ч4 гл5-6 эпилог

Глава 5

Как и прежде, то ли день-два назад, то ли два-три столетия,  а кто знает, может, и все тысячелетие прошло, Петр и Ал шли. Останавливались,  чтобы осмотреться,  подтянуть пояса, и опять шли  туда, где все должно закончиться. Где злобный Чень-Юнь  растянулся во временном облаке взорвавшегося снаряда. Где Соломоново  кольцо, несущее заклятье и власть, где площадка бывшего Но...
Грунтовое полотно под ногами, шириной метра три, изредка петляло, подтрунивая над странниками.
Их сандалии давно уже стерлись о Сумеречные земли и теперь на лодыжках  болтались кольца ремешков, словно символические кандалы, напоминая, что путь продолжается  и не видно ему конца и края...
— Судя по всему, сейчас нас должны ожидать нирвана и сатори, —  провозгласил Ал, памятуя наставления Ареса. — Вторая половина  кольца.
— Подготовимся. —  Петр понимал:  Надо собраться, сжать всю имеющуюся волю и двигаться.
Глаза и кончики ушей  путников слегка пощипывало, будто при очень  низкой температуре. Голова  гудела, и руки чесались.
— Ничего не понимаю, — Ал яростно шкрябал затылок, —  где это сатори, так его!..
Петр, отчаянно потирая друг о друга ладони, тихо ворчал:
— Ты думаешь, я чего-нибудь понимаю?! Как будто мы, не из одного  теста сделаны. Я  доходился, до того, что начал провалы в памяти  обнаруживать: тут помню, тут не помню, а там что-то смутное, но совсем  непонятное... — он почесал плечи. — О! Вспомнил! —  джинн ткнул себя в лоб.  — Нам же воин объяснил, что вторая половина будет не такой, как первая.  Она только напомнит о себе. Елки-палки, можно же самому догадаться  было, что два раза сатори не испытать!..
Ал перестал чесаться.
— Правильно, вторая половина только напомнит о себе. Как это мы забыли?..
— То ли глупею, то ли умнею... — разглагольствовал Петр, —  чувствую, то легкие пощипывания, то мягкие толчки, то несильные  уколы.
Вскоре серая дымка сменилась на белую и, следом, в полупрозрачную желтую.
Вторая часть нирваны была теплой, приятной. Можно сказать, сказочной,  навевающей легкую меланхолическую грусть. Она не пыталась  растворить в себе, а просто не давала сосредоточиться. В таком состоянии хорошо предаваться светлым фантазиям, или расслабляться.
Без слов, друзья прошли этот участок Сумерек. Может, наступил  момент в их скитаниях, когда слова не могут передать  истинной сути. О чем говорить, если   мечты обратились в реальность, а  самые сладкие иллюзии,  все равно останутся иллюзиями...
Всадник вынырнул справа, как будто соткался из серых ниточек пространства,  и, уверенно пройдя перед Петром и Алом, испарился,  пустив  фонтанчик тумана.
Следом за ним появился второй, третий, четвертый... Они появлялись  и исчезали. И  становилось ясно, что  власть нирваны и сатори заканчивалась.
Сумеречные призраки появились все разом,  возвышаясь вдоль дороги,  и лишь один, самый грозный и величественный, стоял на пути. Жеребец  под ним фыркал, косил глазом и скалил зубы.
— Кто такие, откуда, куда идете? — Раздалось из-под стального забрала.
Петр выступил вперед, прикрывая плечом Ала, и замер.
— Я спрашиваю: кто, откуда и куда? — повторил Сумеречный  призрак,  не изменив интонации.
Петр, сконцентрировался, пробуя просканировать всадника,  но наткнулся на мощную преграду, — минимум третий барьер защиты.  И тут же, ощутил ответное любопытство...  У него пока хватало сил удерживать волны. Призрак ждал ответа.
— Послушай, наездник, мы совершенно мирные созданья и ничего  от вас не хотим. Наше единственное желание —  идти вперед , как можно быстрее. Почему бы нам, не разойтись, по-хорошему?
— Мирные созданья сидят у себя дома, а не шастают по чужой территории.  Я повторяю вопрос...
— Хорошо, хорошо, — поднял руку Ал, — давайте не  будем препираться из-за таких пустяков. Это Петр, могущественный джинн,  а я — Ал, что был свободным  призраком и смог, объединившись с другими, создать Но.
