На протяжении жизни. Все как есть. Вверх ногами

Я проснулся от недовольных возгласов Гамбита. Он бегал по комнате, матерился и будил всех, кто попадался ему под руку. В полудреме пытаясь понять, что происходит, я вспомнил наш вчерашний поход с Лехой к его однокласснику Геймеру, вспомнил всю их компашку, вспомнил и сразу обрадовался тому, что вчера удалось раздобыть запись катастрофы, вспомнил, чем мы занимались после.

А после было следующее, члены клана Shoot Free по игре Counter-Strike состоящего из Гамбита, Геймера, Мульта, Альта и Сырника, занялись обсуждением тактики для воскресного чемпионата – соревнования проходившего каждое воскресенье. Нам остальным: мне, Лехи и Инфинити, оставалось только смотреть на это безобразие, заключающееся в терках возле компьютера и словестного винегрета, приправленного сленговыми выражениями не понятных для стороннего слушателя, например, такого, как я. Часов в пять вечера сбежал Мульт, еще через час - братья Бобынины. Оставшись впятером, мы решили приложиться к богатому бару Геймера; сам он и его родители не употребляли спиртного, строго соблюдая запреты мусульманской веры, но их гостям было к чему приложиться, точнее сказать, такое разнообразие крепких напитков даже вводимо в кратковременный ступор. Намешали коктейлей и с разносольными закусками просидели еще до полуночи; в итоге нас покинула Инфинити, улизнув к себе домой на два этажа выше. Ну, и под конец, мы перешли на самый крепкий алкоголь, от которого разум отшибло напрочь, помню лишь Геймера державшегося трезвенником; он то посиживал с нами, то убегал раскачивать персонажа в затягивающей игре.

- Гамбит, пожалуйста, отвали, - молил сквозь сон Геймер.

- Давай, вставай! Какого фига валяешься? Сам даже ни капли вчера не выпил!
 
Чемпионат скоро начнется, - нервничал тот, расталкивая спящего. Хорошо, что он не догадался дергать меня, а то я бы ему врезал.

- Да шакал с ним, дай, мля, поспать! Я двое суток не спал!

- Твои проблемы! Незачем в «линейку» играть! Ты что всех кинуть собираешься?

- Ты - гиперответственная сволочь, с какого перепуга мы должны в семь утра вставать? - вмешался Леха в их перепалку.

Через час матерщины настырному Гамбиту все же удалось поднять тело Геймера, разум которого витал еще где-то во снах: он пару раз ударился об косяк двери, рассыпал зерна кофе и успел вырубиться на кухне за завтраком. Нам с Лехой тоже пришлось проснуться - хозяину нужно было закрыть квартиру, а оставаться в ней мы не собирались. Ощущение было паршивое - вырубиться в два ночи и проснуться, еще толком не протрезвев, в восемь утра - голова гудела, тело потряхивало. Как только этот Гамбит проснулся, да еще держится? У меня появились подозрения, что выпил он куда меньше нас.

Вышли на беспощадный мороз - температура спустилась до минус тридцати градусов - можно сказать, сразу очухались и разбежались в разных направлениях: Геймер с Гамбитом двинулись в сторону компьютерного клуба, мы с Лехой направились по домам.

Во второй раз я проснулся уже в своей кровати, после захода короткосменного декабрьского солнца - выдался день без лучика дневного света. Получил привычную взбучку от родителей, на этот раз за то, что не ночевал дома; а ведь я еще догадался предупредить их о своем временном пристанище. Стоит снова пояснить, что с моими родителями и нашими с ними отношениями я познакомлю Вас позднее, пока же оставим это без особого внимания. Итак, проснувшись и получив взбучку, я набил живот сытным ужином и приступил к выполнению задуманного еще сутки назад - встретиться с Вероникой.

Последний раз мы пересекались с сестрой Влада на похоронах, да и то только взглядами, а до этого в начале сентября нынешнего года. Наше расставание, если сказать конкретнее, разрыв наших плотских отношений, спровоцировали нас к обоюдному стремлению как можно реже видеться. Длится этот период более полутора лет, так что перед походом к бывшей девушке в моей голове прокрутилось множество вариантов предстоящей встречи. Я не знал и не мог знать, как она среагирует на мое внезапное и нежданное появление; но я знал, как могу отреагировать сам, и не то чтобы меня это пугало, скорее, я понимал - вспыхнут старые чувства. Но желание лично преподнести ей запись с камеры – пересилило все сомнения.

