Глава 55. Адельберт фон Шамиссо

(1781—1838)

Окрасился месяц багрянцем,
Где волны бушуют у скал,
Поедем, красотка, кататься,
Давно я тебя поджидал…

Слова этого русского романса — перевод баллады Адельберта фон Шамиссо «Ночная прогулка», осуществлённый Д.Д. Минаевым. Поэт странной судьбы — свой в мире трёх народов, но везде чужой; французский аристократ, родовые корни которого уходят в глубины истории, беглец от французской революции и прирождённый демократ, горячо сочувствовавший русским декабристам; светлый лирик и удачливый учёный-натуралист, своими научными открытиями далеко опередивший естествознание начала XIXвека…

Людовик Адельберт фон Шамиссо де Бонкур (Луи Шарль Аделаид де Шамиссо) родился 30 января 1781 года во Франции, в родовом замке Шато-де-Бонкур (провинция Шампань) в семье знатных французских аристократов.

Когда в 1789 году началась Великая французская революция, его родителям удалось своевременно сбежать в Германию, где мальчик и вырос. Поскольку вся дальнейшая судьба изгнанника была связана с Пруссией, а немецкий язык стал для поэта родным — на нём он творил и предпочитал общаться, — Шамиссо считается немецким творцом. По этой причине в русском произношении ударение в его фамилии можно делать и на второй, и на последний слог — по желанию.

В Германии семья Шамиссо была принята весьма благосклонно, впрочем, как и большинство беглецов из революционной Франции. Достаточно того факта, что в 1796 году пятнадцатилетний Адельберт был принят пажом на службу к самой прусской королеве Луизе-Августе-Вильгельмине-Амалии (1776—1810).

После переворота в ноябре 1799 г. и установления консульства Наполеона Бонапарта французским эмигрантам разрешили вернуться на родину. Семья Шамиссо отец с матерью, сестры и братья Адельберта)уже в 1801 г. уехали во Францию. Адельберт оставался некоторое время в Германии с тяжело больным семилетним братом Евгением. Они выехали к семье в в 1802г. Мальчик не выдержал переезда и вскоре умер. Адельберт же решил вернуться в любезную его сердцу Пруссию. Родители были против, но в 1803 г. Шамиссо всё же покинул отчий дом.

Родители его умерли единовременно в 1806 г.: мать Мария Анна 20 октября, отец Луи Мария Комте де Шамиссо - 4 ноября.

В милитаристской Пруссии юному эмигранту была прямая дорога в армию. До  1807 г. Шамиссо служил офицером в прусских войсках. В моральном отношении это было очень тяжело для француза. Сначала ему пришлось воевать против революционной родины, а затем Пруссия была с позором разгромлена Наполеоном, и молодому человеку довелось пережить стыд капитуляции на милость победителя перед торжествующими соотечественниками.

Из армии Шамиссо ушёл и предпочёл заняться литературным трудом. Когда поэту исполнилось двадцать пять лет, он издал первый сборник своих стихотворений — «Альманах Муз». Но затем в настроениях Шамиссо произошел какой-то внутренний перелом. В 1808 году он уехал во Францию и два года преподавал в провинциальной школе в Наполеонвилле (в Вандее). В 1810 году ему отказали от места.

Литературные интересы привели Шамиссо к известной писательнице Анне Луизе Жермене де Сталь (1766—1817), хозяйке знаменитого либерального парижского салона и идеолога французского романтизма. Лето 1811 года поэт провёл у неё в гостях в Коппэ на Женевском озере. Там Шамиссо заинтересовался естественными науками.

Вернувшись в Берлин, поэт записался в университет на медицинский факультет, где изучал ботанику и зоологию.

Однажды Шамиссо был в гостях у супружеской четы Фарнхаген фон Энзе*. Это символические имена в немецкой культуре XIX века — семья меценатов, любителей изящного. В беседе оказались затронутыми какие-то неведомые душевные струнки писателя. Вернувшись домой, Шамиссо буквально в припадке вдохновения написал за двое суток фантастическую сказку «Удивительная история Петера Шлемиля» — о том, как молодой человек променял свою тень на никогда не пустеющий кошелёк. Это было первое произведение в мировой литературе, где автор попытался рассмотреть тему двойничества — впервые тень отделилась от человека.
___________________________
* Рахель Фарнхаген фон Энзе (урожденная Ливен) (1771— 1833) — немецкая писательница еврейского происхождения, прославленная феминистка и борец за права евреев, и ее муж Карл Август Фарнхаген фон Энзе (1785—1858) — немецкий писатель и критик, пропагандист русской литературы в Европе.

