Ночлег в старом доме

Ливень не переставал весь вечер, потоки мутной воды бились в окна, когда уже стемнело. И дом, где я остановился, похож был на аквариум, внутри его, правда, было сухо, но и за окнами, как я ни вглядывался, мне не удавалось обнаружить ни одного представителя водной стихии...
Хозяйка дома не отличалась разговорчивостью, по временам она бросала на меня хмурые, наводящие тоску взгляды. Мы отужинали часов в девять за большим столом, сколоченным из досок. Я пробовал выудить у старухи некоторые сведения относительно того, кто ещё проживает с ней в этом большом доме, где легко могло бы поместиться до двадцати человек жителей, но безуспешно. Старуха или притворялась, что не слышит меня, или не придавала значения моим вопросам, видать, кажущимися ей праздными и бестолковыми. На её неприветливость я счёл самым лучшим пожать плечами, и больше я не приставал к ней с вопросами...
Я должен был ночевать в той же комнате, что и старуха. Она показала мне рукой на какой-то странный топчан в углу помещения, я подошёл к нему и увидел большой, но крепкий матрас, набитый соломой. Там же я обнаружил ветхое одеяло, на которое были наложены в нескольких местах заплатки. Подушки, конечно, никакой не было, тогда я пристроил свою сумку у себя в изголовье и лёг. За стенами дома продолжало шуметь, непогода разыгралась вовсю. «И дёрнуло же меня в такую погоду выйти из дому!..» – посетовал я на себя и с этой мыслью, обдумывая её в разных вариантах, уснул...
На сон я вообще не жалуюсь, как лягу, так могу беспробудно проспать хоть до полу-дня, особенно когда времени много, идти некуда и заняться совершенно нечем... Право, не знаю, что мне хозяйка подложила в вечерние щи или подсыпала в кисель, только проспав от силы час или полтора, я проснулся, но не то, чтобы окончательно, а как-то наполовину. Теперь я спал, ворочаясь с боку на бок, шумно дыша, у меня появились какие-то боли в голове, вдобавок, мне казалось, что я взмок от обильно выступившего пота, хотя, когда я ложился, в комнате совсем не было жарко. Вот странное дело – во мне было такое странное чувство, как будто я куда-то иду... и сплю на своём месте – и иду, в каком-то тумане, в жаре... До сих пор не пойму, натопила ли тогда старуха печку, или я просто был в жару?.. Дальнейшее, насколько я могу судить, было не то бредом, не то моими больными, материализовавшимися мыслями...
Только помню, что в комнате кто-то говорит, то есть кроме нас со старухой кто-то ещё был. О чём говорили – не знаю. Помню, что одно время даже всхлипывали, о чём-то кого-то просили. Кажется, я встал со своего топчана и стал ходить по комнате, мне говорят: «Садись, беспокойный человек!..», а я знай себе – похаживаю из одного угла в другой, то перед окном постою, то на лавке посижу, то на икону погляжу с ликом какого-то святого, то на печку полезу и затихну там, но не надолго... И между тем, я время от времени оказываюсь на своём топчане, как бы сбрасываю с себя дурман, приподнимаю голову и всматриваюсь в черноту, царящую в комнате. Затем опять засыпаю – и хожу, хожу где-то, чуть ли не в чуланах этого самого дома, чуть ли не на чердаках. Только ещё в подвалах не был, а так везде был, видел какие-то старинные сундуки, какие-то книги древние, картины в пыльных рамах, спугивал каких-то котов, прорывался через какую-то паутину... Однажды подхожу к столу – и вижу, вроде бы какое-то заседание происходит, сидят человек пять при свете свечи, та в подсвечнике, толстая, белая, до половины прогорела. А эти пятеро и сидят, о чём-то совещаются, я подхожу – они меня не замечают. Ну, я с боку пристраиваюсь, слушаю... Один старик, помню, распинался, говорил о сатанинских проделках, о какой-то порче, о наветах и злых кознях. Другой человек, помоложе, но с лютым взглядом в глазах, обвёл взглядом присутствующих и сказал, что надо со старухой о чём-то посоветоваться. На столе, помню, стоял колокольчик – это почему-то врезалось в мою память, – так вот, кто-то взял этот самый колокольчик, да как затряс им, как затряс, и пошёл по дому медный звон, он ещё долго у меня в ушах стоял... Откуда-то снизу открылся люк и показалась чёрная голова, не приведи никому такую голову увидеть ни во сне, ни наяву!.. А это была голова старухи, обвязанная тряпкой, навороченной вокруг головы навроде восточного тюрбана, рот в адской улыбке, весь в клыках звериных, глаза зелёным светом горят!.. Выходит на свет божий эта образина и, подвигавши носом, замечает: «Неплохо бы человечинки попробовать!..» Потом все начинают носом воздух втягивать, ищут словно бы кого-то... я, разумеется, сижу ни жив ни мёртв... «Да вот, – говорит старуха, – у меня кто-то заночевал, а кто – не разберу... Может быть, разбудим гостя, да спросим, не хочет ли он нам компанию составить?!.»
