Круговорот

В.ЧИСТЯКОВА

КРУГОВОРОТ.

    - Самохова, на выход, – прошептала администратор, выталкивая девушку из-за кулис.
    Тоня поправила на себе юбку и вышла на сцену. Там Владислав Николаевич, их народный, изображал из себя барина и, поигрывая тростью, чётко выговаривал:
    - А вот и наша служанка появилась. Что ж ты, дорогуша, нашей Лизоньке мои цветы в вазу не поставила? Они и засохли.
    - Да я, барин, забыла.
    - Бог ты мой. Она забыла. Лизонька, она забыла, – «возмущался» Владислав Николаевич.
    - Так то невежа, – соглашалась Катя Сазонова, играющая Лизоньку. – Все слуги у нас глупы и без пригляду ничего сами не могут сделать.
    - Жаль цветов, – сокрушался барин.
    А меня тебе не жаль, думала Тоня, поглядывая на народного. Тот долго посмотрел на неё и как-то игриво подмигнул. В театре ходило, что Владислав Николаевич был отменный ловелас. Все молоденькие артисточки сразу брались им в оборот. Он, то словом, то взглядом, то цветочками, то подарочками старался привлечь их внимание к себе. И часто бывало, что его интересы совпадали с интересом приглянувшейся ему девушки. Но Тоне Владислав Николаевич не нравился. Нет, внешне он был даже очень ничего. Высокий мужчина, как говорят «в полном расцвете сил», и глаза, и улыбка. И даже повадки «аристократа». Но её это не затрагивало. Ей хотелось «романтика», «героя-любовника». А у них в труппе как раз с этими персонажами было туго. Ну, было несколько мальчиков, принятых недавно из театральных вузов. Да, мальчики симпатичные, даже, говорят, талантливые, но не романтики, больше из числа, так называемых не в меру «зазвездившихся», которые снимались в телесериалах или теле-шоу.
    Один раз как-то к ним пригласили в театр для участия в спектакле совершенно непрофессионального человека. То ли это был сын подруги главрежа, то ли молодой любовник того же главрежа, но парень удивил своей манерой игры: он как младенец заглядывал каждому артисту в рот и повторял чужие слова, потому что боялся забыть свои.
    - Ты не повторяй за другими, - басил главреж. – У тебя свои слова. Вот Пётр Петрович говорит: «Меня сегодня посетило странное видение. Это был ангел». Это его слова. Понял? Твои слова «И как ангел? Хороша?» Понял?
    Парень кивал головой и тут же забывался. А, может, терялся.
    - Балбес, - злился главный. – У тебя в спектакле только пять выходов и двадцать фраз. Выучи их. Другой текст - для других. Понял?
    - Понял, - повторял парень.
    Так вот в этого балбеса Тоня и влюбилась. Ей почему-то стало жалко парня. Такой он был наивный и простой. Она начала с того, что угостила новенького пирожком. Рядом с театром расположилась пекарня, и там всегда можно было купить свежевыпеченные хлебные изделия. И Тоня с удовольствием их покупала. Такие мягкие, нежные, ароматные.
    Балбеса звали Олегом. Кудрявое, наивное чудо с оттопыренными ушами. И хорошеньким личиком. Самое интересное то, что Олегу нравилось его такое беспомощное состояние. Он часто разыгрывал пред Тоней сцены бессилия. И все-то его не любят, и все-то его хотят обидеть, и какой он вообще по жизни несчастный, никому не нужный, заброшенный. И ей действительно иногда это казалось чистейшей правдой потому, что в их артистической среде непрофессионалов не любили. Но у Олега была другая история: он как-то был связан с главным режиссёром. Поэтому его не любить, зная, что можешь столкнуться с главным, было опасно.
    - Малыш, - Тоня подгладила друга по волосам и произнесла, - сегодня мы можем куда-нибудь сходить. Хочешь в кино?
    - Хочу. – Олег полез в карман, выискивая там деньги.
    - Можешь не искать. – Тоня как настоящая мамаша стала выговаривать. – Я знаю, что у тебя нет денег. Я за тебя заплачу. А в получку ты мне отдашь. Хорошо?
    Олег согласно кивнул головой.
    Через неделю Тоня и Олег создали «семью». Тоня даже и не поняла, как это так быстро всё произошло. Просто парень пригласил к себе… И всё. Он жил отдельно от родителей в бабушкиной квартире, которая досталась ему по наследству. Квартирка была ничего так себе. Двушка в сталинском доме. Тоне потом «за глаза» в артистическом коллективе приписали роль двуличной особы: с виду, мол, простушка, а по поступкам чисто акула. Так и до главного доберётся, говорили некоторые. Тоне это было неприятно, потому что она не считала себя виноватой. Получилось так, как получилось. Олежка и в жизни оказался непутёвый. В его квартире был настоящий бардак. Всё везде валялось. Пыль лежала слоями на мебели. Посуда не мытая возвышалась в раковине. И самое удивительное, что Олегу было на это всё «начхать». И когда появилась Тоня с её «заботой», то и само собой разумеющееся парень её приютил. Не ему же в доме хозяйством заниматься? Обычно всем занималась маман, но у мамы роман с Георгием Матвеевичем, главным режиссёром театра «Москва». Поэтому ей сейчас не до сынули. Она вся в своих любовных переживаниях. Другое дело Тоня. Свободная от всего. Он как-то у девушки спросил: «У тебя кто-то есть? Там друг, любовник?» И Тонька, рассмеявшись, ответила, что свободна как птица. «Тогда живи у меня», - сказал Олег. И вопрос был закрыт.

    Как давно это было. От той любви почти не осталось никаких воспоминаний. Только вот уже взрослая дочка нет да нет, и вспомнит про отца. А так. Был Олег – нет Олега. Когда Сашке исполнилось шестнадцать лет, Тоня привела в дом нового любимого мужчину. Его звали Григорием Павловичем. Он не был артистом, он был вполне серьёзным мужчиной. Начальником какого-то отдела в институте стали и сплавов. Тоню совершенно не интересовала его работа, так как она в ней ничего не понимала. Да и познакомились они чисто случайно на одном из вечеров, устроенных для представителей металлургической промышленности. Группа артистов театра вместе с другими творческими коллективами выступала на праздничном концерте. Ну, а после как всегда было устроено пиршество с угощением. Рядом с Тоней как раз и пристроился Григорий Павлович. Мужчина он был ещё не старый. Где-то за сорок. Ей – то в тот момент было немногим больше тридцати. Ухаживал Григорий Павлович достаточно тонко, совершенно не приставал и даже не навязывался и не намекал на особые отношения. Весь вечер она только и слышала:
    - Тонечка, а вот того салатика попробовать? А пирожочков дать? А курочки? А водочки налить?
    Тоня махала головой в знак согласия. И мужчина с особым удовольствием накладывал ей в тарелку и курицу, и салатик, и картошки, и всё, что попадалось под руку. А водка и сок вообще «не переводились». «Такой обходительный мужчина», пронеслось у неё в голове. Правда, всю картину портило обручальное колечко на пальце «ухажёра». Но кто на это обращает внимание? Так они познакомились. После Гриша уже приходил в театр на спектакли с её участием. И море цветов ждало её в конце представления.
    - Гриша, ну зачем так много? – «ругала» она своего кавалера. – Столько денег потратил.
    - Да, ладно. - Гриша сиял как мальчишка, хватая за руки свою ненаглядную. – Это, Тонечка, от души. Ты так играла. Я просто плакал.
    - Ну, ты и скажешь, – улыбалась она.
    А уже в гримёрке Тоне её соседка по сцене Людка Круглова заметила:
    - Ты чего женатика обихаживаешь? Могла бы получше найти.
    - А чем он тебе не нравится? Очень даже приятный мужчина. Кстати, не наглый как некоторые.
    - Ты кого имеешь в виду? – Людка прищурилась. – Моего Леопольда? Он к тебе приставал?
    - Да как сказать. – Тоня стала снимать грим с лица бумажной салфеткой. – Но уже намёки делает. Мой Гриша в этом плане более сдержанный.
    - Да ладно мне про Гришу. Ты мне про Леопольда скажи. Он что, к тебе приставал? – настаивала Людка. – Я-то смотрю, что он всё представление рядом с тобой держался, хотя должен был бегать по сцене. – Актриса задумалась. – А я-то думаю, чего он всё глазки от меня отводит. Значит, он тебе глазки строил?
    - Ну, строил, – согласилась Тоня. – Но я, честное слово, отворачивалась. По правде говоря, я на нашу молодую парочку Ленку с Митей всё поглядывала. Про их игру ничего не скажу. Но как она его целовала. Ты бы видела, – Тоня засмеялась. – Бедный Митя только и делал, что губную помаду с лица ладонью вытирал.
    - Я не заметила.
    - Ты была вся в роли. – Тоня сняла полностью грим с лица салфеткой и стала пристально разглядывать себя в зеркало, выискивая «проблемные места». – Хорошо играла, – продолжила она. - Мне понравилось. Я хуже. Как посмотрю на своего Гришу, так и сила пропадала.
    - Так не смотрела бы. – Людка тоже занялась чисткой своего лица. – Смотрела бы в зал.
    - Не, Людок, в пустоту я смотреть не люблю. Мне нужны глаза. Мне нужен собеседник. Хотя бы и Гриша. Но он всё время улыбался и меня от этого «сбивало». Как увижу его улыбку, а я вся в теме, трагедия у меня, так и сбиваюсь. И слова у меня просто вылетали «в трубу». Чувствую, что просто болтаю сама с собой, но исправить ничего не могу. Короче, сегодня не мой день. А у тебя получилось всё замечательно. Я даже переживала за тебя в некоторые моменты. Честно.
    Люда заулыбалась.
    - Спасибо, – поблагодарила она. – А я, понимаешь, когда играла мысленно переключилась на личное. И то у меня плохо, и это. И так обидно мне стало, слов нет. Так во мне это всё накопилось.
    - Понимаю.
    - И тут меня понесло, – продолжила Люда. – Слова шли как бы изнутри. Это были мои слова. Личные. Не моей героини, а мои слова. И переживаю-то я сама, и злюсь-то я сама, и выход-то ищу я сама. Понимаешь?
    - Ещё.
    - А твой Гриша ничего, – вдруг проговорила Люда. – Симпатичный. Можно его и сюда пригласить. С Леопольдом познакомить. Пускай увидит твоего друга.
    - Можно, – согласилась Тоня…

