На протяжении жизни. Все как есть. Пробуждение. 1

Книга: На протяжении жизни.
Часть первая: Всё как есть.
Глава первая: Пробуждение.
Эпизод: 1

В солнечный и теплый летний вечер на деревянной лавочке у подъезда моего дома, типичного кирпичного здания хрущевской застройки, окруженные зеленеющими тополями, мы сидим с Владом и беззаботно обсуждаем минувший день. Я не понимаю, о чем конкретно мы говорим, но чувствую это интересно каждому из нас. Стальная дверь подъезда открывается, выходит Вероника, сверкая воздушной улыбкой, и присаживается ко мне на коленки. Я крепко прижимаю ее, и едва касаясь губами, нежно целую в щеку. Неожиданно раздается странный, слегка глуховатый и прерывистый потрескивающий звон. Он становится все громче и громче. Невозможно определить источник его возникновения, звук как будто окружает нас и доносится откуда-то извне. Звон воздействует на меня не понятным образом, я стремительно начинаю терять концентрацию в пределах, которых остаются лишь Влад и Вероника, остальное рассеивается подобно туману и тут же стирается из памяти. Хоть что-то я успел запомнить, прежде чем вышел я из другого мира.

Этот мир уже давно ждал меня, как любящая мать своего загулявшего сына и был готов, не давая ни минуты отдыха сразу окатить меня леденящей действительностью, показывая, что без меня тут никак не могут. Этот мир добился своего, я охладел к нему. Но зачем он вновь зовет меня? Неужели после того, что мне пришлось пережить, он надеется, продолжая закалять меня каждый день, вернуть мою былую преданность? Я уже не жду другого отношения, и алкогольные напитки с продолжительной спячкой сделались беспрерывным увлечением.

Алкоголь отключает разум, спячка отключает от этого мира. Как неопытный рыбак пытающийся поймать хоть что-то, я ловил сны, минуты жизни другого мира. Обычно ничего, только бесследно пролетают многочисленные часы. А большинство улова – полнейшая гниль, кошмары, которые стремишься забыть еще до пробуждения. Лишь малая толика мгновений в другом беззаботном мире возвращает душевный покой и поднимает настроение. Но то, что было вот-вот - лучшее путешествие туда! Где все по-прежнему и все хорошо. И оно было нагло похищено жестоким и навязчивым миром.

Теперь я отчетливо слышал и понимал, откуда доносится этот омерзительный, предательски не вовремя появившийся звон. Звуки дверного звонка продолжали будить меня оглушительным дребезжанием, вызывая гудящую головную боль, от чего казалось, что черепная коробка готова треснуть незамедлительно. Ежесекундно усиливающаяся боль оборвала последнюю ниточку, с помощью которой я наивно держался за таявшие грезы.

Бренчащая штука, висевшая на стене около входной двери, никак не могла успокоиться, или не мог успокоиться бесстрашный испытатель жженой кнопки. С неумолимым недовольством, полученным от бурного пробуждения и пронзающей головной болью, я все же решился подняться с кровати для устранения непрекращающегося звукового насилия, и узнать, что за ненормальный шизофреник стоит за дверью. Приближаясь к цели, рефлекторно бросил взгляд на настенные часы. Мой вскрик, попавший на паузу между тирадой звуковых атак, заполнил ее парой матерных слов и в полной мере охарактеризовал удивление. На какой-то миг мне показалось, что часы сломались, ведь спать до половины четвертого часа не подозревая об этом, не входило в мои привычки.

Отварив дверь, я повел себя снисходительно к нежданному жаворонку. Особо не расспрашивал и, поскольку сам еще не завтракал, предложил пройти сразу на кухню, так сказать поговорить за столом. Молодой человек, будучи невероятно наглым и к тому же считавший себя очень важным - о чем свидетельствовали его умение держаться непричастно к тому, что происходило минуту назад, уверенная походка с идеально выпрямленной спиной и слегка задранной головой - не останавливаясь в прихожей, на ходу скинул куртку и шапку на стоящую в коридоре тумбу и чуть было не проскочил в обуви, если бы немой сердитый окрик. Такое поведение гостя могло показаться странным и не приемлемым для любого другого не осведомленного хозяина, но меня оно совершенно не удивляло.

