Записки полицейского инспектора

 Рассказ-синопсис по первой части второй книги о графине Юнусовой

1. Начальствующий и подчинённый 
      Багровая физиономия начальника сенатского департамента не предвещала ничего хорошего. Приняв вид смиренный и дураковатый, Сергей Петрович бодро отрапортовал:
      - Дворянин Калашников, инспектор полиции второго округа.
      Лохматые брови вельможного господина сдвинулись.
      - Чем занимаетесь нынче, милейший?
      - Убийство советника К. и хищение в апартаментах купца Т.
      - Так-так…, - тускло сверкнули из-под пенсне рыбьи глаза.
Поджилки Калашникова мелко тряслись под отутюженным фраком.  Инспектор знал – шеф работал в Тайной экспедиции и был одним из противников её упразднения императором, и потому имел основания полагать, что причиною приглашения в департамент могла стать очередная кляуза.
    - Мда…
    После сего глубокомысленного замечания начальник пролистал лежавшие на столе бумаги, несколько раз кашлянул и уставился на оробевшего инспектора. Трепещущее сердце Калашникова замерло, а затем, будто оторвавшись от державших его жил, ухнуло в  бездонную яму.
      - Ознакомились с вашим делом, -  процедил шеф, будто нарочно испытывая терпение подчинённого. - Вы тот, кто нам нужен.
    Калашников почтительно склонил голову.  Выдержав паузу, начальник степенно произнёс:
      - Сегодня же сдаёте дела и отправитесь в М., Н-ского уезда. С подробностями дела вас ознакомят мои помощники…
    Спустя полчаса Калашников понуро брёл по набережной. Чёрные воды Невы игриво плескались у парапета. Неподалёку от Зимнего прогуливались нарядные парочки.  Прощай, разгульная жизнь! Балы, приёмы, тайные свидания с дочерью статского советника. Впереди – скучная провинциальность уездного городка…

2.   Встреча в лесу
       Ливень хлестал не переставая. Мокрое платье липло к разгорячённому телу. Лошадь галопом неслась по лесной дороге, то взметая копытами болотную жижу, то увязая в ней по самые бабки. В сгустившихся сумерках призывно светились окна трактира.
      - Тпру! Стой! - Калашников натянул поводья. Всхрапнув, животное перешло на рысь…
    Заведение с гордым названием «Княжеский двор», на деле являло собою обычную деревенскую избу, к тому же весьма плохо сбитую, а крепкий бородач у входа куда более смахивал на разбойника, нежели на трактирного слугу. Огромные ручищи мяли чёрный картуз.
      - Изволите остановиться, ваше высокоблагородие? – почтительно пробасил он, и на пропитой роже хитро забегали маленькие чёрные глазки
      - Пожа…, - ответ, готовый сорваться с губ инспектора, замер в горле. Вдали явственно слышался конский топот. Калашников обернулся. Двое всадников стремительно приближались к трактиру сквозь пелену дождя.
      - Ваше благородие…, - вновь подал голос краснорожий.  Калашников жестом остановил его. Закутанные в широкие плащи незнакомцы вихрем пронеслись мимо. Поравнявшись с трактиром, один из них крикнул что-то своему спутнику на непонятном языке. В ответ прозвучало нечто вроде «No (нет), Джемшид».
     Калашников задумался. Данное ему поручение касалось безопасности не только прибывающего в М. императора, но и тайного посланца Порты, Ахмата Беренчи-бея. «Джемшид…», - вполголоса пробормотал он. - «Может, турки?»
Лакей будто угадал его мысли:
     - Может, лошадь изволите, сударь? – услужливо произнёс он. Бросив поводья, инспектор спрыгнул наземь.
    - Быстро! Лучшую! – выкрикнул он, высматривая вдали растворяющиеся в вечерней мгле фигуры…

