ч4 гл3-4

Глава 3

Петр присел около полосатого указателя, стараясь утихомирить разбушевавшееся воображение. Ал устроился рядом, вытащил  откуда-то сухую былинку и стал покусывать.
— Я, честно говоря, подумал, что ты с ума сошел, — он щурил  припорошенные серебристой пылью веки. — Если б ты видел выражение  своего лица, Петр...
— Ладно тебе, — джинн обхватил колени. — Представь,  что я испытал. Поиски, метания, выбросы энергии... и вдруг  тебя хлопает по плечу объект твоих, можно сказать, мечтаний... А,  зараза! — Петр шумно выдохнул. — Хорошо-то как, прямо  дома...
— Эх, кабы дома, — Ал наоборот громко вздохнул, —  тогда бы да... Пойдем, что ли?
— Пойдем, старина.
Шагов через триста на пути попалось сучковатое еловое бревно, лежавшее  поперек дороги. Аромат стоял такой, что просто кружилась голова. Ал  примерился, чтобы перепрыгнуть, но передумал и наступил на бревно.
— Эй, ты! Полегче можно?
Призрак от неожиданности присел.
— Ой-ей-ей! Сдурел совсем? А ну, слазь быстро!
Ничего не понимая, Ал слез с бревна. У Петра по лицу пробежала  нервная судорога.
— Ты — фантом? — неуверенно спросил Ал у бревна.
— Сам ты фантом, — голос явно подобрел. — Я —  маниту этого бревна.
Петр про себя повторил фразу.
— А что это такое?
— Не что, а кто. Маниту есть форма одушевленная. Я бы сказал,  что одушевленнее не бывает. Так что правильнее будет звучать так:  "Кто ты какой?"
Ал повторил вопрос с необходимым изменением.
— Я — маниту этого бревна.
Петр захихикал.
— Хорошо, — Ал не растерялся, — кто такой маниту  этого бревна?
— Слушай, ты наверное, человеком был раньше. Только они такие  тупые и неграмотные, что не знают, что у каждой вещи, предмета или  твари есть маниту, то есть дух. Ясно?
Ал аж взвизгнул от удовольствия.
— Так ты не иллюзия? — он отбарабанил чечетку. —  Вот здорово!
— Ну и дурак же ты. Говорят тебе: я — маниту этого бревна.  Елового.
— Можно нам пройти через тебя, маниту елового бревна... пожалуйста?
Голос выразил доброжелательность.
— Отчего же нельзя, можно, если осторожно. Проходи.
Ал легко перебрался через бревно.
— А мне можно? — поддержал игру Петр.
— И тебе можно, — учтиво подтвердил голос.
Петр встал на бревно.
— Маниту, а маниту, может, ты нам короткую дорогу до места, которого  нет подскажешь, а?
Маниту елового бревна, задыхаясь от неимоверной тяжести, ответил:
— Вот этого сделать не могу. Не знаю.
— А кто знает? — джинн слез на сторону Ала.
— Большой Маниту и большая Ками.
— А где их найти? — не унимался Петр.
— Ищите и обрящете.
Сказано было таким тоном, что все дальнейшие расспросы сами собой  отпадали.
— Чего только здесь не насмотришься, — заключил Ал, когда  они проделали не менее десяти тысячь шагов. — Кто бы мог подумать,  что у каждого предмета есть свой дух.
Петр слегка пришел в себя и был готов покопаться в глубинах своих  знаний.
— Это кстати, все с Земли тянется. В свое время мы с... —  он сглотнул, — с Вингом разбирали в подробностях, такие штучки.  Некоторые называют их духами, некоторые — сущностями, а некоторые,  наиболее заумные, — элементалями. На самом же деле все суть  одно и то же. Но этот маниту прав: только люди не предполагают, что  такие вещи реально существуют. — И, покосившись на Ала, добавил: —  Не все, правда. Многие не видят, но знают. А есть и такие, что умудряются  их видеть, общаться и даже получать от этого удовольствие...
— А ты его видел? — перебил Ал.
— Нет, конечно, — как ни в чем не бывало, ответил Петр. —  Сам знаешь, энергии у меня только-только штаны поддерживать...
— О, смотри какой родничок чудесный! — Ал подошел к булькающему  ключу. — Сейчас напьюсь, честное слово, — он протянул  руки к воде.
