Мозаика, продолжение-услышанное, увиденное

РАССКАЗЫ ОТЦА

Мой отец был военным врачом и никогда не был членом коммунистической партии. Несмотря на это, он закончил службу в звании подполковника. Люди моего поколения знают, что это такое.
Начало войны застало отца в Забайкалье. Все годы с 1941 по 1945 воинская часть, где служил отец, провела на дальневосточных границах и принимала участие только в военных действиях против Японии (1945 г.).
Отец часто рассказывал об этой кампании.
Некоторые из его рассказов мне запомнились.

Мина
В лазарет привезли раненого. Мина застряла чуть ниже ключицы и не взорвалась. Требовалась немедленная хирургическая операция. Проблема состояла в том, что мина могла взорваться в любой момент.
Было принято решение – развернуть в степи палатку временной операционной и произвести операцию на безопасном удалении от лазарета.Операция прошла успешно. Провел ее хирург лазарета, мой отец ему ассистировал.
За эту операцию отец был награжден орденом Красной звезды.
Всю жизнь отец хранил вырезку армейской газеты, где были фотографии раненого до и после операции.

Звездочка
Санитарами в лазарете отца служили рядовые солдаты. Один из них носил на шее маленький мешочек с обычной солдатской звездочкой, какую носили на шапках ушанках все бойцы Красной армии.
Лучи этой звезды были странным образом выгнуты наружу. Во время одного из боев в звездочку попала пуля. Звездочка и теплая шапка спасли жизнь солдату, он отделался легкой контузией.

Распил дров
В конце войны полностью деморализованная японская армия сдавалась в плен целыми воинскими подразделениями. Пленных было столько, что первое время их даже не охраняли, а просто разоружали и размещали недалеко от наших частей.
К этому времени отец был уже начальником лазарета. Мужского обслуживающего персонала не хватало, и начальнику лазарета вместе с санитаром приходилось пилить дрова – для отопления палат с раненными и больными.
Как-то отец заметил, что молодой японский лейтенант с интересом наблюдает, как советский офицер вместе с солдатом пилит дрова.
Отца это возмутило: он, капитан Советской армии, победитель, пилит дрова, а пленный «япошка» в белых перчаточках с усмешкой за этим наблюдает.
Подозвав японца, отец знаками приказал ему (как старший по званию) снять перчатки и взяться за пилу.
Не успел японец приступить к работе, как откуда-то появились два японских солдата и, оттеснив своего офицера и русского солдата, принялись за распил дров.
Принципы субординации и дисциплины соблюдались в японской армии даже после капитуляции.

Самурайский меч
Первое время после подписания Японией капитуляции в войсках находилось очень много трофейного оружия, как холодного, так и огнестрельного. У моего отца был превосходный экземпляр самурайского меча.
Когда вышел приказ о сдаче всего оружия, отец решил оставить меч себе на память.
Но для этого его нужно было лишить признаков оружия,и отец решил меч сломать.  В этом случае он терял свое значение как оружие, но сохранялся как произведение искусства.
Отец положил эфес меча на камень, а конец клинка на землю и прыгнул. Клинок спружинил и подбросил человека вверх.
Далее рассказ отца звучал так: «Когда я очнулся, я взял меч и сдал его, подчиняясь приказу».

Дурак
Рядом с частью, где служил отец, располагалась пленная японская часть.
Режим был довольно свободный, и командир японской части иногда приглашал командира советской на чашку чая.
В этот раз, кроме командира, к японцам поехали замполит и мой отец. После чая решили сыграть в карты. В простого русского дурака.
Российские офицеры не осрамились – японец трижды остался в дураках. После чего русские откланялись.
Утром командиру части доложили, что японский командир не выдержал тройного позора – проиграл войну, попал в плен и проиграл в карты русским – и ночью сделал себе харакири.
Сейчас я не очень верю в достоверность этого рассказа, но в детстве он мне очень нравился.

Русский национальный инструмент
Отец был начальником санчасти авиационного полка. Самолеты стояли под открытым небом, а механикам приходилось работать с двигателями в любую погоду.
Зимой температура падала до -20° мороза, но работы никто не отменял.
В двигателе много мелких деталей и работать в рукавицах или перчатках невозможно. На выручку приходит… мороз. Лизнув палец, механик примораживает к нему болтик или винтик и спокойно вставляет его в нужное место.
Но на пальце возникает пузырь. В ход идет другой палец. Но их всего десять, а винтиков-болтиков – десятки.
Вечером в санчасти не пройти – у всех поморожены пальцы, зато моторы в порядке. Руки – русский национальный инструмент для низких температур.

