Бестолковая жизнь. часть 2. глава 11

Стрелки часов показывали утро. Но рассвет не наступал. На северо-западе города, так же, как на юге и в центре стояла непроглядная декабрьская ночь. Выпал снег. Но это был не тот, первый, что к полудню превратился в грязное месиво, а настоящий, чистый, синий в свете фонарей.  Осень в этом году была затяжной – несколько месяцев грязи и ледяных дождей. И вот, наконец-то, город оделся в белое.

Снег лежал ровно, нетронутый, девственный, красиво отсвечивая ультрамарином в электрических лучах. Мерцал. Холодное небо постепенно приобрело оттенок тиоиндиго. Звезд не было видно, низко шли тучи. Обширные парковые массивы стояли, укутанные в снежные палантины, в предрассветном тягучем сумраке похожие на черные провалы.

По припорошенным дорогам катили редкие еще авто, оставляя за собой темные рельефные полосы. Воздух, морозный, свежий, еще не был отравлен городом, северный ветер гулял между высоток, подвывая в пустых арках. В квартирах, преимущественно на кухнях, зажигались окна. Спальный район лениво, медленно просыпался.

Из-за оснеженных кустов сирени выбрались две фигуры и, поминутно озираясь и странно горбясь, заспешили по узкой тропинке между сугробов. Они казались черными, как сажа, на фоне девственной белизны. Ветер приподнимал полы ветхого пальтеца мужчины, и тот ежился и крякал. На  женщине был грязно-зеленый пуховик, прорванный в нескольких местах, из прорех торчали клочья синтепона. Они остановились под фонарем, о чем-то посовещались и побежали дальше.

Целью этой странной пары – впрочем, не такой уж и странной в существующей цивилизации – являлись мусорные баки, огороженные полутораметровой кирпичной кладкой. Здесь с надветренной стороны высились настоящие снежные заносы, темнели собачьи следы.  Женщина указала на них пальцем и припустила быстрее.

- Нюрка, а Нюрка, слышь, - окликнул ее мужичонка. – Если Косой нас тута засечет, точно башки поотрывает.

- Поотрывает, гляди-ка! Я ему скорей кое-чего оторву! А на седьмое октября кто наши баки подчистил, не его пацанва, а?

- Нюрка, да погоди ты! Слышишь?.. Это же Косой, понимать надо. Черт с ними, с баками! И зачем я только с тобой поперся?

- Конечно! Тебе бы все дрыхнуть! – взвизгнула она. – Только того и ждешь, пока баба добудет!

- Да ну тебя, погоди…

- Чего годить, а? Чего годить, спрашиваю? Косой этот совсем уже оборзел! А мы не люди, что ли? – Она гневно расстегнула и снова застегнула молнию на куртке. – Вот что, Василий, ты лучше не начинай. Помалкивай себе.

- Да я и так молчу…

- Вот и молчи!

- Эх, злая ты баба, Нюрка…

Но она уже бежала вперед. Не оборачиваясь, крикнула:

- Я, может, этому Косому отомстить хочу!

- Тоже мне мстительница, - отозвался мужичонка.

- А ты думал как? Настоящая баба обид не прощает.

Василий только крякнул, но в дальнейшие пререкания вступать не стал. У одного из баков на задних лапах стояла большая пегая псина, старательно переворачивая мордой отбросы. Рядом на обледенелых плитах сидел щенок и грыз кость, придерживая ее лапой.

- А ну, пошли отсель! – как-то придушенно крикнула женщина.

Собаки обернулись, заворчали, но все же отошли. Щенок потащил за собой добычу, то и дело оскользаясь.

- Зачем прогнала? – вступился Василий. – Живые твари, тоже есть хотят.

- В том-то и дело, что твари. А мы люди. Понимаешь ты или нет?

Она на секунду обернулась. Он увидел ее обветренное лицо с морщинами на лбу и глубокими складками от носа до губ. Блеснули белки глаз. Она отвернулась и стала выбрасывать из бака рваные картонные коробки. На ее спине появлялись и гасли призраки рекламных огней. Мужчина передернул плечами, зябко подтянул воротник пальто.