«Удивительная история Петера Шлемиля» вышла в свет в 1814 году и принесла её автору всеевропейскую известность.

И тут Шамиссо улыбнулась грандиозная удача. Как-то раз друг и впоследствии комментатор и издатель произведений Шамиссо Юлиус Эдуард Хитциг* (1780—1849) показал ему заметку в газете, где сообщалось «о предстоящей экспедиции русских к Северному полюсу». Снаряжал экспедицию на собственные деньги граф Николай Петрович Румянцев (1754—1826), прославленный основатель Румянцевского музея (Ленинской библиотеки и музея).
______________________________
** Юлиус Эдуард Хитциг был другом, издателем, биографом и комментатором не только Шамиссо, но и Э.Т. Гофмана, который посвятил детям Хитцига сказку «Щелкунчик и мышиный король». 

Сам Шамиссо рассказал об этом так: «У Юлиуса Эдуарда Хитцига мне в руки случайно попала газетная статья, в которой коротко сообщалось о предстоящей в ближайшее время экспедиции русских к Северному полюсу. “Хотелось бы мне побывать с этими русскими на Северном полюсе!” — мрачно воскликнул я, топнув при этом ногой. Хитциг взял газету, перечитал статью и спросил: “Ты это серьезно?” — “Да!” “Тогда быстрее достань сведения о твоих ученых занятиях и способностях. Посмотрим, что можно будет сделать”.

Руководителем экспедиции газета назвала Отто Коцебу. Хитциг был связан со статским советником Августом Коцебу, жившим тогда в Кёнигсберге, и сохранил с ним дружеские отношения. С ближайшей почтой Хитциг послал статскому советнику Коцебу письма и отзывы моих наставников, коих с гордостью могу назвать своими друзьями. Вслед за его ответом вскоре пришло письмо из Ревеля, датированное 12 июня 1815 года, от его зятя, адмирала, в то время капитана императорского русского военного флота Крузенштерна, уполномоченного быть организатором экспедиции графа Румянцева. Я назначался естествоиспытателем экспедиции, посылаемой для открытий в Южное море и вокруг света, вместо профессора Ледебура, который вынужден был отказаться от этой должности по слабости здоровья...»***
__________________________
***Шамиссо А. Путешествие вокруг света. Вступление. — М: Наука, 1986.

9 августа 1815 года в Копенгагене Адельберт Шамиссо взошёл на борт «Рюрика». Это был маленький, но исключительно крепкий бриг. На нём служило всего двадцать матросов и несколько офицеров.

Экспедиция оказалась на редкость удачной. За три года плавания почти никто не болел. Команда оказалась высокопрофессиональной и дисциплинированной, хотя капитан своей сухостью и заносчивостью вызывал серьёзное недовольство.

Шамиссо сразу получил имя Адельберт Логинович. Самым близким товарищем его стал Иван Иванович Эшшольц (1793—1831), двадцатитрёхлетний профессор Юрьевского (Дерптского) университета, доктор экспедиции и по совместительству натуралист-зоолог и энтомолог. Они жили в одной каюте, спали на подвесных койках, питались в общей кают-компании.

В течение экспедиции были сделаны многочисленные открытия в самых различных областях знаний. 13 октября 1815 года по дороге из Плимута в Тенериф в Атлантическом океане начался штиль. Погода позволяла проводить активные натуралистические изыскания. Шамиссо, в частности, занялся изучением сальп*. 16 октября 1815 года он в ходе наблюдений за сальпами сформулировал закон чередования поколений**. Зачастую этот закон упрощённо переносят на людей и объясняют им то, что внуки характером и повадками в большей степени похожи на кого-нибудь из бабушек или дедушек, чем на родителей. Сам Шамиссо сказал о своих подопытных: «…сальпа подобна не своей матери и своей дочери, а своей бабушке и своей внучке». Идея о том, что дети могут совершенно не походить на родителей, подрывали теорию незыблемости видов, являвшуюся базовой для господствовавшей тогда системы Карла Линнея, и готовила почву для возникновения теории Чарлза Дарвина о происхождении видов.

