Фотография на паспорт

               
    Когда мне исполнилось 46 лет, меня вежливо попросили поменять фотографию на паспорт, которая, как известно, является его неотъемной частью (попробовал бы кто-то у меня ее отнять). В случае отказа пригрозили лишением гражданских прав.
    Я не очень ценю свои гражданские права и частенько замечаю, что они существуют лишь на бумаге, но штраф, который возник на моем финансовом горизонте, заставил, скрепя зубы, обратиться к фотографу.
    В конуре фотографа было тепло и уютно. На потолке висела клетка с непонятной птицей, пахло реактивом, а на стенах были развешены фотографии, в одной из которых я сразу узнал свою жену.
     - Раиса Максимовна, - вежливо спросил я, тыкая пальцем в снимок.
     - Это Брюс Уиллис, - обиделся фотограф и еще долго что-то бурчал себе под нос, настраивая фотоаппарат.
     - Садись, - рявкнул он мне в ухо так громко, что я по армейской привычке, ожидая взрыва, не сел, а лег, и по-пластунски направился к выходу.
    Меня поймали, заставили оседлать уродливого вида табуретку, и фотограф приблизился ко мне на опасное расстояние. Рассмотрев выступы и впадины на моей физиономии, он пожевал губами и приказал помощнику убавить свет.
    Помощник, глядя на мой профиль, предложил вообще его погасить, за что был награжден пинком.
    Свет был изменен, да так удачно, что женщина, зашедшая забрать снимки, поглядев на мою подсветку тут же упала в обморок. Ее погрузили на носилки, положили под голову конверт с фотографиями и вынесли на улицу, после чего предложили мне сделать умное лицо.
    Не знаю как вы, но у меня не получается умное лицо. Сытое лицо получается, задумчивое тоже, а вот умное – ни в какую. На всякий случай я сделал лицо кирпичом (по-моему, это так называется). Очнувшаяся от обморока женщина вновь вошла в мастерскую, вновь посмотрела на меня и вновь упала в обморок. Ее опять вынесли на улицу.
     - Мда, - почесывая ухо, произнес фотограф, - а ну-ка покрутись. Может, все-таки выберем ракурс.
    Я вертелся, вертелся, пока не протер на штанах дырку и не возмутился.
     - Ты, - сказал я мастеру художественной фотографии, - эстетствующий обормот, а ты, - тут я повернулся к помощнику, - обормотствующий эстет. Когда все это кончится?
    Фотограф закручинился и вышел на пять минут, сказав, что идет принимать холодный душ, а на самом деле принял бутылку и не вернулся. Мы остались с помощником наедине. Помощник был полон энтузиазма.
     - А давай, - предложил он, - мы дадим тебе на руки поросенка. Свежо, стильно, оригинально.
     - Но это же на паспорт, - возразил я, зашивая штаны.
     - Ну и что? – парировал он, - зато смотри, какая выгода – если ты пересекаешь границу с грузом кокаина, то таможенник ни за что не разберет, где ты, а где поросенок.
     - Спасибо, - поблагодарил его я и ушел в другой фотосалон, где мне сделали фотографию буквально за пять минут. С фотографии на вас глядит лицо, полное такой безысходной скорби, как будто лично ему (лицу) предстоит ответить за все грехи человечества.
    Поездные проводницы, взглянув на мой паспорт, плачут.
    И теперь я хоть куда езжу без билета.