Четырнадцатиэтажное высотное здание с облицовкой из крупной белой плитки было одним из первых в нашем хулиганском микрорайоне; оно располагалось в двух остановках от моей потертой хрущевки. Еще не так давно, года два назад, квартира Громовых была гостеприимна ко мне, меня с нетерпением ждали: Влад и Вероника. Теперь эта четырнадцатиэтажка ассоциировалось с магической башней, где храниться кусок моего детства, кусок моей жизни – слишком много времени я провел в ней. Чем ближе я приближался, тем стремительнее всплывали бурлящие воспоминания; от них давило в груди, утяжеляя и сбивая дыхание – этого воспаления чувств я и избегал, предпочитая ностальгировать лишь в своих снах.

Я стоял на площадке двенадцатого этажа, перед дверью оббитой кожей изумрудной расцветки, отделяющей меня от встречи с той… С той самой, с которой я медлил встретиться. «А дома ли она? - запаниковал мой рассудок. – Может, я зря тут трусь». Это было действительно странно - сколько я расквасил морд без колебаний, а тут вдруг замер, как пятнадцатилетний пацанчик перед свиданием с первой любовью. Воспоминания затопили остатки недавно протрезвевшего сознания.

С пылким нетерпением я вдавил до упора кнопку звонка и выжал свою морзянку: тире, точка, точка. Распахнулась дверь, и за ней предстала семнадцатилетняя девочка чуть ниже меня ростом, стройная и изящная; она не была худощавой, она была самое то: со спелыми плодами-грудями, мясистой попой и сексуальными ляжками - так и хотелось вцепиться сразу за все. Ее распущенные пшеничные волосы вились воздушными кудряшками, скрывая хрупкие плечи; на милом личике искрилась улыбка, сложенная из тоненьких алых губ; прямой и чуть курносый носик уставился на меня вместе с крупными пылающими страстью небесно-голубыми глазами. Это была моя любимая Вероника. Она ждала меня тогда - два года назад.

Едва затворилась дверь, как мы немедля прильнули друг к другу в нетерпимом голодном поцелуе от редких приватных встреч; я даже не успел скинуть пуховик и кроссовки – мой типичный гардероб того времени. Вероника, как бешеная кошка, запрыгнула на меня, обвив своими ногами, не отрывая своих сладких уст. Как сейчас помню, то ощущение единства душ, когда они слились и перемешались, подобно краскам на холсте художника; и ни что другое нас больше не занимало: ни разрушенная дружба - мы давно перешли все границы, ни прятки от Влада. Помню тепло, ее оголившейся попы в своих замерших руках - моя любимая была одета лишь в трусики и шелковый халатик японского стиля, пушистые тапочки слетели на пол. Я понес Веронику в ее комнату.

Вспоминая все это, осознаю - тогда я был действительно счастлив; но жизнь так скоротечна и изменчива, что счастье оно всегда где-то там, в прошлом, а в настоящем все безвозвратно растеряно и упущено. В комнате Вероники мы занимались тем, о чем только могли мечтать мои одинокие пятнадцатилетние сверстники – сексом, да к тому же с обалденной девчонкой уже закончившей школу. После чего, мое эго зашкаливало настолько, что я не мог сдержаться, дабы не рассказать своему другану пережитый опыт, естественно, не распространяясь о партнерше. Я действительно любил ее, от чего душа парила и летала, не ощущая никаких границ, а это уже никак не передать.

Молодые и неопытные, мы полыхали диким огнем и, в конце концов, пренебрегли самыми элементарными мерами предосторожностями – я забыл заблокировать входную дверь. Какое из всех воспоминаний может быть нелепей и курьезней, чем то, когда тебя застукивают за каким-либо интимным занятием? Конечно, тогда никто не смеялся, даже спустя два года мне ни сколько не весело, особенно с учетом сложившихся обстоятельств, но смелюсь предположить - у стороннего наблюдателя это как минимум вызвало бы ухмылку. Итак, все случилось в самый разгар творческого процесса, когда я взгромоздился на Веронику и уже проверял эффективность ее смазки, как неожиданно появился Влад. Я заметил его не сразу, не услышал и звуков отворяющейся двери, я понял, что-то не так по испуганному и обалдевшему взгляду его сестры. Повернувшись, разглядел в тусклом свете комнаты озлобленное лицо друга детства – с его стороны ситуация казалась хуже некуда.

- Влад, выйди из комнаты, - завопила Вероника и принялась червяком выползать из под меня. Укрылась одеялом с головой, сгорая теперь уже не от страсти, а от стыда.

- С чего бы это? – борзо рявкнул Влад. Он держал руки в карманах, но было видно, как его слегка потряхивает от гнева.