* Сальпы — класс морских хордовых животных подтипа оболочников. Похожи на маленьких змей, длиной от нескольких миллиметров до 30 сантиметров.
** У растений чередование в цикле развития двух поколений — полового (гаметофит) и бесполого (спорофит). У беспозвоночных животных смена в жизненном цикле двух или нескольких поколений особей, различающихся формой, функциями, образом жизни, а иногда и способом размножения.

Шамиссо также открыл и описал около пятидесяти новых растений, которые носят его имя по сей день.

Помимо натуралистических изысканий Шамиссо занимался и этнографией. Он первым исследовал грамматику полинезийского языка и прославился как выдающийся «русский этнограф». Туземец Каду упросил Шамиссо взять его в путешествие к северным морям. Исследователь в свою очередь уговорил Коцебу и опекал полинезийца до возвращения того на родной остров. Каду стал первым аборигеном Полинезии, побывавшим в Беренговом проливе.

Шамиссо сделал открытие и в геологии — он обосновал природу рождения атоллов. Через пятнадцать лет почти по тому же маршруту, что и «Рюрик», прошёл знаменитый «Бигль», на котором совершил своё прославленное хождение Чарлз Дарвин. Учёный признал верность атолловой теории Шамиссо.

«Рюрик» был на грани открытия северо-восточного прохода, но во время случившегося шторма в Тихом океане Отто Коцебу сильно ударился обо что-то грудью и повредил себе лёгкие. Ему стало тяжело дышать ледяным воздухом полярного моря. По приказу капитана «Рюрик» повернул на юг.

Экспедиция продолжалась около трёх лет. Путешественники посетили африканские острова, Южную Америку, Северную Америку, Лапландию и др. Ими было открыто множество островов. На карте Чукотского моря, в заливе Коцебу появился и навеки остался остров Шамиссо.

Вернувшись в 1818 году в Берлин, путешественник получил степень почётного доктора философии и место кустоса* берлинского ботанического сада. По следам экспедиции Шамиссо написал книгу «Путешествие вокруг света».

* Кустос (лат.) — смотритель, страж. 

Оставшиеся годы жизни поэт много занимался стихотворчеством. Он вошёл в кружок берлинских романтиков, характерными чертами творчества которых были тяга к экзотике и широкое использование форм народной песни. Именно песенное направление особенно полюбилось Шамиссо, причём стихи для песен он сочинял циклами.
Впрочем, долгое время Шамиссо не признавал себя немецким поэтом. Но однажды он услышал, как старая прачка напевает песню на его стихи. Вот тогда Шамиссо расплакался и сказал, что действительно стал народным немецким поэтом.
Парадокс истории! Когда в фашистской Германии сжигали книги писателей иноплеменного происхождения, то уничтожались и книги Шамиссо, но жгли их, распевая народные песни на слова Шамиссо.

Очень любил его поэзию великий немецкий композитор Роберт Шуман (1810—1856), который создал музыку к циклу песенных стихов Шамиссо «Любовь и жизнь женщины». Вдохновила его поэзия таких гениальных композиторов, как И.Брамс, Э. Григ, Р.Штраус, Б. Бриттен, Н.А. Римский-Корсаков и др.

Судьба была благосклонна к Шамиссо. В Берлине он влюбился и в 1819 году женился на девятнадцатилетней Антонии Пяст (1800—1837), дочери его друга.
У них родились пять сыновей и две дочери. Помимо них от связи с Марианной Герц, женой еврейского аптекаря Йозефа Герца, у Шамиссо имелась внебрачный сын Вильгельм Людвиг Герц, впоследствии известный берлинский издательрея".

Поэт разбогател, был всюду принят и уважаем. Конечно, громкой славой это не назовёшь, однако имя Шамиссо было известно всей культурной Германии.

Со временем здоровье поэта значительно ухудшилось. Когда в 1837 году скончалась его жена, Шамиссо ушёл в отставку и предался тоске. Адельберт фон Шамиссо умер 21 августа 1838 года и без излишнего шума (по просьбе покойного) был погребён на III Иерусалимском кладбище района Кройцберг в Берлине.