— Убери свои грязные дрожащие лапы, — жестко сказал женский  голос, казалось, из самого родника.
Ал невольно отдернул  ладони, потом сообразил и, улыбаясь, спросил:
— Маниту этого родника, можно напиться воды?
Голос фыркнул и ответил:
— Ты совсем, что ли спятил, на радостях? Какой же я тебе маниту,  если я, — ками этого родника, женщина то есть, душа. Понял, тупица?
Ал очумело уставился на воду.
— Хорошо, засранка-ками этого родника, можно из тебя напиться?
— Напейся, если хочешь, только оскорблять не надо.
Ал погрузил ладонь вглубь, и родник выпустил небольшой фонтан воды.  Этого вполне хватило, чтобы Ал оказался весь мокрым.
— В следующий раз будешь почтительнее, — голос торжествовал.
Ал молча попил и утерся рукавом. Сзади подошел Петр.
— Уважаемая и досточтимая ками этого родника, не будешь ли ты  так любезна и добра рассказать нам о местонахождении больших Маниту  и Ками, а? — Петр говорил так уважительно, что заподозрить его  в фальши не удалось бы самому великому лингвисту всей вселенной.
— А я не знаю, — последовал лаконичный ответ. — Ищите,  может быть, найдете.
— И на том спасибо. — Петр показал Алу, что можно двигаться  дальше.
— Ты что серьезно надеешься поговорить с этими Маниту-Ками? —  высказал  недоумение призрак.
— А почему бы нет. Это, в конечном счете, лучше, чем просто идти по дороге, которая ведет неизвестно куда.
— Но воин уверял, что именно она выведет нас к бывшему Но, —  возразил Ал.
— А ты уверен, что туда существует только одна дорога? Может  быть, Арес ходил только по одной, может быть, существует еще несколько.  И допускаю тему, что есть короткий путь.
— Ты как всегда, чрезмерно подозрителен. А что, если мы идем по самой короткой дороге? Что  тогда?
— Придем туда, куда нужно, — сказал Петр.
— Логично...
— Тоже мне... философ, — джинн иронично улыбнулся.
— Это не я. — Ал остановился. — Честно, не я.
— Ну, конечно же, не ты, — голос лился сверху, из-под сумеречного  небосвода.
— А кто тогда? — Петр задрал голову.
—  А кого ты хотел слышать?
— Ну... Маниту этого места, наверное, — неуверенно произнес  джинн.
— Правильно будет так. Маниту долины Маниту.
Ал хохотнул.
— А может быть, еще есть Ками долины Ками?
— Конечно, есть, — вторил оттуда женских голос. —  Мы муж и жена долины Маниту-Ками. Очень редко кто хочет говорить с  нами. Мы не против общения, правда,  Маниту?
— Правда, — согласился мужской голос. - А вы с Земли.  Вот этот, который с длинным носом — точно.
— Это я, что ли? — Ал скосил глаза на переносицу и потрогал  ее рукой.
— Ты, ты. Больно невежливый. А другой очень милый.
— К Петру подкатился круглый теплый камень и застыл около ног.
— Маниту этого камня благоволит к тебе, и разрешает на нем посидеть,  пока будет длиться наша беседа.
Петр сел.
— А я? — Ал посмотрел вокруг.
Сверху послышалось невнятное шептание, и женский голос сказал:
— Хорошо, землянин. Мы уговорили ками толстой ветки, чтобы  она на время стала благоволить к тебе.
Тут же с ближайшего дерева отломилась корявая ветка, и упала  сзади Ала.
— Садись, — донеслось с ее стороны.
Ал соизволил послушаться.
— Ну-с, спрашивайте, — предложил мужской голос.
Друзья переглянулись.
— Скажите нам, уважаемые Маниту и Ками, существует ли короткая  дорога через ваше... как бы сказать...
— Царство, — подсказал женский голос.
— ...царство, к месту, которого нет?
Небеса несколько секунд хранили глубокомысленное молчание, а потом  отозвались громким заливистым смехом.
— Ну, ты и рассмешил, землянин!.. — не успокаивался мужской  голос. — Да еще к тому же два раза.
— Это чем же, интересно знать?
— Ну... Во-первых, как может быть место, которого нет, а, во-вторых,  какая к нему может вести дорога, если его нет, а?..