- Сва-ли от-сю-да! – перешла моя девчонка на грозный тон.

- Я, мля, ничего не понимаю, - удивлялся Влад, - то вы бегаете друг от друга, то «кувыркаетесь». Что за ...?

- Я ни от кого не бегал! – выразил я свое недовольство искажением действительности. Правда была в том, что это Вероника избегала встречи со мной в течение года; как ни странно, меня, почему-то возмутили именно упреки, на дерзость я не обращал никакого внимания.

- Ты лучше вообще заткнись! – холодно произнес Влад, сдерживая себя из последних сил. – Расчеканил мою сестру и еще что-то базарит!

- Кем ты себя возомнил? Не слишком ли много на себя берешь? – сдернув одеяло с головы, вновь прокричала Вероника надрывающимся голосом. – А ты что несешь? – взбешенно прорычала она, обращаясь ко мне. Подтолкнула локтем в бок и добавила: – Одевайся!

- Так ты свалишь отсюда или нет? – разъяренно спросил я у Влада, указывая ему на дверь.

- Я жду тебя за дверью, братан, - сквозь зубы прорычал друг, смотря на меня презренным взглядом. Он вышел, хлопнув дверью, от чего та отскочила и замерла, так и не закрывшись.

Оставшись с Вероникой наедине, мы, молча, принялись одеваться; только тогда я пришел в себя и испугался случившего – я предал Влада, а предавать друзей не в моих правилах. Любимая не торопилась, видимо, подсознательно откладывая момент, когда ей придется выйти из комнаты, все же она в какой-то мере виновата перед братом. Я же решил поспешить и, собравшись по-солдатски, вылетел из комнаты.

Влад исполнил свое обещание (он стоял в гостиной комнате в метре от двери), и лишь едва я показался, не раздумывая, зарядил мне в челюсть. Раздался сочный шлепок, и ноющая боль разнеслась по телу; удар получился мощный и точный, и если бы не мое умение держать удар, я бы рухнул на пол.

- Понимаю, - вдумчиво произнес я, потирая левую щеку.

- Да пошел ты, мля! - выругался Влад, тыча в меня пальцем.

Друг развернулся, вкинул руками и покинул гостиную. Я не становил его; я не ответил на удар; на моей памяти это было в первые – я не знал, как поступить: не мог же я затеять драку с другом, к тому же братом моей девушки, да еще у них дома. Я обдумывал все случившееся: от секса до удара в голову, потирая левую щеку.

- Он тебя ударил? – раздался голос Вероники из дверного проема.

- Да нет, ты что? Мы же с ним чуть ли не братья, - уверенно соврал я, не поворачиваясь к ней.

- Влад нереально зол… Я думала, он тебя вообще убьет. - Я хмыкнул в ответ и направился в ванную умыться и осмотреть челюсть.

Струя ледяной воды, заморозив щеку, спрятала боль, но появившейся румяный отек не смог бы скрыть и толстый слой гримерной штукатурки. Забегая вперед, скажу, Вероника, едва заменив мою опухшую щеку, сама поставила подзатыльник младшему брату, чем рассмешила, нежели хоть как-то наказала моего обидчика. А тогда, пока я охлаждал половину лица, за спиной вновь материализовался Влад.

- Ну что, Дюха, переживешь мой ударчик? – аккуратно спросил он.

- И посильнее прилетали...

- Ты уж прости меня, что-то я психанул, - извинялся Влад, что было абсолютно не свойственным ему.

- Я всегда знал, что ты истеричка, - пробасил я.

- Сам бы ты как поступил, если бы увидел, что дерут твою сестру?

- Я бы вышел сразу, а не докапывался бы до людей.

- Что-то мне не верится, ты так говоришь, потому что у тебя нет сестры!

- Знаешь, зато я думал, что у меня есть брат, который меня поймет...

- Что поймет? – прикрикнул Влад. – Я тоже думал, что у меня есть брат, который не будет натягивать Веронику. И ты мне… - Он иногда делал паузы, пытаясь подбирать слова – второго безрассудства я бы ему не простил. - … когда про все свои похождения рассказывал, имел в виду ее?

- Я люблю ее! – быстро проговорил я, когда кипящий от бешенства Влад прихватил меня за шею. – Чем я, по-твоему, хуже остальных, с которыми рано или поздно она все равно бы переспала? Или ты не знаешь, откуда дети берутся?

- Порой лучше поздно, чем рано… - выдохнул он и ослабил хватку. – И вы ведь не детей заводите. Ты все затеял ради секса, чтобы от меня не отставать...