     3. Петух на кухне 
     К ночи следующего дня Калашников прибыл в М. Остановившись в гостинице, расположенной на главной улице, именуемой Разъезжею, он арендовал небольшие апартаменты на втором этаже. Но выспаться с дороги не удалось. Мысли одолевали его, жужжа, подобно назойливым мухам. Ни единой зацепки. Лишь слухи - о готовящемся покушении на императора,  срыве переговоров с Беренчи-беем и некоей особе по фамилии Казанцева, подозреваемой в организации тайного общества.  Запутанное дельце, нечего сказать… Отложив папку с копиями переданных ему в сенатском департаменте документов, Калашников вышел на балкон. Прислонился к колонне, вздохнул запах настурций. Прислушался к доносившимся с улицы голосам.
Опять тот же язык – странный, незнакомый. Инспектор взглянул вниз. У входа стояли двое закутанных в плащи мужчин. Рядом, опустив морды, щипали траву лошади. Спрятавшись за колонной, Калашников прижался к стене и напряг слух. «Опять это имя - Джемшид», - подумал он. – «Один высокий, другой скорее мал ростом. Судя по всему те же, что в лесу. Одеты по-европейски. Значит, инкогнито». 
Размышления инспектора прервал голос вышедшего на улицу слуги.
    - Вас проводить, господа?
    - Нет, спасибо, - откликнулся невысокий турок. Он говорил без акцента, и вполне мог бы сойти за толмача, если бы не манера держаться, выдававшая особу высокого происхождения. Высокий сунул что-то в руку слуге, и турки направились вдоль центральной улицы.  Калашников опрометью бросился в комнату. Схватив пистолет, он ринулся вон из комнаты, едва не сбив зазевавшегося лакея. Через несколько мгновений он выбежал на Разъезжую. Далеко впереди мелькали в темноте фигуры турок. Стараясь держаться кустов на обочине, инспектор рванулся вперёд короткими перебежками. Миновав церковь и прилегающее к нему двухэтажное здание обители, турки свернули в переулок. Раздвинув колючие ветки растущего у поворота шиповника, инспектор выглянул наружу. Неизвестные остановились на противоположной стороне переулка, у высокого забора, за которым виднелся двухэтажный особняк.
      - Bu ev? (этот дом?) – хрипло произнёс низкорослый
      - Evet (да)
    Сквозь темноту Калашников с трудом различал очертания здания. Рассмотреть же номер казалось ему и вовсе невероятным.
      - Git (идём) – вновь заговорил невысокий. Отворив ворота, его спутник пропустил товарища вперёд. Калитка захлопнулась. Выбравшись из кустов, Калашников направился к забору, чтобы запомнить адрес. Но не успел он миновать калитку, как кто-то бросился на него сзади. Правой рукой зажав инспектору рот, неизвестный с силой сдавил ему горло левой.
      - Пустите! – просипел Калашников.
      - Только пикни, мерзавец! – в грубом голосе явственно слышался восточный акцент.
     Инспектор попытался освободиться, но незнакомец железной хваткой вцепился в его шею. Резкий рывок назад… Земля, шатнувшись, выскользнула из-под ног. Калашников хрипел, судорожно пытаясь вздохнуть. Голова кружилась. «Как петуха на кухню», - мелькнула мысль в затуманенном сознании и тут же исчезла, будто растворившись в тумане. Очнувшись, инспектор понял, что лежит на земле. На чёрном небе кружились в хороводе звёзды. Словно колыбель, раскачивался жёлтый серп луны. Вверху, прямо над ним, зыбко колебались очертания знакомых фигур.
      - Tamam(хорошо), Джемшид!. Отпусти.
 Железные пальцы разжались. Инспектор втянул воздух. Небесные светила, замедлив хоровод, вскоре заняли своё обычное положение. Калашников поднялся на ноги. Прямо перед ним стоял один из турок – тот, что пониже. На вид ему можно было дать не более двадцати. Он был невысок ростом, худ и бледен лицом. Одежда ничем не изобличала инородца.
      - Вы кто? – в голосе слышались металлические нотки. – Почему следили за нами?
      - С кем имею честь? – презрительно произнёс Калашников. – Я дворянин, и не позволю приказывать себе человеку недостойному. Пусть даже подобным способом.
      - Вы ещё пожалеете о своих словах, - процедил незнакомец, и глаза его сверкнули гневом. – Моё имя Ахмат Беренчи-бей.
      Если бы солнце вдруг опустилось в ближайший пруд или луна засияла изумрудным светом, Калашников был бы удивлён намного меньше. Воображение его рисовало посланника Порты дородным бородачом средних лет, одетого в восточный халат с золотым шитьём.
    - Вы…, - замялся он
      - Надеюсь, теперь Вы сообщите своё имя и причину столь нежданного визита? – Бей нахмурился и метнул взор в сторону высокого субъекта. В руке оного мелькнуло лезвие ножа.
      В душе Калашникова боролись два противоположных чувства. С одной стороны, ему хотелось отделать  наглеца, будь он турок, грек или албанец. Но силы были определённо не равны. Под сюртуком Джемшида просматривался весьма мощный торс, да и сам бей, судя по всему,  был малый не промах. Утешив себя тем, что поручение подразумевало обеспечение безопасности Беренчи-бея, а отнюдь не нанесение оному увечий, Калашников прервал затянувшуюся паузу.
      - Сергей Петрович Калашников, полицейский инспектор. Мне поручено обеспечить вашу безопасность, бей.
    Посланец Порты шепнул что-то товарищу и вновь обратился к незваному гостю:
      - Надеюсь, что впредь вы не будете путать исполнение ваших обязанностей и вмешательство в мои дела. В противном случае все переговоры между Измаил-беем и вашим императором будут прекращены…
       В раскрытое окно ворвался порыв ветра. Обмакнув перо в чернильницу, инспектор вывел  на бумаге аккуратные строчки:
      «Извинившись за вторжение, я заверил турок в своём к ним благорасположении и покинул дом. Итак, мне удалось узнать, что Беренчи-бей прибыл в М. инкогнито и остановился в доме номер четыре по Сиреневому переулку. Даже несмотря на мой невольный промах, неплохо»...

