Резо и его друзья

 Резо и его друзья.
                (Миниатюра)

      Старый и мудрый Резо каждый вечер выходил на крыльцо, садился на ступеньки, постелив на них старый тулуп, который еще его  отец получил, работая сторожем  на винном складе «Самтрест», и смотрел, как  люди идут с работы. И тотчас же из всех соседних дворов  к нему начинали присоединяться его друзья, не  такие  старые, но не  менее  мудрые жители  тихой улочки, упиравшейся в городской рынок.

        Первым появлялся Хачик Вартанян, незаменимый человек в это трудное время, потому что он один в округе мог лудить и паять прохудившиеся кастрюли. Его звонкий голос  будил по утрам хозяек  спасительным криком : «Лужу и паяю! Паяю и лужу!», и это означало, что,  несмотря  на происки подлых милитаристов, угрожавших всему миру атомной бомбой, надо было прежде всего подумать о пище насущной.

        Хачик садился рядом с Резо и сразу задавал ему один и тот же вопрос:
        - Как думаешь, снижение цен в этом году будет?

       Резо давно уже надоело отвечать на этот вопрос, но ему было приятно, что Хачик спрашивает об этом именно его, будто он был Председателем Совета Министров, и отвечал незамедлительно:
     - Конечно, будет...  Сталин знает, что народу нужно... Но ты не беспокойся: на кастрюли цены он не понизит …  Нам для танков металл нужен...

        Хачик  удовлетворенно вздыхал и доставал из кармана четки.

       Потом приходил Леня Сарафанов, токарь с вагоноремонтного завода. Он был толстым и неуклюжим и долго мостился на ступеньках, не обращая внимания на ворчание Резо.  Леня был страстным болельщиком футбола и первым делом спешил обрадовать своих друзей последней новостью о победе «Локомотива»:
         - Наши вчера шахтеров обыграли...

         Резо знал, что все ждут его ответа на это сообщение, но выжидал: он не привык спешить  с выводами, которые надолго останутся   в умах его приятелей, а, следственно, и всей улицы в целом.
       -  Шахтеров легко обыграть, - говорил он  наконец после  минутной паузы. -  Ты под землей смену на карачках поползай, угля  сто тонн нарубай, а потом попробуй мячик по полю погонять...

          Он был стопроцентно уверен, что все футболисты команд класса «А», то есть, высшей лиги советского футбола, играют   матчи после работы. И переубеждать его было бесполезно.

       Затем из двора, что находился напротив дома Резо, появлялся со своим стулом и коробочкой домино Стасик Варновский,  временно безработный  счетовод,  в данное время зарабатывающий себе на жизнь торговлей на рынке примусными иголками и прочей мелочью, крайне необходимой домохозяйкам .
         Он знал, что его ждут и поэтому был важен и самоуверен.

     - Что? - недовольно спрашивал он. - Может,  мне  еще и за столом сходить?

   - Зарема! - по-профессиональному  звонко кричал Хачик. - Принеси  сеганчик, пожалуйста!

        Со своей женой,  красавицей-осетинкой  Заремой,  Хачик был до умопомрачения вежлив, что не мешало ему нагружать ее самой тяжелой работой.

         Зарема выносила  из соседнего двора, где жили, в основном, армяне,  низкий обеденный столик, вытирала с него фартуком  несуществующие остатки  недавнего ужина и говорила, чтобы не уронить  себя в глазах мужчин:
        - Скоро от этого сегана одни  ножки останутся. На Шалдоне слышно, как вы по нему лупите .  Там,  наверное, авазаки  от страха разбегаются, думают, милиция стреляет .

          Шалдоном  у них в городе  называли самую отдаленную окраину, слывшую пристанищем  разбойников и воров,  которых Зарема называла     по-армянски авазаками, зная, что Хачику  всегда приятно, когда она употребляет в своей речи слова из его родного языка...

         - А Йося с  Джабраилом, как всегда, последние известия слушают, - начинал ворчать Стасик, перемешивая костяшки домино . - Война, считай, десять лет тому назад кончилась, а они  от этой привычки никак не отвыкнут.

         - Джабраил говорит, что ему нарды больше нравятся, домино он не уважает, - мирно пояснял Хачик. - Хотя я считаю, что он неправ.

         - Почему? - спрашивал Резо, не любивший, когда кто-то  кроме него  осуждал или хвалил людей их круга.  - Нарды очень умная игра. Самые далекие наши предки в нее играли.

