Южный роман

               
      Каждый вечер, гуляя по городскому парку, в его аллеях можно было встретить молодого человека, внешность которого удивительно похожа на советского писателя Николая Островского в период его тяжелой болезни. Разбитые параличом ноги увеличивали сходство. Он двигался по дорожке в инвалидной коляске, которая приводилась в движение с помощью рук. Молодой человек был одет в темный трикотажный свитер, облегающий худощавую фигуру, подчеркивающая его угрюмость и аскетизм. 
      
      Иногда его можно было заметить у кромки моря. Асфальтированная дорожка разделяла пляж на две части и подходила к выдававшейся в море гранитной площадке, на которой по вечерам собирались отдыхающие. Он выбирал время, когда площадка пустела. В такие минуты его неподвижная фигура на фоне далекого горизонта напоминала восковую фигуру из музея мадам Тюссо. Он думал о дальних странах или просто убивал время.
      
      В этом курортном городе встречались находящиеся на излечении больные, страдающие параличом. Физические недуги заставляли их замыкаться, уходить в себя, как бы вынуждая быть пассивными наблюдателями за здоровым окружением, поэтому пребывание в санатории было подчинено строгому графику значительного количества процедур и приемов у врачей. 
      
      Как – то в субботу, когда в городе и на пляже особенно много отдыхающих и свободное движение гуляющих затруднено, из толпы вынырнула примелькавшаяся с молодым человеком коляска. Она двигалась с поразительной энергией. Рядом с ней сквозь людскую чащу пробиралась другая коляска - легкая, портативная с электрическим управлением. В ней находилась юная женщина. Она ехала несколько впереди и изредка кокетливо поворачивала головку в сторону молодого человека. Игривое выражение лица, твердая поступь коляски демонстрировали красоту  и силу неотразимости природной роли женщины. Она владела вниманием мужчины, его откровенным увлечением и радовалась выходному дню. Белая шляпка с широкими полями из соломки и матовый приталенный кардиган на пуговицах привлекали модой и изяществом.
      
      Он следовал чуть позади, размашисто нажимая на рычаги коляски. Его голова то и дело поворачивалась в сторону дамы - пытался успеть поддерживать разговор. Иногда он выпускал рычаги и что-то увлеченно показывал спутнице. В такие моменты неуправляемая коляска запутывалась в многолюдии. Ему стоило усилий догнать попутчицу с улыбкой, сохранившейся еще от прерванного разговора.
      
      Они выехали из парка, и на перекрестке коляски остановились. Прощание было недолгим. Молодая особа приветливо кивнула и не спеша двинулась в сторону от моря. Коляска, несмотря на впереди свободную дорогу, замедлила ход, словно старалась расслабиться от дорожного напряжения. Даже колеса, подстать хозяйке, потеряли уверенность в движении, словно хотели предугадать, как все обернется.
      
      Молодой человек проводил свою попутчицу взглядом и неспеша развернулся. Божественная пытка расставания казалась невыносимой.
      
      Коляска остановилась и вдруг резко вновь развернулась и ринулась от моря в незнакомом направлении, сотрясаясь от выбоин и ухабов. Он не видел осуждающую физиономию водителя такси, которому пришлось внезапно ударить по тормозам, застывшего от опасной на перекрестке ситуации дежурного полицейского. Он не заметил любопытствующие физиономии отдыхающих, остановившихся, чтобы поглазеть на один из случайных романов, так часто происходящих на юге.