4. Банковский дом Шмидт и Ко.
    В доме номер семь по Купеческому переулку, занимаемом компанией Шмидт и Ко, гудели назойливые посетители. Опытный взгляд безошибочно угадывал и разорившихся купчиков, и обедневших дворян, и крестьян-вольноотпущенников. Весь этот разношёрстный люд спешил поправить своё финансовое положение, обратившись к самому известному в М. банкиру. Инспектор задумчиво покусывал ус. Визит к Шмидту был частью хитроумного плана – из старого хрыча можно было выудить нужные сведения. Вскоре появился мальчишка-прислужник:
      - Дворянин Калашников! – громогласно объявил он.
    Поднявшись с места, инспектор шагнул к белой с позолотою двери. В кабинете, за обитым зелёным сукном столом сидел сухощавый, чуть сгорбленный человек в просторном золотистом халате. Трудно было сказать, молод он или стар, но внешность изобличала субъекта весьма болезненного. Бледное, лишённое морщин лицо могло бы казаться гладким, если бы не покрывавшая его рыжая клочковатая растительность, по бокам переходившая в бакенбарды, а внизу – в тощую козлиную бородку. Дрожащие пальцы были затянуты в чёрные лайковые перчатки. Вероятно, банкир страдал кожной болезнью.
    Несколько раз кашлянув, странный человек обратился к инспектору:
      - Сколько изволите и на какие цели?
            - Пять тысяч рублей, -  Калашников наугад назвал требуемую сумму. Шмидт поморщился.
      - Поручители найдутся?
      - Дело в том, - осторожно начал инспектор, - что я прихожусь дальним родственником графине Казанцевой. Мы представлены друг другу, но в скором времени…
      На физиономии Шмидта отобразилось любопытство. Выпростав руку из рукава, он  отодвинул пенсне. Чёрные молодые глаза, мелькнув перед взором инспектора, вновь скрылись за толстыми стёклами.
      - Так-так… мда…, - хрипло протянул он. – Полагаете, Казанцева согласиться дать поручительство?
      - Надеюсь в скором времени быть представленным её светлости. Хочется верить, что графиня не откажет мне… Она ведь, насколько мне известно, состоит в числе ваших клиентов?
Банкир нахмурился.
    - Мои клиенты доверяют мне свои состояния, - скрипучим голосом произнёс он. – И я всегда оправдываю их доверие. Никто не может упрекнуть меня в том, что я выдаю чужие тайны.
Калашников молча кивнул. Спустя менее чем полчаса он вальяжно фланировал по Разъезжей с выписанным Шмидтом чеком в кармане и полным отсутствием каких-либо сведений об Анастасии Казанцевой.

 5. Личное дело Анастасии К.
     Обновив гардероб в модном магазине г-на Дюбуа, в недавнем прошлом, по слухам, носившим фамилию Дубов, Калашников вернулся в апартаменты. Вечером предстоял бал, и на нём непременно должна была появиться Казанцева. А это означало, что… Инспектор вновь вытащил из ящика стола папку. Пролистал, вновь и вновь вчитываясь в знакомые строчки. Донос г-жи В., 15 мая 1811 г. Письмо на имя государя о том, что незамужняя девица Казанцева, вопреки всем требованиям света, проживает в имении своём одна, без надзора родителей и опекунов. Поверх текста – резолюция императора Александра: «Девица сия находится под моим личным покровительством». Бегло пробежав глазами выписку из послужного списка действительного тайного советника Степана Фёдоровича Казанцева, инспектор остановился на убористом тексте, подписанном начальником управы.  «Казанцева А.С., незамужняя девица двадцати лет от роду. В возрасте семи лет отправлена в Париж, в пансион г-жи Шале. По слухам, успехи в учёбе проявляла отменные, но на отправленное год назад письмо начальнице пансиона ответа до сих пор не получил. Вызвана отцом в 1807 году, но в Петербург прибыла лишь в 1810. До того, по слухам, путешествовала в компании приживалки и некоего француза, бывала в Европе и на Востоке. Ко двору представлена в октябре 1810, в тот же день снискала особую милость государя. Причину сей особой милости установить не удалось». И, наконец, ещё один донос – действительного тайного советника Р. «Милостивый государь! Внимание, кое вы изволите уделять сей незамужней девице, порождает дурные слухи среди ваших недоброжелателей. Почтеннейше прошу положить конец сплетням и удалить от двора графиню Казанцеву, поведением своим нарушающую все мыслимые границы морали и добродетели». И вновь – высочайшая резолюция. «Графине Казанцевой настоятельно рекомендовано отбыть в своё имение в М». 
Калашников задумался. Да, у этой женщины могли быть мотивы мстить государю. За отставку, а возможно – за нечто большее. Нет врага злее, нежели отвергнутая любовница. Хотя… Интуиция упорно подсказывала, что дело может выйти совсем иным боком.
- Мда-с…, - пробормотал инспектор, отложив папку в сторону. Некоторое время он задумчиво глядел в окно, но затем сделал несколько пометок в своём дневнике и начал собираться на бал.

6. Ошибка инспектора К.
Вскоре прибыл наёмный экипаж, и принарядившийся инспектор покинул гостиницу. Путь его пролегал по Разъезжей, мимо пересечения оной с Сиреневым и Купеческим переулками. Мелькнув, исчезли из виду и дом Беренчи-бея, и банк Шмидта... Они стояли совсем близко, и лишь высокий забор разделял их плотно прилегающие друг к другу задние дворы. «Любопытно», - подумал Калашников, - «Намеренно ли бей снял именно этот особняк? Я слышал, что турки ростовщиков не жалуют».  Твёрдо решив наутро прогуляться вдоль Купеческого переулка, инспектор сосредоточился на предстоящем вечере.  Роль светского хлыща была для него не нова, но на этот раз флирт имел целью выведать у молоденьких провинциалок всё, что им известно об интересующем его предмете. К тому же он всё ещё надеялся  удостоиться чести быть представленным и самой Казанцевой. Но удастся ли это, и как отнесётся к знакомству сама графиня?
- Приехали! – прервал его размышления недовольный голос кучера. Вокруг занимаемого дворянским собранием особняка теснились многочисленные экипажи. Выругавшись и сунув мужику мелочь, инспектор начал пробираться вперёд.