Чай
Знаете, что такое чай «вприглядку»? Это когда все пьют чай, глядя на кусок сахара, лежащий на столе.
Моему отцу пришлось увидеть переходный способ от чая «вприглядку» к чаю «вприкуску».
Свою службу отец начинал в Забайкалье в 1938 году. В то время военные врачи часто оказывали помощь гражданскому населению деревень, в которых стояли воинские части.
Однажды, по вызову, отцу пришлось посетить удаленную таежную деревеньку. Добирались с фельдшером по зимнику верхом, другого транспорта в то время не было.
Когда, промерзшие и усталые, они наконец вошли в избу, то увидели следующую картину: вся семья, человек двенадцать, чаевничала. На длинном деревянном столе стоял громадный самовар, а с потолка на веревке свисал кусок колотого сахара (сахар в то время продавался большими «головами», которые кололись на куски). Каждый из чаевничавших ловил этот кусок рукой и, лизнув его, выпивал глоток чая. Сахар ловили строго по очереди, начиная со старших.
Отцу и его спутнику, в знак особенного уважения, было выделено по небольшому кусочку сахара.

                ПАМИРСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
В 1970 году я участвовал в гляциологической экспедиции на ледник Медвежий на Памире.
Берущий начало у ледника Федченко, Медвежий характерен тем, что раз в 12-15 лет он начинает двигаться. При этом стена льда высотой до ста метров, до 800 метров по фронту движется со скоростью около 40 метров в час. Учитывая, что 1 кубический метр льда весит почти тонну, легко представить себе энергию такого движения.
К моменту нашего приезда со времени последней подвижки прошло 12 лет. Тогда ледник прошел около километра и остановился, застряв между склонами узкой долины реки Абду-Когор.
На пути ледника оказалась база геологов, состоящая из нескольких юрт, небольших домиков и вынесенного на улицу туалета. Дольше всех держался туалет – он был дальше всех от наступавшего ледника.
За 12 лет лед растаял, но на месте базы не осталось ничего, кроме каменистой россыпи. По рассказам геологов, было потеряно оборудования на 1 миллион рублей и списано на 2.
Кроме подвижек, ледник Медвежий знаменит еще тем, что над ним, на высоте около 5000 метров, находились единственные в СССР копи по добыче пьезокварца. Годовую добычу этих копий (рабочий сезон с мая по сентябрь) можно унести в рюкзаке, но это количество минерала окупало все: прокладку дорог в высокогорье, оплату труда рабочих, содержание геологической партии, обеспечение работ энергоносителями и продовольствием.
Я впервые был на Памире, и впечатлений мне хватило на всю жизнь.
Но сначала о человеке, возглавившем нашу экспедицию.
Леонид Дмитриевич Долгушин, в обиходе ЛД, геолог, доктор наук, профессор. Он был вдвое старше нас, но его энергии и выносливости можно было только позавидовать.
Он прожил длинную, полную приключений и событий жизнь. Насколько мне известно, он жив по сей день и дай Бог ему еще долгой жизни.* По вечерам у костра он был основной рассказчик, рассказчик вне конкуренции. С его рассказов я и начну эти записки.
  * Леонид Дмитриевич Долгушин умер в 2012 году в возрасте 101 года.

Рассказ первый
В 1938 году я был молодым аспирантом в одном из столичных вузов. Как и положено, я был членом ВКП(б) и, естественно, правоверным коммунистом.
В то время проходила знаменитая сталинская чистка партийных рядов. «Вычищали» всех, кто по какой-либо причине не устраивал партийное или административное начальство. Как правило, сводились счеты или убирались конкуренты.
По своему положению и возрасту я принимал участие в партийных собраниях,чаще всего в роли технического секретаря.
Особенно запомнилось одно из таких собраний. Обсуждался вопрос об исключении из рядов ВКП(б) известного ученого, профессора Таковского (фамилия изменена). Председательствующий открывает собрание: «Профессор Таковский в последнее время явно уклоняется от генеральной линии партии, низкопоклонствует перед буржуазной наукой и, таким образом, умаляет роль советской науки и советских ученых. Есть предложение исключить профессора Таковского из рядов ВКП(б). Кто «за» прошу поднять руку».
Все поднимают руки. Председательствующий: «Так как решение об исключении принято единогласно, я должен назвать людей, которые давали рекомендацию профессору Таковскому при вступлении его в ВКП(б).
Таковский был членом ЦК партии Социалистов-Революционеров (возгласы: «Так он еще и эсер, гнать, гнать его немедленно!»), поэтому при вступлении в ВКП(б) ему должны были дать рекомендацию два члена ЦК ВКП(б).
Первый – Лев Троцкий…» Негодование достигает апогея, Таковский раздавлен, размазан, уничтожен.
Когда шум стих, председательствующий продолжает: «Второй – Иосиф Сталин (возгласы резко умолкают). Кто за то, что бы исключить профессора Таковского из партии?» Гробовая тишина…
Профессор Таковский остается членом Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).

