5. Какой Россия вспомнится? когда...

.    .    .    .    .    .    .    .


5.


Какой Россия вспомнится? когда,
каким гудком, которым эшелоном? –
огни, вагоны, стрелки, провода
и вновь – колеса, станции, вагоны…
Ты ей не скажешь: – Стой, не торопись!
уже земля по осени белеса…
Но на ноги с колен вставала жизнь,
и юность становилась на колеса.
Все впереди – и жесткое сукно,
и сапоги, и голый лоб забритый,
а грохот сотни пар солдатских ног –
не дробь дождя по ржавому корыту!
Все заново как с чистого листа –
солдатский хлеб – ржаной, душистый, черный…

.    .    .    .    .    .    .    .

Нас в женщинах пленяла красота,
а Родина – горда и непокорна,
а Родина – пленяла с малых лет
великой, нерастраченною силой…
и женщиной,
что нам глядела вслед,
и песнями,
что ветром разносило.

.    .    .    .    .    .    .    .

На Украине страдная пора,
пылят дороги, пенится отарой
горячий луг, и парит по утрам
над речкой приснопамятной Самарой.
Здесь пахнет тиной, рыбьей чешуёй,
сухой травой и камышом зеленым,
моторным маслом, порохом, игрой –
повзводно, ротно и побатальонно…
Здесь не война, а все же не шути –
гудит понтон и принимает тяжесть
стальную,  многотонную… – мотив
и рокота, и скрежета, и лязга...
и музыка – не грохот и не шум, –
дрожит земля от пения моторов,
тот хор, которому сравненья не решусь               
найти, но и не позабыть который.

Днепропетровск,
Кировоград,
Раздельная.
Сквозняк теплушек, терпкий запах сена ли
угля на остановках узловых?
и со времен столыпинских мерцание
тех фонарей – не скоро перестанем мы
внимать свечей чарующему пламени
за стеклами, и отражаться в них…

.    .    .    .    .    .





















.