В парадной зале  играл оркестр. Юные особы шептались, бросая кокетливые взгляды на дефилирующих по паркету офицеров. Степенные мамаши, увешанные драгоценностями, одёргивали не в меру смешливых девиц. Рядом вальяжно прохаживались их достойные супруги – местные помещики. Калашников осмотрелся. Рассеяно скользнув взором по личикам местных Афродит, он остановился на пухлой розовощёкой барышне с вьющимися кудряшками. Типичная провинциалка! Наивная, восторженная до тошноты. Эта точно выложит ему всю правду! Пробившись через толпу, Калашников предстал перед незнакомкой и поклонился ей с изяществом бывалого светского льва.
- Позвольте пригласить вас…
Лицо девицы зарделось румянцем. Шагнув вперёд, она оперлась на его руку и оба понеслись в танце.  После пары ничего не значащих комплиментов Калашников приступил к исполнению своего плана:
- Вы знаете графиню Казанцеву?
Девушка презрительно надула губки.
- Фи! Весьма вздорная особа. К тому же у неё такая репутация…
После мазурки, галопа и полонеза инспектор знал о Казанцевой всё. И об офицерских собраниях в её поместье неподалёку от М., и о родителях, проживающих в Петербурге, и о неведомо откуда взявшемся несметном богатстве. Но увы! Ни одна барышня так и не смогла пролить свет на то, что происходит по вторникам в имении графини Казанцевой. Оставалось одно – найти способ вступить в тайное общество и собственными глазами увидеть происходящее. Но как? Пробравшись сквозь ряды танцующих, инспектор  столкнулся у двери с вошедшей в залу молодой брюнеткой в бледно-зелёном платье. 
- Простите, - поклонился он ей. – Задумался о делах.
В чёрных глазах незнакомки мелькнула едва уловимая усмешка.
- Господин Калашников?
Инспектор удивлённо поднял глаза. Они были не представлены. Совершенно определённо не были. Откуда она знает его?
- С кем имею…, - начал было он, но девушка опередила его. Церемонно присев в реверансе, она подала ему руку, увлекая за собой в центр зала. Через несколько мгновений Калашников вовсю отплясывал очередной галоп...

6. Пропавший дневник
Из дневника инспектора.
Пятнадцатое июля 1811 года.
      «Бал закончился лишь под утро. Я шёл, проклиная собственную глупость. Так бездарно завалить поручение! Подобно зелёному юнцу, разболтать о прибытии императора, и кому – самой Анастасии Казанцевой! С горя зашёл в пивную. Выпил с облезлым купчиком. Парня развезло не на шутку, и после десятой он рассказал мне всё о Шмидте. Якобы, его банк держится на состоянии, вложенном в него Казанцевой. Но вот откуда взялись её деньги? Купчик считает, что это какой-то фамильный клад. Но что за связь между кладом и тайными собраниями офицеров? Неужели Казанцева готовит заговор? Из ревности? В общем, по-прежнему пребываю в раздумьях… С утра займусь офицерами. Если понадобится – обращусь к командиру расквартированного в М. гусарского полка. Дело политическое и инкогнито соблюдать  более нет никакого смысла…»

      За окном что-то громыхнуло. Вспышки молнии раскалывали чёрное небо  на части. Ворвавшийся в комнату ветер затушил свечу.
      - Закрой окно, Прохор. И свечи зажги.
В тёмной комнате раздались шаркающие шаги. Вспыхнул колеблющийся свет. Сидевший за столом человек откинулся в кресле. Взял отложенную было тетрадь, пролистнул страницу и продолжил чтение.
Унизанные кольцами пальцы нервно вертели сухое гусиное перо.
      - Вот, значит…, - вполголоса пробормотал он. – Что ж, господин Калашников. Как вам угодно… Война так война…

      Из дневника инспектора.

    «Шестнадцатое июля 1811 года
      Вчера ночью у меня украли дневник. Вернувшись после бала, я, по обыкновению своему, записал  происшедшее и завалился спать. Было невыносимо душно, и я решился оставить окно открытым. Дневник мой лежал на столе. Ночью случилась сильная гроза, и слуга затворил раму. Пробудившись утром, я к ужасу своему обнаружил пропажу. Отчаянию моему не было предела. Разумеется, я остро нуждался в том, чтобы перечитывать собственные записки, возвращаясь к мельчайшим подробностям сего запутанного дела.  Но самое главное, обнародование моих размышлений могло иметь самые пренеприятнейшие последствия и для государя, и для меня самого. Здраво рассудив, кому сие происшествие выгодно более других, я решил тотчас же направиться к Казанцевой.  Но увы! В имении её я был встречен лакеями, сообщившими, что их госпожа отправилась на охоту и прибудет лишь к вечеру. Вот так, не солоно хлебавши и прождавши у ворот почти до захода солнца, отправился я назад. Но самое удивительное, что, воротившись в гостиницу, я вновь нашёл дневник свой на прежнем месте. И вот, усердно помолившись, отправляюсь спать…»