Конь под всадником всхрапнул.
— Я слышал о таком. Но это не дает вам права находиться здесь.
— Да чего ты еще им объясняешь?! – Петр рассердился. — Мы не ищем проблем. Я — джинн!
Всадник натянул поводья так, что конь чуть не встал на дыбы.
— Ну и что, — последовал невозмутимый ответ
— А вот что. Если я выйду из-под контроля, то в ваших  жестяных коробках вместо Сумеречных призраков может оказаться пепел!..
Раздался стальной смех.
— Джинн... Могущественный джинн... Ты посмотри на нас, прежде,  чем хвастаться своей силой. Мы —ученики  учеников великого и непревзойденного Озэна. Кто может противостоять  нам?!
— Я, — ученик Винга!
— Ну и что дальше? Ты один, ослабленный и вымотанный.  Чтобы это понять, не надо  особо напрягаться. Что ты можешь противопоставить  нам, многочисленным и отрешенным?
 Петр,  начал осознавать, что он перед ними - изможденный путник, находящийся во владениях грозных Сумеречных всадников, задающих вопросы.
В разговор снова вступил Ал.
— Прошу минуту внимания. Я говорил, что мы здесь  не по своей нужде. Вы могли бы помочь нам.
— Как и зачем?
— Совсем недалеко отсюда, есть временной гриб,  который скоро должен растаять. Там сидит  Чень-Юнь, который стать главным на всей Свалке. Мы направляемся туда, чтобы... задать   пару вопросов, и кое-что вернуть.
Всадник окинул взором своих собратьев.
— Допустим, я верю тебе. При этом условии мы сами накажем  Чень-Юня. Но если его там нет...
— Ал взглянул на Петра.
— Мы согласны.
Всадник в первый раз усмехнулся.
— Что еще, движет вами, незваные гости? Не пытайтесь  скрывать, не получится.
— Там, по моим предположениям, должен быть Винг, — помедлив, сказал Петр.
— Неужели? — удивление проскользнуло  в тоне всадника.
— Может быть, я ошибаюсь.
— Следуйте за нами.
Сколько времени они шли - неизвестно.  Только ритмичные шаги и звон доспехов, вперемежку с конским храпом отмеряли путь. Нельзя сказать, что Петр и Ал почувствовали радость,  когда увидели серо-молочный временной гриб.
Проводники остановились, и  первый, не оборачиваясь, уточнил:
— Здесь Чень-Юнь?
Петр молча кивнул.
— За счет чего образовалась эта временная субстанция?
— Взорвался снаряд из Крона, соединенного с несколькими божками  сна, — пояснил Ал.
— И как вы хотели его пробить? — спросил всадник с  сарказмом.
— Надо сконцентрировать обратно в пучок, — вставил  Петр.
— Энергетическое воздействие и пентаграмма, — подтвердил  Ал.
Казалось, всадник призадумался.
— Не думаю, — он жестом что-то показал остальным. —  Здесь гораздо сложнее.
Сумеречные призраки окружили гриб и, выкрикивая гортанные заклятия, творили непонятные  вещи. Они то приближались к силуэту временного взрыва, то отдалялись  от него без всякой синхронности и слаженности. Потом и вовсе спешились,  отпустив коней. Затем сняли доспехи, сложив  отдельными кучами.
Петр, восхищаясь количеством  энергии, бурлившей возле бывшего Но,  упивался ее огромными  дозами. Субстанция  колыхалась,  сжималась и вибрировала, но оставалась целой. После многих попыток стало ясно, что у них ничего не получится.
Неожиданно для всех, взбудораженный  и мокрый от пота Ал, упал на колени и, вознеся руки, закричал в темно-синие небеса:
— Где ты есть, всемогущий и вездесущий?!!
Всадники, все, как один, обернулись.
Петр, раскрыв от удивления рот, замер с  закинутыми за голову руками.
И небеса   р а з в е р з л и с ь. Блеснула  треугольная молния, поджигая края небосвода, и все застыли, чувствуя, как сверху спускается  НЕЧТО.
Временной гриб дрогнул, сворачиваясь, молния сверкнула еще раз, и  все поглотила темнота. Но через миг со всех сторон заструился приятный  голубоватый свет: тихий и успокаивающий. На месте гриба возвышалось  молодое деревце с яркими зелеными листочками, а  под ним сидел Чень-Юнь. В одной руке он сжимал сосуд из красной глины,  а в другой матово поблескивало кольцо.