Они все разбрелись по комнате в поисках спящего, но так и не смогли найти его, хотя, когда я подошёл к своему топчану, то увидел себя спящим... Но, видимо, у меня была одна плоскость реальности, у всей остальной собравшейся братии – другая... Они меня как будто и не замечали, хотя время от времени, кто-нибудь из них пристально смотрел на меня: в такие минуты у меня сердце готово было выпрыгнуть... За этими страстями последовало ещё множество других. Например, вот. Стук в дверь, вся братия прячется, кто где. Старуха принимает благообразный вид и идёт открывать. И кто же этот промокший до нитки поздний гость?.. Да я и есть!.. Прохожу, объясняю старухе положение дела, а она косится в сторону, вижу, замышляет злодейство. Я тем временем ничего не подозреваю, кладу сумку на лавку, снимаю с себя одежду, начинаю развешивать над печкой, попутно заглядываю в окошки...
Сколько же человек нас в доме было, не пойму!.. Только я наблюдаю за старухой, вижу, как она похаживает, да поглядывает, ожидает того часа, пока я лягу на топчан. Но вот я наконец лёг на топчан, она подходит ко мне и начинает нашёптывать, да наговаривать, слышу я: «Не будь в одном числе!.. Станет тебя много!.. Там, там, там, там!..» – и указывает на разные углы... Жуть меня берёт, когда я прикидываю в уме, в каких тисках колдовских оказался, какие чары на меня старуха обрушила!..
Вижу я самого себя, бродящим по всему дому, потом является второй, третий, все просятся на ночь к проклятой старухе!.. «Да сколько же меня здесь, в этом доме! – в сердцах думаю я. – Может быть, и до моего прихода я уже здесь был?..» – а в висках так и стучит кровь, так и стучит. И что это за дом такой заколдованный, что за явление неведомое!.. Все мы по дому ходим, гремим, сидим на собрании людоедов, которые то собираются, то врассыпную бросаются – и всё никак не могут подступиться ко мне... «Но когда-нибудь они же найдут меня и доберутся до меня!?.» – с ужасом задумываюсь я всякий раз, продолжая наблюдать одно и то же. И всё хожу я по дому, натыкаясь на самого себя, не зная ни минуты покоя и говорю сам с собой: «Когда же это кончится, это колдовство!?.»
Меня зачаровали, это очевидно, старуха что-то подсыпала мне в еду, но тоже совершила ошибку, иначе она давно бы уже поймала меня со своими дружками и съела и остались бы от меня одни косточки...

Проснулся он, когда в доме уже было светло, сквозь мутные стёкла в комнату проникал робкий, дрожащий свет. Было утро. Он разглядел в окно кусочек синего неба и убедился в том, что от вчерашней непогоды не осталось и следа. Потянувшись, он отбросил в сторону ветошь и приподнялся на топчане...
Его вдруг поразило то, что он не узнал вчерашней комнаты. Казалось теперь, что это был очень древний дом, стены во многих местах были покрыты паутиной, многие половицы сгнили и, как только он пошёл по ним, пол стал трещать. Стол тоже выглядел весьма древним, он покрыт был толстым слоем пыли, а в тарелке и чашке, стоявших на нём, зеленела какая-то плесень...
Старухи в комнате не было, он окликнул её несколько раз, но безрезультатно. Выйдя из дому на улицу, он не увидел тропинки, по которой вчера пришёл, всё было заросшим буйными травами, пахнувшими таким причудливым запахом, что в голов у него помутилось... Посмотрев в небо, он увидел солнце, лишь оно походило на самое себя...
«Что со мной произошло? – сев на то, что когда-то было изгородью, спросил он себя. – Куда я попал?.. Кто я вообще?..» Он никак не мог припомнить своего собственного имени. «Куда я шёл… вчера?.. – опять подумал он. – Вчера был сильный дождь, я куда-то шёл...» Он никак не мог припомнить, кто он, словно всё, что он когда-то знал, осталось там, во сне... Долго он сидел на солнцепёке, потом принёс из дому немногие из своих вещей, посмотрел на них, уложил их в сумку, и пошёл, через лесные заросли, чтобы только куда-нибудь идти...
14 февраля 1981 г.