Комната Евы. Глава 7

О чем может писать человек, который никого не любит?
Софи никого не любила уже очень давно. Последний ее роман, с мужчиной который был младше ее на 10 лет, закончился 2 года назад.
И с тех пор она томится в одиночестве.
И практически не пишет.
О чем может писать человек, который никого не любит?
Его пустота, вырванное с корнем  сердце, пространство, заполненное одиночеством – это поле для самого безумного творчества. И самого пустого его наследия.
Ей было 20 лет, когда ее книгу, которую она писала три года, издало крупное издательство. Она, 17-няя девушка, ехала в метро и смотрела на женщину, сидящую напротив. Ее грустное, уставшее лицо, с проблеском седых волос,  натолкнуло ее на мысль написать рассказ о женщине, потерявшей сына. Рассказ со временем перерос в роман.
Она писала этот роман три года, прерываясь на несколько месяцев, выбрасывая исписанные листы из окна, нервничая и ревнуя свое собственное произведения ко всем посторонним взглядам.
Когда ее книга увидела свет, на нее посыпались обвинения в плагиате. Этому способствовал слишком юный возраст писательницы, написавшей философскую историю о самой жестокой потере и самом угнетающем обмане.
Эти постыдные слухи подтолкнули Софи к окну. И впервые она столкнулась со смертью, которая уже протянула свои руки к ней.
«Представьте себе, что вы кормите ребенка, растите его, даете ему кров, сеете в нем самое светлое, но потом приходят люди и бью тебя по лицу твоим же ребенком, хватают его за ноги и раскручивают. Они бьют тебя и твоего ребенка, они рвут тебя на части и обвиняют во лжи. Это мерзкое чувство заставляет твое сердце стучаться быстрее, чем колеса поезда… Что может сделать человек, которого обвиняют во лжи? Он открывает окно и закрывает двери…»
Софи ухватилась за ремонтную люльку, но после этого она стала относиться к смерти с упорным благоговением.
«Герои книг должны разделять участь писателя. Ни один писатель не может писать о добре, помышляя о дурном. Ни один писатель не может писать о любви, если он никогда никого не любил…»
Софи смотрит на чистый белый лист, лежащий на столе, и понимает, что не может ничего написать. Мысли, словно сплетенные корни, которые невозможно распутать. Ее охватывает злость и раздражение, она шепчет проклятие своей будущей героине, не осознавая еще, что героиня ее была от рождения проклята…
Через несколько часов она уже будет сидеть у Тома. Он будет молча разглядывать ее ноги. Бесстыдное мужское поведение. Привилегия самца.
У него красивые светлые волосы и ясные, голубые глаза. В таких голубых глазах столько моря, что даже зрачки в них тонут.
Нельзя назвать его истинным красавцем, но что-то в нем заставляло ее содрогаться.
- Мне хочется, Софи, чтобы вы раскрылись мне, наконец. Рассказали о том, что вас мучает на самом деле.
- Я в полном порядке, - произнесла Софи и отвела взгляд в сторону.
Смотреть на Тома значило терпеть поражение.
- Вы – да. Ваша книга – нет.
Том встал и подошел к столу.
- Знаете ли вы, Софи, какую музыку любил слушать Адольф Гитлер?
Софи закрыла глаза и прошептала:
- Он слушал Вагнера.
Том достал что-то из ящика стола и вернулся к креслу.
- Не открывайте глаза, Софи. Я хочу, чтобы вы сейчас же сказали мне, что вы представляете при упоминании имен Гитлера и Вагнера.
Софи несколько секунд лихорадочно подбирала слова. Яркими вспышками перед ее глазами мелькали образы.
- Я вижу зал. Большой зал, усеянный людьми. Пианино, стоящее в углу. Танцуют лишь двое. И приглушенный свет… И им так спокойно сейчас…
- Им?
Софи на секунду затихла и прошептала.
- Ей… Ей спокойно, потому что она рядом с ним. И ей не приходится больше месяцами ждать его. Она искренне рада именно этой минуте и полностью растворяется в танце…
- А ему?
- А он думает о своем. Вспоминает Гели. Они танцевали также несколько лет. Но рядом не было никого, только он и она. Еще он думает о том, что война затягивается, и его планы не выполняются. Он играет в шахматы сам с собой, меняя фигуры местами. Ему хватает выдержки улыбаться.  Бедная Ева!
- Думайте, Софи, что сделала бы Ева, если бы прочитала его мысли?
- Она схватила Блонди и яростно прошлась бы по залу, расталкивая людей.  Она шагала бы тяжело, словно пыталась бы растоптать весь этот ужасный и несправедливый мир. Она мечтала бы уничтожить этот зал или любой другой зал, в котором танцевал или будет танцевать Гитлер.
- А что сделал бы Гитлер, если бы Ева так поступила?
Том снова встал и, по звукам, которые различала Софи, достал что-то тяжелое из шкафа.
- Он не кинулся бы за ней, но позже, он ворвался бы в ее квартиру и ударил бы ее по лицу, яростно оскорбляя и называя ее позором нации.
- Значит, он думает о Гели с нежностью, но собирается бить Еву. Как полагаете, Софи, о чем думает влюбленная женщина, которая узнает, что ее не любят?
Софи открыла глаза. В них стояли слезы.
Она еле слышно прошептала:
- Она думает о самоубийстве.
И в тот же миг музыка Вагнера взорвала комнату. Комнату Тома и заодно комнату Евы.
Вон она, стоит в углу и сползает по стене, кричит и покрывается слезами. Это ее комната, полная отчаяния и боли. Комната, наполненная ложью.
Вместе с ней, со своей героиней, плакала и Софи, потому что писатель должен разделять судьбу своих героев…
Том стоял у окна и курил. Он внимательно вглядывался вдаль и спокойным, монотонным голосом обратился к Софи:
- Вот вы и поняли, наконец, как сильно вы связаны со своей книгой. Если вы не сможете продолжить ее, то вы перестанете дышать, ибо даже дыхание потеряет для вас свое значение.
Софи сжалась в кресло, но через несколько секунд поднялась и подошла к Тому. Она приобняла его за плечи, и прижавшись к его щеке, тихо прошептала на ухо:
- Спасибо вам, Том… Но вы заставили мою Еву страдать, а она не прощает этого…
Покинув кабинет Тома, Софи приехала домой и села за стол.
Она долго всматривалась в белый лист и внезапно, охваченная особенной страстью, схватила ручку и написала первые строчки:
«Комната Евы – это два десятка метров гробовой тишины. Комната Евы – это тяжелейшая и истощающая боль. В комнате Евы пахнет французскими духами и терпким запахом табака».
Поставив точку, Софи откинулась в кресле, и вспомнила кабинет Тома, запах его сигарет смешанный с ее тонким ароматом Chanel №5…