7. Записка
      Прошло три дня. Калашников понуро брёл по улице. Расследование так и не сдвинулось с мёртвой точки. Казанцева безвылазно сидела в имении. Девицы, которым инспектор исправно наносил визиты, наперебой говорили об её вздорном и желчном характере. Не принесла результата и попытка откровенно поговорить с гусарским полковником. Тот вежливо намекнул, что негоже офицеру всуе поминать даму, тем более что благонадёжность оной доказана высочайшим к ней благоволением. Дом Беренчи-бея казался безжизненным. Даже Джемшид, похоже, исчез. А государь должен был прибыть в М. не позднее четверга.
Потолкавшись в тавернах, Калашников воротился в гостиницу. В комнате его, на столе, лежал сложенный вчетверо лист бумаги с размашистой надписью: «Господину Калашникову, полицейскому инспектору».
 «Если Вы не прекратите вмешиваться в дела, к вам не имеющие никакого отношения», - прочитал он, - «вас ждут большие неприятности». Подписи не было. Инспектор задумался. Записка была написана небрежным и торопливым почерком. Длинные чёткие завитки выдавали натуру волевую и неординарную. Калашников поднёс бумагу к лицу. Обоняние его уловило тонкий запах бергамотового масла. Определённо она. Заговор? Перед мысленным взором мелькнуло лицо Казанцевой. Её чёрные с лукавинкой глаза, её улыбка… Не может быть. Он наотрез отказывался в это верить. Вдруг захотелось выпить. Осушив стопку, инспектор раскрыл дневник. Надо было подумать, осмыслить произошедшее…

8. Cherchez la femme
Молодая женщина сидела у окна, погрузившись в чтение. У двери почтительно замер бородатый слуга.
- Ему лучше, Прохор! – радостно воскликнула она. – Maman пишет…
- Тише, графиня, - хитрое мужицкое лицо расплылось в улыбке. Узловатый палец коснулся губ. – Шаги во дворе.
- Взгляни, кто это. Надеюсь, не этот слон из посудной лавки?
- Кто-кто? – протянул Прохор. – Причём здесь слон?
- Калашников… 
Слуга отодвинул занавеску. У двери стоял молодой человек лет двадцати пяти в мундире гусарского поручика.
- Это Пьер, графиня.
- Впусти его, Прохор. И подожди у двери. Нам надо поговорить.
Вошедший поручик молодцевато щёлкнул каблуками:
- Звали, графиня?
- Да, Пьер, -  горько усмехнулась дама. – Представляешь, нас подозревают в заговоре. Против Alexander. И всё эта полицейская ищейка из Петербурга.
- Глупцы! – с горячностью воскликнул офицер. – Вот если бы…
Дама задумалась. Тень сомнения мелькнула на бледном лице, но тотчас же исчезла. Взмахнув сложенным веером, словно дирижёрской палочкой, она пробормотала что-то себе под нос. В чёрных глазах сверкнули искры.
- Не торопись, Пьер. Всему своё время. Если мы раскроем карты, он спугнёт их, и тогда безопасность Alexander… Лучше дождёмся среды. 
- Что потом?
- Как договорились. Сдадим их ищейкам. Главное – чтобы Alexander не пострадал.
- А если они уничтожат турка? Я слышал, у них есть план…
- С беем ничего не случится, - уверенно кивнула женщина. – Ты знаешь, если я говорю…
- Простите, графиня, но я не согласен. Надо следить за беем. Если его убьют, нам не видать мира с Портой. А это значит, что Буонапарте…
Дама хмурилась и нервно покусывала губу. Веер в руке то распахивался, то складывался вновь.
- Прости, Пьер, но с беем я разберусь сама, - резко произнесла она. - В его окружении есть мой человек. Он защитит бея. Твоё же вмешательство может ему навредить.
- Будь по-вашему, графиня, - кивнул офицер и, откланявшись, покинул комнату.