- Да ты вообще нормальный? – перебил я поток бреда. – Вероника права, ты возомнил себя не весь кем и пытаешься всем указывать как жить. Наши отношения это наше личное дело.

- Тогда какого … ты рассказывал мне все свои успехи, если это так лично? И какого … вы скрывались? – яростно спросил Влад.

- А ты мне, зачем про ваши с Аней «приключения» рассказывал? Я поэтому не называл ее имя, дабы не травмировать твою детскую психику.

- Прикидываешься или реально ни … не понимаешь, что теперь-то я все равно догадался? Мне может не интересно, как мою сестру там оприходуют.

- Объясни мне, какая была бы разница между твоей сестрой и некой другой девчонкой? – Влад задумался, и так и не придумал ответ. – Может дело вовсе не в самой Веронике? А в том, что ты мне не доверяешь?

- Дюха, я не тебе не доверяю, я не верю в ваши отношения. Не верю, что из этого что-нибудь получится – я знаю тебя, знаю Веронику – вы не подходите друг другу, - выдал дружище, будто подготовил ответ заранее.

- Ну что ж, я так и думал. Вот поэтому мы и скрывались, потому что ты ничего не понимаешь, и не хочешь понять. Мы не дети и сами можем решать как нам лучше.

В ответ Влад лишь покачал головой, и сделал выражение лица, словно говоря, мол, ничего вы не знаете, ваша страсть скоро пройдет, а дружбу вернуть уже не получится никогда. В итоге он оказался прав – через полгода мы с Вероникой расстались, пересекались лишь от случая к случаю на квартире Громовых, и конечно, ни о какой прежней дружбе не могло идти и речи.

Ну и вспомниться же такое. Я по-прежнему мешкал звонить в дверь, постигая смысл нагрянувших мысленных мемуаров, а меня уже буквально перевернуло вверх ногами с ностальгических образов к суровой действительности. Что будет за дверью, я не знал, но тело уже не подчинялось моей воли – рука сама потянулась к кнопке, легкое прикосновение и теперь осталось только ждать развязки интриги вечера.

- Андрей, это ты? – послышался знакомый мягкий голос за дверью. Меня разглядели через глазок.

Вероника открыла стальной разделитель между этажной площадкой и уютной комнатой и впустила своего нежданного гостя. Увиденное, ошарашило меня с порога: под тусклым светом коридорной люстры предстал другой и совершенно новый образ бывшей подруги. У нее больше не было длинных и вьющихся кудрявых локонов, теперь их заменяли прямые темно-коричневые вермишелеподобные струи не длинных волосиков. Лицо было уставшим и бледным; уголки губ опущены вниз, видимо на них давно не было улыбки. Одета она была, как будто кого-то ждала, не по-домашнему: в обтягивающие черные джинсы и вязаный серый свитер. Во всем изменившемся образе я узнал только небесно-голубые глаза, но и они подверглись переменам, от скорби по умершему брату в них образовалась пустота.

Из мрачного коридора я проследовал за Вероникой на кухню лишенную собственного освещения - лишь звезды, уличные фонари, да коридорный тусклый свет из-за угла стены рассеивали тьму. Грустная девочка предложила мне чай и место на угловом диванчике за обеденным столом, поставила чайник на плиту и уселась рядом. Я ожидал много чего: негодующих зверских криков, терпкого выяснения отношений, даже радости восторженной встречи, но вот такого пугающего молчания в тишине и в потемках не предвидел.

Внутренние ощущения быстро приспособились и спустя пару минут меня переполняли родные и знакомые чувства восстановившейся духовной связи с когда-то любимой девушкой. Я был спокоен и умиротворен. Вероника спиной опиралась на мое плечо, через которое передавалось ее ровное и неспешное дыхание, впервые за двухгодичный промежуток времени я вновь обрел счастье, пусть и на крохотный миг. Мое сердце билось в такт ее дыхания, подбрасывая мысль, как мы с Вероникой сливаемся в единое целое, как мы возвращаемся в наше беззаботное прошлое: где мы были близки друг другу и где все были живы. Робко зазвучала в голове песня – песня группы Короля и Шута «Воспоминание о былой любви» – ее мелодия, идеально подходила для такого чистого и искреннего созерцания упущенного и утерянного.

- Так и будем молчать? – разрушила идиллию Вероника.

- Если честно, так хорошо, что ничего говорить не хочется, - спокойно сказал я.

- Мне так не хватало этого твоего спокойствия, - сказала она и положила голову мне на плечо.