    - Мам, ты ночью стонала, – дочка испугано поглядывала на Тоню. – Кого-то звала, чего-то говорила.
    - Да? – женщина старалась вспомнить сон и не могла. – Кого звала? – спросила она.
    - Не поняла. – Сашка присела рядом. – Тебе плохо?
    - Нет. Ну что ты? Всё хорошо. – Тоня привстала. – Мне хорошо. Просто устала. Эти съёмки меня утомили. Каждый день по двенадцать часов. Просто устала. Всё хорошо. Ты можешь не волноваться.
    Дочка недовольно покачала головой.
    Тоня стала вспоминать последние съёмки. Они проходили на улице, в центре города, в старинном историческом месте. Дома девятнадцатого века, невысокие, с большими окнами, лепнинами и узорами на стенах должны были создавать обстановку прошлой жизни. Её героиня была хозяйкой одного из доходных домов. Вся такая утончённая, с высокой причёской, в богатом платье. Режиссёр требовал больше манерности в движениях и словах.
    - Антонина, ну ты понимаешь, – говорил Сева Голованов, сидя в своём «именном» кресле в джинсах и кедах. – Твоя героиня родовая дворянка. Вся такая утончённая. Движения у неё должны быть плавные. Говорит она, растягивая фразы. К тебе приехал друг детства. Ты его сто лет не видела. А он о тебе помнил. Он был всегда в тебя влюблён. Но он тебе не нужен. И ты вся такая манерная, богатая. Вникнись. Прогонять ты его не собираешься. Но он тебе не нужен. Поняла?
    Тоня кивнула головой и посмотрела на своего «друга детства» Колю Филиппова, который до этих съёмок играл в различных сериалах то милиционеров, то военных, то хулиганов, то уголовников, то рубаху парня. Весь такой «простой». И внешность у парня была такая же простая: коренастый, конопатый, рыжий, широконосый, улыбчивый.
    - Ты его не любишь, - продолжил Сева, - но он хороший парень.
    - Я хороший, - подтвердил Коля и усмехнулся как-то «по уголовному». Видимо, он был ещё в каком-то не выветрившемся из головы прошлом образе. – Тоня, мы с тобой договоримся, - заверил он.
    - Ладно. – Сева взял сценарий в руки и стал читать. – Значит, сегодня начнём со встречи. Потом снимем прогулку около дома. Потом перейдём к чаепитию на веранде.
    После съёмок Коля предложил посидеть в ресторанчике. Деньги есть. Да и сегодня, мол, заработали прилично. Тоня согласилась.
    А в ресторанчике Колю понесло на спиртное от пива до виски. Парень, можно сказать, «расслаблялся» по полной.
    - Ты одна? – спросил сосед после очередной рюмки. – Такая баба видная, – ляпнул он ей и подмигнул. – Мне сразу приглянулась. Я и Севку попросил, чтобы мне партнёршу получше нашёл. А как увидел тебя – всё. Язык проглотил. Симпатичная. Глаза, фигура, грудь. Мужик есть? – повторил он.
    - Есть.
    - А как зовут?
    - Григорий.
    - Наш?
    - Нет. – Тоня даже мысленно обрадовалась тому, что у неё есть знакомый мужчина. Хоть есть какая-то возможность защищать себя от приставаний.
    - Жалко. – Коля искренне обиделся. – Такая баба и не моя.
    - И не твоя.
    - Ага, – согласился «кавалер». – Ну ладно, Тоня, за тебя. Будь счастлива. – И выпил очередную стопку.

    Театральная работа настраивала на какой-то порядок в жизни, поэтому съёмки в кино были больше разовые, чем сериальные. Сейчас Тоня шла в театр репетировать очередную роль. Её героиня была любовницей богатого коммерсанта, дельца. Такая жёсткая по жизни, упрямая стерва. Женщина по характеру совершенно не соответствующему Тоне. Режиссёр их театра, Георгий Матвеевич, уже заметно постаревший, поседевший «театральный зубр» решил поставить комедию зарубежного классика. По роли и указанию главрежа Тоне нужно было гротескно высмеять ханжество, жадность и бестолковость западных «ценностей» жизни.
    С каждой репетицией главреж всё упорнее «ненавидел» капитализм. И старался от своих артистов приобщения к его ненависти.
    - Это же дикие прожигатели жизни. Бестолочи. Вся их жизнь сводится к потребительству. Они животные и вся их сущность животная.
    Артисты, молча, кивали головой в знак согласия. Хотя, конечно, в душе понимали, что Георгий Матвеевич перебарщивает со своей ненавистью. По его словам, давно бы все живущие на западе сожрали друг друга.
    - Вы посмотрите на их образ жизни. Вот у Феди роль мелкого буржуа. Он весь в бизнесе, в деньгах. Деньги, деньги. Это не человек. Это маньяк. А у Тони. Госпожа Беатрис. Хищница во всём. А у Владислава Николаевича.
    Тоня усмехнулась про себя. Наконец-то их «аристократу» досталась роль из народа, роль бомжа. А то всё барин да барин. Уж она над ним «поиздевается».
    - А у Владислава Николаевича. У единственного роль человека. Бедного, несчастного, забитого. Но человека.
    - Да уж, - хмыкнул Владислав Николаевич. – Давно о такой роли мечтал.
    - Ты не хочешь играть человека? – насупился главреж.
    - Да не, не. Это я так. Задумался. – Владислав Николаевич повертел рукой у себя над головой. – Всё мысли, да мысли.
    - Правильно. Входи в роль.
    - Уже.
    - Готов?
    - Конечно. Хоть сейчас.
    И Владислав Николаевич стал с выражением читать свой монолог.

    После репетиции Тоня решила заскочить к своей давней подруге Ирине Фроловой. В своё время они учились вместе в театральном училище. Ирка после решила дальше осваивать свою «карьеру», поступив на режиссёрский факультет во ВГИК. И в отличие от Тониной фамилии, фамилия Фроловой нынче мелькала везде: от СМИ до афишной рекламы. Но Тоня ей не завидовала, потому что подруга утратила из-за своей «карьеры» артистические навыки. Она могла объяснить сюжет, сюжетную линию, роль, игру, но сама уже прожить эту роль была неспособна. Хотя в молодости Ирина замечательно играла лирических героинь, томных красавиц. Высокая, глазастая, фигуристая. Конечно, кавалеров вокруг неё увивалось много, но она как-то так быстро выскочила замуж за Рублевского миллионера. А тому жена-артистка была не нужна. Поэтому Ира, исполнив роль жены и матери, со временем всё-таки потянулась к тому, к чему ещё не остыла её душа.
    Ирина жила на Малой Бронной. Большая квартира в старом доме была оформлена в стиле модерна 70-х годов. Муж Ирины начинал свою деятельность в советское время дизайнером по мебели. Его страстью были тогда и видимо остались до сих пор формы из пластика и алюминия. Этакие космические изделия с необычными ракурсами, формами и цветами.
    Тоня с удовольствием расположилась в уютном пластиковом «гнезде» у огромного окна, разглядывая гуляющих на улице прохожих.
    Ирина принесла мартини и два узких стаканчика.
    - Ну что, подруга? Давай-ка выпьем за встречу. Ты вообще куда-то пропала. Не звонишь. Замуж что ли вышла?
    - Какое. – Тоня махнула рукой. – Есть друг. Но это так.
    - Понятно. – Ира сделала глоток. – Друг на время.
    - Ну, можно и так сказать. Некогда замуж выходить.
    - Ой ли. Такой красавице. Да не поверю. Скорее всего, не ищешь.
    - Некогда, – подтвердила Тоня. – Всё время занята. Утром репетиции. Вечером спектакль. Иногда на телевидении снимаюсь. Про кино уже молчу. Не получается.
    Ирина внимательно посмотрела на Тоню и произнесла:
    - У меня есть хороший сценарий. Один мой старый друг подарил. Там сюжет просто потрясающий. Женщина в полном расцвете сил выпадает из жизни. У неё всё есть, чего можно только пожелать, а она тяжело заболевает и теряет всё разом. Но выживает и находит смысл жизни. Ты как?
    - Что?
    - Сыграть.
    - Да, не. – Тоня покачала головой. – Когда? Ира, когда? У меня все дни расписаны по часам. Я и так с ног валюсь. Вон, даже ночью заговариваюсь. Дочку недавно испугала своими стонами. Не. Не могу.
    Подруга задумалась и сказала:
    - Ладно. Через два дня поговорим. Я уже решила.
    - Ну, ты даёшь.
    - Тонька, ты себя не знаешь. Молчи. Мне видней.