- Васька! Давай, помогай! Косой прийти может. Тебе нужны разборки? Мне – нет, - внезапно поменяла она свое решение. – Говорю тебе, я сама видала, как продавщицы выносили коробки. Небось, опять курей повыбросили.

По ту сторону дороги, метрах в пятидесяти от мусорных баков, стоял продуктовый павильончик с розовым фасадом. Наружная реклама состояла из светящихся эмблем различных производителей. Венчало все это гигантское число 24. На площадке перед магазином стояла пара машин, из выхлопной трубы бежевой «вольво»  шел сизый дымок. Мужчина снова поежился и услышал озабоченный голос Нюрки:

- Что-то ничего путяного нет. Все дрянь одна попадается. Вась, ну, иди же, помоги. Чего ты застыл там?

- Да, холодно чего-то…

- А ты как хотел, дуралей? Зима же, все-таки. Во! Гляди-ка, пакет какой-то! – воскликнула она.

Мужичонка быстро приблизился, с любопытством заглядывая в бак. Вместе они вытащили большой пакет из черного полиэтилена, туго перетянутый обрывком бельевой веревки. Пыхтя и толкаясь, бомжи распутали узлы, и Нюрка тут же полезла внутрь, стараясь разглядеть содержимое.

Мимо проехала дорогая машина, вся в ярких световых бликах, скользящих по глянцевым поверхностям. Навстречу шли еще автомобили, толкая перед собой желтые столбы фар. Они приближались плавно, как во сне. Нюрка выпрямилась. И тут Василий увидел ее искаженное ужасом лицо. Сердце Василия куда-то ухнуло. Он понял, что надо бежать. Машины проскользили мимо, празднично мигала реклама торгового павильона.

Надо бежать. Бежать отсюда поскорей! Но вопреки инстинкту и здравому смыслу, Василий подошел, левой рукой отстранил Нюрку, и раскрыл пакет.  На груде чего-то безобразного, скомканного лежала человеческая голова. Реклама мигала и переливалась, и в мертвых глазах плясали зеленые огоньки. Вдруг тишину сонной улицы разорвал дикий, какой-то звериный вой. Василий до того перепугался, что не сразу узнал голос Нюрки.


***



Накануне Нина уснула с головной болью, и первое, что она увидела, открыв глаза, было небо. Тяжелое январское небо. Она увидела, что солнца нет, и все от края до края – влажно-серебристого цвета. Нина обвела взглядом номер в поисках одежды. Черт возьми, она была так пьяна…  надо вспомнить, что вчера было… Чулки и бюстгальтер просто брошены в кресло, но платье без единой складки висело на спинке. Тут же отыскались и сапоги: один стоял, прислонившись к столику, другой валялся на ковре с длинным ворсом.

Нина поднялась и подошла к зеркалу, спокойно разглядывая себя. Первые морщинки. Пока только мимические, еще незаметные, у глаз, между бровей, вот горизонтальная, крохотная, на лбу. Если Нина не захочет, чтобы их увидели, их не увидит никто. Раньше, лет пятнадцать назад, она думала, каково это красивой женщине видеть что на ее лице рисует время? Теперь настала пора узнать. Она провела пальцами по лицу. Вздор! Все так же молода и красива. На этом лице никогда ничего не изменится. Морщинки – маленький секрет, а Нина умеет хранить секреты.

Она неспеша застегнула бюстгальтер, надела платье, на цыпочках прохаживаясь по комнате. Она так привыкла к высоким каблукам, что, оставаясь босиком, поднималась на мыски, даже не замечая этого. Подошла к окну, раскуривая первую сигарету. Отель «Пекин» подпирал башнями наклонившееся небо, внизу лежала площадь Маяковского, к этому часу запруженная автомобилями разных мастей. Нина смотрела, как падает снег, и кружатся птицы над каменным поэтом.

Концерт ей не понравился. Чопорность филармонического зала раздражала. Странно, раньше она любила приезжать сюда. Потом они сидели в кафе – маленькая компания: Тимур, Олеся и Нина. Болтали, смеялись. Тимур в этот день почему-то много пил. Нина заметила в толпе молодого человека, который улыбнулся ей и приветливо помахал рукой. Нина сдержанно кивнула.

