Глава vi раздел 21. шанхайская резидентура

     21.  ШАНХАЙСКАЯ РЕЗИДЕНТУРА

     Этот раздел является не только интересным, благодаря ранее неизвестным широкой пуб-лике фактам, но и важным, так как позволяет по новому взглянуть и оценить ряд существен-ных  событий, имевших непосредственное влияние на жизнь и деятельность Рихарда Зорге, развеять некоторые мифы.  Более того, он наглядно демонстрирует насколько труден и изви-лист путь к установлению правды. Чтобы разобраться и понять взаимозависимость событий и их последствий надо вернуться к тому моменту, когда Н.С. Хрущев, просмотрев фильм о Зорге,  дал команду воздать должное герою-разведчику. Как уже об этом упоминалось в гла-ве I, после этого быстро завертелась государственная машина, была создана специальная ко-миссия  и в качестве первого результата в газета «Правда», 4 сентября 1964 г. появилась ста-тья политического обозревателя  Виктора Маевского «Товарищ Рихард Зорге». Из нее впервые народу нашей страны стала доступна  информация о работавшем в Японии совет-ском разведчике, «который отдал жизнь в борьбе против войны, за благополучие Советско-го Союза, за мир во всем мире». Одновременно на экранах появился заграничный художест-венный фильм «Кто вы, доктор Зорге?», а  в популярной газете «Комсомольская правда» за 8  и 9 октября 1964 года была напечатана статья Я. Горева под заголовком «Я знал Зорге».  Эти статьи так же как и фильм на тот момент имели большое значение, так как из них совет-ские люди впервые узнали о Рихарде Зорге, его друзьях-соратниках и героических делах. Апофеозом этой кампании явилось сообщение в печати  5 ноября 1964 года о присвоении Рихарду Зорге звания «Герой Советского Союза». Через некоторое время на свет появились «Записки»  Я. Горева в виде брошюры под тем же названием, что и статья. Из предисловия, написанного писателем С. Голяковым следовало, что: «Автор публикуемых записок – Я. Го-рев – по праву называет Зорге своим товарищем. Он сам из этой когорты отважных, сам был одним из бойцов невидимого фронта – советским разведчиком – в логове вра-га…..Воспоминания Я. Горева о Рихарде Зорге отличаются строгой документальностью и достоверностью. Это правдивый, волнующий рассказ о прекрасном подвиге советского раз-ведчика во имя человеческого счастья, во имя коммунизма».
     Такая рекомендация записок и показанные в них в развернутом виде  отдельные этапы оперативной деятельности Зорге (легализация  в Германии, внедрение в немецкое посольство в Токио, огромный труд с целью добывания ценной и особо важной  разведывательной ин-формации) вызывали доверие и  были фрагментарно использованы рядом писателей (Ю. Ма-дер, Дикин и Стори, и др.). Аналогичное чувство уважения и доверия к автору записок испы-тывал и я до тех пор пока не появились новые и к тому же противоречивые сведения, кото-рые заставили критически подойти к написанному не только Я. Горевым. Боле того, в ре-зультате изучения справочников и книг различных авторов, появившихся в последствии, оказалось, что существует несколько толкований одних и тех же событий, относящихся к «Гореву» и Зорге. Сравнение и изучение описаний этих версий позволило в конечном итоге сделать заключение, которое является наиболее близким к действительности.
     Прежде чем перейти к Бронину, который взял себе псевдоним Я. Горев» полагаю спра-ведливым написать  кратко о талантливом военном разведчике Гореве:
     Горев Владимир Ефимович: белорус. В РККА с 1917 г, член партии с 1920 г., активный участник Гражданской войны, прошел путь от партизана, начальника команды пеших раз-ведчиков до должности заместителя начальника особого отдела Московского ВО.  учился в Петроградском институте инженеров путей сообщения, в восточном отделе Военной акаде-мии РККА, на курсах при военной академии им. Фрунзе. Военный советник в Китае, участ-ник Северного похода. В распоряжении  РУ штаба РККА, являясь нелегальным резидентом военной разведки в США (январь 1930-май 1933). Служба в частях Ленинградского ВО.
Военный атташе при полпредстве в Испании (сентябрь 1936-октябрь 1937)Отозван и зачис-лен  в рачпоряжение Главного управления по начсоставу. Печатался в  газете «Красная звез-да» и военных журналах под псевдонимом  Высокогорец.
      Награжден серебряными часами в 1920 г., орденом «Красная звезда» (1936), орденом «Ленина» (1936) и орденом «Красное Знамя» (1937).
     Репрессирован 25.01.1938. Реабилитирован 13.10. 1956 г.
   
    Вкратце из записок «Я.Горева» (Бронина): в разделе «Встреча с Рамзаем» он пишет: «Берлин, середина июня 1933 года…. Я тогда готовился к отъезду в один из районов Дальне-го Востока. От руководителя берлинской нелегальной организации, которого знал как Оска-ра, я получил указание встретиться с товарищем Рамзаем. Оскар сказал мне, что Рамзай отправляется на очень ответственное задание, что мы с ним в дальнейшем окажемся «со-седями» и нам следует договориться по некоторым оперативным вопросам».   Как следует из записки конспиративная встреча Бронина состоялась днем в кафе одного из аристократи-ческих пригородов Берлина. «Мы относительно быстро договорились по оперативным во-просам (разговаривали мы по-немецки). Рихард пришел на встречу с готовыми, хорошо обоснованными  предложениями, быстро согласился с некоторыми моими поправками. И мы перешли к обмену мнениями о политической ситуации в мире…..Когда я пытался сфор-мулировать главное впечатление, которое осталось у меня от Рихарда Зорге, то это была его  целеустремленность – целеустремленность советского военного разведчика-коммуниста, поставившего  все свои незаурядные способности, свои замечательные воле-вые качества на службу Советской стране, делу социализма.
     Расставаясь, мы сказали друг другу «до свидания». Мы рассчитывали, что нам придется еще свидеться на каком-нибудь «дальневосточном перекрестке».
     Уже здесь при прочтении этого маленького отрывка подспудно возникал ряд возражений о приходе Зорге с предложениями, о договоренности по оперативным вопросам, о согласии с поправками.
     Дело в том, что, если даже предположить, что такая встреча состоялась, то, когда при чрезвычайных обстоятельствах заканчивается одна командировка и нелегал вызывается в Москву, как было у Бронина, крайне сомнительно, чтобы он уже знал свое последующее ис-пользование. Поэтому, когда  пишется о том, что Бронин, якобы зная о том, что он будет скоро работать по соседству с Зорге (в одном из районов Дальнего Востока) и более того со-гласовал с ним на встрече решение ряда оперативных вопросов, всё это звучит по меньшей мере наивно. Прежде всего, Дальний Восток большой и точек много - Сеул,  Харбин,  Пекин, Шанхай и другие. Наряду с этим по правилам соблюдения конспирации резидент Оскар не сказал Бронину, что Зорге едет на работу в Японию. И вообще, даже не говоря о правилах конспирации, какие могли быть разговоры между ними по оперативным вопросам, когда один из них – Бронин  ничего толком не знал о своем назначении, а другой – Зорге только еще собирался добраться до места своей работы и не имел представления о том, как все сло-жится. Поэтому рассказ Бронина далек от истины и скорее напоминает саморекламу.
