Одесса, как Одесса

     Вдоль перрона одесского железнодорожного вокзала прохаживался немолодой мужчина с картонкой на груди, прикреплённой «крокодильчиком» за лацкан повидавшего виды пиджака. На картонке красным фломастером, крупно, некрасиво, но разборчиво, печатными буквами выведено: «ШЕСТАЯ СТАНЦИЯ ФОНТАНА!!!» С тремя восклицательными знаками, венчающими лаконичную, но ёмкую надпись. Одной рукой он держал авоську с небольшим пакетом, а другой, свободной, совершал какие-то движения, я бы даже сказал пассы.  Движения эти чем-то очень напоминали те, которые в недавние времена проделывал Алан Чумак, вселяя надежду на  немедленное исцеление, в сидящих и лежащих перед телевизором сограждан, заряжая воду и крем, если таковой, разумеется, у страждущих был. Но между ними, как любят говорить одесситы, были две большие разницы. Манипулирование свободной от поклажи рукой не было похоже на сеанс гипноза, да и зрителей – раз, два и обчёлся, не считая нескольких зевак и подозрительных типов, которые всегда ошиваются в людных местах. Причём, первые это делают, чтобы поглазеть на окружающих и себя показать, а другие – исключительно в поисках первых.   
     Все встречающие и отъезжающие были заняты делом, т.е. живо обсуждали между собой: с головы или с хвоста начинаются вагоны и насколько опаздывает поезд. А жаль, что зрителей было так мало, потому что его жестикуляция выглядела не менее убедительно, чем у Чумака.
     Но вот позади томительное ожидание и к мужчине с картонкой на шее, уверенным шагом приблизился сошедший с поезда молодой человек с чемоданом в руке. Установив чемодан между ногами, приезжий коротко спросил: «Таксист? Мне на Шестую станцию».             
     - Да, нет, что вы – быстро и непонятно ответил одессит. Просто мне туда же, как вы успели заметить. Довезу в лучшем виде и совершенно бесплатно, не считая стоимости билета на трамвай. Так что не волнуйтесь.
    – А я и не волнуюсь.
    – И правильно делаете, что не волнуетесь, волноваться вредно в любом возрасте, а то, знаете ли, не ровен час… вот и договорились, поехали. Только маленькая просьба. У меня тоже чемоданчик в камере хранения. Мужчина вы, что называется, в соку, одна рука у нас на двоих свободная, не составит ли труда... не составит? И ладненько, поехали. Сначала в камеру хранения, потом пять минут до остановки и трамваем до места назначения, чтоб вы не сомневались. Не сомневаетесь? И правильно делаете. Приятно иметь дело с умным человеком. А пока будем ехать, я вам проведу экскурсию по Одессе, и, заметьте, совершенно бесплатно, за те же деньги – стоимость трамвайного билета. Потом, когда вас спросят, бывали ли вы в Одессе, так вам будет что сказать, потому, что кроме моря и одесситок здесь много чего такого, что не может не радовать глаз и душу такого неравнодушного человека, как вы.
     Всё время хочу вас спросить… слышали вы что-нибудь краем уха про знаменитый Французский бульвар? Так вот, этот променад, как говорят  в Европе и не только, тянется вдоль всего побережья Чёрного моря, через Босфор  и Дарданеллы,  до самого Парижа и там плавно переходит в набережную Сены. Но, как вы уже догадались, их Сена, что наша солома, с Чёрным морем никакого сравнения не выдержит. Это понятно любому мальцу от Черноморки до Пересыпи и обратно, так что и не сравнивайте. Если б их знаменитый писатель Миля  Золя знал за нашу Одессу то, что знал за неё Исаак Бабель, то и писал бы за Одессу и Привоз, а не за Чрево Парижа, которому до нашего Привоза, как Колумбу до ихней Америки. Перед тем, как прийти на вокзал, чтоб с вами, таки да, встретиться и хорошо провести время, я на минуточку заскочил на Привоз к Нёме, перекинуться парой слов за жизнь и заодно выполнить Розин заказ, купить кошерную курицу на шабад. Роза – это моя жена, шоб она мине была здорова, если вам интересно? А шо я вам скажу за курицу, кроме того, шо она выглядит, как дистрофик после очистительной клизмы и то, шо она кошерная, со слов этого несчастного олигарха Нёмы? Чем он её кормил до того, как она попала в мою авоську, известно, таки, да, только Дюку, а он уже много лет молчит на Дерибасовской и не потому, что не хочет разговаривать именно с вами, а потому, что ему всё это давно надоело. Правда, Нёма побожился, что кормил её отборным зерном, полученным прямо от его родственника в Израиле по ленд-лизу, и она имела напольное содержание и никаких внебрачных связей. Поэтому, не смотря на кровоподтёки на ногах и на шее, курица кроме цены, за которую раньше можно было купить небольшого слона или подержанный автомобиль, имеет ещё и прибавочную стоимость  в У.Е..  Вы знаете, так на эти У.Е. в хорошие времена,  хотя откуда вы можете знать про хорошие времена?  Вы тогда ещё и не думали появляться на свет, а тем более приезжать ко мне в Одессу, чтоб узнать всё из первых рук. На них можно было купить небольшую лесопилку и отправить туда работать этих умников-основоположников. Заодно и тех, кто придумал зарплату и пенсию платить в экологически чистом, деревянном эквиваленте, а за товарное выражение в виде курицы,  опять-таки, в У.Е. Как поёт об этой некрасивой истории с печальным концом одесситка Маша Распутина: «У.Е., между нами стена!». И сами понимаете, даже если она, я имею в виду курицу, имела напольное содержание и хорошее воспитание, какое у неё было прошлое, только Нёма знает.  Курица, находясь на свободе, могла клюнуть всё что угодно и, как вы правильно догадались, не только зерно. С таким же успехом я мог купить у Нёмы свиной окорок, прошлое которого достаточно хорошо изучено теми, кто этим интересуется. Но что сказала бы моя Роза по этому поводу? Она сказала бы: «Нет, ты, таки да – шлимазл. Ты опять спорил с Нёмой, что кошерно, а что наоборот и он тебя опять переубедил». Так я себе думаю, никакой я не шлимазл и в этот раз купил курицу. Только сильно сомневаюсь, выиграл ли я спор у Нёмы?
