Дотла горели, чтили Элюара...

Дотла горели, чтили Элюара,
лозу лелея, с углями дружили…
в объятиях полуночного пара
мы ткали человека, но не жили!
в блевотине житейского проклятья,
в постелях залетейских потаскух
мы забывали недругов и братьев,
и жрали хлеб, и отгоняли мух…

как быть лжецом, жрецом и ясновидцем,
богатым дядей – родственником муз
и стариком, и девочкой, и птицей,
дрожа как осыпающийся куст?

и как, мое мучительное братство,
лицом, скрывая сладкую боязнь,
вот так – лицом,
устав от казнокрадства,
в пленительную женственную грязь?

вот так – лицом, не замарав манжеты,
под красным флагом с пьяною толпой
и в пух, и в прах хмельной и разодетой,
с готовою удариться в запой!

как удержать растленную как деву
в ладонях липких от алканий рук –
подвластную легальному напеву
и пахнущую дурно поутру?

и рассказать и девочке, и розе
отчаявшимся жить и вышивать
как вырвалась, как брошенная оземь…

– Опомнилась?
– Опомнилась, жива…



* * *















.