9. Императорский бал
Из дневника инспектора
Итак, завтра должен был прибыть государь. Как мне было сообщено в Петербурге, он планировал остановиться в особняке князя Ш. в Сиреневом переулке. По-видимому, там же должны были состояться и переговоры с Беренчи-беем. Заново осмотрев все строения, расположенные на прилежащих к нему улицах, я окончательно удостоверился в отсутствии каких-либо приготовлений к заговору. Но одна мысль всё же не давала мне покоя. Казанцева. Лишь она могла спутать все карты. Действий её я предсказать никак не мог.   
Итак, с утра я встретил государя. Препроводив его в дом Ш., стал неспешно прогуливаться по улице в компании здешних полицейских. Бей не появлялся. Ни утром, ни ночью, ни на рассвете следующего дня.  Дом его по-прежнему казался безжизненным. По-видимому, переговоры так и не состоялись. Оставалось последнее - проводить государя на бал в дворянское собрание. Именно там и произошло самое странное событие, связанное с расследуемым мною делом. Поначалу государь казался весёлым, много шутил и танцевал, радуя своим вниманием провинциальных дам. Я же стоял у окна, неотрывно наблюдая за его передвижениями. В зале то и дело мелькала Казанцева. Она тоже танцевала, в основном – с гусарским поручиком Петром Р.. Несколько раз я ловил её напряжённый взгляд. Он был устремлён на государя. Казалось, она следит за каждым его движением. Волнение охватило меня. В тот миг я действительно поверил, что именно она и находится в центре заговора. И вдруг…
- Галоп! – торжественно объявил распорядитель. – Приглашают дамы.
Вспорхнув, словно цветастая бабочка, к  Петру Р. метнулась рыжеволосая дочка Ш. Старшая сестра её чинно ангажировала самого государя. Я взглянул на Казанцеву. Она шла ко мне - пружинистой, уверенной походкой. Широкие рукава платья размеренно колыхались в такт её шагам. Волнение выдавали лишь чёрные глаза, то и дело косившиеся в сторону лихо отплясывавшего государя. 
- Позвольте, - протянула мне руку Казанцева. Я кивнул, и мы понеслись в танце. К своему удивлению я вдруг заметил, что графиня заставляет меня следовать за нею. Она вела меня, и я явственно ощущал, как напряжённо сжимали мою руку её сильные пальцы. Глаза же по-прежнему глядели лишь на него… Галоп уже заканчивался, когда мы столкнулись с каким-то неловким юнцом. Взглянув вокруг себя. Несколько пар скучилось в центре залы. И вдруг… Странный хлопок, чей-то истошный визг… Я оглянулся. Побледневший государь стоял у окна. Рядом, обхватив его рукою за шею, стоял столкнувшийся с нами юнец. В другой руке он держал пистолет, дулом упиравшийся в висок государя. Вокруг не было никого. Танцующие остановились и расступились, образовав вокруг этой странной пары свободное пространство. Лишь старшая дочь Ш. лежала на паркете в неловкой позе. Музыка умолкла. На мгновение остановившись, Казанцева вновь увлекла меня за собой в бешеном ритме галопа.
- Графиня, - начал было я, но тотчас же почувствовал, как рука её змеёй обвилась вокруг моей шеи. У основания затылка острым холодом кольнуло кинжальное лезвие.
- Не двигаться, - прошипела мне на ухо Казанцева, склонив голову мне на плечо.
Я попытался заломить пальцы её свободной от оружия руки. Графиня прильнула ко мне почти вплотную. Остриё кинжала впилось в кожу.
- Хочешь спасти государя? –  раздался над ухом зловещий шёпот
На лбу моём выступили холодные капли пота. Да, я боялся за свою жизнь, каюсь. Но ещё более боялся я за то, что столь позорно провалил данное мне поручение. Я позволил себе стать игрушкой в руках этой железной женщины. Доли мгновения казались мне вечностью. Наконец, мы почти поравнялись с государем. Злоумышленник стоял недвижно, по-видимому, принимая нас за влюблённую пару. Последний шаг… Резко откинувшись назад, графиня отпустила мою руку и упала без чувств на плечо террориста. Скользнув вниз, вцепилась в его шею, будто бы пытаясь удержаться. Ещё миг… Струя алой крови брызнула мне в лицо. В крови было всё – и платье государя, пол, одежда Казанцевой. Тихо охнув, осел наземь глупый юнец. Из горла его всё ещё хлестала струя. Рывком вырвав у него из-за пояса пистолет, Казанцева взметнула вперёд окровавленные руки.
- Стоять!
На противоположном конце залы недвижно замер какой-то тип.
- Бросай оружие! – заорала графиня. – Убью!
Побледневший от жуткого зрелища сообщник террориста отбросил пистолет в сторону. Стоявшие рядом офицеры тотчас скрутили ему руки за спиной. Казанцева обернулась. Государь, присев на корточки, пытался остановить бьющую из сосуда кровь.
- Зачем ты…, - начал было он, но женщина перебила его
- Отправляйтесь к себе, государь, - хрипло произнесла она. – Их сообщников передадут полиции мои люди.  Пьер проводит вас до Петербурга. Можете на него положиться. Он один стоит всех ваших телохранителей.
Казанцева потянула меня за руку, и мы направились… Нет, не к дому Ш. К дому Беренчи -бея. Казалось, посланца Порты уже и след простыл. Дом казался вымершим. В душу мою невольно закрадывались сомнения. А что, если это бей собирался убить государя? Вот так, в раздумьях, вошёл я в уже знакомый мне сад. Казанцева провела нас в дом с заднего хода. Поднявшись на второй этаж по какой-то узкой лестнице, мы оказались в кабинете. Тихо лязгнул повернувшийся в замке ключ.
- Но графиня…, - попытался было возразить я, но Казанцева поднесла палец к губам.
- Тихо! До утра ждём здесь. Завтра утром Alexander отбывает в Петербург. Пьер едет с ним, как и ещё с десяток моих людей.
Вот так, в беспокойном ожидании рассвета, провёл я эту ночь. Наутро мы покинули дом бея. Пьер и несколько офицеров сопровождали карету государя»