Мой одногруппник по вузу Алексей Князев с самого начала моего знакомства с ним отличался экстраординарностью. Увидев такого человека впервые со всеми его незаурядными замашками, воспринимаешь его как шута или как приставучий банный лист. Я даже решил его мысленно называть Привязев. Манера одежды бросалось в глаза сразу, ему был присущ какой-то деревенский стиль. Вот даже тогда он был одет в синие джинсы старого фасона и хлопковую рубаху в красно-черную клеточку, от чего выглядел как фермер. Леха был прямолинейным и вспыльчивым, говорил и спрашивал, не стесняясь, все то, что считал нужным, выражал недовольство бурными и эмоциональными потоками нецензурной речи, а также эффектными взмахами руками. Был энергичным и общительным, занимал, как говорится активную жизненную позицию, всегда отстаивая свое мнение. Он не мог простоять и пяти минут спокойно, не меняя стойку, а уж тем более просидеть учебную пару молча, не завязав разговор с соседом. В беседе я всегда чувствовал его открытость и предрасположенность к разумному диалогу, что впоследствии и подтолкнуло меня сменить мнение о нем. За недолгое время мы успели стать хорошими знакомыми. В группе Князева за все его коммуникативные качества удостоили звания старосты.

Леха был среднего роста, чуть выше меня, с худощавым, но крепким телом, именуемым часто жилистым. Безупречно правильные и аккуратные черты лица могли воспалить нервы не одному десятку карикатуристов. Коротко подстриженные темно-русые волосы, чисто выбритое лицо, густые черные брови и серые глаза, то сверкающие яростным энтузиазмом, то заполняющиеся глубинным смыслом, делали из него лакомый кусок для девичьих взоров.

Князев сидел спокойно и молча, удобно устроившись на жесткой табуретке за кухонным столом, пока я разливал кипяток по кружкам с положенными на дно пакетиками чая. Видимо, его чувство самосохранения в этом момент обострилось. С аппетитом поглядывал на варенье из земляники, найденное в закромах холодильника и радушно вылитое в узорчатую стеклянную миску, батон, сохранивший румянец со вчерашнего вечера, нарезанный ровными ломтями и выложенный на небольшой тарелке. Складывалось впечатление, что он пришел поесть.

Минут пять мы сидели, не произнося ни слова, словно воды в рот набрали. Спокойная обстановка и спадающая головная боль зарождали ощущения крадущейся за спиной дремы. Такое состояние не подразумевало расспрашивание гостя о цели визита. Да и Леха сегодня был немногословен, толи, выдерживая паузу перед важным разговором, толи, ожидая моего словесного хода. Останки логики, старательно обрабатывая информацию, навязывали мысль, что ему все же есть что сказать, ведь он пришел не зря.

Чай в кружках постепенно доходил до кондиции, заваривался и остывал, становясь пригодным для безожогового питья. Я достал из почерневшей жидкости от крепкого завара пакетик чая, и осторожно, опасаясь обжечь язык, сделал маленький глоток. Князев последовал моему примеру, но отхлебнув чай, он сразу приоткрыл рот и замахал перед ним ладонью, пытаясь охладить глотку. В тот момент его лицо корчилось в мучительной гримасе, а взгляд, направленный на меня становился укоряющий. Недолго думая Леха умял пару ложек еще холодного варенья и, получив облегчение, сменил физиономию на более умиротворенную. Дожевывая варенье, он попытался что-то произнести, отчего получилась невнятная чушь.

- Что? – переспросил я, не разобрав ни слова.

- Чай горячий, а я так пить хотел, - торопливо и с недовольством ответил Князев.
Мне оставалось только ухмыльнуться и пожать плечами, демонстрируя непонимания своей вины, ведь с него станется учудить что-нибудь подобное.

- Дюха, я к тебе вот зачем, - бегло заговорил Леха, сделав пару крошечных глотков и закусив тремя ложками земляничной вкусняшки. – Ты не появляешься на учебе больше месяца. Сегодня уже декабрь, а у тебя долгов, как и у меня, - он чуть усмехается, осознав нелепость сказанного, - выше крыши.

Его слова обрушили на меня воспоминания, которые так усердно были заглушены алкоголем. Я вспомнил все. Моя голова, не отошедшая от недавних мук, вновь претерпела новый урон. Да теперь и сердце застучало, словно барабанщик на марше. Мне стало не по себе, от нахлынувших эмоций появилась повышенная потливость. Я осознал, что вернулся к тому, что было около месяца назад.

- Помнишь Влада Громого, моего школьного друга? – приступил я к рассказу своей несчастной доли спокойным и пониженным голосом. И не дожидаясь ответа, поскольку сам знакомил их в начале осени, продолжил: - Он умер. И еще четыре наших одноклассника умерли вместе с ним: Вика Морозова, Леха Печкин, Рома Волков и девушка Влада Аня Светова. Ты их не знаешь, но я с ними отучился десять лет.

