15. Озеро Быково

  На Вахтан - завод можно было проехать и по другой дороге, через сёла: Указную, Комариху, Петровское и Жирново, и дальше, едва не до Вахтана, путь лежал по извилистому берегу реки Какши.  Но с далёких времён богородские мужики в тот край не ходили.
   Наверное, с той поры, как появился неподалёку от той стороны лесной разбойник – Вася Быков. Истории про его похождения рассказывали жуткие. Межу трёх губерний в страхе держал. До самого Слепнёва озера по лесам, зверюга, разбойничал. Уже давно следы его злодеяний быльём поросли, а люди до сих пор тех мест чураются.

  Коротая время на неспешной лесной дороге, Гаврил вспомнил рассказ о Быковом озере, какой ему  поведала бабушка, ещё в пору босоногого детства. Бабушка рассказывала много сказок, одна интереснее другой, но этот рассказ не походил на сказки. Взрослому человеку во всё услышанное – трудно поверить, а ребятишки…
  « Далеко в дремучих лесах, где редко ступала нога прохожего человека, по тропинкам продирались только звери лесные, по чащобам ломились косолапые медведи – покоилось невиданно чистой воды озеро. Теперь его  озером называть можно только наполовину.  Только с одной, солнечной, стороны берег есть, а со всех остальных – болото. И земля, там какая-то странная. Словно грудь спящего великана, колышется…

   В одно время там топь непролазная, а минует полвека, начинает обсыхать озеро. Берега обозначаются. Песочек по тропинкам блестит и меж пальцев струйками течёт.  А ещё через половину века, опять болотом станет. Говорят, норы там подземные есть, по ним вода ходит.
  То отхлынет от тех мест, то прихлынет, как на океан - море. Только на море это каждый день бывает и глазом увидеть можно, а на озере ничего никто не заметит, только за много лет болото наползёт на озеро и схоронит его. Некоторые люди рассказывали будь-то в озеро в далекие времена небесный камень упал и на дне дыру сделал… Да, наверное, выдумки всё это.

  Настоящее название этому озеру – Слепнёво. От того ли, что лежало оно глубоко в лесах и в летнюю жару водилось тут много слепней или ещё по какой причине, теперь не узнаешь. Но сколько помнят старики, называлось оно именно так. Это потом уже, после похождений Васьки-разбойника приросло к нему прозвище –  Быково.  Но, о лесном тате – потом…

  Хорошее было озеро. Берега не высокие, даже, можно сказать – низкие, а по берегам сосна растёт. Болото тогда ещё до бора не доставало. Возле озера лепилось, с одного краю только. Воздух такую вкусность содержал, что не надышаться им.
   А на тропинке песочек блестит, между пальцев сыплется. У какого человека ноги усталые или больные, обойдёт он вокруг воды один круг усталость из ног потеряется. Два круга обойдёт, и вся ломота в ногах исчезает. А если три круга обойти – плясать захочешь.

   А вода в нём была светлая и чистая, синевой отдавала. О её целебной силе легенды рассказывали. Только, с грехом на душе, в него не – окунись. Беды наделает или утопит...
  Ещё люди рассказывали, что раньше, на берегу этого  озера жил старик, по имени Корней. Старушка его истоптала путь свой судьбы прежде его и отошла в мир иной, оставив деда с единственной радостью их жизни – внучкой.
  Мать этой девочки умерла при родах, а отца её в какшинских лесах медведь-шатун заломал. Схоронили сына безутешные родители. Горько поплакали. А дитё его некрещёное отвезли в церковь и по православному обряду окрестили. Окропил батюшка младенца святой водой, искупал в купели, осенил крестным знаменьем и надел на шею серебряный крестик. Напутствовал:

  «Носи и никогда не снимай. Оберегом твоим будет…»
  Вот и жили они уже сколько лет вдвоём в старенькой избушке, притаившейся в сосновом бору, на берегу озера. Жили в ней только половину года, когда землю покрывал снег, а за окнами избушки, стаей голодных волков, выли метели. А как солнышко прогоняло зиму, в дом они заходили только переночевать.