Рассказ второй
Для меня война началась  в феврале 1942 года, когда после окончания курсов «Выстрел», я был направлен в звании лейтенанта командиром пулеметной роты в 113-ю стрелковую бригаду.
В первом же бою я был ранен, но через месяц вернулся в строй.
Осенью 1942 года, при штурме города  Демьянска, я был ранен вторично в шею и грудь. Ранение было тяжелым, и комиссия признала меня не годным к строевой службе.
Я был демобилизован с рекомендацией «работать без разъездов и командировок», но вернувшись на должность инженера-геолога, сразу выехал в экспедицию в Южное Забайкалье на олово обогатительную фабрику в поселке Хапчеранга.
Оловянную руду на фабрику возили с рудника Тарбальджей на телегах. На фабрике разрешалось старательство, при этом за оловянный песок очень хорошо платили. И меня осенило – при перевозке руда, разбитая от  тряски в пыль, сыпалась на дорогу. На дороге работала «обогатительная фабрик» - ветер сдувал легкие фракции, а тяжелые, содержащие олово, оставались.
В один из выходных дней под насмешки и сарказм окружающих я собрал всю пыль на дороге и отвез ее на комбинат. Полученных продуктов и денег хватило до конца войны.
На другой день вся дорога была выметена и вычищена вениками,но я снял сливки.   

            ПАМИР
Памир надо видеть. В основном это не горы. Это всхолмленная равнина, поднятая на высоту от трех до пяти тысяч метров.
Когда-то она была покрыта густой растительностью, но столетия активного овцеводства превратили ее в полупустыню. «Памир съели овцы», – говорят географы.
И в то же время это бурные речки, острые вершины и вечные снега, абсолютно круглые озера с холодной и чистой прозрачной водой, глубокие сумрачные ущелья, где дорога с одной стороны жмется к утесу высотой в сотни, а то и тысячи метров, а с другой обрывается такой же глубокой пропастью.
На одном из особенно крутых поворотов серпантина дорога упирается в скалу,
на которой написано: «Сергей Луков поехал прямо. 1964 год».
Мы остановились посмотреть. Если поехать прямо, то тебя ожидает метров 300 свободного полета и громадные острые скалы в белой пене Пянджа (горная река на границе между СССР и Афганистаном).
В этом месте дорога поворачивает почти на 180 градусов. Спуск с перевала Хабу-Рабат к Пянджу представляет собой головоломную вертушку – за 14 поворотов дорога теряет 1500 м по высоте. Зато внизу – небольшой ухоженный поселок, асфальтированная дорога, электричество.
Через речку – Афганистан. По тому берегу проложена узенькая караванная тропа, вдалеке небольшие плосковерхие домики с темными провалами окон и дверей.
Высоко на скале – белая крепость, как из восточных сказок.
По тропе идут 5-6 вьючных осликов и стоит седобородый афганец в зеленых шароварах, полосатом халате, чалме и из-под руки смотрит на нашу машину. Фотографировать запрещено – граница, но я тайком делаю несколько снимков. Останавливаемся в чайхане. Столики стоят прямо во дворе. Кормят жареной рыбой. На краю двора растет громадная, метров пять в обхвате, чинара. Ее крона дает тень всему двору.
Температура в тени около 45°С и зеленый чай – в самый раз. Никогда я больше не пил такого вкусного зеленого чая, как в Таджикистане.
Часа через два подъезжаем к месту, где две реки, Сурхоб и Обихингоу, сливаясь, образуют Вахш – крупнейшую реку таджиков.
Красная вода Сурхоба и серая Обихингоу долго текут не смешиваясь в одном русле Вахша к границе с Афганистаном.