- Кто это? – спросила Олеся.

- Понятия не имею.

- Пригласи его за столик.

- Ты шутишь?

Пора было уходить. Здесь никогда не выпроваживали подгулявших посетителей, а просто гасили огни, вежливо давая понять, что все – люди, и всем нужен отдых. Тимур все-таки напился и нес безобразную чепуху. Это раздражало Нину, она терпеть не могла пьяных мужчин.

- Придется оставить машину здесь, - уныло сказала Олеся.

- Оставляй.

Стихла музыка. Было слышно, как на кухне бранятся официантки.

- Слушай, Ниночка, может, ты отвезешь нас? Пожалуйста, пожалуйста! – Олеся сложила ладони лодочкой.

Нина представила весь путь на Беговую в компании Олеси и этого пьянчужки, который, не дай бог, вздумает блевать в машине. Ее приятели были ровесниками и оба моложе Нины на шесть лет. Год назад они поженились, поэтому для Олеси пьяный Тимур еще не успел стать омерзительной обузой. Вот и прекрасно, пусть подсуетится, решит проблему сама. Эта супружеская пара иногда умела быть интересной. А в основном – как все. Нина устала. Приятели ей надоели.

- Ну, так что, Ниночка? Отвезешь ты нас?

Сначала на Беговую, потом по окружному шоссе в собственный район в пустой машине, каждую секунду ощущая за спиной пустоту. Из мрака, как пули, будет лететь снег и шуршать о ветровое стекло. К тому же, дома никто не ждет, Алекс приедет только завтра. Не большое удовольствие. Нет.

- Нет, - сказала Нина.

Олеся, кажется, не верит своим ушам.

- Что-что?

- Нет, - Нина качает головой. – Я еще никуда не еду. У меня здесь кое-какие дела.

- Где? В кафе? – Брови Олеси выгибаются круглыми ровными дугами.

- Да нет же, черт возьми, Олеся! Нужно кое-куда заехать.

- Отлично. Заедем вместе.

- Нет. Это невозможно.

- Знаешь, милая, то, что делаешь ты – невозможно! Ты бросаешь нас?! Бросаешь меня? Ты думаешь, это шутки? А что мне делать с ним? – Олеся ткнула пальцем в Тимура, который дремал за столиком с блаженной улыбкой на лице. На глаза Олеси навернулись слезы.

- Милая, - спокойно сказала Нина, - ты взрослая женщина. Пора принимать решения самостоятельно. Ты можешь взять такси.

- У меня мало денег, - всхлипнула Олеся.

Нина положила в чистую пепельницу пятисотенную купюру:

- Хватит?

Олеся шмыгнула носом и полезла в сумочку за зеркальцем, за носовым платком, за мобильником… Потом, уже на выходе, когда молодой официант повел Тимура к подошедшей машине, Олеся, стоя у овального зеркала и надевая шапочку, с обидой говорила:

- Ты ужасная эгоистка, Нина. Я понимаю, это твоя манера, но ты могла бы сделать исключение хотя бы для своих друзей. Ты заставляешь меня ехать среди ночи на такси!

Нине захотелось нахлобучить Олесе на глаза эту дурацкую гламурную шапочку. Но она только улыбнулась и пожала плечами.

Отправив друзей куда подальше, Нина вернулась в зал, чтобы забрать сумочку и шарф. За их столиком находился тот самый молодой человек, который час назад приветствовал ее. Он сидел, опираясь на локти, и от этого казалось, будто голова его втянута в плечи. Увидел Нину и снова улыбнулся. Нина на секунду задержалась, потом решительно подошла к столику.

- Привет, - сказал он.

- Привет, - хмуро ответила Нина.

- Мне хотелось подойти к вам раньше, но вы были не одна.

- Теперь я одна. Что дальше?

- Простите? – молодой человек как будто не замечал ее дурного настроения.

- Я спрашиваю, что вы собираетесь делать дальше?

- Я? Не знаю. Вы не помните меня?

- Сделала пару попыток вспомнить. Безуспешно.

- Да, да, я понимаю. Столько людей вокруг… - Его не так-то просто оказалось выбить из колеи. Он вальяжно сидел на стуле и вертел в пальцах левой руки винную пробку.