Женский смешок тут же подавился, будто его заткнули рукой.
— Подожди смеяться, уважаемый, — вступился Петр, облокотившись  одной рукой на колено, а другой подбоченившись. — Ведь согласно  вашему правилу, маниту и ками есть у всего, что нас окружает, правильно?
— Да вообще-то, — голос насторожился, ожидая подвоха но,  не понимая, с какой стороны.
— Так да, или вообще-то?
— Что за нелепые вопросы! Конечно, маниту и ками есть у всего,  что нас окружает.
— Тогда можно предположить, что маниту и ками есть и у места,  которого нет, правда? И уж тем более у дороги, которая ведет туда, —  джинн улыбнулся.
Ал поднял вверх большой палец правой руки. Некоторое время стояла  гробовая тишина.
— Маниту и ками есть у каждого предмета или вещи, но только в  пределах этой долины Маниту-Ками. Вот! — в женском голосе чувствовались  торжествующие интонации.
— Да, конечно, все так. — Петр как бы принял поражение. —  Но ведь есть и другие царства и долины, где обитают маниту и ками,  о которых вы, — он ткнул пальцем вверх, — просто не знаете.
На этот раз тишина стояла долго.
— Хорошо, мудрый маниту. Я покажу тебе эту дорогу.
Петр встал, и раскланялся.
— Ну?
— Ты должен пообещать, что никому не расскажешь о нашем разговоре  и взять точно такое же обещание с землянина.
— Я его даю. — Петр подмигнул Алу.
— А я его забираю. — подтвердил Ал.
— Ну что ж, счастливого пути.
— Э! А дорогу-то покажи!
— А вы на ней стоите, — спокойно произнес женский голос.
— Это что, самая короткая? — Петр почти не ожидал такой  развязки.
— Да.
— Из всех?
— Она здесь всего одна. Соответственно ее можно считать и самой  короткой.
— Тьфу! — джинн сел.
— А она ведет до вышеупомянутого места? — Ал уже предвидел  ответ.
— Землянин, ну скажи, откуда нам знать, куда она ведет за пределами  нашей долины?!
Ал немного подумал, мрачнея, но как только нужная мысль сформировалась,  просветлел.
— А не кажется ли вам, Маниту и Ками этой долины, что было бы  э... слегка не добросовестно сначала потребовать обещание, а потом  сказать заведомо известный и более того, не совсем устраивающий нас  ответ?
— Первого было бы достаточно, — сквозь зубы процедил Петр  Алу, — зачем про не устраивающий ответ...
— Тихо, — ответил Ал, — я сам знаю.
— Нет ничего недобросовестного в собственных,  так сказать, владениях. Издержки спора. Кто-то проигрывает, кто-то  выигрывает...
— То есть получается, что мы как бы спорили? — усилил напор  в голосе призрак.
— Похоже, что так.
— А как же насчет беседы, а?
Молчание.
— Поскольку вы, предлагая взамен услуги беседу, превратили ее  в спор, тем самым, нарушив естественный ход событий, то мы оставляем  за собой право, памятуя ваше действие, трепать везде и всюду о том,  что мы здесь видели и слышали. Да, Петр?
— Но так нечестно! — возопили оба голоса.
— Спор? — спросил призрак.
— Нет! — снова в один голос.
— Дорога одна? — спросил Петр.
— Да.
— После вашего царства — что?
— Это точно неизвестно, но там не то, что вас интересует. Маниту  дороги может подтвердить, — сразу же заверил голос.
— А что?
— Мудрый маниту, мы правда не имеем выхода за границу своего  царства, и все знаем только от случайных путников, проходящих среди  нас. А их было не так уж и много, и их сведения весьма противоречивы.
— Например?
— Тут даже и примеров нельзя привести. Там что-то ирреальное,  не поддающиеся структуре описания.
— Там люди? Призраки? Фантомы? Черти?
— И да, и нет... Я не знаю, — женский голос выражал полное  замешательство.
— Скажем так, — вмешался Маниту, — там абсолютно  все, что интересует вас, но то, что совсем не нужно нам.
— Гениально, — заключил Ал. — Ладно, великие духи,  прощевайте. Может, когда и свидимся.
Голоса пошептались немного и сказали:
— Будем надеяться, что нет.