    Через несколько дней Ирина пришла в театр к Тоне со своим сценарием.
    - Ты не отказывайся, - сразу предупредила она. – Мне видней. С таким сюжетом мы можем шедевр создать. Народ будет плакать навзрыд. У каждой женщины такая печальная история была. Короче, даю месяц, чтобы прочитала и прониклась идеей. Деньги я найду. Мужа буду трясти. Оператором будет наш «Фреддик».
    - Это кто ещё? – удивилась Тоня.
    - Ты что, не знаешь? – Ирка закатила глаза. – Да ты чего? Серость. – И протянула. – Мастер съёмок – Вова одноглазый.
    - Ещё лучше. Давай серьёзно.
    - Это Владимир Иванович Чёрный. Мужику под восемьдесят лет, но мастер, каких только поискать. Ещё с тех времён. Школа. Её не пропьёшь. Я с ним лет двенадцать работаю. Меня в люди вывел. А я тебя покажу всем.
    - А мне это надо?
    - Тебе не надо, - согласилась Ирина. – А мне надо. В марте будет кинофестиваль «Северное сияние». Надо себя показать. Там будет присутствовать вся Северная Европа. И я со своей картиной, где в главной роли Антонина Самохова. Так что давай, подруга, напрягайся. За месяц изучишь материал. Настроишься. Героев будет мало. Кстати, у тебя в картине будут и муж, и любовник. Подберу тебе самцов покрасивей. Кого хочешь?
    - Ну, уж. – Тоня рассмеялась. – Прямо сейчас. Разбежалась.
    - А что такого? Хочешь Тольку Краснова? Такой самец. Все артистки от него без ума. Или Славку Пименова? Тоже ничего.
    - Выбирай сама. По сюжету.
    - Ладно. Подберём, – согласилась Ира. – Короче, вот тебе сценарий. – И положила папку с материалом Тоне на стол, приговаривая. – Старайся проникнуться историей.
    Когда Ирина ушла, Тоня открыла папку и стала читать.
    «Начало двадцатого века. (Бог мой! Древней не могли найти.) Провинциальный городок. В этом городке живёт семья Перовских. У них двухэтажный деревянный особняк. Глава семейства настоятель местной церкви отец Пётр. У него жена, двое детей, прислуга. Обычная жизнь. (И где тут интрига? Ирка – фантазёрка.) Отец Пётр иногда занимается сочинительством, пишет стихи. У него недавно вышел сборник стихов, который называется «Каин и Авель». Эта книжеца всегда лежит на видном месте, как демонстрация «таланта» автора. Дети отца Петра ещё молоды. Старшему сыну Михаилу девятнадцать лет, но он ещё не пристроен к работе. Хочет уехать в Москву, чтобы поступить в технический институт. Младшая дочь Елена только закончила гимназию. Провинциальная жизнь достаточно тосклива и однообразна». Тоня стала перелистывать страницы. Диалогов было много. Как всегда хотелось побольше прочитать про свою героиню. Особенно те моменты, где она должна была играть любовные сцены. И, найдя нужное, стала читать: «Елена прижалась к Николаю щекой, приговаривая: «Я буду твоей». И Николай стал её целовать». Во, отметила Тоня про себя, надо к этому быть готовой. Интересно, кто будет её партнёром по съёмкам?
   
    В театре готовили премьеру. От разовых чтений перешли уже к проигрыванию сцен. Каждый артист старался добиться наибольшего развития сюжетных линий своих героев. Тоня даже вывела некую теорию поведения своего персонажа. Да, она привлекательна. Да, она успешна. Богата. Она владелица ресторана, расположенного в самом бойком месте города. У неё много посетителей и поклонников. Вот и вечный её ухажёр, можно сказать, Дон Жуан, господин Ковальо, которого играл Федя Никонов, такой душка. Маленький, толстенький, лысенький, но щедрый и весёлый. Какой же из него «хищник капитализма»? Он просто делает то, что умеет в этой жизни. И всё. При этом хорошо зарабатывает. Но Георгий Матвеевич каждый раз напоминал о своём «видении»:
    - Тоня, ты у меня умница и красавица. Где ты видишь в этом уродце любовника?
    Федя начинал дуться.
    А главреж продолжал:
    - Маленький, плюгавенький. Ты должна его высмеивать. Он пародия на любовника. Федя, не дуйся и покажи мне свой нос. Ну что это за нос? Посмотри на его нос. Ну, посмотри. Видишь? Перед тобой вор, которого ты ещё не видела. Враг нации.
    - Ну, уж, – не соглашался артист. – Я просто обычный парень, который выбился в люди.
    - Можно подумать. Федя, я тебе сказал, что твой герой враг нации. Ты понял? Будь любезен его высмеять. Давай, надуйся ещё сильнее. Во, щёки раздувай. Хомячься. Губы вытяни. Во. Понял? Ты раздувай всё время щёки и выпячивай губы. Молодец. Вроде смешно получается. Такая ты у нас акула бизнеса. С Федей всё ясно. Теперь Тоня. Что у нас с грудью? Где грудь пятого размера?
    - Нету, – хмыкнула Тоня.
    - А где она? Чем мужиков привлекать будешь? Ладно, это мы сделаем. Хотя об этом сама должна была подумать. А задница где? – Георгий Матвеевич уставился на артистку. – Пройдись бабской походкой, – попросил он.
    Тоня прошлась, виляя бёдрами.
    - Да, и задницу тебе придётся «делать», – сделал вывод главреж и добавил. – Займись стриптизом. Бёдра это хорошо, но задница сейчас «лицо». Поняла? Будешь показывать всем своё «лицо».
    Разобравшись с главными героями, режиссёр «накинулся» на «представителя из народа», которого должен был изображать театральный аристократ Владислав Николаевич. Артист, предвидя уже нападки в свою сторону, напрягся и искоса поглядывал на руководящего и направляющего.
    - Значит, мы будем изображать бомжа. Нищего и оборванного. И как мы его будем изображать?
    Владислав Николаевич промолчал. Откуда ему было знать, как изображать бомжа? Если бы главреж показал, то он бы повторил всё за ним. А тот молчал и ждал ответа. Игра в молчанку продолжалась минут пять.
    - Значит, мы не знаем. А должны знать, - затянул главреж нудно. – От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Значит, кто у нас бомж? Ну? Ладно, даю направление. Это бывший уголовник, обитающей на улице.
    Тоня про себя усмехнулась, представив их «аристократа» ещё и уголовником.
    Владислав Николаевич кивнул согласно головой. Он готов быть бомжом и уголовником. Хотя с его-то внешностью. Ну, ладно Георгию Матвеевичу видней. Всё-таки комедию делают.

    «Тяжёлые чёрные облака закрыли всё небо. Стало кругом темно. Елена шла по раскисшей глинистой дороге, обходя ямы и лужи. По обе стороны дороги появлялись и исчезали в полумраке дома и дворы. Громко лаяли собаки. Иногда навстречу шли одинокие прохожие, здоровались и исчезали в темноте. Елена спешила к своей подруге, живущей на окраине городка. Здесь полуразвалившиеся избы соседствовали с вполне добротными домами, обнесёнными высоким забором и закрытыми огромными воротами. Подходя к дому подруги, Елена столкнулась с выходящим из калитки высоким худым юношей. Он кивнул головой и быстро удалился в темноте.
Елена прошла вглубь двора. Окна в доме светились. Она поднялась по ступенькам лесенки и стала стучать в дверь. Дверь открыла домработница Аграфена: маленькая, толстозадая бабёнка с простым лицом. Не говоря ни слова, она пропустила гостью в дом. В прихожей стояла подруга Елены Софья с заплаканным лицом.
    - Ты видела сейчас молодого господина? – спросила она тихо.
    - Да, – подтвердила Елена. – Высокий такой.
    - Так вот, он мне сейчас наговорил всяких слов. Ни за что. Просто пришёл и наговорил.
    - А мне он сразу не понравился, – влезла в разговор домработница. – Сразу видно, что из этих, из малообученных. Я ему: «Вам кого?». А он мне: «Конечно, не тебя. Проси хозяйку». Лучше бы не звала. Скандалу бы не было…».

    После очередного спектакля Тоня провела своего Гришеньку в гримёрку. Там уже сидела Люда с Леопольдом. Леопольд по-хозяйски достал из сумки коньяк, варёную курицу и пирожки. Тоне сразу вспомнился любовный объект её молодости Олег, которого она вечно кормила пирожками. Где он сейчас? А Гриша меж тем тоже стал вылавливать из своей сумки бутерброды и яблоки. Получилось, вроде, со столом неплохо. А Людка тут же вынула из загашника «непросыхающие» стопочки.
    Гриша открыл бутылку. Женщины нарезали продукты на кусочки. И пошло.
    Первый тост сказал Леопольд:
    - Мальчики и девочки! Я рад, что вы тут рядом со мной. И рад за нашу Тонечку, что рядом с ней такой красавец.
    Гриша заулыбался.
    - Спасибо, дорогой. Я её сразу приметил.
    - Это ты правильно сделал. – Леопольд картинно поднял руку. – Друзья, я предлагаю сейчас выпить за наше знакомство.
    Все чокнулись и выпили.
    - А теперь выпьем за красивых дам.
    - Давай, – соглашался Гриша. – Девушки, за вас.
    И пошло, и поехало. Через полчаса каждый старался рассказать о самом своём сокровенном из работы или из личной жизни.
    - Вот я, - тянула Люда, - готова из кожи лезть, чтобы стать народной. Я чувствую в себе дар. А мне режиссёр говорит «ты простушка». Какая я простушка?
    - Не, он не прав, – соглашался с ней Леопольд. – Ты женщина-вамп. Я как на тебя посмотрю, так меня и трясёт. Даже не знаю от чего.
    - У меня красивые глаза.
    - Ну, да. Как на кого посмотришь, того так и трясёт.
    Людка захихикала и обняла Леопольда.
    - Вот врун. Вот, Гриша, это чудовище я уж и не знаю, сколько лет терплю. Врёт и врёт, а я всё терплю и терплю его.
    - Это любовью называется, – согласился Гриша. – Я вон Тоню тоже люблю за глаза.
    - А чего не женишься? – ляпнула Людка и прикусила язык, встретившись глазами с Тоней.   
    - Женюсь, – твёрдо произнёс любовник. – Как только разведусь, так и женюсь. Мне дома так всё осточертело. Жена с тёщей на пару грызут. Да и дети с вечными своими проблемами. У них вечно проблемы. Только у вас и отдыхаю. Да, Тоня? – Григорий притянул к себе артистку. – Только она меня и спасает.
    - Ну, ладно. – Леопольд снова потянулся к бутылке. – Друзья! Мне приятно с вами сидеть, потому что вы мои близкие друзья. Люду и Тоню я знаю сто лет, а Гришу буду тоже считать своим столетним приятелем.
    - Точно, – подтвердил Григорий. – Мы все как родственники. Поэтому нам ура.
    - Ура! – повторили все.
    А уже поздно ночью пьяная компания, выйдя на улицу, стала голосить, пугая случайных прохожих своими «театральными выходками». Артистки вспомнили, что они вечные Джульетты, а их Ромео нагло приставали к первым встречным девушкам, забывая о своих.
    И Люда выдала:
    - Тонька, и мы это терпим? Короче, с завтрашнего дня будем искать новых любовников.
    - Точно, – согласилась подруга. - Ты главрежа будешь охмурять, а я Леопольда. Девушки на него вон как клюют. Как молодой боец.
    - Да? Ну, я ему сейчас дам бойца, – и Люда пошла «ловить» своё счастье.

