Этажи

Седьмое небо - так называлась мастерская на Каменноостровском, которую я получил от Союза. На самом деле этажей - восемь, так сказали грузчики, которые поднимали тяжелые мольберты, они считали, ругаясь под тяжестью. Одному стало плохо с сердцем...


           первый

Точка взлета стала точкой падения, когда Русский отказался делать персоналку, ссылаясь на многолетнюю запланированность вперед выставок : мягкая форма отказа. Штрих единицы стремительно взлетев к Верхней точке пошел вниз влево и упал в сердце, когда отказались еще несколько американских галерей. Лишь какая-то гамбургская галера заинтересовалась предложив учавствовать в их проекте за свои средства.
Не видят...! Я вижу. Я невидим ? Что же это за картины-невидимки, создание которых заняло годы каторжного труда. Каждая - сражение : с тактикой, стратегией, партизанским движением, несущейся победоносно конницей...
Цвет побеждает форму, форма побеждает цвет. Вот ! Вот ! Сцепились. Готово !
Двадцать больших холстов за гранью реальности, за гранью мира. Невидимые миру...Что за формы. Неуклюжие, какие-то индюшьи туши. Что за цвет. Он весь здесь, весь здесь! Вываливается из плоскости, хочет упасть на пол, разлетевшись в чешуйки. Он сух и богат. Нужно лишь остановиться, хоть на две минуты: увидишь богатство оттенков, форма станет привычной...
После этих событий с отказами, а это- события-потрясения... Захотелось стать видимым. Тщеславие ! Два года, два года - они как маленький падающий штрих единицы. Они - отклонение. Отклонение от вертикали большого штриха. Натюрморты с античными головами, сухая темпера. Портреты и фигуры - тонущая акварель. Выставка в Союзе с безжалостным молчанием членов. Унижение, опущение, малый штрих цифры продолжась, завершился визуально, упав...


             второй

Музей нонконформистского искусства предложил выставку. Большой зал. Престижно ! Кураторы разговаривают, уважая. Начал пересматривать картины, которые два года стояли лицом к стене: я отвернулся от них, а они от меня. Увидел !  Опять увидел то, чем гордился раньше. Да. Их можно не принимать, не видеть, но нельзя не уважать, они действуют. Они почти религиозны. Кстати, я думал раньше, да и сейчас думаю, что можно найти сочетание двух цветов, которое вызовет у человека религиозное чувство. В них же это чувство вызывает их статуйность, застылость и тянущность цвета. Цвет тянет в себя глаз. Да, это есть, подтвердил для себя, спустя два года. Те немногие, которые их видели, были потрясены слегка и приседали перед ними с уважением.
Фотограф, который их снимал для каталога, вдруг захотел сделать фрагменты, очень увеличенные куски живописи.
Я сейчас только осознал беспомощность той формы, в которой знакомил с этими картинами профессионалов- галеристов. Это была форма фотографии. У хорошей живописи есть одна важная особенность - она плохо переводима на язык ... фотографии. А , может, вообще не переводима. Фотоаппарат-циклоп ее искажает, не умея видеть во времени. И получается: что я хотел познакомить со своей живописью при помощи ее перевода на язык фотографии. Ну, - это как Девятую сыграть на ложках...
Нужна симфоничность условий восприятия. А это - пространство и время !
И получилось, что я сделал вывод о воспринимаемости своих картин по впечатлению от плохого перевода. Глупо !
Я на втором только, а сколько мыслей пролетело, и озарений... Вверху двойка как улитка извивов мысли, ведет обратно, вниз, ниспадая к точке отправления. Затем - спокойная горизонталь размышлений.

             третий

Полупружина тройки, два круглых вскока, недоразвитая восьмерка. Уже не случайно нашел последний эскиз того великого периода своего, когда создавались картины-невидимки, картины-непереводилки.Последний эскиз перед периодом самопредательства. Упавший воин. Груда сложной охры. Гора охры, через секунду - упадет сотряся мир. Фон - недоделан, в тумане грунта.
После отказов музеев действительно ощущаешь себя упавшим воином. Вот и подрамник к нему уже заказан был - сто двадцать на сто восемьдесят, простоял два года.
Интересно, хорошая тема. Вижу ! Из кругов размышлений рождается точка центра...

            четвертый

Четверка как человек за мольбертом. Взлет и взлет - но не большие. Стол, стул, стена, спокойная работа. Погружение в былую размеренность. Говорят , Бах некоторые партитуры записывал цифрами. Дружил с Лейбницем.
В картинах-невидимках удивительным образом сцепились: формат, форма изображения, изображаемая форма, цвет и форма, ритм моей жизни.
Я мог тогда и сечас это буду делать: записывать заранее цветовую формулу всей будущей картины, от начала до конца.
Размеренность будней, тихая уверенность, расстановка фигур перед игрой...


            пятый

Из круга приятных блужданий взлет вертикали, ровно-уверенной, рабоче-красное движение вперед вправо. Отлично ! Выход образа из внутреннего, работа рождения...


            шестой

Ох и скользкая же цифра, стремление круга раскрутиться в прямую взлета. Земная энергия начала. Опасность проигрыша, его боязнь.


            седьмой

Семь похожа на единицу, но здесь мерный взлет и спокойное уравновешенное движение с левым уклоном при стремлении угла вправо.Обнимание левой пустоты, отвергание правой. Юношеская свежесть и неустойчивость подвыпившего  поэта, прохлада счастья."Воин" движется к концу. Цвет постепенно становится явью, наполняя форму.


            восьмой

О Явь ! Бесконечность бантов, стремящихся к точке. Завершение.Вечный двигатель. Кипение краски."Упавший воин" закончен. Я на седьмом небе! Я один.

Черед- за "Ответным ударом"