Стрельбы

        Солнышко пригревает ещё совсем робко, но в недобрых

порывах ветра всё же улавливаются тёплые струйки пришедшей

весны. Под ногами местами хлюпает подтаявший снег. Сапоги

заранее хорошо пропитанные ваксой не промокают. Взвод

нестройной колонной шагает на полигон. Настроение у курсантов

хорошее. Как – никак полгода оттрубили. Вот уже и март, а там

скоро и лето. Солдат хотя и считает каждый день, но в мыслях

летит далеко вперёд. Полигон стрельбы всё же не казарма и не

плац с муштрой. Вроде как свобода. Свобода, конечно,

относительная, а вот романтика в этом есть безусловно.

        Две недели лагерной жизни – срок небольшой, но круглые

сутки среди снегов и векового леса, между стрельбами и

вождением танка отодвинули казарменную службу в туманную

нереальность. Проснувшись ранним утром, после лыжного

перехода, у курсантов началась другая жизнь. Первым делом надо

было обустроить лагерь, т.е. построить себе жильё. Проглотив

совсем недостаточный для молодого желудка завтрак, по команде

старшины, и подгоняемые утренним нешуточным морозцем

курсанты с молодым задором бросились валить лес. Для каркасов
палаток выбирали подсохшие, нетолстые сосенки. Умельцев

работать пилой, топором и молотком было предостаточно.

Остальные носили брёвна и долбили ямы под столбы. Пустые

бочки из -  под солярки переделывали в буржуйки. Было решено

построить на каждый взвод (35-40 чел.) одну палатку. Для

офицеров установили две фирменные палатки на 4 чел. каждая.

Расчистили дорожки, устроили круглосуточный пост. Каркасы

своих палаток курсанты обшили танковым брезентом. Для сна

сколотили топчаны. Установили их вдоль стен, в два ряда с

проходом посередине и с выходом в торцовой стене. Здесь же в

проходе, ближе к выходу устанавливали буржуйку. В такой

буржуйке, словно в паровозной топке исчезали, политые соляркой,

массивные брёвна. В ночной темноте можно было наблюдать

зловещей красоты зрелище, как снопы искр и пламени рвутся в

чёрное небо из высокой трубы над брезентовой палаткой.

Старшина чертыхался и кричал, чтобы прекратили такую топку, но

курсанты народ отчаянный и чуть залив пламя в железной бочке,

похожей на рукотворного дракона, опять подкидывали в зев

“чудища” брёвна, которые оно пожирало с хищным шипением и

треском. Сержанты строго следили за ночными дежурствами у
железного монстра. Днём печку почти не топили.

        Днём – полигон, куда теперь направляется взвод. Порывы

весеннего ветра несказанным дурманом наполняют Сашкино

существо. Он идёт и мечтает о скорой встрече с Надей. Ноги иногда

скользят на подтаявшем снегу, но и это не портит ему хорошего

настроения. Надя обещает приехать на майские праздники.

Молодость – весна жизни и всё хорошее впереди. И он здоровый и

сильный шагает рядом с друзьями, с которыми делит тяготы

службы. С ними и ест и спит и ходит в караул и проводит

свободное время. Тогда они и дурачатся, и поют, и пляшут, и

рассказывают друг другу о себе и своих родных. И они знают о его

жене Надежде и часто без злобы подшучивают над Сашкиной

любовью, и ждут вместе с ним её приезда. Вот так с шутками –

прибаутками, с весёлым, солдатским юмором они помогают друг

другу переживать и разлуку с родными, и минуты, вдруг

накатившей печали.

        До полигона шагать километра два. Взвод проходит старый

заброшенный городок, где ранее размещались те, кто приезжал

на учения. Деревянные полуразвалившиеся домики на 10 человек

каждый. Сашка с улыбкой вспоминает, как месяца два тому назад
их расселили в эти домики. Тогда их взвод привезли сюда на

первые стрельбы.

        Зима была в самом разгаре. А они совсем ещё салаги с трудом

ловили в прицел мишени. Тогда, во время ночной стрельбы

Сашка ничего не видел в прицеле, кроме чёрного поля. Потом он

научился с первых секунд держать в прицеле подсвеченную

мишень, чтобы во время “короткой остановки” облить её, из

пулемёта как огненным дождём, трассирующей очередью.

        Кормился взвод тогда в соседней части, обслуживающий

полигон, а в домики приходили только спать. Домики представляли

из себя временные строения из брёвнышек небольшого диаметра,

срубленные такими же «умельцами» – солдатами, как и нынешние

“наши герои”. Теперь между брёвнами в некоторых местах можно

было просунуть ладонь. Сашка с друзьями, как могли и чем

придётся заткнули щели, реанимировали печку и затопили.

