Я и мои Папики. Глава 4

 
Я взглянула в книгу - меню и просто «обалдела». Никогда раньше я и названий таких блюд и не слыхивала.  С трудом, краснея от стыда, среди салатов нашла салат цезарь с красной икрой, на горячее котлеты  киевские,  переложенные грудками диких перепелов. Да я не ошиблась, так было и написано, диких перепелов.  Папик терпеливо ждал, молча наблюдая за моими усилиями.
              - Что будем пить  - спросил он. – Для поднятия тонуса, подмигнул мне и расхохотался, гордился, наверное, своим остроумием. Я растерялась совершенно и ответила:
             - Красного сухого вина, немного. –   
     Вера меня сразу предупредила, что девочек, которые меры не знали, могли даже вышвырнуть вон, прямо из кровати за дверь. Одна так и замёрзла у ворот одной из дач на Рублёвке.
Папик прекратил смеяться и предложил  выпить очень хорошего кьянти. Я ответила, что согласна, а что мне оставалось делать.   Мой бывший отчим, Папик  Олег,  таких вин мне не покупал.  За ужином я видимо держалась сковано, всё это  в новинку, в первые, для меня  происходило. Впрочем, Папика это ничуть ни огорчало, он с аппетитом ел, рассказывал «анекдотцы» улыбался. В какой - то момент склонился над столом, запустил  руку мне под юбку. Рука была холодной и потной, словно лапка лягушачья, я непроизвольно вздрогнула. Папика  мои «вздроги» завели с пол оборота. Лицо побагровело, и он хрипло заявил:
            - Ну что мы здесь сидим, времечко теряем, поехали, прогуляемся. –
            - Квартирка  у тебя есть? - спросил он.
     Я ответила, что живу с мамой. Папик кивнул понимающе, встал и мы вышли из клубной залы. Нас приняли на  подземной стоянке  личные  охранники, и мы поехали нему на дачу. Папику в машине обуял любовный «нетерпёж».  Он, то хватал меня за грудь,  то лез в трусики, затем тяжело дыша,  приказал водителю
           -  Боря, давай «крякалку»  поставил скоренько и погнал быстренько.-
           Водитель, молча, приоткрыл стекло на своей дверце, поставил на край крыши машины магнитную милицейскую «крякалку» с проблесковыми маячками, включил сирену, и мы  птицей помчались, по заснеженной ночной Москве, на дачу к Папику, разгоняя плотные массы  машин  на дорогах столицы.  Дачка оказалась «офигенным»  дворцом, я такие видела только в зарубежных фильмах.  Куда не плюнь повсюду алебастровая лепнина, мрамор. Деревянные резные панели на стенах  то чёрные, то вишнёвые, кругом, где  только возможно позолота, лестница на второй этаж широченная, ступени белого полупрозрачного мрамора с прожилками голубоватыми, красота, дух захватывало. Папик вернул меня к действительности.
          - Пошли на кухню, - буднично предложил он.
На кухне Папик подошёл к огромному  холодильнику, вынул из него бутылку шампанского, налил в фужеры и сказал:
         -  С «приехалом».  За более тесное знакомство. - 
И ухмыльнулся.  Мы выпили и Папик тут же потребовал:
          - Раздевайся девочка моя, красавица, только не торопясь, чтобы я на твою красоту налюбовался. - 
     Сам сел на стул и глаз с меня не сводил.  Назвался груздем, как «ржала»  Вера, наставляя меня, полезай в постель.  Я стала медленно раздеваться, не зная, куда положить одежду. Папик тут же скомандовал:
          - Кидай на пол  всё здесь чисто. -
    Сам же торопливо снимал рубашку, теребил  ремень на брюках.
           - Лезь на стол и ложись - попросил он.
Я голая полезла на стол, краем глаза следила за  Папиком, слегка испуганная. Папик тем временем тоже  избавился от одежды подошёл к столу навис надо мной, живот на выкате, глаза мутные, губы подергивались, и принялся тискать и мять мне груди, щипать за «задницу».    Я не выдержала боли и вскрикнула.  Папик тут же навалился, хрипел словно недорезанный, через минутку другую отвалился, отдышался, прошёл к стулу, достал из кошелька несколько, как потом оказалось стодолларовых  банкнот,  сунул мне между ног, потом приказал:
          -  Зажми ножками,  денежки прими, заработала.-
 Постоял несколько мгновений полюбовался.  Затем показал мне, где находилась ванная комната, постоял, посмотрел, как я мылась, »полоскалась» и заявил:
           - «Зелёная ты»,  тебе  учиться надо. –
   И мы пошли спать к нему в спальню. Рано утром папик принял таблетку для тонуса,  и взял ещё разок меня в спальне. Я чуть освоилась и подыграла Папику телом, он благодарный и гордый мужчина, сунул мне в мокрые  трусики ещё четыреста «баксов». Пока завтракали, рассмотрела на одной из стен кухни большое фото, где он  рядом с самим Лужковым. Как потом оказалось, Папик трудился одним из заместителей нашего «Мэра в Кепке».  Заработала я в тот памятный для меня, первый рабочий вечер двадцать три тысячи целковых. Правда часть денег пришлось отстирывать от «соплей» Папика под раковиной, порошком стиральным и гладить утюгом, да наплевать, прошли - проспали, как Вера шутила.  Утром напросилась, к Вере рассказала ей всё, что и как. Вера сказала, что для первого раза неплохо, но можно гораздо лучше отработать. Я больше молчала, слушала, мотала, как говорили, на ус.  Прожила с Папиком около двух месяцев. Училась и схватывала у девочек, «приёмчики» наши профессиональные   на ходу.  Правда, делиться ими, никто из девчонок не хотел категорично. Конкуренция, в нашем клубе, несмотря на внешние приличия и улыбки была жёсткой, как на ринге профи  боксеров. Не сумела удержать и угодить Папику, профессионально выполнить свою работу, «удар в челюсть и в нокдаун»  на первый раз, а там и нокаут не за горами.