- Ого, а что случилось? – удивленно спросил Князев с расширенными зрачками.

- Сбила машина на пешеходном переходе, - как уже зазубренный приговор произнес я.

- Так, подожди, - задумчиво сказал собеседник, - это случайна не та пятерка, попавшая под LandCruser министра и прозванная журналистами «затоптанные дети»?

- Случайно та, - безнадежно вымолвил я. – Вокруг этой трагедии поначалу действительно была шумиха. Написано много статей в газетах и интернете. Родственники погибших пытали привлечь общественное внимание, ведь здесь явная вина водителя, не смотря на темное время суток, - во мне вскипала ненависть вперемешку с беспомощностью. – Но потом начали открываться неожиданные факты, активно способствующие доказательству непричастности никого из родственников министра. А бездействие и нежелание следствия разобраться, топит и без того еле дышащий обвинительный процесс против городской власти.

- Да, я помню что-то подобное. Но я как-то не мог и подумать, что это именно тот Влад. А до суда дело так и не дошло?

- До какого суда? – обозленный несправедливостью вскрикнул я.

От эмоционального порыва я вскочил со стула, позабыв о чае и мучительных болях, подошел к окну находившемся в одном шаге. И лишь обозрев с высоты пятого этажа застеленный свежевыпавшим снегом город, с деревьями и домами нахохлившимися белым оперением, и успокоившись, я обратил внимание, что сменил место дислокации. За спиной слышались звуки чурканья чая и звон ложки о стеклянную миску.

- Не было никакого суда! – продолжил я сквозь зубы монотонным голосом, не отворачиваясь от окна. – Кого судить то? Если кто управлял ей неизвестно.

- А со свидетеля что?

- Не знаю, - тихо на выдохе прошептал я, не рассчитывая когда-либо добиться правосудия. И продолжил дальше ненавистным тоном: - Перекресток просматривают две камеры видеонаблюдения, но так и не удалось получить запись ни с одной из них. С первой камеры видео странным образом не оказалось, следствие объяснило это тем, что в тот момент она была неисправна, хотя именно эта камера располагалась ближе всего к пешеходному переходу и могла зафиксировать водителя, бросившего машину. Со второй же камеры запись изъяли следователи и до сих пор не разглашают под предлогом тайны следствия. Думаю, про нее тоже можно забыть. Власти не дают даже микроскопического шанса, чтобы узнать правду, не говоря уже о каком-то справедливом расследовании дела.

- Не стоит отчаиваться раньше времени, еще есть шансы… - оптимистично заявил Леха.

- Какие шансы? – громко рявкнул я и развернулся к нему: - что тут можно сделать?

- На самом деле очень много, главное знать, как подобраться. Вот у тебя знакомые в милиции?

- Отец Вики служит в каких-то органах, - припомнил я и сам удивился своей забывчивости. – Но я не думаю, что он бездействовал после смерти дочери.

- Ну вот! Одна зацепка уже есть. А у вас вообще кто дело курирует?

- Мать Влада, она юрист. Разумеется, не обходится без помощи остальных родителей.

- Вот и вторая! - тут Князев задумался на пару секунд. И далее высказался с умным видом: - На счет записи я попробую что-нибудь узнать.

Я кивнул головой в знак своего одобрения, хотя и не поверил, что он действительно будет влезать в эту трясину и разыскивать видео.

Вновь повернувшись к окну лицом, я засмотрелся на совершенно такой же пятиэтажный дом, расположенный через узкую улицу. Мысли крутились вокруг упрекающей фразы Лехи. Он прав. Я валяюсь как бревно и ничего не предпринимаю, пока другие бьются о стену правосудия.

Мне стало стыдно за свое поведение. Первые дни после трагедии я был буквально сам не свой. Не понимал и не принимал реальность случившегося. И лишь вера в справедливость двигала меня интересоваться ходом начинающегося расследования: читать статьи в газетах, заходить в интернет, купив по возможности карту доступа. Там, во всемирной паутине я и наткнулся на форум, созданный сестрой Влада - Вероникой. Девушка безустанно искала очевидцев, отписывалась о результатах дела и наивно просила о помощи. Только к безответному чтению и сводился смысл моего тогдашнего существования. Я не мог заставить себя встретиться с Вероникой, с которой последний раз виделся на похоронах, где не перебросился с ней даже приветствиями. Когда же начала вырисовывалась картина закрытия секретного дела, я понял к чему все клониться, потерял надежду отыскать правду и сорвался.