— И на том спасибо. Маниту этой дороги, можно по тебе идти?
— Конечно, можно, идите.
Ал смахнул влагу со щек и, помахав рукой небесам, поспешил вслед за  джинном.
— Петенька, братка, я... ну... у меня такое настроение, что  прямо не знаю. Просто подъем какой-то. Как ты думаешь, к чему это?
— Все это очень-очень просто, Ал. Здесь, сам понимаешь, нет определения  к добру или к худу. Вопрос в другом... Я про себя кумекаю, что,  наверное, закончится скоро все это... — он вдруг остро, почти  самым кончиком своего мышления осознал, КАК скоро.
— И что же потом будет? — Алик спросил скорее у себя.
— А этого никто не может знать, пока не наступит потом. Это же  просто.
— Просто то, что очевидно.
— Это из области логики, а мы, как видишь, находимся в условиях,  где действует фиг знает какая логика. Свалка она и есть Свалка.
— Может быть, ты и прав...
— А здесь не требуется быть правым или левым. Тут место действия  и треп абсолютно лишний...
— Помолчим? — предложил Ал.
Петр пожал плечами.
Глава 4

Волны томно вздыхали и нашептывали дремлющему берегу что-то  сокровенно-интимное. Ветки сосен, усыпанные острыми изумрудами, одобрительно  позванивали, касаясь пальцами лазоревых облаков, неожиданно появившихся  в серой дымке Сумерек. Туман, просачиваясь сквозь деревья, слоился  по густой траве и ближе к песчаному пляжу растворялся в нереальной  для этого мира чистоте густого темного воздуха. На берегу расположились  два одинаковых строения, уютно огороженные невысоким сетчатым забором-загородкой,  по обе стороны которого рассыпались огромные незабудки, игриво подмигивая,  ошарашенным путникам. И Ал и Петр, после стольких испытаний, сомнений,  тревог, были готовы на всякие неожиданности, но чтобы увидеть такое...  Земное умиротворенное спокойствие, уверенную в себе величественность  природы, маленький кусочек давно исчезнувшей мечты, изредка навещающий  в ностальгических видениях. Наверное, это было выше всяких сил. И  словно в далеком, может быть, никогда не существующем детстве, Ал,  всплеснув руками, кинулся к цветочной клумбе и всем телом рухнул в  пахучие одурманивающие цветы.
— Незабудки мять воспрещается! Встаньте немедленно и поправьте  каждый цветок! — голос, прервавший романтический настрой, раздался  из середины клумбы.
Петр оглянулся.
— Простите, пожалуйста, глубокоуважаемая ками, но мы никоим образом  не хотели причинить вам неприятности, — понимающе кивая головой,  сказал он, — просто мы очарованы красотой вашей...
— Это еще не повод, — прервал голос, — чтобы так  варварски портить труд многих поколений лечащихся здесь пациентов.  Вы кто — тихие или буйные?
Петр, подготовив достойный и вежливый ответ, насторожился. Что-то  было, то ли в вопросе, то ли в интонации. Прозондировав местность,  он обнаружил человека в полосатой байковой пижаме, прячущегося в цветах  по другую сторону забора.
— Ты кто? — подозрительно спросил джинн.
— Роджер, — охотно отозвался человек. — Из восемнадцатой  палаты.
— Какой еще Роджер?
— Железный, конечно. А ты?
— Джинн, Петя.
— А этот? — он указал на вертящего головой Ала.
— Призрак, Алик.
— Вы, из какой Тени?..
— Роджер! — окликнул его кто-то невдалеке. — На завтрак!
Роджер, забыв, про свой вопрос, приставил палец к губам и спрятал лицо в цветах. Но ищущий его человек в желтом халате сразу  направился к тому месту, где торчал полосатый зад.
— Опять подкоп роешь? — укоризненно спросил он. —  Пойдем, а то там Гарри и Роберт без тебя есть, не садятся.
— Какой такой подкоп?! — возмутился Роджер, пряча за спиной  детский совок. — Да если бы я хотел, то в мгновение ока... —  он запнулся, заметив взгляд обладателя желтого халата, и спокойно  закончил, указывая на забор: — Я этим цветы мять не давал.