Снова включили музыку. Негромко рассыпался бисер рояля, вздохнул саксофон. Это было так не похоже на то, что звучало здесь четверть часа назад! Нина подумала, что это из личной коллекции бармена. Он протирал стакан и посмотрел прямо на нее. Она отвела взгляд.

- Можно, я вас угощу? Вы что пьете?

- Что?

- Нина, я вас помню, вы меня – нет, я не знаю, как угодить вам, а вы равнодушны. Почему вы все время притворяетесь?

Нина заглянула в его глаза. Да ты совсем пьян, дружок, подумала она. Вечер как-то не заладился с самого начала, теперь уже ничего не исправить. А тут еще этот незнакомец с винными парами в голове! Она забрала со столика сумочку. Он удержал ее руку. Сказать по-правде, Нина не любила, когда ее трогают незнакомые люди.

- Пора уходить, - сказала она. – Кафе закрывают. Нормальные люди выметаются, как только их об этом попросят.

Он оглянулся и увидел, что зал действительно пуст и погружен в какой-то мягкий зернистый сумрак. Слабо подсвечена одна только барная стойка, а бармен потягивает что-то из стакана, обернутого бумажной салфеткой. Он не смотрел на них, и все же, ощущался его внимательный взгляд. Звучал джаз. Из гардеробной доносились голоса и смех.

- Нина, я прошу только десять минут, - сказал молодой человек. – Нам их простят, вот увидите.

Она пожала плечами и направилась к бару. Они сидели рядом на высоких табуретах, странный незнакомец смотрел на Нину, ее прямые плечи и удивительно чистую и розовую кожу декольте. У нее были красивые руки, ухоженные ногти с прозрачным лаком, и когда она поднимала бокал, по ним пробегали световые блики. Они почти не разговаривали. Нина пила каберне, он попросил икры и водки. Она покачала головой.

- Почему все считают, что нужна обязательно водка? Лучшим спутником черной икры может послужить охлажденное шампанское.

Он не хотел с ней спорить, а только привалился к стойке и спросил:

- А что подойдет вашему напитку?

- Сырая говядина, - невозмутимо ответила Нина, и он не совсем понял, шутит она или говорит всерьез.

- Как вас зовут? – спросила Нина, глядя куда-то в сторону.

- Дмитрий.

Они действительно посидели совсем недолго. Нина отодвинула пустой бокал, зажала подмышкой сумочку и направилась к двери, за которой стеной стояла черная январская ночь. Остался легкий флер ее духов. Дмитрий увидел, какими глазами бармен смотрит поверх его головы, и рванулся вслед за Ниной.

Она стояла у зеркала и завязывала пояс мехового пальто.

- Я должен вас проводить, - заявил он.

- Вы ничего мне не должны.

- Нет, я просто обязан проводить вас.

- У меня машина.

- Хорошо, я провожу вас до машины.

- О, господи! Избавьте меня, наконец, от вашей опеки.

- Подождите, Нина, я уплачу бармену! – крикнул он. Она не стала его останавливать.

Она выбралась, наконец, на свежий воздух. Ну, хватит, со злостью думала она. Не хотела ведь сегодня никуда ехать, лучше бы осталась дома и посмотрела телевизор. Дмитрий забрал из гардероба куртку и, одеваясь на бегу, спотыкаясь и не попадая в рукава, поспешил следом. Нина завела машину, он распахнул дверцу и вскочил почти на ходу.

- Ты что, спятил?! – воскликнула она раздраженно.

- Пока не знаю, но все может быть, - ответил он. – Мне не хочется, чтобы вы ехали одна. Я просто составлю вам компанию, вот и все.

- Бред какой-то! Что за вечер! Ты что, не понимаешь, что нельзя так навязываться? И кто только тебя воспитывал! Ты ведь уже не ребенок…

- Да, да, мне двадцать два, - просто сказал он. Нина фыркнула.

Машина вписалась в поток авто и на небольшой скорости поплыла по залитой огнями Зеленой улице. Слева, на площади Маяковского сиял огнями отель «Пекин» и башнями и часами. Нина миновала оснеженную тополиную аллею и вырулила на подъездную площадку.

