Грамота. начало
Грамоту Федору вручили лично начальник цеха с бригадиром. Правда, не в торжественной обстановке, в актовом зале завода, а прямо на рабочем месте. Выглядело это, как награждение медалью солдата на передовой, в перерыве между боями. Начальство, подойдя к Ветрову, жестом попросило остановить станок и лишь потом заговорило.
— Вот, Ветров, — сказал инженер, — администрация завода и профком, а также партийная и комсомольская организации, решили поощрить тебя почетной грамотой, — и Сергей Евгеньевич, так звали начальника цеха, протянул Федору цветастый прямоугольник Грамоты.
— А может лучше деньгами? — попытался пошутить Ветров.
— Деньги заработать надо. — Не принял шутки начальник. — Да и пропьешь ты их все равно. Не в коня корм. Тебе, если честно, и грамота не положена. Но, то ли в типографии ошиблись, и лишний бланк в пачке оказался, то ли специально, про запас, на случай, если один при заполнении испортим. В общем, бесхозная оказалась. Вот и решили тебя поощрить. Стимулировать, так сказать. Глядишь, и пить перестанешь, а там и брак гнать прекратишь. Ты же молодой парень, Ветров, способный. А-а-а, — махнул начальник рукой, увидев, как Федор с отрешенным видом елозит промасленной ветошью по станине токарного агрегата. — Держи, в общем.
— Из-за него и бригада наша звание «Коллектива коммунистического труда» не получает, — вставил в разговор свои «три копейки» бригадир Степаныч.
— «Коллектив кому нести чего куда», — к месту припомнил старый заезженный каламбур Федор.
Начальство переглянулось.
— Ох, доболтаешься, Федор. Вот уж точно — Ветров. Сплошной ветер в голове свистит.
— Ага, — хохотнул Федор, — а те ветры, которым в организме тесно, через эту… ну, через «заднее крыльцо» выходят.
— Тьфу! — сплюнул Степаныч. — Балаболка! Давай, трудись. Опять план не выполнишь, — и руководящий состав оставил работягу в покое.
До конца смены Ветров, вытачивал на станке детали, нет-нет, да и поглядывая на грамоту, лежащую на инструментальном столике. И при этом неустанно мурлыкал строчку из любимой песни: «Мы — кузнецы и дух наш — молот…». Почему именно молот, а не, скажем, серп, Федор особо не задумывался: в песне-то речь о кузнецах шла. Будь это песня о малярах, то и слова были бы «мы — маляры и дух наш — кисти», а так, все правильно.
Человек создан таким, что вполне может носить внутри себя горе или печаль и ни с кем не делиться тем, что гнетет душу. Совсем не то с радостью. Она теснится в организме и рвется наружу. Радость хочется выплеснуть на окружающих, чтобы они разделили ее с тобой. Ветров не был исключением из этого правила. Зажав в кулаке свернутую в трубочку Грамоту, Федор спешил похвалиться перед близкими людьми почетным достижением. Дома, кроме пугливых тараканов на кухонном столе, близких не имелось и потому гордый строитель светлого будущего — коммунизма — спешил в пивнушку. Близкие по духу всегда обретались там.
«Реанимацию», пивную бочку с парой-тройкой железных одноногих столиков под брезентовым тентом, обладатель Почетной грамоты миновал, не замедляя шага. Располагалась «Реанимация» вблизи заводской проходной и в ней оздоравливали страдающие организмы такие же, как Ветров, гегемоны второго сорта, заводские соратники. По вполне понятной причине, кичиться перед ними Грамотой Федору смысла не имело: они прекрасно знали о трудовых достижениях Ветрова, таких же, как у них самих. Конечный пункт назначения находился дальше. Обогнув угловую панельную пятиэтажку-хрущевку, Федор вышел на финишную прямую: на расстоянии полутора кварталов, поблескивал в лучах заходящего солнца павильон. За окна во всю стену многие называли его «Стекляшкой», но те, кто был в теме, иначе, как «Политотдел», не величали. Народ здесь собирался, не чета «Реанимации», обстоятельный. Разговоры велись степенные (случались, конечно, и жаркие споры, не без этого). Никто никуда не бежал, пенную шапку с кружек торопливо не сдували, за разговорами пена успевала осесть. Помимо рабочего люда захаживали в заведение и вполне образованные, интеллигентного — с портфелями и при галстуках — вида посетители. Оттого и диапазон тем для разговоров был широк. Если за одним столиком оценивались шансы на победу «Кайрата» в футбольном матче с «Пахтакором», то за другим горячо сочувствовали бестолковому американскому народу, имевшему глупость выбрать в президенты голливудского фигляра Рейгана. При этом соглашались, что свой Леонид Ильич тоже не семи пядей во лбу — а где вы встречали умное руководство? — и звезды с небес если и хватает, то только на собственную грудь, однако при нем всегда есть твердая уверенность в завтрашнем дне. В том смысле, что ничего не изменится и на кружку пива 22 копейки всегда можно наскрести. Правда, так считали те, что были при портфелях и галстуках: они в основном отличались осторожностью и умеренностью в принятии спиртных напитков. Люди не умственного, но физического труда, хотя и получали куда как больше, частенько подчистую спускали на водку всю получку и на пиво вынуждены были занимать. Хотя и те, и другие соглашались, что по налету человеко-часов мы оставили далеко позади америкосов. Но если интеллигенты с гордостью говорили о наших космических победах, то рабочий класс считал, что «на хрена нам этот глубокий космос, лучше бы пиво доливали и не бодяжили водой». Только в одном вопросе завсегдатаи «Политотдела» были единодушны, как делегаты съезда КПСС, только с противоположным знаком: коммунизм нашему народу не только не нужен, но и вреден. «Это что же получится? — рассуждали представители авангарда строителей коммунизма, прихлебывая из стеклянных кружек. — Ну, проснулись мы в светлом завтрашнем будущем и что? Деньги отменили. Значит, что? Правильно. Бабы — сразу в магазины, капроновые чулки с духами расхватывать, а мужики по точкам побегут, халявное пиво сосать. Этак и пива на всех не хватит. А работать — кто? Вот то-то. Нет, как ни крути, а от коммунизма сплошной вред советскому народу. Уж лучше жить, как сейчас, при развитОм социализме».
— А, Федул - в штаны надул! — радостно встретили Ветрова знакомцы, судя по виду уже давно заседавшие в «Политотделе».
— Да, ладно вам, — смущенно отмахнулся Федор. Действительно, случился однажды с ним этакий конфуз: задремал за столиком и не совладал с позывами организма. — Три года уж как опростоволосился, а вы все поминаете. Я вот грамоту получил. За отличные трудовые показатели, — и он потряс в воздухе свернутым свитком.
— Отличные, от чьих? — хохотнул записной остряк Егор, работавший сантехником в ближайшем ЖЭКе. — Так с тебя, выходит, причитается! Поляну коллективу обязан накрыть, — и он обвел широким жестом помещение пивной.
— Да, какая поляна? — поморщился Федор. — Была бы премия, а так — бумажка, даже для туалета из-за жесткости бесполезная. Только и проку, что гордость свою ею подтирать. Тут бы денег хватило свой организм ублажить.
— Да, ладно, это я так. Мы что ли не понимаем? Свои копейки имеются, — и Егор подвинулся, освобождая вновь прибывшему место за столиком.
(Продолжение следует)
Свидетельство о публикации №214011600989
Марина Ермолова-Буйленко 15.09.2020 21:18 Заявить о нарушении
С ответным чувством, Фрукт
Южный Фрукт Геннадий Бублик 15.09.2020 23:28 Заявить о нарушении