     В разделе «Путь в Токио» автор занимает двоякую позицию в оценке решения Берзина направить  Зорге в Германию для промежуточной легализации под своей фамилией. Сперва он пишет: «Разве можно было активному в прошлом немецкому  коммунисту отправляться под своим именем в гитлеровскую Германию да еще попытаться добыть  здесь «путевку» в Токио?», то есть он фактически осудил действия Берзина, но далее: «План руководства был чрезвычайно смелым и – правильным».
     В разделе «Друг» германского посла» Горев пишет, что, когда Зорге прибыл в Японию: «По соображениям конспирации мы не смогли встретиться, но в течение полутора лет поддерживали с ним конспиративную связь, была у нас довольно регулярная переписка. Мне посчастливилось за это время, так сказать, с близкой дистанции наблюдать, как развер-тывалась, необычайная разведывательная деятельность Рихарда Зорге - деятельность, которая нами теперь воспринимается, как легендарный подвиг, длившийся целых восемь лет».
     Последующие разделы Горев посвящает рассмотрению некоторых сторон оперативной деятельности Зорге в германском посольстве и добыванию разведывательной информации.  Так, в разделе «Жизнь, отданная коммунизму» автор приводит отдельные  примеры ин-формационных сообщений Зорге и дает высокую оценку проделанной работе: «Войну про-тив фашистской Германии  мы выиграли благодаря неисчерпаемым силам советского со-циалистического строя, благодаря массовому героизму советских людей. И лепту, которую в нашу победу внес Рихард Зорге, была особенно весомой. То, что им было сделано, стоит в ряду самых выдающихся подвигов суровых дней Великой Отечественной войны».
    В 2000 году вышла в свет книга Фесюна А.Г. «Дело Рихарда Зорге: Неизвестные доку-менты», которая не только сама по себе  оказалась кладезем полезных и крайне необходи-мых сведений, но и послужила трамплином для дальнейшего расширенного и тщательного изучения всех возможных материалов о Р. Зорге. В частности, из нее узнал, что литератур-ный псевдоним «Я. Горев» был взят разведчиком, резидентом военной разведки  Я.Г. Брони-ным. В книге в виде документа № 191 напечатаны «Воспоминания Я. Бронина о Рихарде Зорге», написанные им  19 октября 1964 года, и в некоторых местах по тексту книги приве-дены комментарии Фесюна.
     Из рассмотрения «Воспоминаний» стало очевидным, что для подготовки справки в ЦК ВКП(б) с целью оформления ходатайства о присвоении звания Героя Советского Союза к сбору сведений  были привлечены бывшие сотрудники разведки, которые имели какое-либо отношение к деятельности Рихарда Зорге. В их числе был и Бронин. Хотя  «Воспоминания» появились на свет только через 36 лет и с архивными купюрами, они до сих пор представля-ют интерес как в определенной степени документальный материал. В статьях и в «Записках» Бронин частично использовал материал, написанный им в «Воспоминаниях», но многое ин-тересное, хотя прошло почти полстолетия,  осталось «за кадром».
     Из комментариев Фесюна представляют интерес на страницах 12 и 21 соответственно следующие :
     «В октябре 1934 года шанхайский резидент Абрам (имеется ввиду оперативный псевдо-ним Бронина – Ю.К.), поддерживавший курьерскую связь с  резидентурой Рамзая, сообщил письмом  Центру, что «Рамзай в разговоре с выезжавшим к нему курьером <…> (беспар-тийным), обсуждая политику Коминтерна, высказывал политически неверные взгляды». Трудно сейчас понять, чем руководствовался этот курьер, составляя политический донос. А ведь он был беспартийным, - что же говорить о членах партии?.....» и далее «Бронин Яков Григорьевич – резидент ГРУ в Шанхае. С конца 1933 и до ареста - контакты с Зорге. 5-6 раз направлял к  нему курьеров за почтой; передавал его отдельные телеграммы; вел с Зорге переписку по спецшифру, предоставленному Центром.  Зорге имел его шанхайский конспи-ративный адрес на случай срочных сообщений. Арестован в мае 1935, обменян на аресто-ванного в СССР Цзян Цзинго (Николай Владимирович Елизаров), сына Чан Кайши».
     Поскольку все эти несуразицы касались Зорге, пришлось вникнуть более глубоко в суть дела.
21.1 Бронин – резидент военной разведки в Шанхае
      
     В 2002 году появились из печати: библиографический справочник Лурье В.М., Кочика В.Я. «ГРУ: дела и люди» и энциклопедический  словарь российских спецслужб «Разведка и контрразведка» автора-составителя А. Диенко, которые оказали большую помощь. В ча-стности, в них впервые удалось познакомиться со многими важными деталями биографий  Я. Бронина и его жены Э. Брониной.
     В том же году вышла книга военного историка Е.А. Горбунова «Схватка с черным дра-коном. Тайная война на Дальнем Востоке». К ее содержанию придется возвращаться не раз, но в данном случае интерес представляет оценка статьи Я. Горева «под броским заго-ловком «Я знал Зорге». Горбунов пишет, что «Автор, скрывшийся под  псевдонимом «Я. Го-рев», хорошо знал знаменитого разведчика, встречался с ним в Берлине  летом 1933 года и обсуждал  различные вопросы разведывательной работы. В отличие от некоторых публи-каций журналистского толка, где правда перемежалась  с авторским вымыслом, в серии этих статей давалась солидная доза документального материала,  и они сразу же  привлек-ли внимание как советских авторов, начавших писать книги о Зорге, так и зарубежных ис-следователей. О самом авторе  статей, выпущенных потом отдельной  брошюрой, в то время не было сказано ни одного слова».
     Горбунов приводит несколько фрагментов относительно Зорге, написанных Горевым, а затем рассказывает о том, что под псевдонимом «Я. Горев»  был военный разведчик Яков
Григорьевич Бронин (Лихтенштейн). После работы в Германии Бронин был направлен в Ки-тай где он в августе 1933 года принял шанхайскую резидентуру от Карла Римма, который уже в течение 9 месяцев с момента отъезда Зорге был ее руководителем. За время отсутствия Зорге в Китае и, в частности, в Шанхае произошло много событий, которые не имели к нему никакого отношения особенно в  агентурном плане. Во-вторых, в силу еврейской националь-ности Бронина все ценные связи Зорге в Китае среди германских военных советников и ди-пломатов автоматически отпали.  Автор дает описание определенных усилий, предпринятых Брониным по заданию Центра, для создания  в Японии агентурной сети, независимой от раз-ведывательной сети Зорге. Но это сделать ему не удалось. Более того в мае 1935 года он был арестован в Шанхае. «У Бронина не было квалифицированного заместителя (выделено – Ю.К.) и его арест означал прекращение деятельности  резидентуры».