    В один из выходных, Тоне позвонила Ирина и намекнула на некий отдых.
    - Я знаю, что ты больше торчишь дома. Давай выйдем в люди, – предложила она подруге. – Все свои будут. Не бойся. Заодно про съёмки поговорим.
    - Да, можно, – согласилась Тоня.
    Встреча должна была состояться в одном известном ночном клубе.
    Ирка уже ждала на улице.
    - Ну, ты как? Ничего, – осмотрела она Тоню. – Ещё в форме. Мой привёл своего однокашника. Так я ему всё про тебя наговорила. Говорю звезда такая. Первой величины. Красотка. Ноги до ушей. Голливуд плакал. Вроде поверил. Так что меня не подведи.
    Женщины прошли вглубь зала. Играла негромкая музыка. Ира подвела Тоню к их столу, за которым уже сидели мужчины довольно-таки солидного возраста, где-то за шестьдесят.
    - Познакомься. Это мой муж Дмитрий. А это Николай Михайлович.
    Мужчины кивнули головой. У Ирки муж оказался лысым, а у её кавалера живот выпирал. Да уж, очень приятное знакомство. Но выбора не было. Отдыхать, так отдыхать.
    - Я слышал, что вы очень популярны в театральной среде, - проговорил Николай Михайлович. – Хотелось бы на вас взглянуть, когда вы играете на сцене.
    - О, это несложно. Да, Тоня? – проворковала Ирина. – Кстати, у них в театре скоро премьера. Французская комедия. Она там главная героиня.
    - Да-а? – протянул Николай Михайлович. – Любопытно. Очень любопытно. Ты как, Дим? Сходим?
    - Сходим-сходим, – вместо него проговорила Ирина. – Надо культуру свою подтягивать. А то работа и работа.
    - Ну, я как вы, – согласился Дмитрий.
    Тоня стала разглядывать и своих новых знакомых и обстановку клуба. Им принесли напитки и еду.
    Ирка прижалась к подруге и тихо проговорила на ухо:
    - Этот Николай Михайлович из Министерства транспорта. Крутая шишка. Мне мой доложил, что у него есть даже свой личный самолёт и яхта. Представь. Денег, видимо, куры не клюют. Нам бы для картины спонсорских пару миллионов приобрести. Поняла?
    Тоня кивнула головой.

    Вот и премьера наступила. С утра в театре началась суматоха. Технические службы, художники, костюмеры, артисты, сам главреж нервно суетились в своих углах. Намечалось появление в зрительном зале особых значимых лиц от власти и элитной публики. Тоня тоже приобрела пригласительные для Гришеньки, Ирины, её мужа и Николая Михайловича.
    Федя Никонов и Владислав Николаевич уже ходили «весёленькие». Одетые в костюмы своих героев, загримированные, они типа проигрывали свои роли, а сами всё время помаргивали Тоне, мол, в тумбочке глянь. Пятьдесят грамм не смертельно. Тоня вначале отнекивалась, а потом решила, что небольшая раслабуха не помешает. Быстренько заскочила в мужскую гримёрку и налила себе коньячку. Через полчаса беззаботная и весёлая она готова была сыграть всё что угодно.
    Главреж стоял около занавеса и в щёлку разглядывал зал. Ему доложили, что сам мэр должен был появиться на премьере. Вот Георгий Матвеевич и искал его.
    - Смотри, как нашего главного трясёт, - улыбался «бомж» Владислав Николаевич, разглядывая своего начальника. – А нас не трясёт, а его трясёт.
    - Всё правильно, – заметил Федя. – Ему потом с «элитой» пьянствовать. А мы отыграем и по домам.
    - Зачем по домам? – Владислав Николаевич поднял указательный палец. – Федя, я всё предусмотрел. Мы дружным коллективом идём в нашу кафешку и там отмечаем премьеру.
    - А кто будет платить?
    - Ну, я. В конце-то концов, не каждый день у нас премьера.
    - Согласен. Не каждый день.
    В седьмом часу театр загудел как улей. В вестибюле, в зале, на сцене всё пришло в неимоверное движение: каждый искал своё и каждый настраивался на спектакль. Когда по громкоговорителю сообщили, что начинается спектакль и всех просят занят свои места, гул ещё сильнее усилился, а потом стал медленно затихать.
    Тоня поправила свой наряд, повторила мысленно свои тексты и стала настраиваться на игру. Владислав Николаевич казался совершенно спокойным, а у Феди глаза всё бегали как у затравленного зайца.
    - Ты чего? – спросила у него актриса. – Боишься?
    - Я? Да не. – Федя сделал большие глаза. – Там в зале сидят моя жена и тёща.
    - Ужас.
    - Ещё какой. Ты понимаешь, я ведь их просил не приходить. Нет, пришли. Видимо, мамаша настояла. Моей Светке всё до фонаря. А её мамаше нет. Ты уж, Тонь, понимаешь поаккуратней там со мной. Ну, понимаешь.
    - Понимаю, – актриса рассмеялась и обняла своего партнёра. – Бедный ты мой кавалер. Буду держать себя в руках.
    Через два часа спектакль закончился. Премьера прошла на ура. Зрители вызывали на бис долго и упорно. Цветы несли и отдавали всем, кто стоял на сцене. У главрежа и артистов рук не хватало, чтобы удержать все букеты, поэтому цветы стали класть на сцену.
    - Мы молодцы! – поговаривал Георгий Матвеевич. – Мы молодцы! Я думал, что провалимся. Нет, ничего. Пронесло. – А уже за занавесом произнёс. – Все в мой кабинет. Отмечать будем.
    Уже поздно ночью, когда фуршет закончился, Тоне вспомнилось, что в зрительном зале сидели Гриша, Ира, её муж и их друг. А Тонька о них забыла. Ладно, с кем не бывает. Зато спектакль удался. Всем понравился. Значит, живём.

    Утром позвонила Ира.
    - Привет. Спим?
    Тоня, не открывая глаза, буркнула:
    - Сплю. Я очень спать хочу.
    - Хорошо, – протянула подруга и полюбопытствовала. – Когда проснёшься?
    - Никогда.
    - Понятно. Я вечером позвоню. Хорошо?
    - Угу. Но я буду спать и никуда не пойду.
    - А я и не зову. Просто есть новости. Мы будем снимать ещё один фильм.
    Тоня сразу проснулась и выпалила:
    - Нет! Не хочу! Мы ещё и этот, про девятнадцатый век не начинали.
    - Деточка. – Ирина старалась делать голос мягким и понятливым. – Солнышко моё, ты просто второй сюжет не видела. Первый фильм мы покажем у нас в стране. Второй в Германии.
    - Почему в Германии?
    - Потому что мы поедем туда со своим фильмом.
    - Тебя заносит.
    - Знаю. – Ира немного помолчала, а потом добавила. – Я хочу себя показать. И тебя тоже. Мы ведь звёзды.
    - Да уж. Я точно звезда, – хмыкнула Тоня. – Ещё какая.
    - Мне видней.
    - А мне нет.