- Все, я на месте. Убирайся, - сказала она.

- Что вы будете здесь делать? – Он повернулся к ней всем корпусом, приблизился, и она почувствовала его молодое дыхание.

- Спать, - коротко ответила она.

- Вы не хотите, чтобы я остался?

- Нет.

- Почему?.. Мне ничего от вас не нужно.

- Мне от тебя – тоже. Так что, прощай.

- Вот вы какая, значит…

- Выходи из машины, - устало сказала Нина.

- Да, конечно.

Он хлопнул дверцей и, сунув руки в карманы, остался возле машины. Нина пошла к подъезду, но у самой двери обернулась. Он стоял все там же, и мягкий снег ложился на его светлые волосы и открытую шею.

- Дима, - окликнула она.

- Да?

- Поезжай домой.

- Хорошо, я так и сделаю. Хорошо…

Нине дали ключ от 317 номера и, поднимаясь на лифте, она сонно прикрыла глаза.


***


Площадь Маяковского не самая красивая, но Нина никогда даже не задумывалась об этом. Она  любила свой город, любила во всех его проявлениях. Она отошла от окна и направилась в ванную, на ходу стягивая платье. Горячие струи душа, пар, зеркало, капля духов, мимолетная улыбка для себя самой, и оттепельная дымка за окнами, где по-прежнему идет снег.

Нина спустилась в ресторан. Было одиннадцать утра. Почти все столики оказались заняты. Она заказала рокфор с медом и орехами и вишневый коктейль. Заиграл мелодию мобильник, Нина говорила, хмурилась и крутила на пальце кольцо для салфетки. В конце концов, оно сорвалось и полетело на пол, со звоном подпрыгивая. Нина охнула, забарабанила пальцами по столу. Кто-то остановился рядом. Нина оперлась локтем о стол и прикрыла лицо рукой. Заметила, что рядом мужчина, он стоял и слушал, как она тихо повторяет, словно увещевая кого-то:

- Ева, Ева…

Наконец, она отключила телефон и подняла глаза. На нее смотрел Дмитрий, вчерашний странный знакомый.

- Это ты, - констатировала она.

- Думаю, что я.

- И что же дальше?

- Я не поехал домой. Заночевал прямо на лавочке.

- И не замерз до смерти?

- На улице снова оттепель, - говорит он.

- Понятно, - Нина кивнула. – Садись.

Он протянул ей кольцо.

- Спасибо. Позавтракаешь со мной?

- Нет, не хочется. Скажите, это ведь вы вчера заплатили бармену? Черт возьми, я даже этого не заметил…

- Собираешься вернуть мне деньги?

Дима смутился, Нина усмехнулась и принялась за коктейль. А он, прищурившись, смотрел в окно, где бессолнечное утро курилось туманом.

- Тебе когда-нибудь говорили, что ты похож на Есенина? – поинтересовалась она.

- Много раз, - отозвался он. – Нина, как вы думаете, мы могли бы… продолжить знакомство?

Она и бровью не повела. Словно ее это не касалось. Словно не ей задали вопрос. Наконец, она со стуком отставила пустой стакан и сказала:

- Вряд ли, Дима, вряд ли.

Он кивнул, поднялся, шумно отодвигая стул, и направился к выходу. Нина проводила его взглядом.

- С ума сойти! – громко сказала она и в сердцах хлопнула салфеткой. Несколько человек обернулись. День начинался совсем не так.



***


Нина вырулила, наконец, на дорогу. Включила приемник. Пел Сергей Мозаев. Голос завораживал, в нем заключалась загадка, он манил, как ночной костер. В этом голосе была элитарность, философия ведов, эхо учения пантеизма, утверждавшего, что все в этом мире – вместилище бога. Нина начала подпевать. Почему-то стало грустно. Перед светофором ее грубо подрезали. Снова повалил снег.

Под колесами – раскисшая грязная каша. Жизнь намного проще, чем кажется. Вспомнился роман Пруста «Фараон», юный Рамсес, убитый чернью в минуты солнечного затмения. Жизнь – проще. И поэтому хочется плакать.