      В 2004 году на книжных полках появились две книги, которые дали возможность в зна-чительной степени расширить познания о Зорге. Одна из них – В. Гаврилова и Е. Горбунова «Операция «Рамзай». Триумф и трагедия Рихарда Зорге» особенно обстоятельно описы-вает и разбирает разведывательную информацию, добытую резидентурой «Рамзай» в Япо-нии. Вместе с тем, в ней рассматриваются и ряд оперативных вопросов. В частности, дается очень краткая биография Я.Г. Бронина и объясняется решение Центра, связанное с его появ-лением в Шанхае в качестве резидента. Авторы пишут на странице 75:  «Военно-политичес-кая обстановка на Дальнем Востоке была очень напряженной – и в Китае, и в Маньчжурии, и в самой Японии. Резидентура «Рамзай» только еще становилась на ноги, и ожидать от нее большой отдачи  было нельзя. Поэтому, естественно, что Центр требовал подробной информации и от других резидентур. Такие требования влекли за собой увеличение агенту-ры, и шанхайская резидентура превращалась в громоздкую, трудно управляемую организа-цию (выделено – Ю.К.).
     Москву интересовали агентурные сведения о борьбе китайской Красной армии против Чан Кайши, события в Китае, но постепенно основным направлением  работы резидентуры  становилась Япония. Центр считал, что с учетом напряженной обстановки в этом регионе основное внимание должно быть сосредоточено на Японских островах, ибо главный про-тивник находился там. Резидентура  получила конкретные задачи по Японии, и для их вы-полнения было решено создать  там свою разветвленную разведывательную  сеть, незави-симую от сети Зорге. Руководство военной разведки, и в первую очередь Берзин, решили «не класть все яйца в одну корзину».
     В книге авторы приводят воспоминания  Элли, которая была радисткой шанхайской рези-дентуры и одновременно женой Бронина: «Работы было много. Я должна была обеспечи-вать радиосвязь и переснимать  шедшие к нам непрерывным потоком документы. Мы по-могали Красной армии Китая, которая находилась тогда в трудном положении: теснимая гоминдановскими войсками из южных районов, она готовилась к Великому походу в север-ные провинции. Китайские товарищи  помогали нам в вербовке информаторов, указывая ли-бо на  наших идейных сторонников – людей сочувствующих коммунистам, либо на тех, кто за деньги готов был продать любые тайны, - таких было много среди китайских чиновников (выделено – Ю.К.).
     Авторы отмечают, что «усилия шанхайской резидентуры и ее резидента Якова Бронина создать надежно действующую параллельную «рамзаевской» резидентуре в Японии не увен-чалась успехом».
     Вторая книга -  «История моей матери. Роман-биография» главным образом посвящена писателем-сыном Брониных Самуилом (Семеном) Яковлевичем жизни и деятельности своей матери, которой нельзя не восхищаться, так как она была не только высокопрофессиональ-ной разведчицей, мужественным, смелым,  принципиальным и стойким человеком, беззавет-но преданным идеалам, но и оставалась в тоже время любящей матерью и, несмотря ни на что, верной женой. 
     В этой книге есть ряд страниц, имеющих прямое и очень важное отношение к Зорге.
     Бронина Элли Ивановна (Рене Марсо, «Элли», «Жером»), француженка, член ФКП, в РККА с 1931 г., лейтенант (1936), член ВКП(б) с 1940 г., талантливая советская разведчица,
принципиальный, мужественный  человек. Выехав из Франции, в соответствии с указанием с ноября 1932 по март 1933 года  проживала в Берлине. 15 марта 1933 г. она прибыла в Москву на учебу. Проживала в гостинице «Новомосковская»  под псевдонимом «Кэт», где  познако-милась с Зорге, который представился «Паулем». Там же познакомилась с немцами «Гербер-том» и «Кларой», которые впоследствии станут в Китае курьерами Центра. Прошла в Москве подготовку в разведшколе и через Германию и Италию прибыла в Шанхай в мае 1934 г., а в начале августа приступила к работе  в качестве радистки нелегальной резидентуры. Одно-временно была шифровальщиком, умело занималась фотографированием и перлюстрацией добываемых  материалов. Через некоторое время стала женой резидента Я.Г. Бронина. По заданию Центра обеспечивала выезд Айно Куусинен из Шанхая в Токио. Выезжала в декабре 1934 г. в Токио к Зорге, чтобы проверить исправность радиоппаратуры и передать деньги. После ареста мужа в 1935 г. покинула Китай. За работу в Китае награждена в мае 1936 г. ор-деном «Красная звезда». Работала нелегалом в Португалии и добывала сведения о войсках генерала Франко. За участие в гражданской войне на стороне Республиканской  армии в Ис-пании награждена в 1937 г. орденом Ленина, что по тем временам являлось исключительным событием. В 1940 г. ушла из военной разведки  и посвятила себя медицине, защитила дис-сертацию. В связи с арестом мужа в 1949 году была уволена из мединститута и жила с деть-ми, перебиваясь случайными заработками. Проявила настойчивость и в середине 1960 г. по-лучила персональную пенсию союзного значения, а в 1978 г. вышла из КПСС.
     Книга написана с большой теплотой и любовью к матери. В тоже время  отец - Яков Гри-горьевич Бронин в этой книге, прямо надо сказать,  выглядит непривлекательно с морально-этической точки зрения.
     Из книги следует выделить три темы, связанные с Зорге: политический донос Бронина, поездка «Элли» в Японию для оказания помощи резидентуре «Рамзай», деятельность Брони-на, как резидента,  и его провал.
     Незадолго до своей поездки в Токио  Элли  в декабре 1934 года  встретилась с проез-жавшим через Шанхай. курьером Центра «Гербертом», который вместе с «Кларой» «сидели в Мукдене и «обслуживали «несколько «точек»: Герберт разъезжал по Маньчжурии и соби-рал материал, Клара передавала его дальше». В разговоре он напомнил ей о ее знакомом в Москве под именем Пауль. Выяснилось, что Пауль под псевдонимом «Рамзай» руководит группой  в Токио и является главным поставщиком информационных материалов. «Герберт»  отметил, что между Паулем и ее шефом Брониным сложились неважные отношения и рас-сказал, что на встрече в ноябре 1934 года между ними был крупный разговор. Дома, в Шан-хае Элли  рассказала Якову о встрече с «Гербертом» и  о том, что она познакомилась с ним в Москве в гостинице, когда он ухаживал за «Кларой». Далее в книге на странице 362 приво-дится со слов Элли содержание того самого крупного разговора Бронина с Зорге:
     « У нас (с Зорге – Ю.К.) был серьезный разговор на общие темы, и я составил докладную  Центру. Меня,  собственно,  и направили туда для этого…. (выделено – Ю.К.). У нас вы-явились  серьезные разногласия. Вернее не у меня с ним, а у него с генеральной линией.