  За  эти два месяца я рассчиталась с Верой, отложила, как принято говорить  немного  на чёрный день, старалась, работала изо всех свои силенок.  Через два месяца мой ухажёр вернулся к прежней пассии, а я познакомилась  со сталелитейным  королём из Липецка. Неделю спустя он оформил мне всего - то за час загранпаспорт, и улетела я вместе с  Папиком в солнечную Италию, как он жене заявил заключать чрезвычайно важные контракты для укрепления обороны нашей страны.   За две недели оборонная мощь нашего государства возросла многократно и стала просто непробиваемой. Мы любили друг дружку, катались на гондолах, протопали пешком,  казалось, всю Венецию. Итальянцы сходили от меня - картинки с ума, с первой же минуты кривлялись, словно голодные обезьяны стрекотали меж собой, как сороки. Папику, эти ужимки придавали престижа в собственных глазах, он обхватывал рукой меня под грудь и надменно смотрел по сторонам во время экскурсий. Местное население, несмотря на европейскую культуру и выдержку, выпадало в осадок пачками. Папик вёл себя вполне прилично, не доставал всякими «прибабахами» и причудами.  Был со мной довольно милым, но чтобы выудить у него денежки,  мне было  необходимо петь ему дифирамбы на тему, какой он замечательный Папик.  Клянчить, и плакаться, что я выгляжу золушкой, рядом с ним красавцем. Постоянно и днём и ночью заверять в своей страстной и одновременно нежной любви. Слушала его «дурацкие» сказки – россказки, что его не понимала жена, постоянно пытались обобрать неблагодарные дети, сочувствовала, поддакивала, вздыхала. То и дело делала ему массаж шеи, стригла ногти на ногах. Папика это очень возбуждало, прямо до исступления доходило, когда я без «ничегошеньки»,  на балконе отеля,  полировала  ему ногти. Только потом он небрежно отстёгивал «еврики»  и грустно заявлял:
                - И ты моя девочка туда же, и ты   меня решила обобрать. - 

  Перед отъездом Папик подарил мне бриллиантовые "дорогущие" серёжки и шикарное кольцо с огромным аметистом. Спустя два месяца купил машину Пежо 307, я просила мазду шестой модели, «зажал жмот» сталелитейный. Даже противно становилось, девушка, ему всю себя, без остаточка отдавала, старалась, а он «скупердяй»  всего - то Пежо.  Деньжищ же,  в валюте,  миллиард  не меньше. С металлургическим Папиком я прожила почти четыре месяца, успела слетать с ним во Францию, в Париже недельку «потусовались».  Папик привыкал ко мне, да и я к его причуды с толком использовала для пользы своей, но к несчастью Папика стали преследовать неприятности служебные. Где - то и кто - то, как  Папик  мне пересказывал, наговорил о нём гадостей  самому Президенту. Папик и клялся и божился на самом высоком уровне, что наговоры несправедливы, но всё не в дугу, стали злые люди прессовать моего бедняжку миллионера, по полной программе.  Папик крепился до последнего, а потом разом всё продал и улетел, «с концами,» со всеми домочадцами в Испанию, на постоянное место жительство. Ни весточки не оставил, ни попрощался, как человек.   Поскучала я малость, да жизнь продолжалась, не остановить на бегу.  Познакомилась с одним новеньким Папиком,  да еле от него сбежала чуть ли не голышом. Оказался извращенцем, да таким, что даже хозяйка меня поддержала и  в клуб наш пускать запретила. Тот грозил убить и меня и хозяйку, но та куда - то позвонила, и отстал он от нас будто и не было его вовсе. Ещё с одним встречалась тоже не пошло – поехало, заболел и в Германии умер через месяц и миллионы не помогли. Хозяйка на меня стала косо посматривать, как мне наконец повезло  меня выбрал Эдик.