- Как же… - шепнул я, уткнувшись носом в ее волосы. А про себя добавил: «… я скучал по тебе».

- Что? – едва успела спросить Вероника своим мягким голосом, как засвистел чайник. Ей пришлось отвлечься: выключить плитку, достать две цилиндрические кружки с надписями «Nescafe» и «Дева», наполнить их заваркой из заранее приготовленного фарфорового чайника и долить кипятка.

- Мы одни? – спросил я, когда передо мной оказалась красная кружка «Nescafe».

- Да, родители в Москве. – Она вернулась на прежнее место, но теперь оперлась на спинку диванчика.

- Почему сидишь одна и в темноте?

- Мне так уютнее. Я вообще жду Костю, он придет часов в семь. А вот ты пришел нежданно-негаданно.

- Я и сам не предполагал, что зайду. Внезапно вдруг что-то нахлынуло...

- Я ждала тебя, - вымолвила Вероника, грея руки о кружку, - только намного раньше, месяца этак два назад.

- Извини, был занят, - сказал я, а сам вспомнил, как беспросветно напивался день за днем.

- Пусть все останется на твоей совести, - равнодушно произнесла она, будто прекрасно понимала, чем я занимался. – Все это время ты так был мне нужен. Ты остался единственным, кто не будет жалеть меня и выражать фальшивое сострадание. Если бы ты только знал, как я устала от всего этого. Я знаю, что не услышу от тебя лжи и сожалений, я получу от тебя только искреннее понимание моей утраты. Даже сейчас, всего за несколько минут ты, одним своим присутствием, смог подарить мне душевный покой, которого у меня не было с октября. Правдин, где ты был? Я ждала тебя, а ты не шел, - договорила она, посмотрев на меня взором еле уловимым в неярком свете.

- Видимо раньше не мог, сам залечивал раны.

- Ну да, - без радости улыбнулась девчонка. - Ох, и силен был мой братец, оставим нам такие увечья.

Чай подостыл, и пока я делал первый глоток, Вероника шустро поставила на стол хрустальную вазу с овсяными печеньками. От меня, не медля вылетело замечание о ее всегдашней любви к этому лакомству. Чаепитие еще активнее разрядило обстановку; без понятия, так ли сильно повлияло мое присутствие или всему виной воспоминания из детства, но за болтовней на лице собеседнице несколько раз проскользнула улыбка. Наш разговор стал течь в другом ключе.

- У тебя наверняка есть еще кое-что? – уже с игривой хитринкой спросила Вероника.

- Да! – удивился я ее проницательности. - Хочу, что бы ты получила это от меня.

- Так, что же это? Андрей, ты меня прям заинтриговал.

- Придется разрушить твое воодушевление, мой презент касается Влада.

- Ну что ж, - тяжело выдохнула она, - надо так надо. Десяти минутного отвлечения за пару месяцев куда более чем достаточно.

- Сперва хотелось бы узнать, как движется следствие? – осторожно начал я.

- Следствие затухло, по крайней мере, московские «сыщики» уже уехали домой, - безэмоционально проговорила Вероника. – Видимо ждут указаний «сверху». Родители поэтому и в Москве, хотят разведать результаты столичных деятелей.

- А так, что нового известно?

- Смотря, что для тебя старое. Ты же, вроде как, занят был. Неужели нашел время для сухих и необъективных газетенок? - с обидой вывалила свое негодование собеседница.

- Ну, если считать статьи в интернете, то да. Но когда я наткнулся на твой форум, стал читать только его. Мне вообще, сразу было понятно, писанина остальных, совершенно не то, она и в подметки не годится твоим искренним взываниям о помощи. Другие чего только не напридумывали - там и умышленное убийство, и групповое самоубийство или вообще, якобы их сбила другая машина, которая и подрезала Land Cruser, пустив его под откос.

- Это заказные статьи, цель которых рассеять мнения неосведомленных людей, поэтому дела у нас очень плачевные, - с какой-то безнадегой отчиталась Вероника.

– Сейчас версия с другой машиной чуть ли не основная, благодаря усилиям со стороны некоторых средств массовой информации и их продажными публикациями.

- Хм… - самодовольно прыснул я, имея за пазухой диск с записью аварии. – У этой версии нет никаких оснований.

- Только мы с тобой можем быть в этом уверенны, остальным это не доказать. Когда дойдет до суда, нужно будет апеллировать только фактами, домыслы и догадки юридической силы не имеют, - еле слышно пояснила она, не веря собственным гипотезам. – Не удается найти ни единого свидетеля, их наверняка запугали до смерти или хорошо заплатила за молчание, а может и действительно никто ничего не видел – я уже сама начинаю в это верить.

