Сказочная галиматья

Последнее время Судья ходил мрачный и раздражительный. Он даже накричал на соседскую собаку.  Через пару дней она его простила, а служитель закона  еще долго корил себя за невоздержанность -  ведь считался  человеком добрым и справедливым. Недаром же переизбирался на высокую должность третий раз подряд.
Поделиться причиной отвратительного настроения было не с кем и вот почему.
День изо дня Судья приговаривал сограждан к повешению за воровство древесины из королевского леса. Приговаривал, а они продолжали воровать.
Дошло до того, что не оставалось ни одного мало-мальски годного для исполнения вердикта дуба (прочие деревья растащили на дрова при его предшественнике).
Изобретательный служитель Фемиды соорудил отменную висельницу, но и ту на второй день сперли.
Пробовал вешать на воротах преступника, но столкнулся с другой проблемой – не у всех они наличествовали. Благодушные соседи не отказывали подельникам в последнем пристанище, но требовали мзду, коя в бюджете исполнительной власти не была заложена. Приходилось вешать за свой счет.

-  Что-то не так в нашем королевстве: то ли справедливости не хватает, то ли – деревьев, - озадачился Судья, подбрасывая на ладони последний медяк.
И пришлось все-таки обратиться за советом к народу, и послал его народ на    поиски благородного разбойника: иди, мол, …   и с ним проконсультируйся.  Ни пуха!

Надо заметить, что к мнению окружающих Судья, нет-нет, да и прислушивался:
-  Я завсегда с вами. Я – свой (чуть было не сказал: в доску, но вовремя спохватился).
И действительно, было время, и он мальчишкой воровал чужих кур да гусей, т.к. на валку леса его не брали («не дорос еще»).

Долго ли он странствовал наш герой, неведомо -  дневника путник не вел. Шел полями да лугами в сторону леса, где, сказывали, хоронился  Добрый разбойник.
Как-то утром Судья обнаружил пропажу захваченной в дорогу еды. Искать виновного долго не пришлось – воришка маялся расстройством желудка под ближайшим кустом.
-  Я подожду, когда Вы оденетесь и задам пару вопросов.
-  Это не отнимет много времени, - ответил незнакомец, -  ибо штанов у меня нет.
-  Тем не менее, это не повод залезать в чужую котомку. Вы разделяете мою точку зрения?
-  Я свою-то не всегда разделяю. В особенности, когда голоден. Еще вопросы будут?
-  Да. Кто Вы и чем пробавляетесь?
-  Я странствующий поэт. Иногда меня зовут Трубадуром. Давайте на этом имени и остановимся.
-  А почему бы, друг мой, Вам не осесть где-нибудь надолго, может, даже,  навсегда.
-   Если коротко:  от меня ушла Прекрасная дама, и я ищу Справедливость.
-  Значит, нам по пути. А отчего, позвольте узнать, она вас бросила?
-  Из-за штанов. Вернее – из-за их отсутствия.
-  Разве это справедливо? - усомнился Судья, - Я всегда полагал, что истинные ценности прячутся внутри, а не развиваются на ветру, словно броские штандарты.
-  Увы, мой господин, она так не считала.
Подошла собака.

Лес.
Ни одного спиленного дерева.
Чудно.

Странники проснулись окруженные ватагой нетрезвых оборванцев, как в штанах, так и без. Среди них выделялся боле менее приличным камзолом жутко сутулый лучник с золотой серьгою в ухе. Горбун беспрестанно вертел головой, и Судья никак не мог определить в котором из двух: «Впрочем, без разницы – перед законом все равны. А уж в нашем королевстве и подавно».
-  Вероятно, Вы и есть знаменитый Робин Гуд? – Судья с достоинством принял вертикальное положение.
-  Для кого Гуд, а для кого и Бэд, - зловеще ухмыльнулся главарь, - Что ты здесь ищешь, пухлячок?
-  Справедливость.
-  Считай, уже нашел. Снимай штаны!
-  Я не прочь. Но будет ли сие справедливо?
-  Безусловно. Не для себя беру. Отдам тому, у кого их нет.
-  Разумно. Только, как же с главенством закона? Ведь это преступление карается смертной казнью?
-  На моей территории Справедливость выше Законов. И не забывай - я разбойник.
Штаны перекочевали на тощий зад Трубадура.

Обедали все вместе.
Собака переходила от одного к другому. Ее живот волочился по влажному мху, она то и дело отрыгивала подачки, но остановить свой кулинарный марафон была не в состоянии.
-  Почитай нам стихи? – попросил главарь.
Поэт отложил в сторону кабанью лопатку, вытер жирные губы и - замешкался. Нерешительно приподнялся, взобрался на поваленное дерево, откинул голову назад и выбросил вперед левую руку.
Присутствующие перестали жевать и приготовились слушать.
Трубадур уронил руку и виновато слез с пьедестала:
-  Забыл.

Похмельный рассвет застал Судью в одиночестве: разбойники ушли по своим разбойничьим делам, поэт – искать Прекрасную даму, а собака вернулась к хозяину.  Свежий ветерок холодил нижнюю часть туловища и настоятельно звал в дорогу.
-  Положим, Справедливость я нашел, а вот штаны – потерял. Чудно.

Вернувшись домой, Судья никак не мог приступить к исполнению  своих обязанностей. Во-первых, его новое обличье не соответствовало занимаемой должности. Во-вторых, деревья за время отсутствия не выросли. Сограждане безнаказанно промышляли мелкими кражами и пеняли Судье на безделье.

Однажды под вечер селение подверглось набегу разбойников. Жители расстались с  уже известным предметом туалета в пользу голопопых рыцарей с большой дороги.
-  Где Справедливость? – возмущалась толпа у крыльца служителя Фемиды, - Мы зачем тебя избирали?
Судья посмотрел на подаренные главарем штаны (кстати, он признал в них свои же) и в сердцах накричал на соседскую собаку (« А ты куда смотрела?!»).

Через пару дней состоялся суд на Главарем (его повязали в доме Прекрасной дамы).
-  Данным мне правом приговариваю гражданина Робин Гуд, он же – Робин Бэд или как там еще, к смертной казни через повешение. После исполнение вердикта повелеваю амнистировать того же гражданина в виду смягчающих обстоятельств, а именно: возврат части похищенного прежним владельцам, а так же отсутствия корысти в содеянном. Отсрочкой казни считать время необходимое для произрастания подобающего дерева, а именно – дуба.

-  Вот я и думаю, - Судья ласково трепал собаку за ухом, - может дело-то не в законах, не в деревьях, а – в штанах.


*ещё одна весёлая версия — слово связано с именем парижского врача Галли Матье, который не очень верил в эффективность лекарственных препаратов того времени (17 в.), резонно полагалая, что подъем настроения больным не повредит. Он обладал необыкновенным даром смешить больных, часто до такой степени, что они от смеха выздоравливали.

17.01.14