- И в чем они заключались, я могу спросить? – внешне невинно, но на деле уже сердито спросила она (Элли – Ю.К.).
- Кое-что  могу и сказать, - с расстановкой сказал он и, взвешивая откровения, продол-жал с менторской дикцией: - Он считает, что линия Коминтерна, начиная с 1929 года – с тех пор, как из его руководства ушли правые с Бухариным, с которым он сотрудничал (выделено – Ю.К.), сводится главным образом к обеспечению существования СССР, а значение активности компартий на Западе принижается и ограничивается. Критиковал недостаточную активность  нашей внешней политики, наше вступление в Лигу Наций. Это означает, что в оценке политики Коминтерна он занимает явно неустойчивую по-зицию, уклоняясь вправо от линии партии и недооценивая роль и значение СССР как базы мирового коммунистического движения, и одновременно выдвигает «ультралевые» тре-бования активизауции коммунистического движения на Западе…
- Ты все это написал в докладной?
- Конечно, - сказал он – как само собой разумеющееся. – Я цитирую себя почти дослов-но.
- А это обязательно надо было делать?  - с наигранным легкомыслием спросила она, но Яков не допускал легковесности в идеологических спорах – особенно теперь, когда они поссорились.
- А ты как думала? – вскинулся он. – Речь идет о принципиальнейших вопросах – какие тут могут быть скидки и приятельские поблажки?
- В условиях, когда мы воюем в тылу врага и подврегаемся ежедневной опасности?
- Что ты говоришь?! – еще больше изумился он.  – Какое это имеет отношение к принципам?! Что за дикость вообще?! Элли, я все больше начинаю думать, что ты плохая марксистка!…».
     Действительно, в начале ноября 1934 года Зорге выезжал в Мукден для встречи с курье-рами Центра «Гербертом» и  «Кларой». У них он провёл около недели и передал донесениие о проделанной работе. В нем он запросил разрешение на приезд в Москву для полноценного доклада и определения дальнейшей работы резидентуры.
     В Мукден также приехал резидент шанхайской резидентуры Бронин, который не только хотел проконсультироваться у Зорге по Китаю и Японии, но и заодно «поговорить» на поли-тические темы.   Одновременно Зорге попросил Бронина по радио запросить Центр о сроч-ном направлении в Токио квалифицированного радиста для проверки радиостанции и нала-живания радиосвязи.
      Из разговора Элли и Бронина следует выделить два момента. Во-первых, в «Энциклопе-дическом словаре российских спецслужб», стр. 76 прямо указано, что Бронин являлся со-трудником органов государственной безопасности. Но нет сведений о том, какие функции он выполнял, будучи редактором ряда газет и занимаясь партийной и профсоюзной работой во время  Гражданской войны. Поэтому подозрения Элли о том, что ее муж работал не только на Разведуправление, но и на НКВД были правильными. Будучи резидентом военной развед-ки, он одновременно работал на НКВД, выявляя неблагонадежных. Теперь ясно, что его при-езд в Мукден был осуществлен не для консультаций, а для прощупывания Зорге на благона-дежность. Во-вторых,  Бронин в доносе выдвинул против Зорге самые грозные обвинения, какие могли быть: разногласия с генеральной линией ВКП(б), симпатизирование бухарин-цам, с которыми он якобы сотрудничал ранее, недооценка роли и значения СССР. Причем он прекрасно понимал, что делает. У некоторых авторов ( в частности у Фесюна) пишется  о том, что свой донос Бронин якобы составил на основании беседы с курьером, который был в Токио и разговаривал с Зорге, что не соответствует действительности и кто это придумал до сих пор неизвестно. К сказанному можно добавить, что  некоторые авторы попытались уси-лить этот факт  против Зорге, выдвинув ничем и никем не подтвержденную версию о том, что с доносом Бронина якобы был ознакомлен Сталин.
     Все это было клеветой и полностью противоречит высокой оценке роли Советского Сою-за, которую дал  Зорге в «Тюремных записках». К этому доносу  придется возвращаться еще не раз, так как правильно написал сын Бронина: «Подобная бумага в личном досье опас-на самим своим существованием – тем, что всегда может быть при необходимости извле-чена, и тогда доносы, написанные в разном ключе и разными перьями, складываются по воле составителя в одно изображение: так находят друг друга в детской игре кусочки разрезан-ной картинки».
     Бронин доложил в Москву о встрече в Мукдене и Центр незамедлительно среагировал на просьбу Зорге о проверке радиоаппаратуры. В Шанхай был послан с Владивостокского узла связи («Висбаден») радист в качестве подмены, а в Токио, чтобы не расшифровывать Зорге, под видом туристки накануне Нового 1935 года направили Элли.  Встреча состоялась по ус-ловиям явки и оба были ей рады. Когда они проживали в московской гостинице, Зорге от-несся  к вновь прибывшей в Советский Союз неопытной девчушке с симпатией, немного по-знакомил с Москвой  и предостерег ее от некоторых необдуманных высказываний и поступ-ков, которые ей могли навредить. Элли он понравился своим внешним видом, манерой пове-дения, свободным знанием нескольких языков, в том числе и русского.
     Элли передала Зорге деньги, присланные Центром, а затем они через некоторое  время посетили  радиста  Бруно. Элли, проверив состояние радиостанции, быстро связалась с ради-стом в Шанхае.  Стало ясно, что аппаратура в порядке и дело было в самом Бруно. Выясни-лось, что он для дальнейшей работы не пригоден. По словам писателей Дикина и Стори «Зорге имел претензии к БЕРНГАРДТУ так как он выпивал, испытывал страх провала и  ареста, пренебрегал своими обязанностями». Трудно сказать насколько объективно дана та-кая оценка. Но ясно одно, что  Бруно после Европы и  подготовки в Советском Союзе  не смог адаптироваться к своеобразной местной обстановке. Возникли трудности с созданием передающей станции, которая оказалась громозкой и ненадежной. К тому же бывшему мат-росу, радисту не по плечу оказалась легенда иностранного торговца тканями, которую он должен был подтверждать. Все это вкупе с широко пропагандируемой в японском обществе шпиономанией привело к тому, что у Бруно  сдали нервы, он стал сверх меры осторожным и не смог нормально работать. Впоследствии после возвращения в Москву Бруно  успешно  ра-ботал радистом в Испании, а «Эрна» в Лиссабоне.
