Растворённая церковь

"Голубые ели и пили"… и ненароком (ой ли?) спровоцировали скандальчик в mass media, – так, ерунда... Не обошлось и без одного из двух (второй – о. Всеволод Чаплин) штатных провокаторов в амплуа "набрасывателей кое-чего на вентилятор", дьяка Кураева, этого харизматичного носителя сандалий "на босу ногу", апостол-стайл. Вялотекущая перебранка двух климактерических отцов на время заслонила собой куда более важные вещи, нежели гипотетическое "голубое лобби" в РПЦ. Что, по всей видимости, и требовалось...

На мой взгляд, – подчеркну, это взгляд стороннего наблюдателя, – тенденция развития современной Русской православной церкви диалектически складывается из двух противоборствующих векторов. Сразу отмечу, духовные вопросы – не физика, здесь результирующий вектор далеко не всегда и не обязательно будет суммой сложения компонентов.

Итак, первый вектор. Это влиятельное прозападное лобби (диакон А. Кураев именует его "голубым", но это неточное название, рассчитанное на изрядно "пожелтевшую" аудиторию отечественных ЖЖ и иже с ними). Я назвал бы этих людей "прогрессистами". Они адекватно воспринимают вызовы новых условий для церкви и отвечают на них в духе этих новых условий.

Второй вектор. Условные "традиционалисты", "ригористы", моральное меньшинство, всё ещё искренне понимающие своё служение как служение Христу, а не как службу в церкви или службу конкретным физическим лицам. Это своего рода практические мистики, отрицающие, как тот же А. Кураев, внешние эффекты (самовозгорание Благодатного огня, к примеру) в пользу глубокой и подлинной мистики христианства. Карьерные интересы, однако, воспринимаются и этой группой пастырей духовных отнюдь не в мистическом духе.

(Большинство в РПЦ, понятно, как и везде, составляют не "прогрессисты" или "ригористы", а инертное рабочее пастырство и такое же инертное стадо).

Между этими двумя векторами нет, и не может быть, серьёзных противоречий в сфере теологии. Противоречия возникают там, где ведётся в наши дни битва за умы: в сфере реализации теологических построений, где мистика становится практикой... или не становится.

Православие остаётся в наше время, пожалуй, единственной конфессией, которой удалось (временные уступки и потери, вроде Флорентийской или Брестской уний, не в счёт) по большей части сохранить свою идентичность. Как в идеологическом, так и в организационно-административном плане. Это безусловная победа православия.

Но побед без поражений не бывает. Победив, в основном ещё на старом человеческом материале, который уже уходит естественным путём, православие потеряло (иначе быть и не могло) новую паству, уже рождённую и существующую в новом мире, невозможном для старого мировоззрения.

Развитие технологий и глобализация привели к появлению такого человека, который при "старом прижиме" представлялся скорее исключением из правил, а теперь сам стал таким правилом. Это человек всемирный, не обладающий строгой национально-культурной идентичностью и не нуждающийся в таковой, по большому счёту. Человек, который везде как дома. Его собственная культурная матрица как бы собрана из элементов, унифицированных и до известной степени стандартизованных до уровня fast-food, благодаря их широкому, всемирному распространению и признанию. Эти элементы, эти "атомы", являются наднациональными и суперкультурными, в известной мере, суперличностными кодами. Они мгновенно открывают новому человеку системы, внешне незнакомые ему и чужие, но построенные по тем же принципам и функционирующие по тем же правилам, что и его собственная система. Эти принципы и эти правила – общие для всех.

Человек будущего и во многом настоящего – "мгновенный человек" (instant man), "человек быстрого доступа" (one-click man). Здесь уместно напомнить, что слово instant, наряду с другими, имеет также значение "растворимый": instant coffee...

Сообщество таких людей cоздаёт новую религию. Я назвал бы её религией "растворённой церкви". Примеры такой церкви хорошо прослеживаются в Западной Европе, таков и весь протестантизм – растворённая в массе церковь без священства, без таинств и, в сущности, даже и без Бога. Католицизм быстрыми шагами движется в том же направлении. Не исключено, что эта "растворённая церковь" и есть церковь будущего.

Для православия такой формат неприемлем по очень многим причинам. Борьба с пропагандой гомосексуальных отношений, против растущего (что уж отрицать!) влияния западных стандартов в области морали и религии, по сути своей, и есть борьба с форматом растворённой церкви в её наиболее "кричащих" проявлениях.

Нужно отметить, что бездуховность никогда не является в своём подлинном виде, а только под видом и в маске якобы "новой" духовности. Это "вирус", который на первом этапе громогласно заявляет о себе: "Я свой, свой!" – и предъявляет "документы", похожие на настоящие, а на последующих этапах – начинает нейтрализацию и растворение формообразующих элементов системы с последующим переформатированием её для своих целей и нужд.

Поэтому перед православием, русским православием в первую голову, стоит сложная задача: не исключая себя из всемирного общения, если не евхаристического, то общечеловеческого, сохранить те специфические особенности, которые создали эту веру и эту мысль, этот… лад. Пожертвовать одним в пользу другого нельзя: оба вектора необходимо "впрячь" в одну упряжку, "коня и трепетную лань" вместе: а вдруг, там, дальше, – сам, мистическим, конечно, образом, – и появится третий, да коренник, да вытащит подзавязшую родную телегу – на сухое и высокое место?

Но, впрочем, оставим гоголевскую метафору, она не идёт сюда. Сложность положения, во-первых, в том, что оба течения в РПЦ, и "прогрессисты-реформаторы", и "ригористы-консерваторы", объективно являются "обновленцами": оба вектора направлены на выход из той формы-ловушки, в которой пребывает вот уже не первый год русское православие, и которая не удовлетворяет ожиданиям и (да, конечно) амбициям большого числа людей. Причём, это число будет ещё расти.

Во-вторых, победа (одинаково маловероятная) любого из двух направлений приведёт в обозримой перспективе к поражению. Если победят "ригористы", носители, как однажды в шутку или всерьёз заявил А. Кураев (возможно, чемпион по цитированию среди наших духовных отцов), "средневекового сознания", whatever that means, то форма-душительница окончательно утратит приток новой, свежей крови, но, отринутая новой паствой, будет "вещью в себе", приютом агрессивно-убогих. Ничем не лучше и альтернативная перспектива. Ну, предположим, влезут на гимнастического коня "западники". И что дальше? Православие не терпит упражнений. Что дают, что в рот положили – бери и уходи, диакон губы утрёт наготово… следующий!

Сила и слабость русского православия в его "недостатках". Эти недостатки составляют его суть, его доспех и его прапор. Убери недостатки, как-то: массовую неграмотность в вопросах вероучения, подозрительность в отношении "чужих" (а это все иноверные и атеисты), якобы наличие "билета на ковчег", отсюда – та смиренная гордыня, равной которой не найти и у языцей, – и нет его, русского православия... Забыл ещё добавить сюда не афишируемый антисемитизм и "патриотизм", который по причине национальной лени выражается в готовности умилённо плакать "о берёзке", сидя на куче г..на", вместо того, чтобы взять лопату и убрать его нах.й…

Нет, ребята. Не в "голубизне" ваша главная опасность. А в серости. Чтобы не стать серой (однако, игра слов?), не "раствориться", церковь должна будет обагрить себя новой кровью.

Новый завет? Не приведи Бог.


2014.