    А ещё, чтоб я не забыл спросить, что вы знаете за Дерибасовскую и адмирала де Рибаса, который так много сделал для нашей Одессы, хотя и был чистокровный гой? Ой, наш экипаж подали, быстренько грузимся, особого предложения не будет и он таки уедет без нас. Мине сдаётся, шо за такси у вас нет желания заплатить, как и тащиться на своих двоих через весь город с чемоданами и смешить маму. Всё, мы уже едем, как белые люди.
И не держите чемоданы в руках, давайте на них сядем, они будут целы и невредимы, и заодно сэкономим ноги, они не казённые.  Можно вас спросить, что это вы такой молодой и здоровый так сошли с лица? Боитесь, что сидя, не увидите через окно Одессу или вам таки не по себе от этих несчастных чемоданов? Так я вам расскажу всё в лучшем виде.
  - А кстати, что у вас в чемодане? – удалось выдохнуть молодому человеку –  не камни случайно?
  - Ой, тепло, в нём кирпичи, ровно пятнадцать штук, один к одному и все в У.Е. – ровно треть от моей экологически чистой пенсии. Моя Роза таки надумала строиться на старости лет, чтоб поддержать в стране товарооборот. Она сильно волнуется, что государству скоро нечем будет выплачивать нам пенсию. О чём это я? Ах, да, по поводу де Рибаса, в честь которого названа наша главная улица. Не называть же её было в честь Ивана Марковича, знаменитого одесского портного – Ивановской, хоть он тоже вполне наш человек, со странным, на первый взгляд, но вполне библейским именем. Надо отдать должное его покойным родителям, которые в те непростые времена имели хорошее чувство юмора. Или в честь Сёмы, по прозвищу похороним в лучшем виде – слишком длинно. И уж совсем неприлично, думаю, переименовывать в Софсоломоновскую. У неё был слишком специфический гешефт, ну, вы уже догадались, с девочками, но сервис, как в старорежимные времена, на высшем уровне – никто не жаловался в партком и исполком на плохой менеджмент, с одной стороны и на качество девочек – с другой. И чего, скажите, жаловаться? Она находилась буквально на передовой линии и спокойно делала своё такое нужное людям дело и девочек учила при любых обстоятельствах не суетиться под клиентом. Бедняга, где она теперь? Ходят разговоры, что где-то на Брайтоне. Они туда переехали всей труппой. А что? Теперь-таки пенсия Софсоломоновны, зарплата у её девочек и кошерная курица на базаре в одних и тех же У.Е. За шо боролись на то и сели, как вы тоже успели заметить, зато никаких тебе потерь при переводе с У.Е. в деревянные и обратно. Как она там? У неё же, кроме нескольких слов на идиш, совсем нет английского. А Иван Маркович, который мог сшить вам прекрасный костюм, пока вы на Дерибасовской беседуете с Дюком. Так теперь он вам его не сошьёт, если для этого вы прямо сейчас не поедете к нему в Париж, где он обшивает парижский бомонд. Спросите, куда он дел свой гешефт в Одессе, на Дерибасовской? Так я не знаю. Обратитесь лучше к Кардену, которому он его продал, а тот шлимазл быстренько взял и разорился на таком бойком месте. Теперь у него неприятности с налоговой полицией и рэкетом. Его то ли поставили, то ли посадили на счётчик, что одинаково неудобно. То ли у него клиентов было маловато, то ли не тянул он на нужный одесситам уровень, чтоб и сидел костюмчик хорошо, и носился долго, пока перед Сёмой-похороним в лучшем виде не явишься для известного мероприятия. Но не будем о грустном, мне и так не нравится, как вы сейчас для ваших лет выглядите. Вы, на вид такой здоровый, а позеленели, как весной каштан на Французском бульваре и совсем с лица сошли. Впору позвонить-таки Сёме. Он, поговаривают, тоже в Париже, где-то на Пер-Лашез шварцует. Но не откажется соотечественника обслужить в лучшем виде и без очереди. С радостью отзовётся, чтоб повидаться лишний раз с Одессой-мамой. Бросит-таки этих марвихеров, гвардейцев кардинала, что так неудачно нанизались на шампуры интеллигентных головорезов, королевских мушкетёров. Лучше  Сёмы эту работу в Одессе никто так и не делает. Нет, вы только себе представьте, клиент в своём лучшем костюмчике – с головы до ног от Ивана Марковича, весь из себя презентабельный, уже таки лежит. И, как любит повторять Софсоломоновна, не суетится. Эти шикеры, которые теперь заведуют его гешефтом, содрали с вас аванс в У.Е. и, при всём том, в три раза больше, чем вы ожидали. Потом они будут делать такую мину, как будто видят вас первый раз в жизни и дышать на вас, как змей Горыныч на Илью Муромца. И это, заметьте, в лучшем случае, а в худшем – лежите и не суетитесь по понятной причине, пока эти шикеры спокойно прохлаждаются в местном вытрезвителе за государственный счёт и не о чём не беспокоятся.