     Пока Элли в  Новый год  посещала  для подтверждения легенды древнюю столицу Япо-нии Киото с ее знаменитыми  храмами Зорге подготовил по оперативной работе специальное сообщение, в котором  не только поставил вопрос о замене «Бернгардта» и «Эрны», но и вы-сказал пожелание, чтобы вместо них в Токио были направлены проверенные по работе в Ки-тае Макс и Анна Клаузены. Вновь высказал соображение о целесообразности его приезда в Москву, чтобы доложить подробно итоги и согласовать план дальнейшей работы.
     Что касается доноса Бронина в Москву, известно, что Элли  отнеслась к поступку мужа  отрицательно, но об этом не стала рассказывать Зорге. Скорее всего, она не представляла какой силы  «мина замедленного действия» была  заложена под Зорге, а может быть ей было просто стыдно за мужа.
     В 2008 году вышла книга «За гранью возможного. Военная разведка России на Даль-нем Востоке 1918-1945 гг.»  Владимира Ивановича Лота, историка спецслужб, известного писателя, автора многих интересных произведений. Книга сразу же привлекла пристальное внимание не только своим заголовком, но особенно тем, что дается ссылка на неизвестные ранее документы Главного разведывательного управления, рассекреченные в 2006 году, ко-торые, по словам автора, подтверждают написанное.
     При ее изучении, естественно, первейшее внимание было обращено к тому, что и как на-писано о Зорге. Следует подчеркнуть, что прочтение некоторых разделов книги, образно го-воря,  повергло в определенный шок и читатель из дальнейшего поймет причину этого со-стояния. Дело в том, что, желая показать успешные действия советской военной разведки в условиях жестокого противоборства, автор в то же время приводит такие примеры, которые во многих частях книги дают противоположный эффект. Можно не обращать внимание на ошибки и неточности в отношении Зорге, свойственные многим авторам и о которых уже писалось ранее, но то, что впервые написано о резиденте шанхайской резидентуры Я.Г. Бро-нине (август 1933-май 1935 гг.) требует особого разбора.
     Впервые мы встречаемся с Брониным в книге в главе первой, часть 4 «Доктор  БОШ на встречу не вышел».   Первое же упоминание автором о нем противоречит тому, что писал сам Бронин - он не встречался с Зорге в Берлине в 1932 году и поэтому не мог произвести на Зорге положительное впечатление, а Зорге, соответственно,  не мог почувствовать, что этот человек сможет справиться с работой в Шанхае.
     В главе второй «Бронин – значит надежный»  автор пишет, что «…в августе 1932 года Берзин  в личном письме уже предлагал Бронину самостоятельную работу в Китае. Тогда, в 1932 году, в Берлине состоялась встреча Рихарда Зорге с Яковом Брониным, который дол-жен был принять  у Зорге дела резидентуры военной разведки в Шанхае». Во-первых, сам Бронин пишет, что он даже в июне 1933 года на встрече с Зорге  не знал, что будет работать в Шанхае, во-вторых, Зорге был отозван из Шанхая в Москву по соображениям безопасности и не собирался возвращаться туда.
     Далее описание действий Бронина становится все более запутанным и противоречащим правилам соблюдения конспирации. С подробностями читатель может познакомиться непо-средственно в книге на страницах 250-253, но вкратце это выглядело так.
     Нам не известно из каких соображений исходило  руководство Разведуправления посы-лая, в такой спешке Бронина в Шанхай, по-видимому имелись какие-то основания, связан-ные с НКВД. Но в результате все получилось не лучшим образом. Не имеющий опыта рабо-ты в качестве руководителя, без знаний особенностей того региона, куда он направлялся,  Бронин приезжает в Москву для инструктажа всего на две недели и, хотя он беседует с таки-ми опытными разведчиками по Китаю и Японии как Б. Мельников и А. Аппен, этого явно недостаточно. В Центре  было определено, что Бронин в середине марта 1933 г. выезжает поездом из Москвы в Вену, из которой он должен был перебраться в Рим и затем из Триеста на одном из пассажирских судов итальянской морской транспортной компании отплыть в Шанхай (билет был приобретен заранее). Ему приготовили  документы на имя доктора  Кре-мера. Однако на чешско-австрийской границе  при проверке документов австрийским поли-цейским чиновником у «доктора Кремера» начались неприятности, так как не была продума-на легенда и его признание в том, что он пробыл в Москве два месяца вызвало подозрение и неоднократную проверку. Ничего не говорится о пребывании Бронина в Вене и  о том, что ему нужно было сменить паспорт,  чтобы в нем для продолжения поездки не были простав-лены  виза и штамп  советской пограничной службы. А далее начали происходить  еще более непонятные вещи. Можно полагать, что даже в то время было несколько вариантов, чтобы из Вены, добраться до Рима более или менее безопасным путем, как было запланировано в Центре.. Но Бронин вдруг выбирает самый опасный маршрут, так как решает ехать из Вены в Берлин, то есть  прямо в «логово врага», с «липовыми»  документами. При посадке 2 апреля 1933 года на поезд Вена-Берлин он опять вызвал подозрение у австрийского полицейского чиновника, который после нескольких вопросов забрал у «г-на Кремера» паспорт и сказал, что о прибытии доктора Кремера будет сообщено в Берлин. Хотя в книге этого нет, но надо полагать, что паспорт Бронину все же вернули. Всё шло к провалу еще на начальной стадии. Понимая, что его  на вокзале в Берлине схватят, Бронин, оставив  в вагоне багаж,  покидает поезд, используя остановку в Лейпциге, и исчезает в толпе. Там он, к удивлению водителя нанимает  такси до Берлина (расстояние между городами 284 км.), где связывается с рези-дентом Стиггой. Тот размещает Бронина на конспиративной квартире и докладывает в Центр о всех происшествиях. Интересно, каким образом Бронин сумел убедить Центр в том, что все происшедшее с ним можно исправить! Пробыв на конспиративной квартире три месяца, из-менив прической и бородой внешность,  получив новые документы, а заодно и оперативный псевдоним «Абрам» он 12 июля  1933 года отплыл из итальянского порта Бриндизи и прибыл в Шанхай 5 августа 1933 года.
     Отсюда вытекает вывод, что факт встречи Бронина с Зорге в июне 1933 года в Берлине по условиям соблюдения конспирации является, по меньшей мере,  крайне сомнительным. К этому добавляется написанное Горевым в упомянутой выше статье от 9 октября 1964 года: «Один товарищ, который тогда часто встречался с Зорге (предположительно Максимов – Ю.К), рассказывал, что он читал все, что можно было достать из нацистской литерату-ры. Он специально изучал и усваивал ходкие нацистские фразы и термины, пытался вжить-ся в мир нацистских настроений. Книгу Гитлера «Майн кампф» он практически выучил наи-зусть». Вот это ближе к истине, когда с Зорге встречался заместитель резидента.