  Как только утро осветит вершины сосен, старик уходил на озеро ловить рыбу. Снасть у него была мала и дряхла, как он сам, но рыбы он ловил больше, чем ватага рыбаков, на богатом рыбой месте. Словно кто-то невидимый загонял рыбу в его убогий невод. Слухи о невиданных уловах расползлись далеко. И чем дальше они уходили, тем заманчивее звучали.
  Завистливые люди, прослышав про редкую удачу, пробовали ловить рыбу в этом озере, но у них ничего толкового не получилось. Одни вытащили снасть с тем же, с чем и поставили. Другие, в корягах изорвали. А кто умнее был, те и вовсе не пошли. Так и жил старик Корней единственным рыбаком на этом озерке, затерянном в глухих лесах на безлюдном межмежье трёх губерний. Рыба в озере не переводилась. Да и утки каждый год прилетали сюда, садились на воду, всякий раз приносили на лапках икру новых рыб с других водоёмов.

  В свободное от рыбалки время старик драл лыко, плёл лапти, заворачивал из берёсты туеса и пестери. Продавал их в неблизких от того места деревнях. Плёл настолько хорошо, а продавал настолько дёшево, что слава о его доброй руке разошлась по всей Варакше, Нее и достигала Красавской волости.
  Люди говорили, что если отправиться в дальнюю дорогу в лаптях, его рукой плетёных, устанешь меньше, чем не ходил.
  А если налить в его берестяные туеса молоко, сколько ни простоит, а будет, как сейчас налитое. Мёд в его посуде сахарился быстрее и становился слаще мёда.
  Рыба в доме старика не переводилась ни зимой, ни летом. Лишний улов он вялил и выменивал на него хлеб. Лес приносил на стол затворников приварок.  Борты, развешанные на вековых соснах – мёд.

   Внучка собирала грибы и ягоды. Никогда не возвращалась она домой с пустым лукошком.  Спелые и сочные  плоды лесных полян щедрой горкой высились над краями её лукошка. Грибки, которые червячок тронул, она не бросала, а вешала на сучочек – голодной белочке в подарок. Червячка белочка кушать не станет, но для её маленьких зубов ещё много вкусного места останется.
  Была эта девушка столь миловидна и настолько ласкова, что никакой лютый зверь её не трогал, а наоборот, оберегал, любуясь её красой, выглядывая на красавицу из густого подлеска.

   Робкие зверушки не пугались её и не сторонились. А если тропинки их ложились на одну полянку, счястливыми шалунми кувыркались рядом.
   Птички-щебетуньи любили присесть на лубяную кромочку её лукошка и весело чирикали, распевая самые заветные песенки.
  Глаза этой девушки были цвета голубого неба и так ласковы, что небо засматривалось на них и смущалось их глубины. А из глаз лучился такой ясный свет, что и красно солнышко любовалось чистотой её взгляда.

   Шёлковые волосы её были цвета румяных шляпок белых грибов. Она вольно распускала их на плечи, иногда схватывала алой лентой. А статью своей эта девушка была сестрой юной лани и стройнее и благороднее любой заморской принцессы.
   С самой весны и до осени ноги её обуви не знали, гуляли по лесным мхам, травам и росам вольно и потому были стройны и резвы.
   Наверное сама природа участвовала в наречении её, потому что нарекла её именем утреннего рассвета – Заря. По мирскому жэ правилу она значилась – Зоей. А старик её кликал ласковым именем – Зайка. С этим именем она была несмышлёнышем, это же имя носила и девушкой. Так и жили они, стар и млад, не знали горя и печали.

  Однажды, далеко в лесу нашла Зайка оленёнка. Не водились в этих лесах олени. Жили они от этих земель – далеко в сторону заката, в тверских да псковских лесах, а откуда взялся здесь этот подкидыш, спросить было не у кого. Оленёнок был очень слаб, лежал под сосной и горько плакал.
  Видимо с матерью его случилась непоправимая беда, и этот детёныш был обречён. Зайка попробовала поднять оленёнка и унести домой, но её девичьих сил явно не хватало.
  Она присела рядом, наклонилась над ним и стала утешать малыша. Слезинки жалости падали на шёлковую шею оленёнка и светились перламутровыми бусинками. Скоро на шее его появилось светлое ожерелье.