Егорыч

Звонок в дверь. “Кто это? Из полиции. Или соседка-идиотка. Кому я ещё мог понадобиться? А, Костик же должен был прийти: встроенную стиралку помочь установить”. Ваня думает, как бы быстренько привести себя в порядок, чтобы друг не подумал, что он спит. Костик – голова, Костик – молодец. Он уже с утра и загранник наверняка успел получить, и трекер его покажет, что на велосипеде не меньше сотни навернул. А Ваня, по старой-доброй русской традиции, дурачок, Ваня встроенную стиралку купить купил, а подключить – не так оно просто, Ваня-то и в штанину спросонья толком попасть не может.
За дверью – мужчина лет 60, в драном твидовом пальто и стоптанных ботинках. С вежливостью, свойственной личному камердинеру барина, просит Ваню пустить его умыться: кран дома сломался. Ваня молча уступает дорогу. Собираясь кормить кота, наблюдает, как зверина гипнотизирует окно, отделяющее его от гули, нагло рассевшейся на подоконнике. Балконная дверь законопачена на всю зиму. Остаётся только через открытую форточку бросаться в птицу корочками от мандарина. Гуля уходит. Мужчина, как девица кисейная, продолжает умываться.
 - Егорыч, слышь, ты прекращай свои водные процедуры: ко мне гость должен прийти.
 - Дама какая, Ваня? Да ты не дорос ещё до барышень-то!
 - Егорыч, ты сейчас моим доверием пользуешься. Вот возьму и не пущу тебя больше.
 - Ну, я же пошутил.
 - Вываливайся, давай!
Недовольный Егорыч, уходя, бросил напоследок: “Теперь - решено без возврата // Я покинул родные края // Уж не будут листвою крылатой // Надо мною звенеть тополя”. Ваня, собиравшийся наконец покормить кота, видит, что гуля вернулась – и не одна, а с товаркой: видимо, поржать над беспомощным домашним котом. Рявкнув на голубей, Ваня напугал и Егорыча в придачу. Захлопнулась входная дверь. “Тоже мне поэт серебряных седин”, - раздражённо подумал Ваня. Неожиданно над его ухом раздалось:
 - Привет бездарным прожигателям утра выходного дня!
 - Как ты вошёл вообще?
 - Дверь открыта была, неряха.
 - И почему “прожигателям”? Может, я уже целое приключение пережить успел, откуда тебе знать?
 - Ну, если только в твоём приятеле хвостатом признали прототипа рыженького из Шрека.  Хотя, судя по постной морде, он, скорее, знаменитого хмурого кота напоминает. Вижу ясно, как наяву. Толпа репортёров хочет получить сенсацию из твоих уст. А самая громкая новость в твоей квартире, знаешь, какая? Рассказ о том, как тебе влепили штраф за шум после 11, которого и вовсе не было, потому что… подожди-подожди… ты всё проспал, и вечеринку закатили соседи-пенсионеры…
Сняв шапку и выдержав паузу, Костя продолжил: “Ты  ведь даже не умылся, Вань”.
 - Мне не нужно от тебя…
 - Журналисты уже ломятся в двери. Давайте же посмотрим, кто там… Ни-ко-го!
Костик, глядя на Ваню и стоя спиной к двери, открывает её. Там стоит Егорыч:
 - Ванюша, а я тут тебе в благодарность за всё…
Егорыч роется в заначках, спрятанных в недрах пальто.
 - … вот эдакую диковинку принёс. Как гласит китайская пословица, дешёвые вещи не ценны, ценные вещи не дёшевы.
Ваня выхватывает из рук Егорыча велосипедный звонок. Недоумённо смотрит на него.
 - Винтаж, - хвастается Егорыч.
 - Вот! Жирок наконец-то растрясёшь, - добавляет Костик, - я тебе аиста подарю.
 - Какого ещё аиста? Давай только без этого, – выставив руки вперёд, защищается от словесной атаки двух гостей Ваня.
 - Советского. О двух колёсах.
 - Так. Всё. Егорыч, спасибо тебе, конечно, за “винтаж”, но нам тут с другом пора делом заняться, - Ваня открывает перед Егорычем дверь.