    У вас, наверное, накопилось много вопросов ко мне, так вы задавайте, что вы молчите, как Дюк? Не стесняйтесь. Ну, хорошо, не можете – не говорите. Вопрос чисто риторический. Нет, глоток Куяльника и свежего воздуха вам явно пойдёт на пользу. Только Куяльник я вам прямо сейчас обещать не могу, а, что касается воздуха… женщина, с рюкзаком, у окна, вы не одна в трамвае. Нет-нет, стойте, где стоите, но не заслоняйте собой Одессу, молодой человек может первый и последний раз в нашем городе и хочет кое-что увидеть, и подышать-таки морем. Ой, женщина, только не надо делать мне мозги и рассказывать, что у вас в рюкзаке и почему он мешает молодому человеку  знакомиться с Одессой. Размер нашей к вам благодарности будет безграничным в разумных пределах. Спасибо, женщина.
     И ведь можем, когда хотим. Только я вас умоляю, это шо вы так суетитесь? Сойдите с моей ноги и повернитесь в профиль, он у вас достаточно фотогеничный. Да не ко мне, а к окну. Вот-вот, вы всё сделали правильно. Ещё несколько удачных поворотов и ваше портфолио смогут оценить благодарные потомки. Молодой человек, поблагодарите даму, смотрите и дышите на здоровье. Ещё десять минут незабываемых впечатлений от Одессы, благодаря даме с рюкзаком, и я промолчу из чувства глубокого удовлетворения о своей скромной персоне - мы дома. Это время мне удалось сэкономить, чтоб приобщить вас к высокому искусству, к знаменитому на всю Одессу и далеко за её пределами, оперному театру. По не точным данным на его реставрацию пошло в районе четырёх с гаком килограмм золота. Точно известно, что одного гака хватило бы на протезирование зубов всем ветеранам Куликовской битвы. За символическое вознаграждение в У.Е. швейцару на входе, вы можете пройти в фойе и убедиться в этом самолично, пощупав всё своими собственными руками и не отходя от кассы. После этого вы сможете сказать себе и другим, что были в Одессе и в костюме от Ивана Марковича, в котором не стыдно показаться Сёме, попрощались с Дюком Ришелье, до сих пор стоящим там же, где его и поставили, напротив Потёмкинской Лестницы.  Он будет стоять там всегда, а мы с вами, в лучшем случае, не вечны, как и ветераны, которые едят свою манную кашу, если имеют аппетит и зубы им для этого не нужны, тем более золотые. В театр, слушать оперу, они  не ходят, так как вполне могут слушать Реквием Моцарта бесплатно, сидя на свежем воздухе,  у вечного огня. Поэтому, как говорят в Одессе, зайд гезунд! Спешите медленно и живите долго!
      Приехали. Вот вам Шестая станция Фонтана во всей красе, как и обещал. Теперь, молодой человек, я прошу вас, на минуточку ко мне в гости и если задержитесь на полчаса, не пожалеете. Моя Роза приготовит из этой курицы с трудным прошлым вполне кошерный обед из  пяти блюд, как это умеют делать настоящие еврейские жёны, шоб они все мине были здоровы.
      Нет, всё-таки, как хорошо, что мы с вами не разминулись. Теперь, если вам повезёт побывать в Одессе ещё раз, так вы ни к кому не обращайтесь, а сразу спросите Зяму - экскурсовода с Шестой станции Фонтана. Меня здесь знают. И вы, по старой памяти, донесёте мне чемоданчик, а я вам расскажу за Одессу. Только давайте поторопимся. Моя Роза, с её богатым воображением и расшатанными нервами, уже не находит себе места и плохо меня вспоминает. Ещё хорошо, слава Богу, шо она не знает за вас. Она думает, что этот шлимазл, о ком она? – вы уже знаете, на минуточку заскочил на Привоз к Нёме и теперь ни меня, ни кирпича, ни курицы.

Шлимазл – идиш, от ивр. (шлема мазл) – полное счастье; по другой версии от нем. schlimm и ивр. – плохое счастье).

Шикер – пьяница.

Марвихер – блатной, фартовый.