Бессонница. Одиннадцатая глава

Глава 11
Когда я был маленьким, мне говорили, что наш мир огромен и совершенно невозможно увидеть и познать в нем все. Тогда я представлял, что этой планете можно смело подрисовать знак бесконечности наверху, там, где северный полюс. Я был уверен, что в этом мире может быть бесконечным все, даже жизнь. Теперь, когда я готов сказать Насте "я люблю тебя", я уверен прямо в противоположном. Боюсь, что мое существование прервется сразу же, как только я услышу "а я тебя нет".
Люди, утверждающие, что любовь надевает на человека розовые очки, и он перестаёт быть реалистом, абсолютно ошибаются. Я не питаю ложных надежд, я отрекся от бесконечной вереницы вечеринок и одноразовых людей. Я погрузился в настоящий мир и все реже занимался самокопанием и самотерзанием. Единственное о чем я забыл, так  это о том, что прежде, чем окунаться с головой в это дерьмо, надо было дать себе обещание иногда всплывать и делать глоток воздуха. Просто для того, чтобы не забывать кто такой настоящий я, а не просто слепо следовать по пятам беловолосой девчушки.
Настя. Я не мог даже назвать ее своей. Если бы меня спросили о том, кто она такая, эта Ненс, я бы ответил, что если бы все, кто ее знал, были откровенны, то она была бы шлюхой. Но так как откровенен лишь я, то она первая, кого я бы не смог так назвать. Такие девушки и женщины никогда не просят помощи и не просят любви. Из тысячи предлагаемых им чувств, они всегда выберут то, что самое маленькое, дряхлое и еле держится за жизнь. Они его воспитают, взлелеят, выкормят своими поступками и словами, блестящими взглядами и прикосновениями тонких пальцев. И только тогда они будут уверены, что это чувство действительно им принадлежит. Неразделимо и всецело принадлежит. Их никогда не определишь с первого взгляда и не сможешь дать им соответствующую правде характеристику даже спустя годы. Они всегда закрыты для окружающих и всегда сами по себе, пусть и с кем-то вместе. Они мастерски утаивают, они лгут и недоговаривают. Такие женщины. Им все равно как вы выглядите и все равно кто вы. Если вы дарите им всего себя, они отодвинут вас рукой и сморщат нос. Такие не терпят резкого обвала эмоций, они такому попросту не верят. Они живут для себя, ради себя, потому что больше им жить не для кого. Думаете, устраивает их такая ситуация? Да кто же их разберет, этих женщин.
Я затряс головой. Да черт бы тебя поимел, Леон, сколько можно думать об этой девчушке? Ты жалок и смешон, соберись, наконец. Хватит каждую гребанную ночь представлять ваши с ней отношения, сраная ты королева драмы. То, что ты чувствуешь себя счастливым, живым, не измятым, все еще способным дышать, все еще способным понимать и принимать мир, то, что ты больше не так озлоблен на людей, как до встречи с ней, еще не значит, что она разделяет твои переживания. В том и трагедия. Поэтому заткнись и смирись. И иди лучше выпей кофе, идиот несчастный.
Говорить с самим собой иногда вовсе не в радость. Ты внешний и ты внутренний, бывает, не сходятся во мнениях.
Весь день, начиная с самого раннего утра, я корпел над очередным проектом для журнала, число читателей которого равнялось нулю, ибо настолько убогий он был. Директор там  ужасный скряга и платят мне очень мало, но если писать одновременно для нескольких таких журналов, то набегает нормальная сумма, на которую вполне можно спокойно жить. Кататься, конечно, на автобусе и обедать там, где подешевле, но не так уж это и плохо. Я молод, у меня все еще впереди.
Брат и сестра опять куда-то пропали, я не встречался с ними почти месяц, лишь изредка созванивался с Денисом. Он был одержим своей работой, иногда мне казалось, что она для него как эквивалент секса. Он действительно получал необъяснимое удовольствие, выстраивая у себя в голове проекты новых зданий. Мог день и ночь сидеть и чертить бесконечные линии, которые потом превращались во что-то осмысленное и понятное даже моему уму. Он обожал графики, обожал все рассчитывать и измерять. Ну и кто из нас псих после такого?
Но вот вчера вечером я получил сообщение от него, где говорилось, что вся компания опять собирается зависнуть у них дома. И я был удостоен чести быть приглашенным на этот праздник жизни, который как обычно закончится очередью в туалет, чтобы поблевать. Смешное, надо сказать, зрелище, которое хочется развидеть, особенно, если кто-то из них не дотерпит. Я согласился прийти, хотя чувствовал, что это большая ошибка, за которую я со стопроцентной гарантией потом  расплачусь.