Глава 6

Для Чень-Юня, просто не существовало времени, которое затратили  Ал и Петр для блуждания по Свету и приключения в Сумерках. Он, несколько мгновений назад, вырвал из-под корней дерева сосуд с  вложенным в него кольцом Соломона. И самый мрачный и безобразный из  властителей Тьмы находился под одурманивающим впечатлением. Кольцо, которое он держал, давало ему право на все.
После эйфории Чень-Юнь наконец заметил всадников. Быстро надев  кольцо, на палец, он вскинул руку вверх и воскликнул:
— Первого из вас, кто посмеет шевельнуться, постигнет самая ужасная  кара, какую можно  представить!
Всадники безмолвствовали.
— Чень-Юнь, нам нужен, только Винг. — Петр дружелюбно вытянул  вперед руки. — Отдай  его, и мы с Алом уйдем, не причинив  никому вреда. Я обещаю...
— Ха-ха-ха! Вот ты, джинн, как раз и будешь этим первым!.. —  отбросив сосуд, Чень-Юнь повернул кольцо и, самодовольно скалясь,  произнес: — Силами повелителя джиннов, заклинаю...
Сорвавшаяся с небес третья голубовато-пурпурная молния остановилась  над Чень-Юнем и, осветив его изнутри, распылила без остатка, не дав  договорить.
Кольцо, покачиваясь, спокойно и непринужденно опустилось на сосуд,  который, расплавляясь в черную булькающую массу, выпустил сознание  заточенного джинна. Винг, впитывая все имеющиеся в округе кольца и  купола энергии, взвился вверх. Но наткнувшись на опускающиеся обрывки  неба, рухнул под ноги, разом потерявших невозмутимость и спокойствие,  Сумеречных всадников.
И тут возник ГОЛОС. Неслышимый,  звучащий в каждом, кто находился   на месте бывшего пристанища. И он разом погасил  изумление,  сомнение, и недосказанность.
"Не приходи ко мне с грязными помыслами и не зови меня, жаждущий  власти..."
Вслушиваясь в немой поток, кони падали навзничь, и всадники опускались  на колени, простирая длани по Сумеречной земле. Джинны, окаменели.  Призраки, наполнявшие Ала, покинули его и тоже застыли.
"...Я долго ждал тебя", — голос обрел свечение, и  каждый  по-новому взглянул внутрь себя, надеясь, что слова  относятся именно к нему.
"Ал, — продолжил голос, — Ал-л-л..."
Одинокий призрак поднял голову. "Зачем я тебе, Рок?!" —  промелькнуло в его воспаленном сознании.
"Я — Дух этой Свалки. Ты — ее тело. Войди в меня,  вечный странник."
Ал приподнялся на одно колено, затем встал, расправил плечи и сделал  первый шаг вперед. Свечение ответило шагом навстречу.
Второй... и сияние осторожно, лелея и любя, коснулось его.  Ал оглянулся, посмотрел на Петра, бросившегося в порыве эмоций к нему,  на Винга, обхватившего рвущегося друга и, высоко подняв голову, окончательно  слился со свечением.
Положив правую, искрящуюся ослепительным белым светом ладонь на левую,  матово-черную, Ал расставил ноги и, отбрасывая на все немыслимые  тени, медленно закружился.
— А-а-а-л-л-л!!! — закричал Петр, чувствуя, как круговорот  Духа и бывшего призрака закручивает его в воронку чистейшей энергии.
Сумеречные всадники тысячекратным эхом вторили ему:
— Ал-л... Ал-л... Ал-л... Ал-л... Ал-л...
Винг вступил в этот круговорот, втягивая за собой всадников. Жеребцы, воссоединяясь со своими хозяевами, пополняли вихрь,  наэлектризовывая замкнутое пространство, по касательной,  захватившее нирвану.
Притянутая величественной и грозной силой, она забурлила, завертелась  волчком, вовлекая в движение сатори, откликнувшееся гениальнейшими мыслями, витающими в натянутом и дрожащем  пространстве. Смерч взорвался, стремясь притянуть иллюзорность форм  наполненных духами прошлого и будущего, забывших  свое название и предназначение.
Ужасы темноты, прорывая границы, сливались с созданиями Света, и успокаивающий  нектар богов опрокинулся из чаши на Тьму, смешав все воедино. Пустые  одежды веселыми искорками соприкоснулись с телом изначального, прорвали  зыбкие грани резервации, перемешивая всех обитателей  Свалки в кружении замирающей Памяти.
Свет, прорвав кокон пространства, расправил крылья Вселенской бабочки  и озарил все, ранее не освещаемое. Трепетание ветра породило Жизнь,  в бывшем безмолвии, и... все замерло.
Тонкие струи жизни, соединяясь  в круг, потекли в глубь себя. Туда, где на светлом фоне зловеще мерцала  черная точка.
Ее тень, увеличиваясь, за счет пустоты, не  содержащей НИЧЕГО, что было до ее возникновения, ловило Смерть прошлого,  рухнувшую в безмолвие.
Разрыв единства... Хаос Гармонии... Какофония беспамятства...
Ветер тления гасит свет черноты, озаряя неназываемое.
И во всем этом звучат слова:

ДА БУДЕТ СВЕТ.

И СТАЛ СВЕТ.

Черные дыры освещаются вспышками. Потоки жизни, еще не имеющие названия,  взрывают гармонию мрака, наполняя свечением пустое пространство. Разлетаясь  на биллионы световых циклов, начинают отсчитывать мгновения Вечности.  Крапинками на темном фоне сияют туманности, собирая  вокруг себя энергию жизни, чтоб, уплотнившись, возродить  источник, заполняющий безмолвие, эхом изначальных слов...
Младенец, вставший на ноги и сделавший первый шаг, глубоко вдохнул  и на выдохе изгнал все чужеродное из себя.
Петр и Винг, прорываясь сквозь немыслимые барьеры, теряя друг друга на миллионы лет, казавшиеся  им мгновениями, мчались в пространстве. Наполняясь разрушением и созиданием, при входе в свою  Вселенную, в последний раз увидели спокойный взор, создавшего и нашедшего пристанище в самом  себе Ала.
Не было горечи расставания. Не было слез и прощания.
Ничего не было.
Петр пришел в себя под жгучими лучами Альдебарана.
"Винг... Винг..." — взывал он, осознавая, что друг  где-то рядом, поблизости. И только у Тау- кита,  Петр ясно и понял, что никогда не увидит Винга таким,  каким  привык видеть.
И сам он больше никогда не станет тем, кем  был.