      При этом никто кроме нескольких лиц в Центре не знал о том, что Зорге едет в Японию со специальным заданием. Выводить Зорге  на встречу с Брониным, котороый чуть «не про-валился» и из-за этого несколько месяцев скрывался на конспиративной квартире в Берлине, дожидаясь изготовления новых документов и изменения внешности, было бы не только чрезвычайно опасным, но и просто бездумным. Поэтому написанное о встрече Я. Горева (Бронина) с Зорге является или ошибкой,  или фальсификацией событий. Но на рассказы Я. Горева поддались ряд писателей в том числе  англичане Дикин и Стори, авторы книги  «Дело Рихарда Зорге», которые повторили многое из его статьи и брошюры.
      В главе третьей - «АБРАМ» автор рассказывает о работе Бронина во главе шанхайской резидентуры, которую он принял от К. Римма. Ее содержание позволяет не только узнать ос-новные задачи шанхайской резидентуры, но и уточнить степень ее  связи с резидентурой Зорге, чтобы не оставалось ложное впечатление, что Бронин оказывал большую помощь.
     «Во время встречи с Берзиным Бронин получил четкие указания по работе в Шанхае. Главная задача, которую поставил начальник военной разведки состояла  в подборе кадров из местных китайцев и японцев, проживавших и работавших в Шанхае, для направления их на острова. Островами в Разведуправлении в 1933 году называли Японию».
     Немного отвлекаясь, следует подчеркнуть, что Берзин, учитывая большой интерес Стали-на к Японии, идет к организации разведывательной сети в Японии различными путями. Это и создание резидентуры при помощи Зорге непосредственно в Токио, и попытки создать ре-зидентуру на Островах, используя действия Бронина с Континента, и направление в Японию Айно Куусинен, Штайна и агентов-китайцев.
     Второй задачей, поставленной Центром Бронину, являлось освещение внутриполитиче-ской обстановки в Китае, включающей в себя положение на фронтах, активность японцев и действия представителей Германии, Англии и США.
     Бронин с момента прибытия в Китай активно взялся за перестройку работы резидентуры. Сократил  прежние на его взгляд ненужные связи, и в тоже время активизировал, не зная ки-тайского языка, собственную вербовочную деятельность среди китайцев, несмотря на то, что «Центр категорически запрещал «Абраму» расширять резидентуру за счет привлечения но-вых источников из местных китайцев.  В этой связи  29   мая 1934 года Берзин вынужден был написать ему: « …Не следует создавать  большую сеть. Пусть она будет мала, но ка-чественно способная  выполнять не так уж большие задачи по вашей стране. Расширение сети теперь допустимо только за счет привлечения людей, имеющих возможности вы-ехать на острова, организовать  и вести там нашу работу, Это сейчас – генеральная ус-тановка для вас…».
      Что касается взаимодействия резидентур, здесь надо тоже многое прояснить. Прежде все-го обращает на себя внимание два высказывания Бронина. В брошюре он пишет: «Зорге при-был в Японию 6 сентября 1933 года. По соображениям конспирации мы не смогли встре-титься (хотя точно известно, что он встречался с Зорге в ноябре 1934 года в Мукдене), но в течение полутора лет поддерживали с ним конспиративную связь, была у нас довольно ре-гулярная переписка. Мне посчастливилось за это время, так сказать , с близкой дистанции наблюдать, как развертывалась необычайная разведывательная деятельность Рихарда Зорге – деятельность, которая нами теперь воспринимается, как легендарный подвиг, длившийся целых восемь лет».
     В своих «Воспоминаниях»  он пишет несколько в другом плане, имея ввиду встречу, в Берлине, происхождение которой вызывает большие сомнения, и последующую связь с Зор-ге:
     «Мы договорились о формах конспиративной связи между Токио и Шанхаем. С конца 1933 года и вплоть до моего ареста  в Шанхае в мае 1935 года мы поддерживали довольно регулярные контакты. В течение этого времени я 5 или 6 раз направлял к Рамзаю своих лю-дей за почтой, передавал по своим двум (если это правда, то не исключено, что кроме Элли, работавшей на Разведуправление, еще кто-то работал на НКВД - Ю.К.) радиостанциям от-дельные телеграммы токийской резидентуры, когда у них не ладилась связь  с «Висбаденом» (Владивостоком). Мы вели с Рамзаем конспиративную переписку (Центр предоставил нам для этого специальный шифр), он имел шанхайский конспиративный адрес на случай сроч-ных сообщений. В общем, я за эти полтора года мог «с близкой дистанции» наблюдать за развертыванием работы токийской резидентуры. Впоследствии мне приятно было узнать, что в письме в Центр от 1934 года Рамзай подчеркивал «исключительную товарищескую готовность помочь, которую проявляют наши люди в Шанхае».
     Здесь пока стоит отметить, что «готовность помочь» еще не означает саму помощь! Кроме конкретной помощи Зорге, связанной с выездом «Элли» в Токио по заданию Центра с целью проверки радиосвязи, никаких документальных данных об участии шанхайской рези-дентуры в делах резидентуры «Рамзай» нет, Все основывается на словах Бронина.
    Более того,  все  говорит о том, что Центр в лице Берзина тщательно оберегал все что от-носилось к Зорге, членам его резидентуры. Не вызывает сомнений, что на экстренный случай была предусмотрена ретрансляционная связь Токио с Москвой через шанхайскую радио-станцию.  Вполне естественно, что  Центром для резидентуры «Рамзай» в Шанхае были пре-дусмотрены конспиративный адрес и почтовый ящик, также условия встречи по явке.  Но Центр по возможности держал шанхайскую резидентуру от резидентуры «Рамзай» на рас-стоянии и в этих целях предпринимал ряд мер. «Рамзая» вообще старались  держать подаль-ше  от Шанхая (встреча с «Абрамом» состоялась в Мукдене, а в последствии с «Алексом» – в Пекине). Для связи с Центром для Зорге была выделена особая курьерская линия в лице «Герберта» и «Клары». Использовались отдельные встречи с курьерами Центра непосредст-венно в Токио, в Гонконге, в Маниле. До 1938 года информация пересылалась в Москву че-рез Шанхай, используя поездки туда Анны, Макса, Эдит, Эммы, Штайна и Гаттенберг, кото-рые не имели контактов с людьми Бронина.  К слову, в книге «История моей матери» нет никаких сведений о приезде курьеров Зорге в Шанхай. Таким образом все делалось для того, чтобы  Бронин и его агентура занимались выполнением своих задач и не могли «с близкой дистанции» наблюдать за деятельностью резидентуры «Рамзай».