11. Последний день старины Шмидта
Вернувшись в гостиницу, инспектор обнаружил, что его ожидал посыльный от Шмидта. Он передал записку, в которой значилось, что банкир срочно желает его видеть. В приёмной оказалось на удивление пусто. Калашникову показалось, что Шмидт намеренно распрощался с клиентами, чтобы иметь возможность уделить ему больше времени. Тем более что банкир лично встретил его у дверей.
- Дорогой инспектор, - Шмидт приветливо протянул затянутые в перчатки руки. – Рад сообщить вам, что долг ваш полностью погашен. Кем – не спрашивайте. И ещё – примите небольшую премию от нашего банкирского дома. Десять тысяч рублей.
Калашников не верил в бескорыстие Шмидта. Он был уверен - щедрые банкиры -  вещь хорошая, но крайне редкая. Тем не менее, Шмидт уверенно вставил ключ в прорезь сейфового замка. Дважды повернул его. Достал пачку купюр, убористо черкнул что-то в лежавшей на столе тетради и передал деньги инспектору. Закрыл глаза, откинулся на спинку стула и глухо пробормотал:
- Вы свободны, инспектор. Прощайте.
Подобные перемены в настроении его показались Калашникову весьма странными. Однако радость от обладания солидной суммой оказалась сильнее. Поэтому инспектор поблагодарил банкира и, стараясь не думать о причинах внезапно загрустившего Шмидта, покинул его заведение…

Дверь за Калашниковым захлопнулась. Достав из сейфа оставшиеся деньги, Шмидт пересчитал их. Просмотрел длинный ряд цифр в тетради, провёл внизу жирную черту и подсчитал итог.
- Дела закончены, - пробормотал он. – Теперь…
Банкир встал. Отодвинул ковёр на стене, вышел в потайную дверь, направился в комнату. Сел у зеркала. Серебристая гладь отразила уродливое болезненное лицо. Затянутая в перчатку рука потянулась к ящику стола. Открыв его, Шмидт вытащил тяжёлый пистолет. Взглянул на оружие и положил его рядом с собою. Затем поджёг от свечи лист бумаги и бросил его в стоявшее рядом ведро. Вновь взглянув на своё отражение, шепнул ему:
- Прощай старина Шмидт.
 Вцепившись пальцами в бороду, дёрнул со всей силы. Поморщился, дёрнул ещё раз. Скомкал оказавшуюся в руке клочковатую растительность, швырнул её в пламя. Рыжие волоски скорчились и почернели. Вслед за бородой последовали бакенбарды, парик и перчатки. Вытащив изо рта вставную челюсть, вновь взглянул на себя в зеркало. В неровном свете сверкнули молодые чёрные глаза…
Спустя несколько минут из калитки соседнего дома, занимаемого Беренчи-беем, выехал одетый в чёрное всадник. В то же мгновение привлечённый выстрелом инспектор ринулся назад.

12. Вместо эпилога.
Из дневника инспектора.
Тела Шмидта я так и не нашёл. Зато обнаружил пепел в ведре и обрывки золотистого балахона. Разряженный пистолет лежал на столе. Дождавшись прибытия М-ских полицейских, я с тяжёлым сердцем покинул банк. Дорогою мне почему-то вспоминались чёрные молодые глаза Шмидта.
Когда я прибыл в гостиницу, мне доложили о том, что в номере моём находится дама. Разумеется, я сразу же понял, что это была Казанцева.  Молодая женщина показалась мне чересчур бледной. Не успел я ступить на порог, она встала и шагнула мне навстречу.
- Шмидт застрелился. – тихо произнесла она. – Он просил передать вам это письмо.
Я протянул руку. С языка вот-вот готовы были сорваться слова о том, что тела старика так и не нашли. Но я сдержался. И слава Богу.
- Вскроете, когда покинете М,  - Голос её звучал глухо, будто из склепа. – Завтра уезжает бей.
- Куда?
- На Восток. Он тоже просил передать вам.
Достав из ридикюля ещё одно письмо, графиня протянула его мне.
- А Вы?
Почему я задал этот вопрос? Сам не знаю. Просто сорвался с языка. Но как прав я оказался в эту минуту! Лишь потом, прочтя эти письма, я смог осознать, насколько права была моя интуиция. Графиня, казалось, нисколько не удивилась.
- Тоже уеду, - сухо произнесла она. - Воскресший из небытия должен исчезнуть.
- Но почему же?
- Не спорьте, Серж, - голос молодой женщины смягчился. – Может, вернусь ещё. Время такое… Неспокойное. Если начнётся война, я буду снова нужна Alexander. Ну а теперь… Седлайте коня. Мы едем ко мне в имение. Я знаю, что вы хотели побывать на тайных собраниях в моём доме. Все офицеры в сборе. Это наша последняя встреча.
Не знаю, зачем *** я согласился. Наверное, *** любопытство сыскной ищейки. Через полчаса мы достигли ***. Того самого, где *** дня я безуспешно дожидался Казанцеву. ***. На **** поляне ***. Офицеры в мундирах *** в искусстве фехтования и стрельбы. Несколько из них, **** на **** поваленные стволы деревьев, ***.
- Хотите попробовать своё искусство, - *** Казанцева. – Держите!\\
Ловко поймав саблю, я бросился в бой. Казанцева на мгновение замешкалась. Рванув *** рукой, она *** подол и оказалась в ***.  Перед моими глазами сверкнуло острие сабли. ***.
- А теперь…., - остриё *** моей груди. Я понял – ещё движение, и сабля *** между рёбрами. Казанцева отдёрнула руку.
- Запомните это, Серж. Смертельный удар. Приём Беренчи-бея. Ну ладно, - ***. – Ступайте домой. Дорогу вы хорошо знаете… И вот ещё. Письмо. От меня лично.