    Через день Ирина, высиживая в кресле, начала читать историю будущего фильма.
    - Это я у своего на столе нашла. В Германии есть такой писатель Эрнест Ротенберг. Говорят автор очень популярный. Народ зачитывается. Посмотрела. И вроде увлеклась. Сюжетец ещё тот.
    - А где деньги будем брать? – вставила Тоня.
    - Это твои проблемы? Найдём. Главное, сюжет. Слушай.
    «Господин Генрих.
    На экране монитора высветилось яркое «Новый город» и Генрих приготовился к встрече со своей старой приятельницей Каролиной. Эти необычайные встречи происходили только в определённое время. Каждый чувствовал присутствие заинтересованного лица, каждый следил за взглядом и движением губ. И всё это объяснялось лишь одним: первый был из руководителей администрации города, а вторая занималась строительным бизнесом, с которой Генрих имел странные, но современно ориентированные дружеские отношения. Мини камера и чуткий микрофон передавали через связь всю реакцию начальника на действия и голос экранной любимицы. Со стороны могло показаться, что эти двое, люди в возрасте не совсем нормальные люди, но реальность показывала, что друг за другом следили любовники». Я тебе уже и «любовника» нашла, - добавила Ира, – Сергея Синицына. Мужик такой, глаз не оторвать. Породистый. В Кирове в театре местном играет.
    И продолжила:
    «Каролина взглянула в зеркало. Там отражалось лицо сорокалетней, обычной женщины, которое с помощью косметики обрело некоторую привлекательность. Обаятельная улыбка, карие глаза на запудренном овале и странный породистый нос, портивший всю жизнь, были рекламой строительной фирмы «Новый город». Главный хозяин, обладатель много миллиардного состояния, заработанного в борьбе с конкурентами, сразу приметил в Каролине авантюризм и жадность к деньгам и славе». (Видишь, какая ты у меня будешь хищница?) «Её не надо было уговаривать работать, так как интересы босса и будущей подчинённой совпадали.
    Когда создавался «Новый город», то Соломон Губерман, слывший небывалыми связями с властью, стал набирать преданных себе людей. Люди шли работать охотно. Как и Каролина, они как на подбор отличались от остальных бизнесменов необычайным карьеризмом, авантюризмом и жадностью к деньгам.
    Соломон Губерман был доволен результатом своего экономического эксперимента. Ему казалось, что сама власть шла к нему в руки. И появился такой из руководителей города, который буквально сам лез добровольно в расставленные сети». (Кстати, Соломона у нас будет играть сам Йося Лазаревич. Он пока в Израиле. Но я ему уже звонила. Он согласен.)
    «- Каролину, можно к телефону? А почему? Ну, вы мне объясните, почему нельзя? Это что, секретный объект, секретный человек? По государственному делу. Да. Серьёзному. А почему нельзя? Ну, почему?
    У Генриха всё клокотало внутри от неприятия такого бессмысленного разговора. Какая-то секретарша указывала ему, одному из руководителей города на то, что Каролина у них одна такая разлюбезная на весь белый свет, а сумасшедших ой как много, и если вам, мол, надо, то запишитесь на приём. А лучше, мол, оставьте свой телефон. А Каролина что, его не знает? Нет, определённо, тут что-то идёт не так. Ну, раз не так, то он, Генрих, ещё покажет всему миру, кто правит им. И никакая дура секретарша не будет стоять на его пути. Телефонная трубка с грохотом полетела на своё место.
    Ах ты, божий одуванчик! Ах ты, непорочная дива с большими запросами. Кто бы только знал, сколь эта дива коварна в своих поступках. Генрих от злости был готов мстить всему миру. Эта его известная всем мания считать только себя идеальным на всём белом свете не позволяла иногда осмысленно разобраться в происшедшем.
    - Так, – решил Генрих. – Раз Каролина на меня не обращает внимание, то я и ей не дам свободно разгуливать по нашему городу». (Такая драма. Жуть. Чем не «Оттело».)
    «Соломон Губерман облетел полмира, прежде чем снова вернулся в Германию. Любимое его детище «Новый город» ждало хозяина с нетерпением. Помощники, архитекторы, инженеры, строители – все норовили показать особую признательность своему боссу.
   - Ты, Марк, - говорил он главному помощнику, - не скупись на своих дельцов. В мире наша фирма, да и вообще вся строй индустрия считаются самыми прибыльными. Цени это, дружок.
    - Так, Моня, - дружески щебетал главный помощник, - коллектив у нас цельный. Задачи ясны как день.
    - Ну-ну, – соглашался Соломон. – Я из Израиля наблюдал за вашей работой. Круто.
    И, отведя в сторону Марка, спросил:
    - А как наша сладкая парочка?».
    Ира откинулась на кресле и закурила.
    - Тут смысл в чём? Этот «джентльмен» Генрих окажется вовсе и не «джентльменом». Поэтому народ будет смотреть во все глаза. А ты у нас будешь жертвой этого «джентльмена». Народ тебя сразу полюбит. Поняла? Ты станешь «героиней».
    Тоня только усмехнулась.
    - А, ты ничего не понимаешь, - махнула Ира рукой. – И вообще ты артистка. Сиди и слушай.
    «Каролина в очередной раз получила послание от своего надоедливого наставника-друга. Тот писал: «Каролиночка! Любимая моя, не скучай, не горюй. Я всё прекрасно понимаю. Но мы пока не можем встретиться, хотя я в очередной раз предлагаю стать моей. Мне всё равно, что о нас с тобой думают, так как я всегда говорил и говорю, что очень сильно тебя люблю!» Старый маразматик. Ну, кто бы мог только представить, как Каролине вся эта связь надоела. Ведь она специально никогда не отвечала на звонки, послания, дурацкие взгляды «наставника». Неужели нельзя по-человечески исчезнуть из её жизни? Скольких настоящих мужчин это психопат отбил. Давно бы Каролина устроила свою семейную жизнь, если бы не давление руководства. Соломон прямо сказал: «Каролина, крути роман, как хочешь, но чтобы этот делец был у нас на крючке всегда. Нам с властью ругаться нельзя. Ты понимаешь? А тут такой случай, сам дурак лезет. Видать, влюбился в тебя по-настоящему».
    И пошла внеземная любовь с истеричными, надрывными нотками об бесконечных изменах, страстных объятьях после бурных примирений и выяснения отношений. Иногда даже верилось, что это возможно, но на самом деле никогда». Короче, оставляю тебе сюжетец. Даю месяц на прочтение.
    - Ира, у меня спектакли? Когда? – Тоня тупо уставилась на подругу. – Мне отдыхать надо.
    - Зачем?
    - Во-во. Ты – пока ещё домохозяйка, а я работаю и, заметь, устаю.
    - Я договорюсь с твоим главрежем, и он тебя отпустит.
    «Вот упрямая коза, - подумала Тоня. – Засиделась дома и ей срочно надо прославиться».

    Впрочем, Ирина действительно оказалась пробивным человеком. И действительно договорилась с главрежем, чтобы тот дал Тоне «отпуск», но Георгий Матвеевич не был бы Георгием Матвеичем. Он сразу выдвинул встречное условие, узнав, что у Ирины круг знакомств и связей очень широк. Зачем упускать такой шанс?
    - Так, дорогая моя, - начал он, приобнимая при встрече Ирину. – Антонина у нас в театре прима (Это он сказал в расчёте на «поторговаться»), поэтому стоит дорого.
    - Я готова! – выпалила Ирина.
    - Чего готова? – главреж вылупился на бизнесвумен. – Я натурой не беру. Мне в театре ремонт хотя бы косметический сделать. Потолочки освежить. Стеночки залатать. Креслица подправить. У вас ведь муж спец по дизайну интерьера. Я угадал?
    «Откуда узнал? – мелькнуло в голове у Иры. – Тонька проболталась. Она. Вот коза».
    - А некоторые друзья мужа, я знаю, и в министерствах «барствуют». Нам бы хоть какие крохи с барского стола. Ну, там, скажем, на автобус для труппы. Там понимаете гастроли, поездки, концерты. Сами знаете. Сезон.
    «Вот шантажист! - мысленно возмутилась Ира. – Можно подумать, она рыбка золотая и всё ему сделает по первому его велению и хотению».
    - Ну, как? – Георгий Матвеевич хитро уставился на стоящую рядом женщину.
    - Хорошо, – согласилась новая его знакомая. – Я поговорю.
    И первое, что сделала Ирина, позвонила так называемой «приме»:
    - Тоня, хочешь, не хочешь, но тебе придётся обихаживать Николая Михайловича. Своего мужика я уговорю. А тебе придётся заниматься чиновником.
    Тоня хотела возмутиться и крикнуть, что ей все Иркины авантюры совершенно по барабану и никакие ей звёздные фильмы и роли не нужны. Она работает в своём театре и это её вполне устраивает. И только приготовилась всё это выпалить своей подруге, как та вдруг замолчала, видимо, обдумывая свою очередную идею. Молчание сильно затянулось.
    - Чего молчишь? – начала Тоня. – Я тебя слушаю.
    - Не, я думаю.
    - А чего думаешь? Ты хочешь, чтобы я закрутила роман с чиновником?
    - Думаю.
    Тоня хотела выругаться, но не успела.
    - Короче, так, – протянула Ира. – Ты у меня прима. Я беру всё на себя. Своего мужа и Николая Михайловича. А тебе ещё играть и «страдать» придётся. Тебя надо беречь.
    «Хорошо, хоть вспомнила об этом», – подумала Тоня, но вставила:
    - Ира, если что, я рядом. Мне сыграть не сложно. Надо будет с чиновником сыграть, я сыграю. Не бойся.
    - Я не боюсь. Я думаю. Давай в воскресенье встретимся. И обговорим.

    Ресторанчик «У Валюшки» был расположен в подвале, но вполне уютен. Сидели Ира, Тоня, Дмитрий и Николай Михайлович. Ира похихикивала, и всё подмигивала и улыбалась Николаю Михайловичу. Тот молодился, но, понимая, что это жена друга, всё-таки старался «прикадрить» к Тоне.
    Тоня надела на этот раз своё лучшее платье, туфли на высоком каблуке и так накрасила глаза, что они просто «вылезали из орбит». Видимо, Николая Михайловича начало «пробирать»: как же молодая, очаровательная женщина обратила на него внимание. Он стал само обаяние и галантность. А после и вообще пригласил Тоню на танец. А та уже настроила себя на игру. Что ей это стоило? Да ничего. Очередная роль ветреной девицы, да хотя бы с их последней французской комедии. Что наша жизнь? Игра.
    Но Николай Михайлович так не думал. Он своими сильными руками прижимал женское тело к своему «солидному» брюху, да так, что Тоня и пошевелиться не могла, словно приклеена была. Поэтому мужчина «таскал» её из стороны в сторону.
    - Вы мне нравитесь, - шепнул он Тоне на ухо. – Я надеюсь, что мы продолжим наше тесное знакомство. Можем после ресторана где-нибудь уединиться.
    «Ну, уж нет, – подумала женщина. – Моя роль закончится в этом ресторане. На большее он может не рассчитывать. У неё, в конце-то концов, есть Гриша. Не красавец, но всё-таки мужчина. Куда плодить?»
    - Я не могу, - ответила Тоня. – У меня уже есть мужчина.
    - Ну и что? И у меня есть жена. – Николай Михайлович усмехнулся. – Мы же взрослые люди, девочка. И у вашего мужчины есть ещё какая-нибудь женщина кроме вас. Уверен на сто процентов, что есть.
    «Ну, есть, – согласилась мысленно Тоня. – Ну, и что? Но Гриша хоть меня любит. И так не лапает. Ужас. Ну и бегемот».
   - Я вас не отпущу. – Николай Михайлович погладил Тоню по спине. – Вы мне понравились.
    «Значит, я стала его. Здравствуй, папик», - подумала с грустью Тоня.
    Когда Николаю Михайловичу надоело танцевать, он взял свою новую подругу за руку и повёл к столу.
    - Ну, вы молодцы. – Ирина сияла как новогодняя игрушка. – Вы словно созданы друг для друга. Да, Дима? Мы прямо на вас наглядеться не могли. Так подходите друг другу. Прямо идеальная пара.
    Тоня хотела запустить в свою подругу чем-нибудь увесистым, чтобы та перестала элементарно врать.
    - А что? Я согласен. – Николай Михайлович молодцевато подмигивал «своему приобретению». – Я только за.
    - Вот и замечательно, – проворковала «предательница» Ирка. – Я предлагаю выпить за более тесные отношения. Такую как Тоня вы, Николай Михайлович, больше нигде не найдёте. Такая красотка. Чего говорить. Правда, Димуль?
    Мужинёк молча кивнул головой.

    Было стыдно и противно и за себя и за Ирину и за все эти унижения. Если были бы деньги, то не нужно было бы морочить голову первому встречному «папику», даже богатому. Какая тут может быть любовь? Тоня сидела дома и перебирала в уме, прошедшее «помешательство». Вот они вышли из ресторана. Поймали такси. И машина повезла только чиновника и артистку. Куда исчезла семейка, было загадкой. Уже в машине Николай Михайлович продолжил свои приставания, и если бы она не ляпнула ему про всякие «женские дела», то наверняка он там её и изнасиловал. Видимо, для того желания были выше приличия, но он всё-таки доставил Тоню в целости и сохранности до дома. На прощание Николай Михайлович смачно поцеловал в щеку и шлёпнул по женской заднице.
    - Ещё увидимся, - сказал он так, словно отдал приказ.
    Тоне почему-то хотелось ответить чёткое «Есть!». Ну, всё-таки «папик» не простой, а начальник.