 - Эх, молодёжь, все вы в делах своих, а о человеческих отношениях напрочь забываете, - со вздохом Егорыч уходит.
 - Кто это был? – вопрошает с живучи энтузиазмом Костя.
 - Егорыч, местный бомж.
 - Бомж?! Ну, надо же. Я его у подъезда встретил, попасть к тебе не мог: ты на звонок домофона не отвечал.
 - Да я…
 - Спал, конечно. Когда друг к тебе пришёл разбираться с твоей же стиралкой. Егорыч этот мне дверь открыл, спросил, к кому я, и любезно так дверь распахнул. Ещё пробурчал, глядя на меня: “А я думал, дама”.
 - Что?! Ну, Егорыч…
 - А вообще странный мужик.
 - Он раньше здесь жил. Бывший физик. В лаборатории, по собственному признанию, на благо родины что-то сооружал. Потом его на пенсию сплавили. Так мужик с катушек-то и слетел. Начал пить, личностей тёмных водил. Его чуть ли не за основание секты какой-то хотели забрать, да до дела не дошло. Квартиру за долги конфисковали, а он то ли и правда немного тронулся, то ли прикидывается: считает, что здесь до сих пор живёт. Всегда в парадной ошивается, его и консьержка пускает, и жильцы помогают, чем могут.
 - Ты же недавно переехал. Откуда такие глубокие познания о жизни местного бомжа?
 - Мне консьержка, Антонина Пална, первым делом, как только я заехал, рассказала, что у них теперь примета такая: вместо кота в новую квартиру или после ремонта Егорыча пускать. А приманивать так же, как и кота, - на еду.
- Знаешь, а мне он очень приятным человеком показался. На бомжа как-то и не похож. Весь интеллигентный, вежливый такой.
- Пойдём уже стиралку установим, а то она сама от скуки что-нибудь постирает.
Уходят на кухню. Ваня достаёт всё, что, как ему кажется, им пригодится в работе.
- Вань, ты мне инструкцией-то своей в лицо не тычь. Инструкцию читают только ламеры.
- Ну, хорошо, Гудвин великий, ужасный и всемогущий. Ты пока разбирайся, а я про Егорыча расскажу.
- Валяй.
- Приходит он ко мне в самый первый день. Я только коробки начал разбирать, а тут – опа, сосед-неадекват. По бабушкиной примете запустил его, на еду приманил, только вот счастья пока не видно.
- Мало еды, видно, давал.
- Да он сметелил все запасы, что я на день купил. Смотрю – из еды только васькина рыба осталась. Думаю про себя, что рыба пусть и для кота купленная, но всё-таки продукт неплохой, для бомжа, тем более. А он мне, знаешь, что ответил на предложение рыбки сварить?
- Какой придурок столько лишних деталей сюда положил?!
- Нет, он был не так экспрессивен. Ты мне там кухню не разнесёшь?
- Ваня, лучше молчи.
- Понял. А Егорыч и заявляет мне, что он, видите ли, этический веган. Нет, ты представляешь? Бомж должен любой подачке быть рад, а этот – идейный.
- Да может, у него и правда хотя бы идеи какие-нибудь есть, в отличие от тебя! – С возгласом Костик бросает инструменты на пол.
- Что это значит? – недоумевает Ваня.
- Ты хотя бы чего-нибудь добился, Вань? Ну, хоть чего-нибудь? Много спишь, работаешь от случая к случаю: у тебя вся жизнь между матрасом и холодильником проходит. Даже здесь: вместо того чтобы запоминать, как и в какой последовательности с домашней техникой нужно обращаться, ты просто сидишь в сторонке и рассказываешь байки про бомжа.
- Грубо, Костя, очень грубо. Не хочешь – не помогай.
- Я хочу тебе помочь. Но вместо тебя всё делать не смогу. Ты так жену приведёшь ко мне знакомиться и скажешь: “Кость, а на первой брачной ночи не выручишь? А то я боюсь упасть в грязь лицом!”
- Ну, спасибо тебе за… помощь. Друг. По-моему, тебе пора.
Костик комкает инструкцию и выкидывает в окно, после чего спешно покидает квартиру.