На русский язык поэзия его переведена замечательными поэтами, в том числе В.А. Жуковским и А.Н. Майковым.

P.S. Неоценимую помощь в доработке данного текста оказала мне Татьяна К., с которой мы переписывается на форуме Проза.ру. Выражаю ей глубочайшую благодарность.


Поэзия Шамиссо в переводах В.А. Жуковского

Маттео Фальконе

Корсиканская повесть

В кустах, которыми была покрыта
Долина Порто-Веккио, со всех
Сторон звучали голоса, и часто
Гремели выстрелы; то был отряд
Рассыльных егерей; они ловили
Бандита старого Санпьеро; но,
Проворно меж кустов ныряя, в руки
Им не давался он, хотя навылет
Прострелен пулей был. И вот, на верх
Горы взбежав, он хижины достигнул,
В которой жил с своей семьёй Маттео
Фальконе; но, к несчастью, в это время
Один лишь мальчик, сын его, был дома;
Он у ворот стоял и на долину
Смотрел, прислушиваясь к шуму. Вдруг
Из ближних выбежав кустов, Санпьеро
Бросается к нему и говорит:
«Спаси меня, я ранен, егеря;
За мною гонятся, они уж близко!» —
«Да я один; отца нет дома; с ним
Ушла и мать». — «Что нужды! спрячь меня
Скорей». — «Да что отец на это скажет?» —
«Отец тебя похвалит; от меня ж
На память вот тебе монета». Мальчик,
Монету взявши, ввёл на двор Санпьеро;
Он спрятался там в сено; Фортунато ж
(Так звали мальчика) проворно сеном
Его закрыл, и кровь втоптал в песок,
И вид спокойный принял. В этот миг
Вбежал на двор с своими Гамба (главный
Рассыльщик; он был родственник Маттео).
«Не попадался ли тебе Санпьеро? —
У мальчика спросил он. — Верно, здесь
Его ты видел». — «Нет, я спал». — «Ты лжёшь;
Когда стреляют, спать нельзя». — «Да мой
Отец стреляет громче вас, а я
И тут не просыпаюсь». — «Отвечай же,
Куда ушёл Санпьеро? Ты его
Здесь видел; правду говори, не то
Тебе достанется». — «Попробуй тронуть
Меня хоть пальцем; мой отец Маттео
Фальконе, знаешь?» — «Твой отец тебя
За то, что лжёшь ты, высечет». — «Ан нет,
Не высечет».— «Да где же твой отец?» —
«Он в лес пошёл за дичью; видишь сам,
Что я один». К товарищам тогда
В недоуменье обратившись, Гамба
Сказал: «Кровавый след привёл нас прямо
Сюда; он, верно, здесь; но этот дом
Обыскивать не стану я; с Маттео
Фальконе ссориться опасно». Гамба
Стоял нахмурившись и тыкал в сено
Своим штыком, не думая, чтоб там
Санпьеро спрятан был; а Фортунато,
Как будто без намеренья цепочкой
Часов его играя, неприметно
Его отвесть от места рокового
Старался. Гамба, вынув из кармана
Часы, сказал: «Я уж давно тебе
Подарок, Фортунато, приготовил.
Ведь у тебя до си;х пор нет часов?» —
«Отец сказал, что мне их даст, как скоро
Двенадцать лет мне будет». — «А тебе
Теперь лишь только десять. Эта песня
Долга. Вот посмотри сюда, какие
Прекрасные часы». И он на солнце
Вертел их, и они сверкали ярко.
Глазами жадными за ними бегал
Встревоженный их блеском Фортунато...
Футляр с эмалью, стрелки золотые
И голубой узорный циферблат...
«Ну что же, где Санпьеро?» — «А часы
Ты дашь мне?» — «Дам». И Гамба поднял выше
Часы; как чаша роковых весов,
Над головой ребёнка, раза два
Шатнувшися, они остановились.
Он искушения не вынес; в нём
Вся внутренность зажглась; как в лихорадке
Он задрожал и, правую тихонько
Поднявши руку, вдруг, как зверь когтями,
Схватил часы, а левою рукою,
Закинув за спину её, в молчанье
На сено Гамбе указал. Без слов
Был кончен торг кровавый. Фортунато,
Добычу взяв, о проданной им жертве
Забыл. Санпьеро из-под сена тут же
Был вытащен; с презреньем поглядел он
На мальчика и, в руки егерям
Отдавшися, сказал: «Друг Гамба, ты
Уж в этом мне, конечно, не откажешь:
Найди носилки; я идти не в силах;
Весь кровью изошёл я; признаюсь,
Стрелять ты мастер и в меня так ловко
Попал, что уж теперь со мной конец;
Но видеть мог ты также, что и я
Не промах». И о нём, как о родном
(Любя за храбрость и врага), они
Заботиться усердно принялися.
Ему хотел монету Фортунато
Отдать назад; но молча оттолкнул
Он мальчика, который, уронив
Монету, отошёл, краснея, в угол.
Маттео, в это время возвращаясь
С женою и;з леса, гостей незваных
Увидел в хижине; поспешно он