     В начале апреля 1935 года в резидентуре  Бронина начались провалы. О событиях, пред-шествовавших аресту, и о самом аресте подробно написано в книге «История моей мате-ри». Очень сжато суть состояла в том, что в г. Ханькоу был задержан китайский коммунист, являвшийся посредником между Брониным и ценным агентом в тайном отделе полиции. По книге В. Лота Бронин доложил в Центр о провале, отметив, «…что предателем оказался один из наших старых источников (Ханькоу-бой)…».  Тем самым вину он, фактически, пере-кладывал на Зорге или Римма. Но на самом деле Бронин  был арестован полицией 5 мая 1935 года в  результате предательства завербованного им агента Ло Хайпинга.
     А теперь постараемся дать объективную сравнительно краткую характеристику, основан-ную на наиболее правдоподобных сведениях, подчерпнутых из энциклопедий спецслужб, из книг Горбунова и Лота:
:
     Бронин Яков Григорьевич, 1900-1984, настоящая фамилия Лихтенштейн, оперативные псевдонимы – «доктор БОШ», «Абрам», «Вальден», в Китае работал под именем Максим Ривош, в Шанхае имел еще паспорт на имя Абрамова. Первое, что бросается в глаза при изу-чении его биографии это четкое указание в энциклопедическом словаре российских спец-служб «Разведка и контрразведка в лицах» на то, что он «сотрудник органов государст-венной безопасности». Об этой стороне  его деятельности  никаких сведений нет, но многое объясняет в его поведении.
     Родился  и вырос в Латвии, отец его был раввином и готовил его к такой же деятельности, но он не захотел. Получил хорошее образование, в 1916 году сдал экстерном экзамены за курс гимназии в Кременчуге, изучил немецкий и английский языки. Член компартии с 1920 г. В Гражданской войне не участвовал и поступил в РККА только в 1922 г. Посвятил себя  военной журналистике и был редактором ряда военных газет. Занимал должность начальни-ка бюро печати ПУР РККА.  Пять изданий выдержал его учебник «Политграмота комсо-мольца» (1926-1927). С октября 1928 года слушатель  Института красной профессуры, где проучился два года, но завершить полный курс обучения не удалось. В октябре 1930 года Берзин взял его в Разведуправление. После окончания разведшколы был направлен в качест-ве помощника нелегального резидента Оскара Стигги в Берлине, где проработал до марта 1933 г., получил опыт в качестве оперативного сотрудника, но не  был ни заместителем рези-дента, ни тем более  резидентом. В конце 1932 г. Бронина  пришлось готовить к  выводу  из Германии в связи с многочисленными погромами и преследованиями евреев. В Германии Бронин с Рене Марсо не встречался.
     В марте 1933 года назначен нелегальным резидентом в Шанхае. Нам не известно почему Берзин заменил опытного в китайских делах К. Римма на Я. Бронина, который не имел ни опыта руководящей работы, ни знания  особенностей работы в странах ЮВА. Возможно бы-ли какие-то неизвестные нам веские основания, но в целом как показали последующие собы-
тия решение нельзя назвать удачным. С большими осложнениями оперативного  характера  Бронин прибыл туда в  августе 1933 года и принял у «Пауля» (Карл Римм) резидентуру. В апреле 1934 г. в резидентуру прислали радистку, француженку Рено Марсо («Элли»), кото-рая в Шанхае стала его женой.  Работал активно, плодотворно, но нехватало целеустремлен-ности и поэтому, когда к нему приехала «Элли» и спросила его о том чем будем заниматься Бронин ответил: «Заниматься будем всем. Снимать и передавать по рации то, что попадет в руки, а найти здесь можно  что угодно – лишь бы были деньги…».
     В результате личной беспечности и предательства завербованного им агента он был аре-стован в 1935 г полицией. При аресте и допросах проявил мужество и стойкость. Руково-дство НКВД и Разведуправления верили его преданности и он ее полностью оправдал. Не раскрыл принадлежность к советской разведке, никого не выдал. Необычно, но несмотря на то, что он еще был в китайской тюрьме Приказом № 00324/п от 17 февраля 1937 г. разведчи-ку было присвоено воинское звание «бригадный комиссар». По инициативе чекистов была сделана попытка двух советских спецслужб (НКВД и Разведуправления) путем подкупа ор-ганизовать его побег, но она  провалилась. Бронин был приговорен к 15 годам тюремного заключения. Приговор отбывал в тюрьме г. Ханькоу (Ухань) в 1935-1937 гг. В октябре 1937 г. Бронин в политических целях был обменен на арестованного в СССР Цзян Цзинго (Елиза-рова Николая Владимировича), сына Чан Кайши. В декабре вернулся в Москву. В 1938-1940 гг. работал в центральном аппарате  военной разведки, готовил разведчиков для зарубежной работы (в том числе А.М Гуревича, известного по работе в «Красной капелле» под оператив-ным псевдонимом «Кент»), в составе группы агентурного отдела занимался Чехословацким легионом, который отступил из Польши на территорию СССР. Старший преподаватель по агентурной разведке кафедры разведки Высшей специальной школы Генштаба РККА (1940-1941), начальник кафедры  иностранных языков Военной академии им. Сталина.
      В 1949 г. арестован по делу Еврейского антифашистского комитета и осужден ОСО МГБ на 10 лет лишения свободы. Реабилитирован в 1955 г. После освобождения работал в ИМЭ-МО Академии наук СССР, защитил диссертацию, доктор исторических наук.  Член союза журналистов, литературный псевдоним Я. Горев.
      В заключение этого раздела стоит остановиться еще на трех итоговых позициях:
     Первая – есть определенная странная противоречивость  в поведении Бронина в отноше-нии конспирации. Будучи нелегалом он успешно скрывал от всех свой род занятий, место расположения квартир,  старательно выбирал условия личной связи с агентурой, так, что по-лиция после ареста так и не смогла установить его личность. И в тоже время допускал гру-бейшие ошибки, которые у профессионала не могут укладываться в голове: ходил с женой в гости к советским гражданам, работавшим в Шанхае, в числе которых, судя по книге «Исто-рия моей матери»,  под крышей Центросоюза был представитель НКВД,  Держал вторые ключи от оперативной квартиры не у «Элли», а у слуги-китайца, хотя там находился сейф, в котором он держал секретные документы, в советском консульстве  забрал четыре дейст-вующих иностранных паспорта, хотя неясно для чего они на тот момент ему были нужны, и «разгуливал» с ними по городу и, соответственно, при аресте не смог объяснить их наличие.    
     В книге Лота есть фотокопия личного письма начальника Разведуправления Урицкого на имя наркома обороны К. Ворошилова от 23 августа 1935 года № 248461сс с просьбой фак-тически санкционировать организацию побега  и израсходование денег на него в размере 50.000 золотых рублей. В конце письма есть следующая фраза: «Считаю необходимым от-метить, что арест «Абрама» явился результатом допущенных им ошибок в конспира-ции; за все время  нахождения в руках полиции – ведет себя достойно, как подобает ре-волюционеру (выделено – Ю.К.)».