— Сам бы поменьше клумбы портил, — его собеседник посмотрел  на путников. — Вы вроде не наши, — он нажал пальцем себе  на глаз, — вроде не галлюцинация. Транзитом? — по-деловому  осведомился он.
— Да так, путешествуем. — Петр что-то судорожно обдумывал. —  Как нам выйти из кольца, не подскажите?
— А откуда вы идете?
— Оттуда. — Петр указал.
— Значит, вам через водохранилище. Идите на берег, там кого-нибудь  попросите переправить. Пошли, Роджер, — он взял под руку "полосатого",  и они ушли в сторону строений.
Петр с грустью посмотрел за забор и пошел к озеру. Ал, оглядываясь,  направился следом. Когда джинн в третий раз глубоко и проникновенно  вздохнул, призрак не выдержал.
— Что с тобой, Петя? Чего загрустил?
— Мы опять в иллюзиях, Ал. Правда, в приятных.
Ал, держа в руках цветок, улыбнулся.
— Ты ошиба-а-ешься. Незабудки реальные, хотя и большие.
— А ты знаешь, что это за дома?
— Не-а.
— Это... санаторий.
— Ну и что здесь такого?
— Ты не понял. Не санаторий, а САНАТОРИЙ! Психушка, в которой  я лечился, когда был человеком.
—  Да ну! — Ала осенило. — А озеро там было?
— Нет, конечно. Но остальное... и местность и корпуса, и двор...
— Я знаю, что это такое, — помолчав, Ал указал на озеро.
— ???
— Вуокса.
— Да ну! — Петр встал у самой воды. — То есть мы  попали в прошлое... В наше прошлое... Слушай, может, знакомых  встретим? — джинн неожиданно улыбнулся.
— Вон этих случайно не знаешь? — поддержал призрак.
Стоя на коленках, так, что вода едва доходила до живота, две совершенно  голые сущности сосредоточенно дули в бумажные паруса самодельных,  выструганных из щепок, игрушечных лодок. Корабли то и дело опрокидывались,  не желая плыть туда, куда хотели их капитаны. Очевидно, им надоело  заниматься этим серьезным делом, ибо дружно встали и пошли по  берегу.
Лодочки, почувствовав свободу, тут же поймали течение и скрылись за  тростником. Но сущности этого не увидели, поскольку заметили странного  вида путников.
— Андрюха, — обратилась одна к другой, — а мы вообще,  где?
— Не знаю, — ответил тот, к которому обращались, — давай у них спросим.
— Спроси.
— Ребята, мы где? — серьезно спросил Андрей. И тише добавил: —  Слушай, это не ребята...
— В Сумерках, — пожал плечами Ал.
Андрей посмотрел на небо.
— Странно... Вроде день в разгаре... — Игорек, а где  наша одежда?
— В палатке, — Игорь кивнул на лес, но ничего кроме пустых  бутылок и тетрадки с положенной на нее ручкой, не обнаружил. —  Хм... А вот где палатка?
— И Аленки с Иришкой что-то не видно...
Андрей подумал, осмотрел путников, берег, тростник.
— Мужики, вы кто?
— Я — Петр, — привычно отозвался джинн, — а  он — Ал.
Игорь и Андрей переглянулись.
— Ты хочешь сказать, что ты... джинн???
— Бывший.
— ...А ты — привидение?!!
— Призрак, — поправил Ал, — тоже в прошлом. Не подскажешь,  как нам...
— Погоди, погоди, — Игорь повернулся к Андрею, —  давай сначала. — Что мы вчера делали?
— Как всегда. — Андрей стал вспоминать. - Вышли из электрички, —  выпили, потом лодки взяли — обмыли. На середине Вуоксы  остановились, купались, потом согрелись. К берегу подошли, костер  развели, палатку поставили. Девчонки ужин приготовили... Ну, под  закусочку, того... опорожнили. Песни попели, пошли искупаться,  а дальше... — взгляд Андрея опустился на тетрадь, —  а дальше пошли роман писать.
— Написали? — подозрительно спросил Игорек.
— Написали, — убежденно признался Андрей, показывая на  пустые бутылки. — У нас же еще оставалось.
— А чего написали?
— Не помню, — честно признался Андрюха, — надо посмотреть.
Они заглянули в последние листы и принялись разбирать каракули.  Петр и Ал, все более заинтересованно, прислушивались, и, когда горе -писатели  дошли до места, где на берегу появились две голые сущности, повествование  закончилось.