Поток машин поредел, Нина прибавила газу. Назад убегали магазины в рекламных обертках и не убранной еще рождественской мишуре. На остановке затормозил маршрутный автобус, зажег карбункулы на заду. На тротуар, как горох, посыпались люди. Нина сбросила скорость, вывернула руль влево, и машина стала плавно обходить автобус. Она не совсем поняла, как это произошло, быть может, она отвлеклась на секунду, но получилось так, что кто-то попал под колеса. Она резко затормозила, сердце колотилось. Нужно выйти, может быть, требуется помощь, Нина уже хотела открыть дверцу, как сбитая ею женщина вдруг поднялась на ноги и ринулась к машине. В бешенстве колотила по капоту, выкрикивая ругательства. За распахнутым пальто виднелась зеленая кофта и юбка из драпа, на коленях пузырились рейтузы. Шапка поминутно сползала, она поправляла ее, не замечая, как размазывает бровь по расцарапанному лбу. Стала собираться толпа. Старички сочувствовали пострадавшей, молодежь потешалась. Поток ругательств не иссякал, тетка оказалась из тех, кто с удовольствием нарывается на любой скандал.

Она ударила в стекло, и тут же тонированная поверхность заскользила вниз. Нина, бледная от испуга и ярости, ответила ей тем же, машина зарычала и сорвалась с места. Из-под колес полетели снежные комья. Мир сошел с ума.

Снег валил уже плотной мокрой массой. Свет фар с трудом выявлял впереди идущую машину. Дворники работали вовсю, но на стекло моментально налипали снежные хлопья. Снова проснулся мобильник.

- Нина, где ты?

- Почему ты не скажешь мне «добрый вечер»?

- Я скажу, скажу, Нина. Почему тебя так долго нет?

- Я сейчас в машине, Ева. Еду домой.

- Домой?! Я прождала тебя весь день!

- Тебе больше нечем было заняться?

- Ну, зачем ты так? Я скучаю.

- Я тоже скучаю, Ева, поверь…

- Тогда приезжай.

- Мне лучше вернуться домой. Сегодня приедет Алекс, я должна его встретить. Нужно хотя бы приготовить ужин.

- Отвратительно.

- Вовсе нет. Ты поймешь это, когда у тебя будет свой мужчина.

- У меня никогда не будет мужчины. Тебе это известно.

- Детка, перестань, твоя хорошенькая головка забита всякой чепухой.

- Я хочу только тебя, Нина, только тебя! Приезжай.

- Ничего не обещаю, детка. Наверное, сегодня просто не мой день.

- Что-то произошло? – с тревогой спросила Ева.

- Ничего особенного… Расскажу потом.

- А где ты сейчас?

- На шоссе. Задержалась в сервисе на Магистральной.

- Почему именно там? Разве ты не могла остановиться на шоссе?

- Тогда мне пришлось бы платить по полной, а в «Моторсе» у меня свой человечек.

- Я жду тебя, приезжай. Неужели для тебя это ничего не значит?

Нина минуту подумала.

- Хорошо…

- Обещаешь?

- Да, обещаю, только ненадолго.

Нина усмехнулась. Сколько всего произошло за год знакомства с Евой! Они стали близки, по-настоящему близки, что бы это ни значило. Была ли Ева с ней счастлива – трудно сказать, но сложился интересный альянс. Между ними существовала невидимая нить, и Ева тянулась к Нине, как к солнцу. Осторожное знакомство. Сближение. Медленный, плавный танец догадок и сексуальных фантазий и, наконец, первая близость. Горячий куннилингус, как говорила Ева.

Нина вздохнула. Как легко, как приятно было думать о Еве с нежностью.

Машина впереди затормозила. Нина нетерпеливо посигналила. Опустила стекло, мокрые снежные хлопья тут же прилипли к лицу. Впереди уже было скопление машин, фары, истеричные гудки, мечущиеся темные людские фигуры. Что-то произошло. Нина откинулась назад, выходить из машины не хотелось. Я теперь здесь, под этим стонущим небом, и мысли мои вновь прозрачны. Ева, если бы ты знала, как спасаешь меня! Но никогда не признаюсь тебе в этом.