Избушка нагревалась быстро, но как только топка прекращалась,

уже через полчаса в избушке становилось неуютно, а через час и

вовсе холодно. Семь человек вместе с Сашкой, что здесь

разместились решили топить печку по – очереди. И первая ночь

прошла без приключений. А что, если с вечера натопить печку, как
следует и ночью вообще не дежурить (очень уж вставать никому

не хотелось). И вот представьте картину, как говорится “маслом”.

Печку натопили так, что в избушке стало, пожалуй, жарче чем в

финской бане. Кое – как в такой духоте улеглись. Через час дрова в

печке догорели, через два стало прохладно, а через три все

проснулись от холода. Стуча зубами растопили печку вновь и

одевшись потеплее вновь уснули. На следующую ночь, как и

накануне натопили печку докрасна, но теперь (не будь дураками)

оделись перед сном во всё тёплое, что имели. В бушлатах, в

комбинезонах, обливаясь потом улеглись спать.

        Солдатский организм уникален. Есть и спать может когда

угодно и где придётся. И на этот раз эксперименты дотянули до

четырёх часов утра. Первым проснулся Витька Панфёров. Он

поворочался на своём промёрзшем топчане, потом, не выдержав

холода, всё же встал, натянул сапоги и пошёл “до ветра”. Ветер

бросил в лицо ему горсть колючего снега. Витька чертыхнулся,

сделал кое – как своё дело и, отряхивая снег, нырнул в холодный

домик. А в домике уже проснулись все, но боясь высунуться на

мороз и преодолевая подступающее желание оправиться, начали

разжигать замёрзшую печку. Когда чуть – чуть согрелись, стали
уже смелее выбегать за дверь, где их ждал слегка присмиревший

ветер и ослабевший мороз. Сашка всё это вспоминает и сам себе

улыбается. Эксперимент решили прекратить и дежурить у печки по

очереди. А ещё он вспоминает, как дня через четыре к ним в

импровизированный лагерь, неожиданно нагрянул сам командир

роты, капитан Шепилов. То, что он успел увидеть, встречая

выползающих, как из заснеженных нор, из своих домиков

курсантов, повергло его в шок. Чумазые и какие – то помятые после

нескольких дней стрельб, вождения и топки печек, почти по –

чёрному, превратили его бравых курсантов в сброд каких – то

партизан. Командир роты подозвал дежурного по городку и отдал

приказ вызвать немедленно лейтенанта Рвачева.

        Колени Рвачева заметно дрожали, когда он не выговаривая

букв докладывал капитану Шипилову о своём прибытии: “Товарись

капитан! Лейтенант Рвасёв по васему приказанию прибыл.”

        - Постройте взвод! – взревел капитан, нависая, как неминуемая

катастрофа над бледным лейтенантом.

        - Есть, товарись капитан, - еле ворочая языком прошепелявил

Рвачёв.

        И вот ещё неделю назад образцовый взвод стоит в одну
шеренгу перед своим ратным командиром почти неузнаваемый. А

капитан – высокий и подчёркнуто опрятный, демонстрируя свою

безукоризненную вправку, идёт вдоль строя, ещё не очнувшихся

после сна, курсантов. За ним семенит, как собачонка лейтенант

Рвачев.

        - Лейтенант! Встаньте в строй! – опять рявкнул не глядя на

него капитан.

        - Взвод! Равняйсь! Отставить! – командует капитан Шепилов, -

Вы что совсем разучились выполнять команды? Равняйсь!

Смирно! – капитан ещё раз свирепым взглядом обвёл взвод, -

Напра-во! В Сибирь…шагом марш!!! Поднятая было левая нога

лейтенанта Рвачева застыла в воздухе.

- Отставить! – скомандовал капитан, - Нале – во! Вольно! Раздеться

по пояс! Ясно?! Выполняйте команду! Всем умыться снегом!

Лейтенант Рвачёв, ко мне! На снег полетели бушлаты и

гимнастёрки, а снег первозданно – чистый сразу превратился в серо

- чёрную грязь.

        Всё это вспоминает Сашка и улыбаясь, шагает на полигон.

        Весь взвод разбит на экипажи по три человека: командир,

наводчик и заряжающий. Механик – водитель, он старослужащий,
специалист первого класса, а вот трое после каждого заезда по

дорожке со стрельбой меняются местами. Стрельбы учебные и

курсанты учатся и командовать, и заряжать оружие, и стрелять.

        Стрельба, чаще всего ведётся спаренным с пушкой

пулемётом (для простоты обучений, да и подешевле ). Иногда

стрельба ведётся вкладным стволом меньшего калибра по тем же

причинам. А вот всего несколько раз за время учёбы стреляют

штатным, 100 мм снарядом из пушки. Впечатление трудно

передать.