Своё ружьё на выстрел приготовил
И подал знак жене, чтоб и она
С другим ружьём была готова. Смело
И осторожно он подходит. Гамба,
Его вдали узнавши, закричал:
«Маттео, это мы, друзья!» И тихо,
В его лицо всмотревшися, он дуло
Ружья нацеленного опустил.
«Маттео, — Гамба продолжал, к нему
Навстречу вышед, — мы лихого
Поймали зверя; но добыча эта
Нам дорого досталась: двое из наших
Легли». — «Кого?» — «Санпьеро, твоего
Приятеля; ведь он и у тебя
Украл двух коз». — «То правда; но большая
Семья у бедняка, а голод, знаешь,
Не свой брат». — «Вот стрелок! От нас бы, верно,
Он ускользнул, когда б не Фортунато,
Мальчишка твой, помог нам». — «Фортунато!» —
Маттео вскрикнул. «Фортунато!» — мать
Со страхом повторила. «Да! Санпьеро
Здесь в сено спрятался, а Фортунато
Его и выдал нам; за это все вы
Получите спасибо от начальства».
Холодным потом обдало Маттео;
Он в хижину вошёл. Там егеря
Вкруг старика, который чуть дышал,
От раны изнемогши, суетились;
И, чтоб ему лежать покойней было,
Свои плащи постлали на носилки.
Не шевелясь и молча он смотрел
На их работу; но, как скоро шум
Услышал и, глаза подняв, увидел
В дверях стоящего Маттео, громко
Захохотал, и страшен был тот хохот.
Он плюнул на стену и, задыхаясь,
Глухим, осиплым голосом сказал:
«Будь проклят этот дом; иуды здесь
Предатели живут!» Как полотно
Маттео побледнел и кулаком
Себя ударил в лоб; он был как мёртвый;
Стоял безгласно. Вот уж старика
Уклали на носилки, понесли
Из хижины; вслед за другими Гамба,
Хозяину пожавши руку, вышел;
И вот уж все пропали за кустами...
Маттео ничего не замечал;
Он, губы стиснув, яростно и страшно
Смотрел на сына. Фортунато, робко
Подкравшися, хотел отцову руку
Поцеловать; Маттео взвизгнул: «Прочь!»
У мальчика подрезалися ноги;
Не в силах был он убежать и, бледный,
К стене прижавшись, плакал и дрожал.
«Моя ль в нем кровь?» — сверкнувши на жену
Глазами тигра, закричал Маттео.
«Ведь я жена твоя», — она сказала,
Вся покраснев. «И он предатель!» Тут
Рыдающая мать, взглянув на сына,
Увидела часы. «Кто дал тебе их?» —
Она спросила. «Дядя Гамба». Вырвав
С свирепым бешенством из рук у сына
Часы, ударил оземь их Маттео,
И вдребезги они разбились. Долго
Потом, как будто в забытьи, стучал
Ружьём он в пол; потом, очнувшись, сыну
Сказал: «За мной!» И он пошёл; за ним
Пошёл и сын. Неся ружьё под мышкой,
Он прямо путь направил к лесу. Мать,
Схватив его за полу платья: «Он
Твой сын! твой сын!» — кричала. Вырвав полу
Из рук её, он прошептал: «А я
Его отец, пусти». Поцеловавши
С отчаяньем невыразимым сына
И руки судорожно сжав, в дверях
Осталась мать, чтобы хотя глазами
Их проводить; когда ж они из глаз
Вдали исчезли, плача и рыдая
Перед мадонною она упала.
Маттео, в лес вошедши, на поляне,
Деревьями густыми окружённой,
Остановился. Землю он ружьём
Копнул: земля рыхла. «Стань на колени, —
Ребёнку он сказал, — читай молитву».
Став на колени, мальчик руки поднял
К отцу и завизжал: «Отец, прости
Меня; не убивай меня, отец!» —
«Читай молитву». Мальчик, задыхаясь,
Пролепетал со страхом «Отче наш»
И «Богородицу». «Ты кончил?» — «Нет,
Ещё одну я знаю литанею;
Её мне выучить отец Франческо
Велел». — «Она длинна, но с Богом». Дулом
Ружья подперши лоб, он руки сжал
И про себя за сыном повторил
Его молитву. Кончив литанею,
Сын замолчал. «Готов ты?» — «Ах, отец,
Не убивай меня!» — «Готов ты?» — «Ах!
Прости меня, отец». — «Тебя простит
Всевышний Бог». И выстрел загремел.
От мёртвого отворотив глаза,
Пошёл назад Маттео. На ногах он
Был твёрд; но жизни не было в его
Лице; с подпорой старости своей
И сердце он своё убил. Он шёл
За заступом, чтобы могилу вырыть
И тело схоронить. Ему навстречу,
Услышав выстрел, кинулась жена:
«Мое дитя! наш сын! что сделал ты,
Маттео?» — «Долг свой. Там он, на поляне,
Лежит. По нём поминки будут: он,
Как христианин, умер с покаяньем;
Господь его младенческую душу
Помилует и успокоит. Ты же,
Когда сберёшься с силой, объяви
Паоло, зятю нашему, мою
Решительную волю, чтоб он нынче ж
К нам на житьё с женой переселился».