- Вот поэтому я и пришел. У меня есть видео с камер наблюдения.

- Ты серьезно? – с любопытством спросила воодушевленная девушка, еще секунду назад сидевшая в апатии. – Откуда оно у тебя, Андрей?

- Знакомый помог. Я еще попросил распространить запись в интернете, так что теперь она достояние общественности. Но мне хотелось преподнести ее тебе лично в знак старой дружбы...

Вероника не отрывала от меня взгляд дюжину секунд, нежно положила руку на плечо и тихо попросила:

- Пожалуйста, покажи мне его, я хочу знать… - Все что я тогда расслышал.

Не играя на изнуренных девичьих нервах, я повел ее в коридор, рыться в кармане курточки. Завидев сюрприз она, подобно капризному ребенку, резко выхватила коробочку из моих рук, и помчалась сквозь неосвещенную гостиную в свое укромное местечко к компьютеру. Мне ничего не оставалось, как пробираться вслепую, пусть и хорошо знакомой комнате, в след за Вероникой. Я отстал, опасаясь в темноте, наткнутся на передвинутые предметы интерьера; когда добрался до комнаты, компьютер уже загружался. В течение следующей минуты черный ящик проглотил впиханный диск. Все было готово.

Ловко сманипулировав мышью Вероника запустила видео файл. Я оставался сзади, чуть поодаль, пока мерцал немой и бездушный фильм. Это сухое кино мне крайне осточертело. Вскоре фильм кончился, но сестра покойного Влада даже не шевельнулась, она уставилась застывшим взглядом на монитор. Прошла еще одна томная минута тишины. Я неосознанно отстранился еще подальше и вообще старался вести себя тихо, предоставив девушке пространства для уединения с собственными мыслями и сколь угодно времени для раздумий.

На мое удивление, любящая сестра не удосужилась запустить видео хотя бы еще разок - ей хватило и одного. Она вышла из каменного транса, включила настольную лампу, вытащила из ящика блокнот со страницами на спирали и принялась делать в нем заметки простым карандашом. Вероника превратилась в безумного гения, мастерски рождающего наброски новой статьи для своего форума. Кедровый шестигранник был готов треснуть по швам - такого демонического азарта видеть мне еще не приходилось.

Как будто чья-то воля заставила меня оставить Веронику и направиться в место, от которого щемило в сердце и трепетало душе – в комнату Влада. Я включил свет и осмотрел комнату, все было по старому, словно дружище был здесь только что: как всегда наспех застеленная кровать, бардак из тетрадей и учебников на столе, горы навешенной одежды на стульях, пульт от телевизора, лежащий на ручке кресла, боксерская груша висящая для побоев. На какое-то мгновение мне вдруг показалось, что он вот-вот зайдет, шмякнет пару раз по груше, похлопает меня по плечу, уляжется на кровать и загорланит про свои минувшие похождения, разрушив гробовой покой комнаты. Я не смог остановить новый поток воспоминаний.

Будучи еще четырнадцатилетними подростками, мы с Владом, приняли по тройке бутылок пива, и в хмельном состоянии поочередно колошматили боксерскую грушу, утрамбовывая древесные опилки мощнейшими ударами. Аня и Вероника тем временем чирикали на кухне. Спьяну нам всего казалось мало, и уже через десяток минут мы нацепили боксерские перчатки и устроили спарринг бой. Тогда мы считали это отличной тренировкой перед уличными разборками, с одной маленькой условностью - удары наносились в половину силы. Как бы ни так! Мы увлеклись настолько, что удары вылетали, как из пулемета со всего маху.

Так уж вышло, что одну серию ударов я пропустил, но у меня имеется серьезная причина для оправдания: меня отвлекла Вероника. Дверь в комнату была открыта нараспашку, и когда девушка проходила по коридору… Когда Вероника одетая в домашний узорчатый халатик из шелка и обутая в пушистые сиреневые тапочки проходила по коридору - то ли от юношеского темперамента, то ли от избытка адреналина впрыснутого в кровь или вовсе от пива - я испытал звериное желание овладеть ей. Стройная фигура, упругая попка, длинные ножки - свели меня с ума и воспалили недозволенные чувства к запретному, сладкому плоду. Я знал сестру Влада с самого детства, и за время проведенное вместе, она практически стала сестрой и мне, по крайней мере, до этого рубежа я относился к ней, как к сестре. Мое вдруг всплывшее желание перевернуло все, я осознал, что больше не смогу воспринимать ее как просто подругу. В этот момент меня и настигли перчатки Влада.