— Все. — Андрей уставился на чистый лист.
— Это мы про себя, что ли, "сущности"? — Игорь состроил  гримасу. — Перебрали мы вчера.
— А может, наоборот. — Андрей взял ручку. — Пошли  обратно?
— С этими что делать? — Игорь кивнул на друзей.
— Потом решим. Нас, наверное, заждались уже.
И тут Петр не выдержал. Он протянул руку и схватил Игоря за плечо.
— Ал, строй пентаграмму. Мы сейчас разберемся с этими... этими... —  он так и не нашел эпитета, чтобы выразить свои чувства.
Ал , уверенно соединил линии в правильный шестиугольник, и произнес  нужные слова.
— Доигрались, ребятки, — Петр опустил плечо «сущности», — сейчас  вы нам все расскажите. Или я, честное слово, распылю вас на все стороны  света и даже воспоминаний не оставлю.
— Да брось ты, Петя, — Игорь махнул, — ничего ты  нам не сделаешь. А распылиться мы и сами можем. — Он взял у  Андрея ручку и написал:
"В то же мгновение Игорь исчез, не оставив после себя воспоминаний", —  и... пропал.
Андрей подхватил падающую ручку и быстро продолжил:
"Но через сорок секунд появился с полной бутылкой рябиновой настойки  на коньяке в правой руке", — и поставил многоточие.
Ровно через сорок секунд после исчезновения Игорь материализовался,  даже не сгущая воздух. Он сосредоточенно посмотрел на бутылку, потрогал  винтовую пробку и обратился к Андрею:
— А про бутерброды ты ничего не написал?
— Забыл...
— Ничего, давай по глоточку, прямо так. Дальше видно будет.
— А если я у вас ручку отниму? — Петр хитро улыбнулся,  но глаза недобро поблескивали.
— Андрей, напиши, чтобы он заткнулся минут на пять, а, —  возмутился Игорь, отворачивая пробку. — Мешает ведь...
— Пускай поговорит. — Андрей подмигнул Петру и сказал сидящему  за пентаграммой Алу. — Иди к нам. Здесь твои линии ничего не  значат... Вы, мужики, на нас не сердитесь, может быть, все еще хорошо  будет. Мы, правда, и сами не знаем, как. — Он принял початую  бутылку и приложился к горлышку, потом вытер губы ладонью и продолжил: —  Чего вам, в конце концов, не нравится? Ходите, гуляете, веселитесь.  То рождаетесь, то умираете... Не то, что мы. Сидим, только за вами  записываем. Бывает, приврем, конечно, но без этого никак нельзя...
— Что вы вообще хотите от нас? — Петр припомнил все пережитое, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться. — Зачем  все эти суициды, Апокалипсисы, Свалки, побери вас все демоны Тьмы?!  Вы хоть сами-то понимаете?..
— Не-а, не понимаем, — Игорь стал серьезнее. — А по-другому не можем. Мы же в себе разбираемся. Может быть, и нас  кто-нибудь придумал, сидит себе в тридесятом измерении  и строчит... Вот, может быть, ты нас придумал, — он указал  на Петра, — или тебе сон такой снится. Хочешь, — проснешься  у себя в санатории, или в коровнике, около котла, словно ничего и не  было?.. Ведь если честно, — не хочешь! Сроднился ты со своей  судьбой. Будешь  сидеть с дергающимся лицом, — и сюда охота,  и мамка не пускает!.. А ты, Алик, хочешь просто примешь ванну без  всяких суицидов и остаток жизни посвятишь своему  дару —рожать Черное и Белое? Ведь не выдержишь, —  повесишься!.. Так что, мужики, вам направо, нам налево. Без взаимных обид... Мы вообще можем все это сжечь. А хотите, —  вам подарим? Вершите свою судьбу, а?..