Эпилог

Холод... Он повсюду... Он поднимается над многометровой  толщей льда, и на крыльях смерча летит по  планете,  затерянной и покинутой. Он — единственный властелин, диктующий   законы на некогда цветущей и благоухающей Земле. Ничто не противоречит  ему, — ни слабый свет коллапсирующей звезды, ни заваленные снегом  пещеры в еще сохранившихся горах, ни бледное свечение Мыслящего Облака,  скользящего по Галактической спирали к центру Вселенной... Скоро  здесь не останется даже снега. И холод, поглощенный равнодушием Космоса, не будет иметь власти.  Но пока — он хозяин.
Правда, есть один холмик, ничем не приметный, о котором несколько дней он не может думать без содрогания и давно забытого  страха. Только укутавшись в тройной ураган,  он подходит к холмику, чтобы бросить мимолетный взгляд на одинокого джинна — самого могущественного, который  когда-либо посещал Землю. Но не он вызывает ужас, а то на что  смотрит.  И едва запретная мысль подкрадывается к холоду, как дикий  страх заставляет его прятаться в далеких скалах, а бешеные ветры смиренно  уползают на четвереньках, скуля, но тихо... Тихо... Ибо, не дай  Бог, кому-то или чему-то узреть Бледного Всадника в момент его рождения.
Петр знал, что Винг не будет  уже ни джинном, ни Учителем, ни  другом... Каждый из них взял  свое, предназначенное лично им в момент рождения ТОЙ Вселенной, и при переходе в ЭТУ. Но  Сила — известная и понятная, единственному существу  в мироздании, удерживала джинна. Она заставляла  наблюдать, как сгущается, преломляющая любое течение  энергии, субстанция. Как формируется костяк, обрастающий  не пропускающими свет жилами. Бледные вены наполняются странной  жидкостью и покрываются кожей. Как подрагивают веки на некогда знакомом  лице, а теперь навевающем только ужас, и губы, узкие и тонкие, начинают  разжиматься. Но взор родившегося Всадника не задевает ничего  на этой планете; он устремляется вверх, к Солнцу. Безумные вихри по  собственной глупости оказавшиеся на пути взгляда, тут же падают на  Землю, с подрезанными крыльями и затихают, боясь снова привлечь    внимание.
— Я пойду туда, — первое, что произнес Всадник, не отрывая  взгляда от умирающей звезды, — и когда она погаснет, то превратится  в стойло, где родиться мой конь. Хочешь, пойдем со мной.
— Зачем? — Петр смотрит в другую сторону, ибо даже другу  нельзя безнаказанно смотреть на Смерть. — У тебя свой  Путь, у меня свой. Я слышу зов джиннов, которые  ушли за Мыслящим Облаком и засеяли его часть, там, — он указал  он указал рукой в сторону Альтаир. — Я пойду к ним, и может  быть, найду Кирси. И сына.
— Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. — Всадник сделал  первый шаг по направлению к Солнцу. — Поспеши отсюда, пока звезда  не ушла в себя... Но если  встретимся, я постараюсь отвести  взгляд. Если Он разрешит.
— Я ухожу сразу после тебя. Здесь больше нечего делать, но мир,  к которому мы привыкли — не единственный, ты же это знаешь.  И если Он захочет, —  пойду до конца этого мира. И тебе желаю  того же, Всадник.
— Я сам — конец мира. Но, может быть,  ошибаюсь.
— Конечно,  ошибаешься. Может быть, ты только начало его.
— Замкнутый круг. Кто бы ни были, — мы только точка отсчета,  от которой  ведет линия.
— Да. Хотя все это призрачно, как Вселенная Ала.
— Прощай.
— Прощай.
И они разошлись, огибая Луну с двух сторон, вспоминая печальные слова  одинокого  Духа, сказанные в  окружающую его пустоту:
"...Наполненной страстью той, что никогда не коснется меня своей  нежностью, ибо много духов созидающих, но едина душа бессмертная, к которой мы все стремимся, и прекрасно дыхание ее, и совершенно тело  ее, и изумительны зеницы ее, влекущие нас к неизвестному