Он как будто прочитал мои мысли и решил пресечь их на корню, зарядив мне сразу по мозгам. От нескольких подряд пропущенных ударов по голове я потерял равновесие, а пытая устоять на ногах, чуть не опрокинул телевизор с комода. Может было бы лучше, если бы так и случилось, тогда возможно события развернулись бы иначе: друг был бы жив или я был бы мертв. Но случилось так, как должно было случиться! Не знаю хорошо это или плохо. А тогда, один развернувшийся эпизод повлек за собой другой.

Девушка с любопытством заглянула в комнату и, заметив мою рассеченную бровь, бросилась ко мне. Чтобы ей было удобней оказывать помощь, о которой невозможно было увильнуть, пришлось запрыгнуть в кресло. Впоследствии я никогда не жалел об этом. Вернувшись после минутной отлучки с ваткой и пластырем, Вероника склонилась надо мной, обрабатывая и заклеивая обильно кровоточащую рану. Моим глазам неимоверно повезло в то мгновенье – ее халат распахнулся и раскрыл оголенную молодую грудь. Как сейчас помню: эти набравшие соки, свисающие зрелые яблочки, магнитом тянущиеся в голодную подростковую руку; две розовые кнопочки, созданные для того, чтобы их ущипнули. Буйные фантазии о том, как я нежно поглаживаю и тереблю ее груди, расшевелили палку в штанах. Но неожиданно замершая Вероника, вернула в реальность - пришлось сглотнуть слюну, оторвать взор от чудесных подарочков и посмотреть от чего она застопорилась.

Наши взгляды встретились, читался презрительный укор – девушка догадалась, что произошло, догадалась, куда я смотрел все это время; она была готова испепелить меня на месте, я еще раз сглотнул слюну, предвидя неизбежное отмщение. Вероника нахмурила брови, от чего ее личико стало выглядеть только милее. Я не сдержался и расплылся в насмешливой улыбке, и незамедлительная резкая пощечина прижгла мне кожу. «Подлец! - с досадой шепнула девушка, и поспешно удалилась из комнаты». Только боль развеяла туман хмеля. Я осознал, как нечестно поступил с Вероникой - она по наивности пыталась помочь, а я вероломно не упустил возможности, насладится ее неприкрытым телом.

После этой истории, еще в течение целого года сестра Влада избегала всевозможных пересечений со мной; когда я приходил к другу, она либо уходила в другую комнату, либо вообще из дома. Сам Влад находился в неведенье и не понимал, такого странного поведения - оскорбленная особа молчала; я же как-то по пьяни рассказал ему весь сыр-бор, утаив перемену в своих чувствах. Наудивление, друг принял мою сторону, и даже обвинял сестру в ее распущенном внешнем виде перед гостями, мол, незачем было ходить полуголой. Он пытался помирить нас, апеллируя перед ней тем, что мужчины склонны смотреть туда, где самое интересное, тем более, если оно прямо перед глазами; говорил, что она мне как сестра – искренне веря в это. Вероника оставалась при своем мнении, ничего не желая слушать, и лишь сама обвиняла брата в полнейшем идиотизме. В назначенный судьбой день и час мы помирились, вскоре превратившись в тайных любовников.

Сколько памяти остается после человек в его вещах, каждый предмет в комнате был пропитан Владом, пропитан энергией его жизни, каждый предмет в комнате напоминал мне о погибшем друге. Как изводят души эти безжалостные воспоминания, подобно инквизиторам, раз за разом подливают масло в огонь бедному мученику на костре. Мне было необходимо выплеснуть всю боль, все эмоции, накопленные за тогдашний вечер – послушная боксерская груша приняла на себя все удары. Я отбивал ее потеряв счет времени, не жалея ни сил, ни собственных кулаков; и терапия помогла, душевную боль вытеснила физическая - под содранной кожей на костяшках выступила кровь. Мне полегчало.

- Ты все такой же агрессивный? – послышался спокойный голос Вероники. Она стояла в дверном проеме, опираясь плечом на косяк.

- Не без этого, - выстрелил я, продолжая боксировать грушу. – Я тебе помешал?

- Когда я пишу, помешать мне никто и ничто не может. Я закончила что хотела.

- Ну и что же у тебя получилось?

- Прочитаешь завтра на форуме.

- Я боюсь, когда ты опровергнешь одну версию, они придумают другую.

- А я уже больше не боюсь, - утерла мне нос девчонка. - Я знаю, что будет именно так! Но ничего, что-нибудь придумаем или добрые люди помогут.