Я решил отключиться от этой реальности, погрузиться в фантазии иного мира. Спиртные напитки и съедающие время ночные путешествия использовались мной постоянно. Дни и недели пролетали незаметно и бессмысленно. Просыпаясь ближе к обеду, я продолжал вечернюю алкогольную трапезу. В перерыве между попойками я спасался прослушиванием треков группы Короля и Шута, нацепив наушники и установив громкость на максимум.

Родители знали о моей утрате, но как-то не предавали этому особого значения, что неудержимо злило меня и вызывало отвращение за вечно присущее непонимание и эгоизм. Я сократил с ними общение до минимума и нахально обманывал, пользуясь их неосведомленностью. Приходя с работы, они заставали меня занимающимся учебой, что я успешно имитировал, сам не знаю зачем. Заставлял их думать, что днем ответственно посещаю занятия в университете, а вечером кропотливо тружусь над учебными заданиями. Моя теория была проста: что не вызывает подозрения воспринимается как истина.

Не глубокий нырок в бездны своего сознания, всколыхнувший на дне дремлющую совесть, превратил меня в оконного зомби. Снег на крыше здания напротив раньше растает наступившей весной, нежели от моего пленительного взгляда, поэтому отвести взор и не дать этому хитрому гостю одному умять миску варенья стало первоочередной задачей. Я уселся за стол и приступил к тому, что собирался сделать с момента, когда вспомнил о существовании кухни. Позавтракать. Кусок батона со слоем намазанного земляничного варенья, теплый чай, и моя текущая потребность начала удовлетворяться.

Толи вдруг неожиданно проснувшийся аппетит, толи душевные разговоры на время заглушили остроту переживаний, но впервые за много дней я смог насладиться завтраком. Леха закончил чаепитие раньше и снова отличился не типичным поведением, безмолвно дожидаясь меня. Не привыкший к спокойному созерцанию, он хоть и плавно, но все же настойчиво покачивался, подавая недвусмысленный намек, что желает как можно скорее возобновить разговор. И как только днище моей опустевшей кружки коснулось стола, гость выплеснул на меня все свои думы:

- Ты-то сам как?

- Да так… - отстраненно ответил я, заготовленной стандартной фразой на подобные вопросы.

- Давай, держись и не раскисай. Как бы тебе сейчас не было тяжело нужно всегда помнить и понимать, что все мы смертны. Потерять близкий людей можно в любой момент и этому никак нельзя воспротивиться. Можно только смириться. Наша жизнь не заканчивается на этом, хотя кажется обратное. Мне самому пришлось пережить потерю матери три года назад. И понимаю тебя как никто другой. Я тоже считал себя самым несчастным человеком на планете, думал, что это мне никак не преодолеть. Но со временем справился.

- Я понимаю, что ты хочешь меня поддержать, но как ты сам сказал должно пройти время. А все эти заумные высказывания хороши только в теории. Мне плохо и все тут!

- Никакие они не заумные, - расползаясь в довольной ухмылке, парировал гость, - вполне самые обыкновенные, я ведь их придумал. А плохо тебе потому, что ты ничего не делаешь! Главное отвлечься от всего, с головой окунувшись в какое-нибудь занятие. Деятельность вот ключ к успеху.

- Уже окунулся с головой в одно дело, - с навязчивой иронией выдал я сорвавшимся до хрипоты голосом.

- Бухал? – спросил Алексей тоном строгой учительницы, будто вопрос и ответ были известны ему заранее.

Своим этим «бухал», он впрыснул в меня, как керосин в пылающую печь, какую-то не человеческую озлобленность на все вокруг. Мне захотелось шмякнуть ему по лицу, чтобы заткнуть привязчивый рот. Я уже чуял и ощущал его готовящиеся упреки, совершенно лишние и оттого ненужные.

Но Князев, словно прочитав мои мысли, даже и намека не подал на укор. Он одним только взглядом лопнул мой надуманный воздушный шар из необузданных и бушующих мыслей. Взор этот был острый, как клинок из дамасской стали, и отсек все сомнения, как нечто не нужное. И я понял, его цель не карать, а спасать.

- Это тупик, в который я сам себя загнал,- признался я, присущим мне с детских лет, грубым и обшарпанным голосом.

- Вполне обычная депрессия, - поставил диагноз мой лечащий врач продолжая улыбаться. – Что я мог бы понять только по одному твоему внешнему виду, не говоря уже об откровениях с тупиками.