     Вторая – Бронин не только обладал писательским талантом, но и очевидной склонностью к самовосхвалению. Это подтверждается не только тем, что в качестве литературного псев-донима он взял фамилию военного разведчика Горева, но и многими примерами. Один из них является наиболее ярким. Берзин, расширяя возможности для изучения Японии и про-никновения в ее высшие круги общества, посылает нелегалом Айно Куусинен. В своей книге  «Господь низвергает своих ангелов» она описывает свой приезд в Шанхай, встречу с мо-лодой женщиной, которая ее должна была отвезти к «шефу»: «Мы поехали на такси во французскую часть города, остановились на бульваре Фона. Шеф представился как доктор Босх, женщина была радисткой, звали ее Элли.
     Это был резидент, глава тайной спецслужбы СССР в Шанхае, ему подчинялись все со-ветские агенты на Дальнем Востоке…. Последнее время , сказал он, трудно связаться по радио с «Висбаденом», поэтому я должна терпеливо ждать , так как  с «Мюнхеном» (Мо-сквой) прямой связи нет. Мне показалось странным, что он так неосторожно и без особой надобности раскрыл мне   кодовые названия. Босх допустил и вторую небрежность: когда он ненадолго  вышел из комнаты, на  столе, среди бумаг, я увидела его паспорт. Я быстро в него заглянула: он был выдан на имя латыша Абрамова…Босх был центром всей советской дальневосточной разведки, и вполне вероятно, что его арест вызвал в Москве беспокойст-во…(выделено – Ю.К.)».
     Надо же так умело «запудрить» мозги насчет руководства всей советской дальневосточ-ной разведкой, что этому чистосердечно поверила Айно, которая была не новичком в работе за рубежом..
     Впоследствии в Москве, в 1964 году,  когда по отдельным документам собирали сведения о Зорге  для представления на звание Героя, Бронину в числе некоторых других разведчиков было разрешено использовать отдельные  оперативные материалы из архива ГРУ.  Надо  прямо сказать, что полученные из них сведения были им использованы не только для описа-ния героического подвига Зорге, но и  для саморекламы, значительно преувеличив оказан-ную им токийской резидентуре  помощь. К сожалению, многие авторы из-за отсутствия у них многих фактов, которые появились позже, не могли подойти критически к тому, что на-писал про себя Бронин и это привело к искажению ряда важных событий и введению в за-блуждение читателей.
     Третья – сколько бы Бронин не пел дифирамбы в адрес Зорге, они не могут компен-сировать тот клеветнический, подлый и смертельно опасный донос, который он напра-вил в 1934 году в Москву и который имел далеко идущие последствия.
     Полагал, что на этом рассуждения о Бронине закончатся, так как считал, что всё ясно. Но в 2010 году появилась еще одна книга - М. Алексеева «Ваш Рамзай». Рихард Зорге и совет-ская военная разведка в Китае. 1930-1933 гг.», в которой были приведены новые факты. В разделе 4 под названием «Эта тройка – одно из главных достижений нашей работы здесь» («Абрам» - «Старику») заключительной части книги под заголовком «Эпилог. Год спустя в Шанхае (1933 г.)» рассказывается о назначении Бронина на должность шанхайско-го резидента и о «приключениях», связанных с  его выездом на место работы в Шанхай. Сравнение описаний выезда, приведенных  у В. Лота и  М. Алексеева, вызывает недоумение из-за существенных различий. Причем первый автор ссылается на рассекреченные докумен-ты, а второй – ничего не говорит о рассекреченных документах, но по тексту это как бы под-разумевается. Описание событий у Лота  мы знаем и теперь остается посмотреть, что напи-сал Алексеев.  Начинается все с описания непонятных действий Центра. «После двухнедель-ного инструктажа  (в Москве – Ю.К.), в ходе которого Бронину вряд ли удалось ознако-миться со всеми материалами, относившимися к  шанхайской резидентуре, он выехал в Ве-ну, где должен был получить паспорт и оттуда следовать в Шанхай через Берлин».
     Здесь не только отличие от написанного у Лота  выезде из Вены через Рим в Триест, но и просто несуразица, так как ехать еврею в нацистский Берлин, «чтобы осуществить  меро-приятия, связанные с  с будущей легализацией» было подобно попытке самоубийства. При этом предполагалось, что в Вене он получит австрийский паспорт, по которому будет рабо-тать в Китае. А из Берлина направится в Италию и оттуда в Шанхай. Этой эпопеи Алексеев посвящает 7 страниц, где особый интерес представляют следующие факты. Положительным у Алексеева в отличие от Лота является то, что  подробно объясняется, что Бронин выехал  из Москвы со шведским паспортом, который в Вене поменял на другой шведский паспорт, но уже без всяких следов пребывания в Советском Союзе. Затем  ему там же сделали авст-рийский паспорт,  по которому он должен был въехать в Китай.  Но при выезде из Вены в Берлин выявился ряд «проколов».  Подозрение вызвали документы Бронина, которые были оформлены сотрудниками венской резидентуры с существенными  ошибками. Дело дошло до обыска, в ходе которого чиновник обнаружил «в какой-то щели портфеля  клочок бумаги с  русскими буквами, который Бронин по небрежности не вынул перед отъездом». К этому добавилось, что  немецкий язык Бронина при наличии австрийского паспорта не соответст-вовал принятому в Австрии. Все закончилось тем, что австрийский чиновник забрал паспорт и передал его немецкому контролю, а тот известил Берлин, чтобы владельца паспорта встре-тили по прибытии поезда. Алексеев более подробно, чем Лота описывает действия Бронина после того как он покинул в Лейпциге поезд, бросив в нем багаж. Из-за перенесенных потря-сений Бронин начал опасаться, что не сможет продолжать работу за границей. Но через не-которое время воспрял духом и пришел к совершенно противоположным выводам и даже стал предлагать Центру через Стиггу свои варианты приезда в Шанхай. Но Центр долго ко-лебался в безопасности Бронина и целесообразности продолжения его поездки. Об этом го-ворит шифровка Центра в Шанхай от 16 июня, что Бронин находится в Берлине и его выезд задерживается на неопределенное время.
     В книге Алексеева не раскрывается причина еще одного поступка Бронина, который в мае покинул конспиративную квартиру «и поселился в пансионате, перейдя  на свою  «добрую» старую липу (паспорт на фамилию Розенфельда), по которой в свое время благополучно прожил в Берлине два с половиной года», Этот шаг тоже вызывает, по меньшей мере, удив-ление.  так как сделан евреем с фальшивым паспортом в разгул нацистов по случаю победы и их прихода к власти.
     В конечном итоге и Лота, и Алексеев в описании подготовки и вывода Бронина в Китай показали действия Центра с нелучшей стороны, а имеющиеся в них противоречия принципи-ального характера вызывают большие сомнения в отношении достоверности ряда других эпизодов, особенно представленных Брониным, и какими документами пользовались авторы.