- Ага, - согласился я, понимая, что она намекает на меня. Я не хотел предлагать свою помощь, такова была привычка: не обещать того, во что сам не верю.

- Андрей, у меня к тебе есть еще один вопрос, - скромно продолжила Вероника.

- Какой? – спросил я, прервав свою молотилку и повернувшись к ней.
Девушка подошла к письменному столу брата, открыла один из ящиков и вытащила коробочку от мобильного телефона. Открыв перевернула ее, вывалив все содержимое на уже и так захламленный стол.

- Может ты, что-то знаешь об этом? – спросила она. Что там лежало, я мог без проблем разглядеть, не приближаясь к столу, но не поверил своим глазам, и рефлекторно подошел вплотную.

- Откуда это? – спросил я, находясь под впечатлением от толстенной пачки с тысячными купюрами и свертка сухой травы в полиэтиленовом пакетике.

- Вот и я хотела бы знать? Случайно наткнулась в шкафу, выбирая Владу похоронную одежду.

- У меня есть кое-какие предположения, но тебе лучше не знать...

- В смысле мне лучше не знать? - встрепенулась Вероника. – Ты издеваешься надо мной что ли? Мой родной брат умер! И мне лучше ничего не знать? А не обнаглел ли ты?

- Сама напросилась! – строго ответил я и выдал, что знал: – Последний год Влад приторговывал травкой. Видимо у него остались кое-какие припасы.

- Понятно, - расстроенно выдохнула собеседница, - я предположила подобное, но хотела выслушать тебя.

- У Костяна своего не спрашивала?

- А он здесь причем? – переспросила Вероника. Она и не догадывалась, чем занимался ее бойфренд.

- Как причем? Череп в нашем районе все время травой барыжил, - продолжать я просвещать наивную девочку. – Влад, сама помнишь, чуть ли не братался с ним последнее время, вот и подрядился.

- Да, что ты такое говоришь? - сморщилась и замотала головой сестра покойного друга. - Такого не может быть! Не могу поверить, даже не в то, что Влад способен заниматься наркоторговлей, а в то, что он будет у кого-нибудь на подряде, тем более у Кости.

- Тем более? – переспросил я, не уяснив смысла фразы.

- Да! Тем более у Кости! Ты, конечно, не знаешь, что Влад был с ним дружелюбен только внешне, при мне он не стеснялся его оскорблять самыми матерными словами. Особенно часто употребляя: сука и барыга. Говорил, что лучше бы я была с тобой, чем с этим… Теперь ясно от куда так много ненависти.

- Здесь тебе лучше знать, мне он ничего не говорил. Ты посчитала, сколько здесь денег?

- Ага! Четверть миллиона, если точнее, двести шестьдесят три тысячи.

- Офигеть! – вылупил я глаза.

Наши обсуждения прервало дребезжание звонка – пришел долгожданный Костян. Вероника помчалась открывать дверь, приказав мне отправляться на кухню, сидеть там, пить чай, само собой не в темноте. Пока грелся чайник, двое успели пошуршать в коридоре и сходить в комнату к девушке; появились они к моменту, когда поток пара повалил из горловины.

Мы поздоровались с Черепом, кислое лицо выражало недовольство от моего присутствия: Костян щурил свои глазки, морщил черные брови и вздувал ноздри. В последнее время внешность у этого распространителя трав прекрасно отражала род его деятельности: он осунулся, побледнел и завел фиолетово-желтоватые мешки под глазами. Череп изуродовал себя меньше чем за год, от былого атлета, который одним своим видом говорил - попробуй только, засранец, не купить у меня травы - осталось изможденное, трясущееся тельце. Как до сих пор Вероника могла с ним хотя бы общаться – я не понимал.

- Вы еще чай будет пить? - потягивая гласные, спросил Костян.

- Костя, мы ведь никуда не опаздываем, - промолвила Вероника.

До того дня мне ни разу не довилось присутствовать при их взаимоотношениях, а зря – самостоятельная, активная и бесстрашная девчонка вела себя, как миниатюрная собачка на привязи, прыгала перед хозяином и смотрела ему в рот. Мне стало противно.

- Ладно, только не тормозите, - небрежно кинул Череп.

- Если вы спешите, можем чай и не пить! - предложил я. - Все равно мне пора идти.

Сестра Влада стрельнула вопрошающим взглядом.

- Это будет гладко, - ляпнул Костян.

- Мы же с тобой договорились, подожди нас, - попросила Вероника Черепа, не обращая внимания на мои слова. – Давайте, присаживайтесь.