Письмо

       Наконец-то Сергей решился. Сколько времени он собирался написать это письмо? Месяц? Два? Полгода? Но ведь решился.
       «Алиса! Дорогая моя Алиса!» - вывелись первые слова. «Нет, не так!» - Сергей смял лист, достал новый. «Милая Алиса! Я так давно не говорил с тобой...» Нет. Так тоже не годится. Ещё листок. Ещё… Пятый… Десятый… Не получалось. Сергей закурил, подошёл к окну. Там, за стеклом, бушевал яблоневый белоцветный буран, дурманящий аромат врывался через форточку в комнату, вызывая весеннее головокружение.
       «Здравствуй. Пишу тебе после долгого обоюдного молчания. Последние мои письма «до востребования» к тебе остались без ответа. И я решил написать тебе на работу. Надеюсь, что это не вызовет подозрений твоих коллег, ведь на конверте обратным адресом будет стоять адрес моей редакции.
       Знаешь, я не перестаю думать о тебе всё время. Глупо, наверное, да? Но вот так. С тобой я попал в Зазеркалье, в тот мир, из которого мне никак не выбраться. Да и выбираться не хочется. В этом мире я и ты. И ничего такого, что мешало бы нам жить в нём. Невозможность такого в реальной жизни убивает меня. Нет, я всё понимаю – муж, дети, дом, спокойный уклад и прочие вечные ценности, что так дороги любой женщине. Да я и не требую бросить это всё. Я вообще ничего от тебя не требую. Я молю Бога за то, чтобы у вас было всё хорошо. Чтобы не болели ваши дети, чтобы твой муж хорошо зарабатывал и не пил. Чтобы он носил тебя на руках. Чтобы он любил тебя так, как люблю тебя я. Тогда ты была бы самой счастливой на свете. Я молю Бога за это.
       А я буду ждать. И верить, что рано или поздно мы будем вместе. Ведь ты обещала мне, что будем. Здесь, в этом мире, а не в том Зазеркалье. Потому что сказка должна быть и здесь, а не только там. Я готов ждать хоть сто лет. И мне совсем не важно, сколько будет тебе тогда. Я подниму тебя над землёй и понесу. Понесу туда, на берег нашей реки. Я буду играть тебе на гитаре и петь твою любимую песню. Я буду целовать тебя в губы, глаза и щёки. Я буду гладить твои волнистые волосы и вдыхать их аромат. Я буду…
       И пусть мы будем совсем старыми. Я всё равно буду любить тебя так же горячо, так же сильно, как сейчас. Мне кажется, что ты сама меня так же любишь. Просто что-то мешает тебе отвечать.
       Очень скучаю по твоей улыбке, по твоему звонкому смеху, по ласковому голосу. Ну когда же мы снова увидимся?!…
Любимая! Прошу тебя, дай знать о себе! Не молчи! Напиши хоть слово, хоть букву! Я буду рад даже точке на белом листе – это будет означать, что ты жива, моя девочка. Это скажет мне больше, чем тысяча слов.
За окном цветут яблони. Ты помнишь эти яблони? Ты помнишь ту весну? Ту, первую нашу весну? Ты помнишь тот цветущий сад? Мы боялись говорить друг другу нежные слова, стеснялись смотреть друг другу в глаза… Если бы у меня была ещё одна жизнь, я бы, не задумываясь, отдал бы её за те счастливые мгновения…
       Я не знаю, о чём тебе ещё писать. Я даже не знаю, прочтёшь ли ты это письмо. Прости меня за сумбур и непоследовательность. Прошу лишь одного – ответь мне, если получишь и прочитаешь это. Спасибо. Твой Я.»
       Сергей вложил листок в подписанный конверт, заклеил и отнёс на почту, чтобы отправить заказным письмом.
***
       Через полторы недели пришёл ответ, такой долгожданный и такой… неожиданный. Сергей трясущимися руками вскрыл конверт, тонко пахнущий духами.
«Аришка, привет! Новость – этот, Сирожа долбаный, объявился. Столько не писал и вот на тебе – письмо прислал аж на работу! Ты не представляешь, как он мне надоел! Ещё тогда. Ну, я же тебе писала. Занудный, заторможенный какой-то. И постоянно твердящий про любовь. А что мне с его любви? Ни сварить, ни на себя надеть. Хорошо, что хоть стишки не пишет, а то и вовсе бы достал. Любовник хренов! Ещё и замуж звал. Ну скажи, какой мне смысл менять одного шизофреника на другого? Мой-то хоть зарабатывает, а этот, блин, романтик голозадый. Вот, посылаю тебе его послание. Верит он, видите ли. Почитай, посмейся. Ответа ждёт, напишу чёнить, поприкалываюсь. Или не писать? Как ты думаешь? Как ты сама? Как твой американец? Ты не тяни, а то передумает. Они такие. Пиши, роднулик, буду ждать. Чмок-чмок. Твоя Лиска-Алиска.»
       Сергей почувствовал, как наливается кровью лицо, словно после пощёчины. Корни волос на голове зашевелились и зажгли затылок. Сергей бессильно опустился в кресло.
       Первым его желанием было отправить письмо, предназначенное какой-то Арине, самой отправительнице, то есть Алисе, а своё, которое было в том же конверте, просто порвать. Потом он несколько успокоился. Отдышался. Подумал. Встал, подошёл к камину, в котором горкой были уложены сухие тонкие полешки. Сложил трубочкой оба письма, подложил под дрова, поджёг. Полешки затрещали, постепенно разгораясь.
       «Ну вот, хоть какая-то польза от этой бумаги…» - подумал Сергей. А потом позвал своего Рокса, старого ротвейлера с большими умными глазами. «Ну что, дружище, засиделся?» Рокс молча кивнул. И они пошли гулять в ближайший лесок. Любовь – любовью, а прогулка для собаки – это святое…