Ваня, грызя яблоко, сидит на широком подоконнике вместе с Егорычем. Тот собирает кубик Рубика.
- Откуда яблочко, Егорыч?
- Да Львовна подкинула с дачи: я её собачку выгуливал тут пару раз.
- Вот и ты теперь меня подкармливаешь. Поменялись ролями, да?
- Ешь-ешь, Ньютоном станешь.
- Егорыч, а скажи мне: зачем ты моему другу сказал, что думал, будто дама ко мне придёт?
- Да мы с Антониной Палной ставки делали на комнатную рассаду: кто к нелюдимому Ванечке первый в гости придёт.
- Эх, Егорыч. А я всё думал – чудак ты какой-то. Книжки со стихами у соседей выпрашиваешь, а ешь от случая к случаю, да и то не всё, что дают.
- А как же без причуд-то, Ванюша? У меня приятель… из соседнего дома даже крыши над головой не имеет, а в хоре для пенсионеров поёт, вишь, какие штуки бывают? А я чего, я просто жить не как дворняжка безродная хочу.

Костик стоит перед дверью подъезда. Снова не может попасть в дом. Как и прежде, дверь ему открывает Егорыч. Вместо старого пальто на плечах – новая куртка, на ногах – ботинки хорошие. Зато взгляд тусклый: ни прежнего боевого задора, ни шуточек.
- Привет, Егорыч! Что такой хмурый?
- Я-то? Да, чую, отжил я своё, приятель. А Ваню ты зря обидел.
- Да знаю, извиняться пришёл.
- Ну, иди, коль пришёл.
Звонок в дверь. Ваня видит в глазок Костика, открывает, резво берёт у него из рук шарф и мчится с ним на кухню, бросая вдогонку: “Сейчас постираем, Костик. Твоими стараниями у нас с Васькой такое чудо техники теперь дома есть”.
- Ну, не ёрничай, Вань. Прости меня, лишнего в тот раз сболтнул.
- Засыпем порошка побольше. И кондея – вот та-а-а-к.
Костик, разувшись, заходит на кухню.
- Вань, ты не слушай меня, я ведь…
Костик оглядывает неряшливую кухню и её хозяина.
- А ты опять…?
Ваня перебивает:
- Опять поздно встал? Опять не успел выходной с пользой провести? Опять из кота циркового клоуна не сделал? Опять жену не нашёл? Да, Костик, да. Всё да.
Садится на стиралку. Та бешено крутится на отжиме.
- Егорыча видел? – отрешённо спрашивает Костик.
- Да, понурый он какой-то был.
- У него тут родственник объявился. Увёз с собой, отмыл, отчистил, работу обещал найти.
- Так это ж здорово!
- Конечно, для таких, как ты, наверное, здорово. Только он не понимает, что происходит, и зачем ему какой-то чужой дом. Он всё равно приходит сюда, сидит на своём подоконнике и всем, кто ключи забыл, дверь открывает. С соседями почти не разговаривает, ничего не просит и стихов не декламирует. С Антониной Палной иногда перекинется парой слов и уходит обратно в новый дом. Иногда, когда слишком подолгу тут задерживается, его забирают. Есть у меня чувство, что однажды за ним больше не приедут.
Ваня спрыгивает со стиралки, выключает её и достаёт шарф.
- Смотри, Костя: отстирался! Режим быстрой стирки творит чудеса!
Ваня вешает полусырой шарф на шею Костика и подводит того к двери.
- Я, когда Егорыча такого увидел, понял, что у него-то место всегда было, что и не бомж он вовсе. А я вот и вправду бомж, пусть и с жилплощадью. Ментальный бомж. Нет у меня места своего, и ничего-то я не успеваю: вы, у которых гиперактивность с детства не прошла, везде первые. Давно хотел тебе сказать: Костик, ты молодец, Костик, ты голова! Прощай, Костик!
С этими словами Ваня выставляет Костю за дверь. Тот медленно идёт к выходу. Его окликает Егорыч:
- Константин, а Вы знаете, чем отличается комнатная рассада от обычной?
- Может, её с любовью сажают?
- Вот и я не знаю. А Вы идите, Константин, идите.