    Неожиданно позвонил Гриша. Он никогда первый не звонил, а тут вдруг на него нашло. То ли он почувствовал, что у Тони появился новый «поклонник», то ли действительно так соскучился, что стало невмоготу. Но это как-то сразу напрягло. Может, у Гриши появились какие-нибудь семейные проблемы, и он хочет с ней их обсудить? Пока же разговор шёл о всяких «пустяках»: о работе, о погоде, о дочке, о здоровье. Чего же он хочет? Ведь не просто так позвонил.
    - Гриш, у тебя что-нибудь произошло? – поинтересовалась женщина.
    - С чего ты взяла? – выдавил он. – Всё хорошо.
    - Точно?
    - С чего мне врать?
    - Не знаю.
    Гриша немного помолчал, а потом выпалил:
    - Можно, я у тебя поживу?
    Ба, приплыли. А чего она хотела, играя с мужчиной? Он наверняка уже считал её своей второй половиной. Поэтому и вариант с совместным проживанием давно рассматривал. Ну, нельзя ведь так сразу. Да тем более она к этому ещё не готова. Такие вещи надо обговаривать. Тоня злилась и на себя и на него.
    Молчание затянулось.
    Через некоторое время Гриша протянул:
    - Значит, ты меня не любишь. А я-то думал, что вместе будем жить. Мы же так дружно с тобой ладим и хорошо понимаем друг друга. А, Тонь? Я ведь хороший мужик. Ты сама говорила, что я хороший мужик.
    Тоня вышла из оцепенения:
    - Что случилось? Жена выгнала?
    - Почему?
    - А что?
    - Ты мне не веришь? – мужчина чуть не взвизгнул от наплыва каких-то своих переживаний. – Причём здесь жена? Я тебе о своих чувствах говорю. Ты же знаешь, как я тебя люблю. И всегда любил.
    - Ну, значит у тебя всё дома хорошо? – заключила Тоня.
    - Причём здесь мой дом? Я о нас с тобой говорю. Понимаешь, о нас с тобой.
    Нет, Тоня к таким отношениям ещё не была готова. Ну, поклонник ещё туда-сюда, а вместе жить хоть и с хорошим мужчиной. Не.
    - Чего молчишь? Я к тебе приеду?
    Не, только не сейчас. Да, и ей надо к съёмкам готовиться. Да и «папика» нужно обихаживать. Какой может быть Гриша? Только не сейчас.
    - Гриша, сейчас нельзя. В следующий раз.
    - Почему нельзя?
    - Я уезжаю на съёмки. На полгода, – соврала она. – Когда приеду, тогда поговорим.
    - Хорошо, – согласился он. – Приедешь, и поговорим.
    Тоня уставилась на телефон. Ужас. Её все хотят. Скорей бы эти съёмки начались. Улететь хоть куда. Только подальше. И от «папиков» и от поклонников.
    Ближе к ночи она взяла первый сценарий, где нужно было играть благородную девицу. Тоня пыталась понять суть происходящего, но там больше почему-то описывалась обстановка: дома, природа. Диалоги были краткие, быстрые, без эмоций. Только на одном месте она задержала свой взгляд и стала читать вслух:
    - Любовь моя! Я всегда думаю о тебе. Мне не нужен никто, кроме тебя. Ты даже представить себе не можешь, как я по тебе скучаю. Ты уезжаешь, я себе места не нахожу. Ты приезжаешь, я боюсь тебя обидеть. Ты меня обижаешь, а я не обижаюсь, потому что очень сильно тебя люблю. Каждая минута, каждый час, каждый день я посвящаю тебе! Только тебе!
    Ужас, подумала Тоня. В кино у неё будет внеземная любовь, а в жизни… Слов нет.

    Через неделю начались съёмки первой картины. Ирина нашла в центре города постройки девятнадцатого века на тихой и уютной улочке. Невысокие дома с балкончиками и замысловатой лепниной казались чем-то неземным со стоящими чуть поодаль современными «монстрами».
    Пока съёмочная группа разглядывала дома и выбирала подходящий объект, Тоня работала с костюмершей и одновременно гримёршей Машей Смирновой. Невысокая, худенькая девушка суетилась около съёмочной машины, в которой было всё для работы, включая и кресло, и зеркало.
    Вскоре подъехал и партнёр Тони по съёмкам Анатолий Краснов. Тоня никогда его раньше не видела, но слышала, что у него немеренно поклонниц, не считая всяких «жён».
    Из машины вышел действительно очень красивый мужчина, про которых обычно говорят «голубая кровь». Высокий, стройный, чернявый, с ярко голубыми глазами и правильными чертами лица. Движения у него были мягкие и плавные.
    «А ничего, - подумала артистка. – Такого полюбить не грех».
    - Значит, вы будете моей женой? – спросил Краснов и добавил. – Забавно.
    - Не нравлюсь?
    - Ну почему? – и тут же признался. – Мне обещали красотку.
    Тоню это задело.
    - А я, значит, уродка?
    «Партнёр» как-то неприятно ухмыльнулся и промолчал.
    «Тоже мне герой». Тоня отвернулась и стала разглядывать суетившихся на площадке людей. Ирина разговаривала со своим оператором, «Вовой одноглазым». Старик прикидывал, как ему тянуть панораму, куда поставить людей, какой фон, свет, какие здания. Пока Ирина с оператором договаривались, из съёмочной машины выглянула Маша и позвала артистов внутрь салона, чтобы примеривали костюмы.
    На Анатолии всё сидело идеально. Тоне же досталось неоднократно использованное платье какого-то убогого серого цвета. Наверное, её героиня по замыслу сценариста и режиссёра должна была быть забитой провинциалкой, неведомо каким образом отхватившей красавца-мужчину. Красавец-мужчина меж тем вылез из машины и стал прогуливаться туда-сюда, как бы вживаясь в образ героя прошлого века. Он посмотрел на Тоню и неожиданно подмигнул. «Бабник, хотела крикнуть Тоня, а в голове пронеслось «любовь моя»».
    Ирина подошла неожиданно и тихо.
    - Ах, голубки, - проворковала она, обнимая Тоню. – Подруга, - зашептала Ирка ей на ухо, - берегись его. Он ведь у нас ещё не целованный.
    Тоня уставилась на Ирку. А как же разговоры о множестве подруг и «жён»?
    - Да, да, да. Всё одни разговоры. Тебе даётся право «первой ночи», – режиссёр заговорщицки подмигнула ей. – Чего смотришь?
    - Но…, - протянула Тоня.
    - Чего? – Ира сделала большие глаза. – Толику надо делать рекламу? Надо. Парень видный. Породистый. Но пока провинциальный. Не засветился. Ну и, - Ира тихо прошептала, - мы ему в этом поможем. Правильно? Правильно. Слышь, Толик, ты хочешь стать звездой?
    - А то! – парень искренне заулыбался. – Кто ж не хочет? По-моему, таких нет.
    - Вот видишь. Так что, подруга, я на тебя надеюсь. И Ирина пошла дальше договариваться с оператором.
    Краснов проводил взглядом режиссёра.
    - А она ничего. Думал, будет напрягать. Но, вроде, ничего.
    «Деревня», теперь пронеслось в голове Тони. Как это Ирке взбрело в голову из обычного парня делать аристократа? Ведь внешность не главное. Главное, чтобы в душе он был аристократ. А в Анатолии этого нет. Парень словно «услышал» её мысли и взглядом спросил «что?».
    - Будем работать, – произнесла Тоня.
    - Будем, - согласился парень.
    - Я должна полюбить.
    - Люби, - перешёл он на «ты».
    - Чего?
    - А чего?
    - Ничего себе.
    - А чего такого? – Толькины яркие глаза стали ещё ярче. – Я не против.
    Ужас, пронеслось у Тони в голове. Простой до невозможного.
    - Я, например, готов тебя любить.
    Да уж. И от этого «чуда» надо страдать. Сразу вспомнился первый муж, Олег. Один к одному.
    - Ну, что, голубки, договорились? – Ирина опять приблизилась незаметно. – Чего радости не вижу? – Режиссёр стала вглядываться в актёров. Не хватало ей, чтобы они ещё переругались между собой. – Короче, голубки, сейчас будем снимать. Толик, тебе придётся обнимать нашу героиню вон около того дома. Готов?
    Артист кивнул головой. Он всегда готов.
    Тоня отвернулась.
    - Ты чего? – Ирина повернула артистку к себе лицом. – Чего случилось?
    - Не могу. Не люблю первых встречных.
    - Понятно. Толя! Возьми Тоньку за руку и прижми её к себе, – приказала Ира Краснову.
    И Тоня даже не поняла, как быстро оказалась в тёплых мужских руках.
    - Держи её и не отпускай. Понял? Отпустишь, выгоню со съёмок! – и Ира погрозила ему пальцем. – Будет тебе потом кино.
    Уже ночью, дома, после съёмок в тишине Тоня пыталась понять себя, свои мысли и действия. Гриша далеко, Толя рядом. Может, стоит закрутить роман? Скажу, что играла. Неужели Гриша не поверит? Поверит. Я же артистка. Вспомнились все поцелуи и объятья, которые повторялись и повторялись в течение дня. Ирка как будто специально дёргала их со своим «не верю», «теплее», «нежнее», «мягче». Уже на пятом поцелуе Тоне сделалось как-то не по себе от обилия «чувств». Самое интересное, что и Толику тоже захотелось побыстрее отдохнуть. Он в самый последний раз просто уткнулся Тоне в лицо, и она увидела грустные, уставшие и как бы потемневшие глаза. «Бедный, подумала Тоня, он ведь просто работал». И тут же пронеслось. А губы у него «сладкие». И Тоня улыбнулась.
 