Нина почувствовала острый приступ голода. В сумочке со вчерашнего дня лежал шоколадный батончик. Она откусила добрую треть и задумчиво уставилась в лобовое стекло, где все так же гуляли дворники. Пальцы дрожали, это удивило Нину. Она бездумно смотрела в черную, стылую мокреть, где отдаленные огни были похожи на заплаканные глаза.

Все-таки она вышла из машины и, подняв воротник пальто, пошла к стоящей впереди серебристо-серой тойоте. Постучала ногтями в стекло, и оно поехало вниз. Наружу высунула голову овчарка, Нина отпрянула. Хозяин тачки даже не обернулся, затягиваясь сигаретой. Из салона потянуло крепкой смесью мужского парфюма, табака и запаха зверя. 

- Вы не знаете, что там случилось? – спросила Нина.

- А вы еще не поняли? Обычное дело. Авария.

- Что-то серьезное?

- Похоже, да.

- И что, есть пострадавшие?

- Чертова погода, - проворчал мужчина. – Говорят, там несколько трупов.

- Что?!

- Впереди мертвецы, леди. А все мы – заложники ситуации.

Нина сделала несколько шагов на обочину, стараясь рассмотреть, что происходит впереди. Там стояла карета скорой помощи и полицейские машины.

- А разве никак нельзя объехать? – снова наклонилась она к машине.

- Да будь я проклят, если сдвинусь с места раньше, чем их отсюда уберут! – воскликнул тот. Нине показалось, что он не совсем трезв. – Кто обгоняет покойников? Вы как хотите, а я не спешу на тот свет.

- То, что вы говорите – пошлая чепуха, суеверие.

- А мне до фонаря, как это называется! Обгонять покойника – дурная примета. Я останусь здесь, и баста!

Собака смотрела на Нину унылыми глазами. На черном носу таяли снежные хлопья.

- Какое несчастье, - вздохнула Нина. – И надо же так, прямо в праздничные дни.

- А, все праздники одинаковы! – Мужчина махнул рукой, щелчком отправил окурок в окно. – Кому нужно этот чертов новый год? Я вообще не понимаю, чему все радуются – тому, что годы мелькают, как пули, что жизнь проходит? Идиотизм.

Нина закусила губу. Это была ее мысль, родилась на мгновение и улетела. Мысль – материальна. Кто бы спорил.

- Но, в конце концов, не торчать же здесь до ночи! Нужно выбираться.

- Как хотите, - он равнодушно пожал плечами. – Давайте, лезьте по головам, а я останусь здесь.

- Послушайте...

- Нет, это вы послушайте! Многие люди боятся летать в самолетах, но на дорогах народу гибнет в десятки раз больше. Это какие-то военные действия! Вы думаете, мне не жалко тех? Еще как жалко! На их месте мог оказаться любой из нас, этим просто не повезло, бедные задницы. Но, они там, а мы – здесь, понимаете вы это или нет?

Нина пошла к своей машине. Психопат какой-то. Циничный подонок. Но, в чем-то он прав. Машины на параллельной полосе медленно двигались, и Нина испугалась, что, если они сейчас станут, это будет конец. Придется бросить машину, и как-нибудь добираться до Евы. Она осторожно подалась вперед, почти вплотную прижавшись к левому потоку. Джип слева угрожающе рычал, сигналили авто, кто-то выставил из окна средний палец. Плевать. Нина высматривала просвет между машинами, куда можно было бы втиснуться. Наконец, это получилось. Машины возмущенно закричали. Нина хмыкнула. К черту все, к черту вас всех. Я еду туда, где меня ждут. Я ничего больше не хочу. Мне ничего больше не нужно.

Впереди был настоящий затор. Оказывается, столкнулись четыре машины, одна лежала на боку, открыв черное металлическое днище. Корпуса машин были сильно смяты, они были как искалеченные чудища, побывавшие в битве. Нина вздрогнула, словно услышала звук удара, и скрежет металла о металл. Место аварии было обтянуто ленточкой, сновали какие-то люди. Карета скорой помощи уже уехала. Возле разбитых машин прохаживались полицейские сержанты. Нина отвела глаза. Стало жутко, холодно, одиноко.