         - Ты правильно говоришь, - соглашался с ним покладистый Хачик. - Как я могу иметь что-то против этой игры, если ее придумали армяне? Но ты представь, как мы вечером сидим здесь  молча тремя парами и двигаем по кругу эти шашки, и тогда ты поймешь, что нарды совсем не коллективная, а поэтому скучная  игра.

                - Ну, - снисходительно отвечал ему Резо,  - кто нарды придумал, на это еще надо посмотреть... А в остальном ты прав... Коллективизм уважать надо... Об этом сам Сталин нам говорит...

             Словно почувствовав, что их упрекают в отсутствии коллективизма, из  другого соседнего двора появлялись  два неразлучных друга: безрукий великан Джабраил  Цгоев и тщедушный, совсем крохотный Иосиф Поворотник.  В руках у них было по одинаковому маленькому стульчику и, если  для Иосифа он был весьма кстати, то сразу возникал вопрос, как уместится на таком мощный Джабраил.
   
        Но друзья устраивались рядышком за столом без всяких затруднений, и начиналась  азартная игра, отвлекавшая всех от многочисленных проблем и тяжелых мыслей.

      Но потом вдруг выяснялось , что собрались они здесь все-так не для того чтобы бездумно поиграть в домино.  Окружающий мир, населенный такими непохожими и сложными людьми, не позволял им забыться, посылая им со всх сторон неутешительные вести.

      - А ты слышал, Резо, - сказал однажды Леня Сарафанов, не отрывая глаз от зажатых в ладонях костяшек  домино,  -  Коля  Горячкин  на прошлой неделе помер?      

             - Слышал, - после выверенной паузы ответил Резо,  хотя это было не так: он просто хотел, чтобы его друзья не усомнились в  том, что он знает все и обо всех.  - По-моему, ты же сам об этом мне уже говорил.

            -  Может быть, - неопределенно согласился Леня, прекрасно знавший все привычки Резо.  - Просто я хотел сказать, какими все-таки сволочами оказались все его родственники.

        - А что? - подпрыгнул на своем стульчике остренький Йося. - Деньги на похороны пожалели?

        Леня посмотрел на него сожалеючи :
        - Какие деньги? Ты знаешь,  сколько их у Коли оказалось? Матрац и две подушки!
 
   Это уже была большая и неожиданная новость, и все разом посмотрели на Резо: а что он скажет.
 
      - Коля был барыга еще тот, - авторитетно пояснил старейшина. - Он  вагон муки украл на станции Докшукино, и не просто муки, а канадской крупчатки, из которой такой хлеб пекли, что его  можно было придавить вот так ладонью, и он будет тонкий, как вот эта доминошная костяшка...
 
         Никто из сидевших за низеньким столом, никогда не слышали об этом, и их уважение к Резо, выдавшего им такой секрет, сразу подскочило  до предела...

         Резо это сразу почувствовал, и теперь ему надо было утвердиться не только в роли осведомителя, но и беспристрастного судьи.

       - Так ты, Леня скажи все же: что за бузу там Колины  родственники затеяли?  - спросил он, глядя на Сарафанова своим зорким, как у орла, взглядом.
 
       Леня оживился, потому что был посвящен во все подробности произошедших событий.
        - Понимаешь, Резо, - зачастил он, - родственников у Коли оказалось очень много.  Даже двоюродная бабушка из Козельска приехала...  Она-то и нашла  все его сокровища, когда стала его постель разбирать.  И потому потребовала сразу четверть... Говорит, что, мол, могла вообще никому не сообщать  о деньгах, а притырить их молча...  И пошла тогда между ними свара, вплоть до смертоубийства... Гроб на машину погрузили, а они в хате  деньги делят, гул по всей улице идет... А на кладбище вообще три калеки пошли Колю провожать... Сволочи, одним  словом... 
   
       Леня замолк, переполнившись возмущением, а Резо задумался, глядя в невидимую точку в перспективе улицы. Все напряженно ждали, что он скажет.

       И он сказал, как всегда неторопливо и мудро:
       - Нельзя нам помирать, пацаны...  Вы только посмотрите, кто вместо нас останется...  Совсем нехорошие люди вырастают ...    Не наши люди,  клянусь мамой ...
 
          Он помолчал и после долгой паузы добавил, казалось, совсем не к месту:
         - Дай Бог долгой жизни товарищу Сталину...