* * *
Сережа, наш водитель, бывший московский таксист с 20-летним стажем. Впервые в горах. На мой вопрос, не страшно ли ему на крутых горных дорогах, ответил: «Здесь страшнее, но в Москве опаснее».

* * *
Толщина льда в леднике колеблется от 40 до 100 метров. Поверхность присыпана мелкой пылью, нанесенной ветром. Каждая пылинка – своего рода аккумулятор тепла и, нагреваясь под солнцем, втаивается в лед. Поэтому ледник сверху шероховат как наждачная бумага.
Как-то, перепрыгивая через трещину, я задел коленом лед (мы ходили в шортах, нарушая все инструкции). Кожу сняло как бритвой, и колено долго не заживало, но рана оставалась чистой и не нагнаивалась – на такой высоте солнечная радиация настолько велика, что атмосфера и предметы практически стерильны.
Лед все время тает, и талая вода проделывает в теле ледника запутанные лабиринты ходов и промоин.
На поверхности ледника вытаивают абсолютно круглые окна. Глубина таких озер может достигать десятков метров, а температура воды не более + 4°С. Однако примерно сантиметров 20 поверхностного слоя воды днем прогревается до темпе-
ратуры 18-20 градусов. В этом слое можно плавать, поджимая живот, и фотографии получаются впечатляющие – плаваешь в озере с ледяными берегами.

* * *
Наш отряд состоял из четырех человек: Галина М., профессиональный гляциолог, Миша В., Валя М. и я – все трое географы-любители, находящиеся в отпуске. Так, например, я не ходил в отпуск два года, чтобы набрать необходимые для экспедиции два месяца. Обязанности в отряде распределялись следующим образом: Галина – начальник отряда, я и Миша – полевые рабочие, Валентина – повар и завхоз. Вставали мы часов в 7, завтракали и уходили на ледник.
Валентина оставалась, чтобы приготовить обед, проветрить палатку и спальные мешки.
В общем, работы немного и она маялась от безделья, пока на ледник не поднялась семья таджиков, пригнавшая на высокогорное пастбище своих коров.
Семья поставила юрту недалеко от ледника и от нашего лагеря и состояла из папы, мамы и пятерых детей, младшему из которых было года три, а старшей лет 12. Родители ходили в джурабах * и галошах, дети бегали босиком, я даже не знаю,
была ли у них обувь. Младший ходил в одной короткой рубашке, двое старших имели штаны, а девочки надевали по два-три платья одно на другое и обязательные шальвары. Все они были смуглые, темноволосые и голубоглазые.
Таджики были дружелюбны, частенько приходили к нам в гости по вечерам, приносили жирное молоко своих коров, иногда брали хлеб, крупы, сахар.
Девочки поначалу немного дичились, а мальчишки сразу стали своими в лагере, помогали Валентине и не гнушались поесть нашей каши или макарон, правда, если не видели взрослые.
Постепенно дети все больше времени проводили в нашем лагере, а однажды, вернувшись с ледника, мы их не узнали. Светловолосые, белокожие, они чинно сидели за раскладным столом и самозабвенно поглощали сваренные Валентиной макароны с маслом. Это были наши старые знакомые, просто Валя устроила им баню: нагрела воду и вымыла всех пятерых. Не исключено, что первый раз в жизни.
Наши дружеские отношения со взрослыми после помывки детей не испортились.
          * Джурабы – высокие толстые шерстяные носки, вязаные без пятки.

* * *
Водка была (да остается и сейчас) универсальным средством установления необходимых контактов на всей территории Советского Союза и России.
Именно с этой целью мы везли из Москвы целый ящик «Столичной» *.
Но пока ехали, водка закончилась. Остались только бутылки с наклейкой и винтовой пробкой.
В Душанбе мы приобрели соответствующее количество местной водки и залили ее в бутылки из под «Столичной».
Прибыв на ледник и разбив на морене лагерь,пригласили сотрудников геологической партии на костер. Естественно, была водка. Начальник геологов, этнический русский, выросший в Душанбе, лихо опрокинул пол кружки душанбинской водки, налитой из московской бутылки, и, с видом знатока, заявил: «Сразу чувствуется московская водка, не то, что наше душанбинское пойло!»
Мы дипломатично промолчали.
         * Водка «Столичная» в описываемое время считалась лучшей из доступных простому советскому человеку. Только она имела бутылку с винтовой пробкой.