Какое омерзительное слово депрессия. Я всегда считал его уделом слабаков и нытиков. О, сколько разбил морд у таких низких существ мой покойный друг Влад - не сосчитать. Возможно, Леха прав, в медицине трактуют это именно так - депрессия, но меня выворачивает от этого сухого словца, поэтому я предпочитаю – тупик.

- А что не так с моим внешним видом? – будто с каким-то детективным азартом поинтересовался я.

- Черные измятые джинсы и футболка, похоже, ты спал в них, - занудел Князев быстрым монотонным голосом, словно заученную поэму. – Взъерошенные грязные волосы, унылое лицо, опустошенный взгляд. Мне продолжать?
Конечно, все эти его субъективные додумки походили больше на бред психически больного человека, а не на заключения квалифицированного психолога, но мне не хотелось вступать с ним в полемику. Да и глупо перепираться с прирожденным провокатором.

- Нет, не нужно, - жестко пресек я, отведя взгляд на стену с облезающими обоями.

- Я хочу спасти тебя, - серьезно начал наглый гость, выждав минуту другую. – И прощу, избавь меня от уговоров не упорствовать принятию помощи. Зная тебя, предполагаю подобную чушь. Если хочешь, считай, что я отдаю долг за когда-то оказанную мне поддержку. Некий круговорот взаимовыручки в природе.

- Ладно, - вернув контакт взглядов и поддакнув головой, согласился я. То ли от безысходности справиться в одиночку, то ли от накатившего равнодушия к последующим событиям. – Что ты предлагаешь?

- Вот это уже мужской разговор! – восторженно провозгласил Алексей-победитель, подавив не начатое сопротивление. – Для начала, разобраться с учебой, и это я тебе не только как староста говорю. Пара недель в поту выведут всю твою хворь наружу. Отвлечешься и с учебными хвостами покончишь. Два в одном получается. У меня если честно тоже немереная куча задолженностей, так что будем вместе сдаваться.

- Ну, ничего себя откровения, а еще староста называется, - съерничал я и почувствовал малую толику наслаждения.

Князев расползся в довольной ухмылке, показывая, что нет ему дела до комариных уколов. Чему я нисколько не удивился.

- Слабенькая шуточка, но ты не безнадежен, - произнес Леха, с заметной наигранностью, вмешав в себе знатока комедии и доктора трудоголика.

- А сам как справился? – не обращая внимания на его усмешки, серьезно спросил я.
Подобно монете, Леха обернулся другой стороной. Если до этого был знакомый весельчак, то появился тот, кого я еще не знал. Он перестал ухмыляться, напряженно нахмурил черные брови и потушил вечно пылающий в глазах блеск. Этот кто-то в течение пяти минут со спокойной задумчивостью созерцал пустую кружку.

- Душераздирающие муки не отпускали меня ни на день, - истерзанный мрачными воспоминаниями заговорил Князев. – Я не мог спать ни днем, ни ночью, потерял аппетит и практически был на грани нервного истощения. Это было кошмарное сновидение, воплотившееся в явь. По совету своего знакомого Михаила Углова, решил поставить точку своим мучениям именно в день отхода души на небеса, то есть на сороковой день после смерти мамы. И я поклялся на могиле матери измениться раз и навсегда, стать смелым с непоколебимым духом, найти себе занятие и избавиться от тягостных мыслей. Мне удалось. Может показаться, что это слишком просто и потому нелепо, но у меня реально получилось измениться.

Леха недолго продержался, вновь обернувшись на более привычную сторону, и продолжил эмоционально оживленный рассказ:

- Одного желания вполне достаточно, а дальше все пойдет само собой. Я захотел и нашел себе увлечение – психологию. Она затянула меня в свои лабиринты человеческой психики, из которых не могу выбраться до сих пор, попутно вышибив дурные воспоминания из головы. Поняв идеи взаимоотношений между людьми, я сам набрался уверенности. Я повторюсь: тебе необходимо отыскать, так сказать, хобби, а для начала разберись с учебой. Выбери точку перелома, ну как в параболе, на новую жизнь. Чем быстрее, тем лучше. Сегодня или завтра. Или используй проверенную – сороковой день. Ну, если еще не прошел. Кстати, когда он?

Я принялся вспоминать день смерти одноклассников и вычислять нужную дату, загибая пальцы на руках. Первый полученный результат пошатнул меня и бросил в пот, отчего я стремительно кинулся его перепроверять. С повышенным старанием и вниманием, но тревожным волнением, я продолжал гнуть пальцы. Повторив расчет еще два раза, и ужаснувшись конечным числом, басовым шепотом выдавил из себя:

- Сегодня.