Выбор Креста

Повесть

Усталый шёл крутой горою путник;
С усилием передвигая ноги,
По гладким он скалам горы тащился
И наконец достиг её вершины.
С вершины той широкая открылась
Равнина, вся облитая лучами
На край небес склонившегося солнца:
Свершив свой путь, великое светило
Последними лучами озаряло,
Прощаясь с ним, полузаснувший мир,
И был покой повсюду несказанный.
Утешенный видением таким,
Стал странник на колени, прочитал
Вечернюю молитву и потом
На благовонном лоне муравы
Простёрся, и сошёл ему на вежды
Миротворящий сон, и сновиденьем
Был дух его из бренныя телесной
Темницы извлечён. Пред ним явилось
Господним ликом пламенное солнце,
Господнею одеждой твердь небес,
Подножием Господних ног земля;
И к Господу воскликнул он: «Отец!
Не отвратись во гневе от меня,
Когда вся слабость грешныя души
Я исповедую перед Тобою.
Я знаю: каждый, кто здесь от жены
Рождён, свой крест нести покорно должен;
Но тяжестью не все кресты равны;
Мой слишком мне тяжёл, не по моим
Он силам; облегчи его, иль он
Меня раздавит и моя душа
Погибнет». Так в бессмыслии он Бога
Всевышнего молил. И вдруг великий
Повеял ветер; и его умчало
На высоту неодолимой силой;
И он себя во храмине увидел,
Где множество бесчисленное было
Крестов; и он потом услышал голос:
«Перед тобою все кресты земные
Здесь собраны; какой ты сам из них
Захочешь взять, тот и возьми». И начал
Кресты он разбирать, и тяжесть их
Испытывать, и каждый класть на плечи,
Дабы узнать, какой нести удобней.
Но выбрать было нелегко: один
Был слишком для него велик; другой
Тяжёл; а тот, хотя и не велик
И не тяжёл, но неудобен, резал
Краями острыми ему он плечи;
Иной был слит из золота, зато
И не в подъём, как золото. И словом,
Ни одного креста не мог он выбрать,
Хотя и все пересмотрел. И снова
Уж начинать хотел он пересмотр;
Как вдруг увидел он простой, им прежде
Оставленный без замечанья крест;
Был нелегок он, правда, был из твёрдой
Сработан пальмы; но зато, как будто
По мерке для него был сделан, так
Ему пришёлся по плечу он ловко.
И он воскликнул: «Господи! позволь мне
Взять этот крест». И взял. Но что же? Он
Был самый тот, который он уж нёс.