***. Придвинул кресло к камину, пошевелил дрова. ***. Вздохнув, *** пачку писем и *** тетрадь. Вот уже *** он вёл дневник – с того самого дня, как впервые ***. ***.
«Прошло двадцать лет. И вот теперь я сижу у камина и читаю эти письма. Почти каждый вечер. Вот первое.
«Глубокоуважаемый господин инспектор! Когда Вы прочтёте это письмо, если Вы, конечно же, человек порядочный, старика Шмидта больше не будет в живых. Точнее, он просто уйдёт в небытие. Туда, откуда его воскресила к жизни фантазия Анастасии Казанцевой. Да-да, господин инспектор! Не удивляйтесь. Это была именно я. Я помню, как в первый раз Вы появились в моём банке, якобы чтобы взять заём в пять тысяч рублей. Но глаза Ваши говорили о том, что Вы лгали. Я поняла это сразу же. Тем более, что Вы откровенно ссылались на мнимое родство со мною и всеми силами пытались вытянуть сведения обо мне из того, кого считали стариком Шмидтом. Представляю Ваше лицо в момент, когда Вы читаете эти строки. Скажу честно, в тот миг я хотела бы посмеяться над Вами, но волнение за судьбу Alexander ***. Кстати, скажу честно. Мы с ним просто друзья. Однажды я спасла ему жизнь, остановив взбесившуюся *** лошадь. А потом *** занесённую над ним руку врага. Так что все Ваши предположения о любовной связи между нами не более, чем Ваша фантазия…»
Кладу письмо на стол, гляжу на пляшущие *** отблески пламени. Вижу искорки в её угольно-чёрных глазах. Второе письмо. От бея. «Глубокоуважаемый сударь! Надеюсь, Вы человек чести и откроете письмо сие не ранее, чем я покину пределы славного города М. Знаю, что удивлю Вас, но ведь Вы были в считанных *** от разгадки. Да, я посланец Порты и лучший друг Измаил-Бея. Человек, спасший жизнь его любимой дочери, волею судьбы едва не ставшей жертвой парижского хулигана. Но всё же, сударь… Да, Измаил-бей, этот восточный вельможа, способен дружить с женщинами. И это не любовь, не страсть, а искреннее дружеское расположение, основанное на благодарности. Моё настоящее имя Анастасия Казанцева, хотя… Я уже сказала Вам, что воскресший из небытия вернётся в него обратно. Кто знает, каким будет моё имя после отъезда в Порту. А может, я уеду и дальше? Обрету покой на тихом острове в океане или в пустыне Аравии? Лишь Богу ведомо. Скажу честно, странный поступок мой обусловлен не любовью к экзотике, а всего лишь желанием помочь моему несчастному брату и столь же несчастным родителям. Мой род очень древний и восходит к прибывшим на Русь арабским торговцам. Но заклятье старой татарки изменило нашу судьбу. Принятие новой веры, *** ему дорогу к славе, стало *** боли.  Лишь один потомок моего рода доживал до тридцати лет. Все остальные либо умирали в младенчестве, либо в юные годы. Мне скоро исполнится двадцать два. Моему брату – шестнадцать. Он тяжело болен, и лишь чудо может спасти его от смерти. Поэтому я ухожу. Ухожу из этой жизни, навеки покидаю эту страну, прославившую имя моих предков. У меня будет новое имя и новая жизнь. Единственное, что сможет заставить меня вернуться – это новая война и угроза жизни моему другу Alexander. Но и тогда, мелькнув в самом пекле боя, я вновь исчезну, едва наступит мир. Так что можете считать, что Анастасии Казанцевой более нет в живых. Простите меня за всё, мой проницательный сыщик. Ваша Анастасия.»
 Воспоминания возвращаются вновь… Её лица – такие разные и, вместе с тем, такие похожие. Шмидт, *** Беренчи-бей и *** - *** женщина с железной хваткой ***.  Я слышал, она вернулась ненадолго. Как и обещала, мелькнула в *** огне войны. Говорят, она сражалась под Бородино и под ***. А потом снова исчезла. И я так и не знаю, что случилось с ней ***.
И, наконец, третье письмо. Его отложу в сторону. Устал. Слишком много воспоминаний о прошлом. Не знаю, может, я действительно люблю её? Что за странная *** заставляет меня вновь и вновь возвращаться к этим старым письмам? Почему я знаю – не верю, а именно знаю. Всем своим существом чувствую, что Анастасия жива. Если бы она вдруг… Нет, не хочу даже думать об этом. Ведь тогда силы бы покинули меня, а жизнь по каплям ***. Наверное, мне стоит отправиться в путь, на Восток… Искать тебя среди пустынь, среди заброшенных в море островов… При дворе турецкого бея или персидского шаха. Но ведь ты сменила имя? Как я найду тебя?  А может, сердце подскажет?»