    Съёмки не прекращались ни на один день. Ирка торопилась побыстрее сделать фильм к фестивалю «Северное сияние». Тоне пришлось вместе со съёмочной группой мотаться то по городу, то в одну заброшенную деревушку, расположенную недалеко от города, где нашли полуразрушенный деревянный дом, который должен был олицетворять бедность и убогость его обитателей.
    В деревне любовная история у Тониной героини по сценарию происходила со студентом. То, что артист, исполняющий эту роль, был худой, не сказать ничего, он был тощий. Вся одежда на нём висела. А лицо было натурально измождённым. Где ж Ирка такого артиста нашла? У Никитки, так звали «героя-любовника», было только одно достоинство, это огромные выразительные глаза. Парень вечно суетился, нервничал, дёргался. Из-за него и Тоне как-то становилось неуютно. Самое интересное открылось после. Оказалось, что Никита был женат, и у него было двое детей.
    Иногда съёмки происходили одновременно и в городе, и в деревне. Тогда приходилось обедать и отдыхать только в дороге, на ходу.
    Тоня разглядывала своих партнёров и удивлялась, какие они разные. Толька вечно улыбался, смеялся, а Никита больше молчал и разглядывал окружающее своими большими грустными глазами. Тоне почему-то больше нравился Никита, хотя Толик был красивее. Вот тебе и герои-любовники.
    Через неделю Ирка решила дать своим артистам двухдневный отдых. Никита уехал сразу домой, к жене и детям. А Толька вдруг предложил Тоне отдохнуть вместе. Может, Ирка ему «посоветовала»? Хотя, может, и сам додумался. И Тоня согласилась. Без всякой задней мысли.

    - Ты где пропадаешь? Я тебе целый час звоню. Ты забыла про Николая Михайловича?
    Честно говоря, Тоня действительно про него забыла. Она была вся «в игре» с молодым партнёром, поэтому, зачем ей какой-то «папик».
    - Забыла.
    - Придётся вспомнить. – Ирка глубоко вздохнула. – Он вчера приходил к моему. Посидели, поговорили. Он готов дать много денег, очень много, но с одним условием. Ты знаешь каким?
    - Нет.
    - Тонька, мы же взрослые женщины.
    - Ира, не хочу. Уволь.
    - Тоня, надо. – Ирка снова глубоко вздохнула. – Нам срочно надо доснять эту историю. Через три месяца фестиваль. Я рекламу запустила. Нас на «Северном сиянии» уже ждут.
    Лучше бы ты, Ира, молчала, подумала про себя Тоня. Это не моя проблема, это твоя проблема зазвездиться. Так сама этого «папика» и обихаживай.
    - Чего молчишь?
    - Не хочу я твоего Николая Михайловича, – откровенно произнесла Тоня. – Элементарно, не хочу!
    - Тогда я фильм не буду снимать.
    - Да не снимай! – зло проговорила Тоня. Как она её достала. – Я не напрашивалась. Найдёшь себе другую героиню.
    - Мне другая не нужна, – выдала Ирка и задумалась, но трубку не бросала.
    - Чего молчишь? – уже не выдержала Тоня.
    Через минуту услышала:
    - Думаю.
    - Чего думаешь?
    - Да вот думаю… Бесплатно будешь работать?
    - Нет, ни за что. Только за двадцать лимонов. И ни цента меньше, – рассмеялась Тоня. – Буду, если приставать не будешь. Но только по дружбе. Кто ж тебя ещё звездой делать будет? Твой «папик» что ли?

    В этот день съёмка происходила в деревне. Газель стояла на просёлочной дороге. Вся группа создателей фильма сидела внутри дома. Ирина перечитывала сценарий, отмечая карандашом особые моменты. Тоня меж тем болтала с гримёршей и костюмершей Машей о своём. Каждая рассказывала, как она провела эти два дня. Маша закатывала глаза и с восхищением делилась личным:
    - Представь, я была на премьере у самого Мохова! Такие артисты, такие роли, такие костюмы. Супер! Сцена разделена была на четыре зоны: гостиная, улица, кафе, спальня. Всё крутится, вертится. Герои перебегают с места на место. Зоны постоянно закрываются шторками. А я сидела в первом ряду. Мне всё видно. Николаев играл так себе. А Голованов. Ну, ты знаешь его. В сереале на Первом играет. Ты видела его в боевике. Такой мощный дядька. Он всегда в боевиках играет. Прыгал, кривлялся, рожи строил. Умора. Зрители в зале просто падали. Хороший спектакль получился. Мне понравилось. Через месяц у Мохова снова премьера. Хочешь со мной сходить?
    - Да, не. – Тоня махнула рукой. – Когда? – и прошептала. – Ирка после этого фильма будет сразу другой снимать. Видишь, вся прямо в работе. Прёт в звёзды. «Оскара» хочет получить.
    Ирина сидела, насупившись, серьёзная, чего-то выискивая в написанном, и делая пометки карандашом.
    - Она и так мне отдыхать не даёт, – заметила Тоня. – Да и там всякие дела предлагает.
    - Это какие? – полюбопытствовала Маша.
    - Да, всякие. Не могу сказать. Тайна.
    - Это с Толькой связано?
    - Ага, – рассмеялась Тоня. – Нет. Не с ним. Толька это Толька. Тут другие дела. Денежные. Нужно много денег. А их нет. И взять негде.
    Маша задумалась и произнесла:
    - То есть, может получиться, что она нам не заплатит?
    - Может, – согласилась Тоня.
    - А чего делать?
    - Не знаю. Но у меня к тебе просьба. Я тебе ничего не говорила.
    - Хорошо. – Маша посмотрела на Ирину укоризненно. Вот ведь, подумала она, даже никому ни слова. Мол, работайте, а о деньгах потом.

    Деревня. Дом. Убогое жилище. Тоня с Никитой играют сцену встречи и объяснения. Никита чаще смотрит в сторону, а не в глаза. Фразы его больше эмоциональны, чем осмысленны. Он «метает искры» в сторону своей партнёрши. И Тоня ощущает настоящую «вину» своей героини. Вот её друг, который хочет выбраться из нищеты, начинает обвинять свою любимую, как ему кажется, в предательстве и измене.
    - Я видел, я видел вас накануне в том доме! Вы были не одни! Вы были с мужчиной!
    - Это мой муж, – оправдывалась Тонина героиня. – Мне вроде бы не запрещено иметь мужа.
    - Бог мой, откуда ж у вас муж? – трещал Никита. – Откуда? Вы от меня это скрыли! – Никита пытается обнять Тоню и берёт её за руку. Рука тонкая, почти женская, тёплая, нервная. – Но я знаю его. Я видел его в обществе другой женщины. Богатой.
    - Так, что ж с того? – опять оправдывалась Тоня. – Я его не держу.
    - Но он ведь выходит подлец! И от вас не отстаёт. И вас не отпускает. – Никита берёт Тоню за вторую руку. И странное дело, артистке сделалось жарко. Большие Никитины глаза смотрели на неё страстно и призывно.
    После Тоня пыталась понять, что произошло. Но все мысли, даже нескромные, она старалась от себя отогнать. Это просто съёмки. Просто съёмки.

    Уже прошёл месяц, как снимали фильм, и на горизонте уже маячили окончательные, финальные сцены. Артисты вроде бы этому и радовались, и одновременно сознавали, что могут после разбежаться и больше не встретиться. Толик относился к этому спокойно, а Никита несколько болезненно. Он часто печально поглядывал на Тоню. А что она может сделать? Продолжить отношения? Но у неё уже есть Гриша. Его-то куда девать? И вообще, когда съёмки закончатся, Тоня решила, что будет просто отдыхать. Никаких мужиков. И никакой любви. Ей через несколько месяцев придётся снова сниматься в «гениальном» Иркином фильме. А там история будет покруче нынешней. Да и партнёра ей обещали тоже супер пупер. У Ирки все гениальные и талантливые. Да и самцы ещё те. Нет, Никита, не могу, «отвечала» Тоня молчаливым взглядом. Не проси.
    Но проходило время, шли съёмки, а Никита не отставал. То прижмёт покрепче, то помягче, то нежно проведёт своей женской, тонкой ладонью по её лицу, то приобнимет за талию. Вот тоже «жених». Если бы не Толька со своими «барскими» замашками собственника, то точно приходилось бы постоянно ругаться с Никитой. А Толька захватывал Тоню в оборот грубо, по-мужски и вечно тащил во всякие «злачные места» после съёмок. Ему было скучно одному сидеть там. А с подругой даже как-то солидно. Им вечно говорили, какая они красивая пара. Толик довольный похохатывал, а Тоня просто отдыхала. И от съёмок, и от Никиты.