Поэзия Шамиссо в переводе А. Майкова

Певец

(Из Шамиссо)

Светел ликом, с смелой лирой,
Перед юностью цветущей
Пел старик худой и сирый.
«Я — в пустыне вопиющий! —
Возглашал он. — Всё придёт!
Тише, ветреное племя!
Созидающее время
Всё с собою принесёт!

Полно, дети, в тщетном гневе
Древо жизни потрясать!
Лишь цветы ещё на древе!
Дайте плод им завязать!
Недозрев — он полн отравы,
А созреет — сам спадёт
И довольства вам и славы
В ваши домы принесёт».

Юность вкруг толкует важно,
На певца как зверь ярясь:
«Что он лирою продажной
Останавливает нас?
Подымайте камни, братья!
Лжепророка заклеймим!
Пусть народные проклятья
Всюду следуют за ним...»

Во дворец с своею лирой
Он пришёл, к царю зовущий;
Громко пел, худой и сирый:
«Я — в пустыне вопиющий!
Царь! вперёд иди, вперёд!
Век зовёт! Созрело семя!
Созидающее время
Не прощает и не ждёт!

Гонит ветер, мчит теченье!
Смело парус расправляй!
Божьей мысли откровенье
В шуме бури угадай!
Просияй перед народом
Этой мысли торжеством —
И пойдёт спокойным ходом
Он за царственным вождём!»

Внял владыко... Онемели
Царедворцы и с тоской
Шепчут: «Как недосмотрели!
Как он смел? Кто он такой?
Что за бредни он городит!
Соблазняет лишь людей
И царя в сомненье вводит...
На цепь дерзкого скорей!»

И в тюрьме, с спокойной лирой,
Тих пред силою гнетущей,
Пел старик худой и сирый:
«Я — в пустыне вопиющий!
Долг свершён. Пророк молчит.
Честно снёс он жизни бремя...
Созидающее время
Остальное довершит».

Переводы из Шамиссо Шломо Крола

Замок Бонкур

Трясу я главой седою,
А в грёзах я вновь дитя.
Как путь нашли вы, виденья,
Ко мне столько лет спустя?

Из-за ограды тенистой
Замок блестит с высоты,
Я знаю эти ворота,
Башни, зубцы, мосты.

С герба на меня взирают
Львы, приветлив их взор.
Я кланяюсь старым знакомцам
И поднимаюсь во двор.

Там сфинкс лежит у колодца,
Там смоква растёт, зелена,
Там я впервые забылся
В мечтах моих у окна.

Я вступаю в часовню,
Где предков моих гробы,
Туда, где оружьем древним
Увешаны столбы.

Не успеваю взором
Окинуть надписей ряд:
Меня, сквозь цветные окна
Врываясь, лучи слепят.

Так стой, о замок отцовский,
На тверди моей мечты,
Хоть нет на земле тебя больше,
Плугом распахан ты.

Смиренно благословляю
Почву, родную мне,
Будь пахарь, её рыхлящий
Благословен вдвойне.

А я одного желаю:
Струны свои бередить
И с песнями по просторам
Из края в край бродить.


Северный король

На севере жил великий
Король: богат и силён
Более, чем владыки
Всех земель и времён.

И в час последний у моря
Он сел, чтоб там умереть;
И пришли наследники вскоре:
Волк, сова и медведь.

Медведя окинув взором,
Он речь повёл, говоря:
«Даю тебе лес, в котором
Не тронут тебя егеря».

К сове обратился взглядом,
И молвил: «Будь госпожа
Бессчётным замкам и градам,
Ночью над ними кружа».

И молвил он волку слово:
«Ты полями владей,
Где, после побоища злого
Разбросаны трупы людей».

Сказал так король полнощный
И мигом дух испустил.
И шторм его замок мощный
Вместе с ним поглотил.