До встречи оставалось еще четыре часа, и я мучился от безделья. Заварив кофе, наведя порядок и даже заправив кровать, я рухнул на пол, перевернулся на спину и уставился в потолок.  Тишина была оглушительной. Она сдавливала меня, и я не мог не повиноваться. Голова была пуста. Я  просто лежал, смотря на белый потолок и старался не забывать дышать.
 То самое ощущение, перед важным событием. Я увижу ее сегодня. Внутри все переворачивается, все сжимается, руки начинают немного трястись, а дыханию препятствует огромный ком в горле.  Найти хоть какое-то себе занятие в таких ситуациях нереально; я хотел зайти в интернет, чтобы  просто тупо убить время, но потом осознал, что в таком случае мои руки обязательно потянуться к мышке, чтобы зайти на ее страницу на одной из социальных сетей. Я не мог даже слушать музыку, потому что не понял бы ни слова в песнях и в таком состоянии не узнал бы даже свои любимые мелодии. Я поднялся, когда меня начало трясти от холода и закурил. Сделав пару затяжек, выбросил сигарету в окно.  Что делать, когда делать нечего? Правильно. Нужно поесть.  Надев серую футболку, темные джинсы и кожаную куртку, распихав по карманам телефон, ключи, наушники, сигареты и зажигалку, я двинулся «На Островского».
Погода была самая, что ни на есть,  прекрасная.  Небо затянутое тяжелыми тучами грозилось вот-вот  облить всех жителей города холодным ливнем.
Добравшись до кафе, я как обычно заглянул внутрь через окно. Во мне теплилась ядерная надежда, что сейчас я увижу Ненс, обязательно увижу, и никак иначе быть не может. Но я не увидел. Испытав смешанное чувство облегчения с разочарованием, я открыл двери, сел за столик, заказал полный обед и принялся ждать.
Через сорок минут, будучи сытым и более или менее расслабленным, я глянул на часы. Уже лучше, теперь осталось продержаться два часа, и потом еще бесконечно много, но  рядом с Ненс.
Я хотел рассказать Денису о том, что было между мной и его сестрой, и я почти это сделал, но вовремя заткнулся. Сомневаюсь, что хоть какому-то брату было бы приятно узнать, что его младшая сестренка трахнула его лучшего друга. А именно так все и было. В любом случае я промолчал и теперь довольствовался слабым утешением, что сохранил нервы друга в порядке.
Два часа спустя, прослушав  двадцать восемь песен, встретив по дороге двенадцать блондинок, сорок одну брюнетку и три рыжик, поднявшись по тридцати четырем ступеням, я стоял у двери в квартиру этой сумасшедшей  семейки, пытаясь выровнять дыхание. Либо мне надо прекращать курить, либо меня скоро парализует от нервного напряжения, и я рухну холодным трупиком где-нибудь на людной площади, где лишь посмеются над моей слабостью. Я открыл дверь, и только потом вспомнил, что надо было постучаться. Я был первым гостем. Громко сказав «привет», пытаясь привлечь этим к себе внимание, я начал снимать обувь. Навстречу мне вышел Денис, мы поздоровались и прошли на кухню. Моя память сразу подкинула мне картину, где среди этих самых стен сидела Ненс в растянутой толстовке.  Трогательная, теплая, настоящая.
 Я уселся за стойку и принял непринужденный вид, а сам пытался отогнать навязчивое воспоминание. Денис начал о чем-то болтать, я же принял серьезный вид, якобы внимательно его слушаю. Мой инстинкт самосохранения отчаянно пытался запихнуть все варианты развивающихся далее событий куда подальше. 
- Зажигалка есть? – это была появившаяся в дверях Ненс. Белокурая, мелкая бестия, которой было на меня наплевать. Водопад мыслей обрушился на меня слишком неожиданно, в голове стало настолько тесно, что нужно было что-то сказать, чтобы выбросить хоть какую-то мысль оттуда, и немного облегчить свои страдания. Не успев ровным счетом ничего понять и не сообразив, что делаю, я уже слышал свой голос:
-Я тебя люблю!
Левая бровь ошарашенного Дениса взметнулась вверх, а голова повернулась в мою сторону. На лице Ненс не дрогнул ни один мускул. Вообще ни один. Честное слово, ее что, силиконом накачали?! Она подошла к брату, взяла зажигалку из  его рук, мельком окинув его профиль, ведь он до сих пор был обращен ко мне, и ушла вглубь квартиры. Молодец, Леон. Облегчил свои страдания.