Часть третья. Глава 27

     Происшествие с госпожой Прюно не отбило у Арамиса охоту посещать дам. Когда «боевые раны» перестали его беспокоить, все это уже казалось ему забавным и вызывало улыбку. Он даже посочувствовал несчастному мужу – ведь он не мог, подобно Арамису, просто пойти в гости к другой даме.
     Герцогиня де Шеврез проводила очень много времени в Лувре. Посещать графиню де Буа-Траси в отсутствие кузины мушкетер не рисковал, и потому  все чаще заглядывал в особняк герцогини д’Эгильон.
     Хозяйка всегда была рада его видеть, но в этот день Арамису не повезло. Гостей было мало, в основном мужчины, которых поэзия не интересовала совершенно. Сама же мадам д’Эгильон в основном уделяла внимание гостье, которая сидела в некоем подобии алькова отделенного от гостиной плотной занавесью. Слегка раздвинув тяжелый бархат, дама могла видеть всех, кто был в гостиной, при этом оставаясь практически невидимой для гостей. Арамис заметил темные тона платья и сразу потерял интерес к незнакомке. Мадам д’Эгильон подтвердила его догадку – это была вдова, еще не снявшая окончательно траура. Появляться в обществе было для нее не совсем уместно, а такое полускрытое присутствие позволяло соблюсти приличия. Арамис не видел ее лица, но совершенно о том не жалел. Вдова – это так скучно, наверняка, какая-то увядшая красотка, которая на самом деле не хочет, чтоб видели ее морщины, а траур – это только благовидный предлог.
     Отчасти Арамис был прав – даме стоило прятать лицо, но совсем по другой причине. Если бы присутствовавшие мужчины увидели ее, то сохранить положенное вдове одиночество ей бы не удалось.
     Больше всего дама походила на ангела. Ей было немногим более двадцати лет. Роскошные белокурые волосы были безжалостно убраны в строгую прическу, но это только подчеркивало хрупкость женщины. Платье было темных тонов, но его покрой компенсировал эту мрачность – фигура у дамы была безупречной. Черты лица могли лишить воли и разума самого стойкого женоненавистника, а прозрачной голубизны глаза довершили бы дело.
    - Знаете, графиня, Вы правильно сделали, что приняли мое приглашение, – герцогиня д’Эгильон изо всех сил старалась быть любезной, хотя красота гостьи заставляла ее невольно вздыхать. – Вы так молоды и так… красивы, не стоит совсем лишать себя  общества.
    - Тем более, что появление в Вашем доме никак не может меня скомпрометировать – Вы известны своим благочестием.
     Герцогиня благодарно улыбнулась:
    - Вы очень любезны. Его Высокопреосвященство принимает в Вас большое участие.
    - Он так добр.
    - Вы раньше бывали во Франции?
    - В ранней юности и очень недолго.
    - Правда? Вы удивительно хорошо говорите по-французски.
    - У меня были прекрасные учителя.
     Легчайшая тень омрачила безупречные черты графини, но уже через мгновение ее подвижное лицо было снова безмятежно.
     Герцогиня д’Эгильон ничего не заметила:
    - Надеюсь, в этот раз Вы дольше порадуете нас своим присутствием. Хотя наши страны не очень ладят в последнее время, но это никак не отразится на нашем гостеприимстве, поверьте.
    - Что Вы, герцогиня, можно подумать, что мы воюем с вами. Принцессу Генриетту приняли очень тепло. На этот брак много надежд.
    - Да, сам милорд Бекингем был посланцем Его Величества.
     При имени Бекингема графиня не сумела сдержать нервного движения:
    - Да, сам Бекингем.
    - Вы знаете его, графиня? Вы изменились в лице.
     Голубые глаза вспыхнули, но графиня тут же взяла себя в руки:
    - Просто мне несколько непривычно слышать это обращение – «графиня».  В Англии меня называют миледи Винтер. А что касается герцога Бекингема, то быть светской дамой при дворе Карла I и не знать его невозможно. – Она непринужденно рассмеялась. – Милорда нельзя не заметить.
    - О, да! – герцогиня вернула ей улыбку. – Наши дамы в этом согласятся с англичанками.
     Мадам д’Эгильон очень хотелось поговорить о Бекингеме, но миледи Винтер ненавязчиво напомнила, что гости герцогини слишком долго лишены внимания хозяйки. Мадам д’Эгильон спохватилась:
    - Ваше общество столь приятно, что я забыла обо всем на свете. Но Вы правы, я оставлю Вас на несколько минут.
     Пока герцогиня занималась гостями, миледи, полускрытая портьерой, с интересом разглядывала присутствующих. Арамис еще раньше привлек ее внимание – он был самым молодым и самым красивым из мужчин. А сейчас он осыпал комплиментами герцогиню и с поклоном передал ей какой-то листок.Раскрасневшаяся хозяйка вернулась к гостье:
    - Какой милый молодой человек! Такой приятный и так прекрасно воспитан. Вы знаете, графиня, о, простите, миледи, он пишет чудные стихи. Прочитайте, пожалуйста. Что Вы скажете?