     В эти мгновения чувствуешь какая мощь в твоих руках. Танк

дрожит, как разъярённый монстр, откат многотонного орудия, что

посылает снаряд на шестнадцать километров, звон раскалённой

гильзы. Вот это адреналин! Но это всё потом, а сегодня предстоит

стрельба пулемётом по неподвижной мишени – самое простое

упражнение. Перед стрельбой командир роты приказал построить

взвод по экипажам и лично проверил вид и, поинтересовавшись

самочувствием курсантов, остался доволен. Потом он напомнил

лейтенанту Рвачёву, чтобы тот назначил один экипаж дежурными в

блиндаж “ 800 метров “. Выбор пал на Сашкин экипаж, в который

входили кроме Сашки Витька Панфёров и Генка Белов. Они

должны были после каждого заезда по команде с “ вышки “, по

телефону, добежать до мишеней на трёх дорожках и краской

отметить свежие пробоины в фанерном силуэте “ пулемётчика “.

        Снабдив наших друзей кистями и суриком на газике отвезли в

блиндаж “ 800 метров “. Дали указание, чтобы смотрели лучше и не

пропускали пробоин в фанере, оставили в блиндаже, назначив

 Сашку старшим.
 
    Погода начала портиться. Поднялся ветер, закружилась

позёмка: похоже вернулся февраль. Блиндаж – бетонное

сооружение, а точнее яма, выложенная бетонными плитами без

дверей. Летом здесь прохладно, а сейчас почти как на улице, правда

без ветра. Греться приходилось только собственным теплом. И по –

началу было ничего.

        Заезды с трёх дорожек проходили с интервалом минут в

двадцать – двадцать пять. Сашка, Витька и Генка бегут после

стрельбы по своим дорожкам и осматривают мишени. Если находят

свежую пробоину, отмечают краской. В первый раз на двух

мишенях нашли пробоины, а на третьей – ничего не было. Так и

доложили по селектору. В ответ кто – то ответил, что понял, но

смотреть надо внимательнее. В углу блиндажа, довольно

просторного помещения, валялись останки разбитых мишеней:

рейки и фанера. Ребята решили больше не подводить начальство.

Они выдернули несколько гвоздей из фанеры, которые по диаметру

очень соответствовали пулемётной пуле. И в следующих заездах в

мишенях, где не было пробоин, резким ударом гвоздя они делали

дырки, замазывали краской и показатели стрельбы быстро

увеличились.

        Время шло, ребята бегали к своим мишеням, согревались во

время бега, а потом, после доклада сидели в холодном подземелье,

всё больше замерзая. Друзья даже решили развести костёр, но дым

сразу отбил охоту согреться таким образом. Они ещё надеялись,

что вот – вот их сменят, но после обеда, когда привезли поесть, они

поняли – их оставили продолжать работу. После обеда ребята чуть

согрелись, зато силы стали их покидать. Они ещё раз сбегали к

мишеням и, окончательно обессилив, решили (будь что будет)

больше не бегать, а докладывать по селектору “от фонаря”

показания стрельбы. Через два заезда их раскусили.

И на вышке придумали ход: сделать заезд с одной дорожки и

 посмотреть, что будет. Наши “герои” передают нормальные

 показатели на всех мишенях. За ними срочно отправляют

 газик. И вот Сашка, Витька и Генка стоят на вытяжку

перед командиром роты и, стуча зубами, докладывают, что они по

его приказанию прибыли. Командир роты негодует и за
 
совершённые проступки все трое получают по трое суток ареста

(но это потом, когда вернёмся в часть со стрельб). А пока в

блиндаж назначают другую команду. Такой оборот событий

оказался для Сашки и его друзей спасением. Теперь, сидя под

вышкой, в тёплом помещении они, травили анекдоты и

 различные байки из своей гражданской жизни, о похождениях на

 любовном фронте. А о чём ещё могут говорить молодые парни.

Как говорится в одном анекдоте, “Солдат завсегда об ентом

 думает”. Курсанты после очередного рассказа дружно хохочут,

 дожёвывая то, что осталось от обеда. В это время в помещение

 вошёл сержант и объявил о том, что настала очередь стрелять

 Сашкиному экипажу.

        Это упражнение и Сашка, и его друзья по экипажу стреляли

без проблем. Но сегодня сильные порывы ветра со снегом не

давали разглядеть прицел в мишень, которая почти сливалась с

фоном. Всё же, кое как отстреляв, ребята только успели снять

шлемофоны, как новую команду из блиндажа срочно доставляют к

вышке, по причине резкого снижения оценок, т.е. пошли двойки.

        Командир роты опять строит взвод и перед строем обвиняет

новую команду в том, что те не видят пробоин.

        - Вот экипаж курсанта Рублёва видел пробоины, а вы не

видите!   Рублёв, Панфёров, Белов! Выйти из строя! Бегом к

машине! Отвезти их в блиндаж 800 метров! И смотрите мне!!!

Чтобы замечать все пробоины! Ясно!?

        - Ясно, товарищ капитан!

        Друзья нащупали в карманах бушлатов заветные гвозди и

отправились в блиндаж. Стрельбы продолжались успешно. После

стрельб друзьям в виде поощрения даже отменили “арест по трое

суток”.

        Вскоре погода наладилась. Потеплело. Март звенел ручьями и

всё было хорошо.