Петр и Ал молчали. Легко быть сильным или слабым. Легко проклинать. Можно временами  жаловаться, можно добиваться чего-то собственными усилиями.  Но взять чистый лист и и начертать на нем СВОЮ СУДЬБУ, расставляя  все знаки препинания, зная, что это — ВСЕ! Это границы, за  которые ты уже никогда не выйдешь... Пожалуй, на такое решится не  всякий, если вообще найдется. Кажется, как просто: "Они прожили  долго и счастливо до самой..." Долго — как? Что значит  счастье для каждого из них? Прожили — где? И главное —  зачем??? И та, что обозначена многоточием, — какая?.. Пожалуй, если находятся чудаки, которые  по одним им понятным причинам держат нити чужой судьбы в своих руках,  то... Господи, дай им здоровья и, побольше здравомыслия! Ведь, наверняка,  их судьбы тоже кто-то контролирует. И действительно, почему не мы?  Что мы знаем о себе?
Должно быть, нечто подобное промелькнуло в сознании путников, и Петр,  посмотрев в глаза писателей, обнял их и, уже поворачиваясь, тихо посоветовал:
— Вы, ребята, пейте поменьше, хорошо?
— Да мы и так уже, почти не пьем, — Андрей снова приложился. —  Но знаешь, за тобой побегаешь, — крыша протекать начинает.
— У кого здесь проблемы с крышей? — все четверо не заметили,  как к ним подошел санитар из санатория, высматривающий лодку, медленно  подходящую к пляжу. — Я так понял из вашей беседы, что вы двое, —  он показал на Андрея и Игоря, — писатели.
— Начинающие, — скромно ответил Игорь.
— Вот и хорошо, вот и замечательно, просто славненько. У нас  скоро обед, часа через два, сейчас Карлоса подождем и, милости прошу.  Пижамки получите, палату отдельную. По вам чувствуется, — заслужили.
Писатели переглянулись.
— Этого ты придумал? — Игорь подозрительно посмотрел на  Андрея.
Тот заглянул в тетрадь.
— Его вообще нет в романе.
— Конечно, нет, — обрадовался санитар в желтом. —  Вы не волнуйтесь. Все, кто сюда попадает, сначала волнуются, а потом  выгонять будешь, — не уйдут. Это же ваш мир. Хочешь, — пиши,  хочешь, — не пиши. И по рюмочке всегда найдется и закусить. Или  вы марихуану предпочитаете?
— А по рюмочке всегда — это как? — насторожились  писатели.
— По мере необходимости, — торжественно сказал санитар. - И по разумным нормам употребления.
— Нас вообще-то жены ждут. И работа, — как-то рассеянно  протянул Игорь.
— Никаких проблем. Надо — и вы там. Захотелось —  вы к нам. Всегда рады. И место навечно за вами закрепляется и уход  соответствующий. В общем, — мечта.
— Пойдем посмотрим, что ли? — Андрей взглянул на Игоря. —  Так, чтобы роман дописать, и обратно, в настоящий мир.
— Попробуем... Надо хоть этих на другой берег переправить...
— Все будет в лучшем виде. — Санитар сложил ладони рупором  и крикнул: — Карлитос!
— Эге-гей! — отозвались с лодки.
— Переправь этих двоих на тот берег, поближе к сатори.
— Сейчас, причалю, — лодка приближалась.
— Вот видите, все будет нормально, — санитар, подхватив  под руку Андрея с письменными принадлежностями и Игоря с бутылкой,  направился вместе с ними в сторону санатория.
По дороге он травил байки из жизни пациентов, и писатели смеялись, поочередно  отпивая из бутылки. Уже у самых ворот Игорь остановился, ударив  себя ладонью по лбу, сказал:
— Андрюшка, не забудь написать, чтобы они нас забыли. Напрочь.
— Сейчас, — Андрей присел на корточки, и что-то быстро записал  в тетради...
Петр и Ал, выйдя на пляж, увидели лодку с одиноким рыбаком. Оттолкнув  ногой, пустую бутылку, Ал улыбнулся, вспомнив свои успехи в ловле рыбы,  и обратился к гребцу:
— Вы здесь живете?
— Да, недалеко, — хмуро подтвердил рыбак.
— Вы не переправите нас на тот берег?
— Переправлю. Только рыбу сначала отнесу. Мне все равно туда  возвращаться — вирши стоят уже два дня.
— А как вас зовут? — Ал улыбался все шире и шире, что-то  вспоминая.
— Обыкновенно. Карлос. — Ответил рыбак и, подняв ведро,  наполненное окунями, пошел к строениям.
Через час они уже были на середине озера. Вдалеке, за деревьями, таинственно  и пугающе колыхалась серая стена сатори.