     Миледи пробежала глазами красиво выписанные строчки и улыбнулась:
    - Неплохо. Молодой человек – поэт?
    - Не совсем. Он – мушкетер, хотя я совершенно не понимаю, зачем ему это понадобилось.
    - Мушкетер? – искренне удивилась гостья. – Никогда бы не подумала. Позвольте, мушкетер? Королевский мушкетер?
     Мадам д’Эгильон смутилась:
    - Да, я понимаю, это странно. Но поверьте, он чудесный молодой человек и я уверена, что он недолго останется в полку де Тревиля. Ему там не место.
     Пока герцогиня защищала право Арамиса на посещение ее дома, туманно ссылаясь на духовное наставничество, ее гостья с удвоенным любопытством поглядывала в щель между портьерами. Она видела, как к Арамису подошел один из лакеев герцогини и что-то передал. Арамис изменился в лице и поспешно спрятал послание в карман. Было очевидно, что ему не терпится скорее прочесть письмо и, убедившись, что никто не наблюдает за ним, он быстро покинул гостиную. Миледи перевела насмешливый взгляд на серьезное лицо герцогини, по-прежнему рассуждавшей о высоких материях, и подумала: «Она не теряет времени. Интересно, а кардинал знает?». Эта мысль заставляла ее глаза вспыхивать, а губы улыбаться.
     Вскоре она стала прощаться с хозяйкой:
    - Благодарю Вас за чудесный вечер, я давно так приятно не проводила время. Нет, нет, не стоит меня провожать – Ваши гости и так имеют все основания на меня жаловаться, за то, что я похитила Вас. Меня  проводит Ваша слуга, – она указала на того, который принес записку Арамису. – К тому же, я не хочу показываться Вашим гостям, как Вы сами понимаете. Прощайте, любезная герцогиня.
     Мадам д’Эгильон была несколько удивлена таким поворотом дел, но решила, что, возможно, так принято в Англии, и не стала перечить. Она выглянула из-за портьеры, подозвала слугу и распорядилась незаметно проводить гостью.
     Уже усевшись в карету, миледи жестом остановила уходившего слугу:
    - Постой. Как долго ты служишь у герцогини?
     Хитрые глазки парня лихорадочно забегали – он пытался сообразить, какой ответ будет наиболее выгодным.
    - Как будет угодно Вашей милости.
     Миледи усмехнулась:
    - Тогда вот что. Скажи, что это за письмо, которое ты передал черноволосому молодому человеку?
    - Господину Арамису? От дамы, Ваша милость.
    - Можешь называть меня миледи. Какой дамы? Мадам д’Эгильон?
    - Нет, миледи. Письмо принес лакей без ливреи.
    - И ты не знаешь от кого?
     Слуга заколебался. Миледи сняла с пальца самое скромное из своих колец и протянула ему:
    - Так от кого?
    - От герцогини де Шеврез.
     Миледи удивленно вскинула тонкие брови:
    - Мадам де Шеврез? Откуда ты знаешь?
    - Это уже не первое письмо. Я старался быть всегда рядом, чтоб передать. Хотел быть полезным.
    - Скажи лучше, хотел поживиться. Дальше.
    - Всего было три письма. Всегда лакей без ливреи, но один раз я успел заметить гербы на карете. Потом спросил, мне сказали – это карета герцогини де Шеврез.
    - Как неосторожно. Впрочем, она же не знала, что ты так любопытен. Но почем ты знаешь, что все письма от нее?
    - Они всегда пахнут одними и теми духами и еще…
    - Еще?
    - Я запомнил почерк.
    - Ты никому не говорил об этом?
    - Никому, миледи.
    - Хорошо. Кольцо твое. Но если его кто-нибудь у тебя увидит, или ты назовешь мое имя, я обвиню тебя в краже. Во Франции за это вешают, не так ли?
     Слуга изменился в лице:
    - Я никому ничего не скажу. Даже мадам д’Эгильон.
    - Если будут еще письма, и ты сумеешь заглянуть в одно из них, получишь тысячу ливров.
     Слуга поклонился чуть не до земли:
    - Я все сделаю, миледи. Но куда мне с ним идти?
    - Никуда. Я сама найду тебя, если понадобится. А пока твое дело все видеть, все слышать и молчать.
     Она откинулась на подушки и дернула за ленту. Карета тронулась.
     «Связи мадам де Шеврез… Любопытно. Может, кроме Бекингема, я смогу предложить кардиналу еще кое-что? Поглядим. Если бы я только была уверена, что могу спокойно появляться в обществе! Правда, прошло столько лет… Как же мне узнать, что с НИМ…»
     Она без опаски предавалась размышлениям и воспоминаниям, и если бы кто-то мог видеть сейчас ее лицо, то никогда не сравнил бы ее с ангелом.