    Так бы и тянулись «творческие» дни, если не произошло нечто непредвиденное. Маша, их костюмерша и гримёрша, от которой меньше всего ожидалось каких либо «всплесков эмоций», закатила самую настоящую истерику. Она в один из съёмочных дней подошла к Ирине и как бы между прочим тихо спросила про деньги. Мол, когда коллектив получит зарплату. Ирке бы этот вопрос так же тихо утрясти, мол, тебе Маша я заплачу. Ну, могла бы из своих сбережений дать. Так нет, Ирку понесло. Какие деньги? Мы договаривались о деньгах после показа фильма. Никто, естественно, о такой договорённости не слышал. И тут до всех дошло, что никто, включая артистов, оператора, техников, костюмерши, денег не получат. Их обманули. Ирка орала. Маша орала. Мужчины были в ступоре. Тоне сделалось плохо оттого, что стало жалко и себя, и эту дурацкую «съёмочную игру», и Иркино желание прославиться.
    Маша, меж тем, завела разговоры о прокуратуре, суде, тюрьме.
    - Я это дело так не оставлю! - орала она. – Я не рабыня вкалывать бесплатно! – и тут же добавила. – Если бы я знала. Одни жулики, кругом жулики. Ворьё. Все стараются задарма хапануть. А сами из себя ничего не стоят. Таланту на грош, я строят из себя гениев!…
    Тоня сидела в сторонке и, молча, поглядывала на всех. Ирка тоже молчала. «Бунт» коллектива она выдержит. Всё выдержит. Картина практически готова. Не зря она одновременно делала копию. Пускай Машка подавится съёмками, а Ирина доделает свой фильм. Наберёт другой коллектив и доделает ленту. И всё. И Машка ничего не докажет. Договоров никто не подписывал. Все согласились, что это необязательно. Да, и потом можно. А на нет и суда нет. Ори, ори. Сама дура.
    Уже после разборок, Тоня подошла к Ирине и открыто сказала:
    - У тебя же есть деньги. Могла бы ребятам отдать за работу. Мне не надо, а им ведь ты можешь отдать. Для тебя это всего ничего.
    Ирка зло ухмыльнулась.
    - И ты туда? Какая работа, дорогуша? Где ты видела работу? Я этих из ямы провинциальной тяну. Они мне руки должны целовать. Кому они нужны там в провинции? Местным девкам? А я им рекламу делаю. Причём бесплатно. Так кто кого должен благодарить? Короче, Тонька, ты меня не зли. Тебе я деньги дам. Ты звезда, а эти обойдутся.
    - Мне деньги не нужны, - возразила Тоня.
    - Нужны, нужны. Тебе нужны. Нам ещё один фильм снимать. – Ирина хихикнула, довольная своим «умом». – Мы будем делать шедевр! Вот увидишь. Это будет нечто.
    На следующий день Тоня позвонила Грише. Она всю ночь не могла уснуть и решила у друга попросить денег.
    - Гришуля, ты как? – начала она издалека. – Гришулик, всё хорошо? Ах, ты моя лапочка. Люблю тебя. Знаю, знаю. И ты меня. Ах, ты моё солнышко. Гриша, мне нужна твоя помощь. Да. Причём срочно. Не буду скрывать. Мне нужны деньги. А сколько можешь дать? Знаю, что много не можешь. Ну, я свои добавлю, и будет в самый раз. Только срочно. Хорошо. Хорошо. Ах, ты моё солнышко. Ага, позвоню. Целую.
    Уже днём, получив деньги, и, зная, что Ирка «уехала отдохнуть», Тоня раздала коллективу «зарплату», откровенно сочиняя, что режиссёр просила передать задаток. Потом отдаст всё полностью. Странно, но все поверили. Даже Маша.

    «Жил-был Генри, превратившийся в Генриха.- Тоня лежала на диване и читала сценарий второго фильма, чтобы понять историю, какую ей придётся тоже играть. – Обычный такой юноша, неприметный, с маленькими запросами. И вдруг в такой стране как Германия, где редко замечали «обычных» людей, Генриха стали использовать для «светлого будущего». Он стал одним из руководителей города, «странным», причудливым, но чуть ли не самым «главным строителем города». Обладая хладнокровным умом, который произрастал на почве тяжёлой, повседневной жизни, Генрих шёл к той ясной для него дали, которая должна была сделать его существование цельным. Поэтому прагматичный, в чём-то расчётливый и жестокий господин шёл вперёд и только вперёд, раскидывая и уничтожая все препятствия, которые стояли на его пути. Расчистка проходила болезненно, но конечная цель в итоге была достигнута. Стать заместителем мэра в тридцать лет было непросто. Самое удивительное в этом восхождении было то, что мужчину сразу поддержали сильные мира сего. Люди прагматичные и консервативные по натуре, увидели в Генрихе задатки лидера, которого считали приемлемым для страны. Решительный, настойчивый, не боящийся проблем и трудностей, выходящий из самых невероятных случаев победителем. Казалось, что его ничто не может остановить. Но случилась одна глупая привязанность. Кто знал, что господин с характером, сильный и цельный, окажется обыкновенным животным на сексуальном фронте? Коллеги молчали и мрачно следили, как их Генри менял сердечные привязанности по мере использования нужного лица. Сейчас это была бизнесвумен Каролина. Обычная авантюристичная натура вдруг превратилась в «предмет обожания», о которой говорили за глаза, ни рожи, ни кожи, но подруга большого чиновника. А это было выше всякой красоты».

    В кои века можно было отдохнуть. Ни тебе съёмок, ни спектаклей. Лежи, отдыхай, гуляй. Тоня решила устроить себе пару недель ленивой жизни. Спала до полудня, потом готовила обед, потом немного по хозяйству, а вечером или слушала музыку, или смотрела фильмы. Красота. И самое интересное, это не утомляло. Дочка занималась своими делами. Тоня своими. Ходить никуда не хотелось, ехать никуда не хотелось. Дачная жизнь давно уже отошла на дальний план. Хотя можно было бы дачку и проведать. Она была небольшая, летняя. Как-то так удачно получилось, что в одном садоводческом кооперативе (по знакомству) ей продали недорого участок с коммуникациями. На тот момент были лишние деньги, и Тоня это участок прикупила. Потом домик там двухэтажный поставила. Но жить там так и не привыкла. Раз в год приезжала, чтобы засвидетельствовать своё присутствие. Можно было бы и сейчас на дачке показаться. Надо это дело продумать, решила она. Да и Саньку вывезти на свежий воздух не мешало бы. А то бледная, вся с этой учёбой.

    - Значит, мы спим! - «шипела» Ирка в телефоне. – А я тут как проклятая фильм монтирую, облизываю его.
    Тоня сразу и не поняла, кто это ей спать мешает. Нажала кнопку на приём, а надо было на отключение.
    - Ага, - меж тем «шипело» в телефоне, - так мы работаем. Можно ведь и всю жизнь проспать.
    Чего ей надо? – подумалось Тоне. Ни здрасьте, ни как дела, ни о деньгах, которые вместо неё пришлось отдавать артистам. Никаких извинений. Только кино и кино.
    - Ты чего от меня хочешь? – с усилием произнесла Тоня.
    - Ничего. Спи. – Ирка хихикнула. – Спи. Так мы и «Оскара» проспим.
    - Да пошла ты…
    - Ладно, ладно, не ругайся. Тоня, я чего звоню. Я все деньги артистам отдала, да и тебе приготовила, включая твои «спонсорские». Можешь успокоиться. И не злись. Нам неделя съёмок осталась. А там и на фестиваль. Я чего ещё звоню? Мне надо знать, ты поедешь на фестиваль? Заранее надо билеты брать.
     Ехать – не ехать. У Тони голова не соображала. Вот только тебе спала и давай сразу «в поход за призами».
    - Ну, как? – не отставала Ирка. – Брать тебе билет?
    Да, в принципе, можно, подумала Тоня.
    - Хорошо, я тоже поеду. Надо развеяться.

    Северный город – это город серого цвета, сырого холодного воздуха и нависающих почти над головой тяжёлых туч. С самого прилёта стало тяжело дышать. Тоня разглядывала пейзажи с заснеженными холмами, извилистыми дорогами и невысокими домами. Люди, в отличие от обстановки, одеты были более чем ярко. А их съёмочную группу в аэропорту встречал парень в фиолетовом пуховике и светло синих джинсах, заправленных в валенки. Хотя на улице было и не так холодно, градусов десять. Но парня, видимо, интересовало только одно, встретить группу, посадить всех в машину и отвезти в гостиницу.
    - У нас вам понравится, - говорил провожатый всю дорогу, разглядывая местные пейзажи. – Вон там у нас новостройки. А там Деловой центр. А там вон театр и кинотеатр, где фестиваль будет проходить. А новую гостиницу ещё строят, поэтому жить будете в старой, но она очень тёплая.
    Тоня и парня слушала, и людей на улице разглядывала, и машины, и дома, и природу. Всё было вновь. И на севере люди живут, подумала она. Живут и на севере. А парень всё говорил и говорил:
    - К нам приедут на фестиваль и финны, и норвежцы, и шведы, и немцы, и болгары.
    - Почему болгары? – переспросила Ирина. – Чего им на северном фестивале делать?
    - Наверное, такие же сумасшедшие, как и ты, – вставила Тоня.
    - Я тебя умоляю, - отмахнулась Ирка. – Немцы понимаю, болгары нет.
    - Так у нас будут ещё турки, - добавил парень.
    - Я вас умоляю, не продолжайте. Если вы ещё скажете, что приедут африканцы, я поеду назад, домой.
    - Будут.
    - Что? – Ирка аж подпрыгнула.
    - Вне конкурса. И немцы, и болгары, и турки, и африканцы – все вне конкурса.

    Их съёмочную группу разместили в трёх номерах. Ирке с Тоней досталось вполне сносное небольшое помещение. Две кровати, тумбочки при них, телевизор в дальнем углу, столик с диванчиком, а в прихожке туалет и ванная.
    Ирка сразу побежала в ванную. Её слабостью были всякие моющие средства. Она тут же проверила, есть ли горячая вода. Оказалось есть.
    - Ну, надо же! - удивилась почему-то Ирка. – Ты смотри. И полотенце даже повесили.
    - Зря халатик не повесили, - вставила Тоня. – И тапочки плюшевые не подкинули.
    - Зря, - согласилась на полном серьёзе подруга. – Короче, я бегом в ванную. Меня здесь нет.
    И, вытащив из дорожной сумки бельё, халат и полотенце, удалилась греться.
    А Тоня стала изучать номер. Окна выходили на залив. Там, далеко, ходили корабли, виднелись холмы. А небо было серым-пресерым. Рядом с гостиницей стояли невысокие дома, по дорогам ездили иномарки, люди ходили, дети катались на санках и играли в снежки.
    Неожиданно зазвонил телефон. Тоня подошла и подняла трубку.
    - Ирина? – мужской голос.
    - Нет.
    - А где она?
    - Греется.
    - Позовите её.
    - Сейчас не могу.
    - А где она?
    - Греется.
    - Не понял.
    - В ванной.
    - Ну, так бы и сказали, а то греется. Я уж было подумал. Хорошо. Когда отогреется, пускай Александру Фёдоровичу позвонит. Запишите телефон.
    - А он кто?
    - А он – это я. Руководитель фестиваля.
    - Очень приятно. – Тоня придала своему голосу всю «нежность» какую могла.
    - Мне тоже. Ещё встретимся.
    - Обязательно, Александр Фёдорович.
    - Ну, до свидания.
    - До свидания.
    Если Ирка бросит Тоню «на баррикаду», чтобы завоевать приз, то Тоня на этот раз готова. Ах, этот Александр Фёдорович.
    Ирка, выйдя из ванной, вся раскрасневшаяся, сразу плюхнулась на кровать.
    - Как хорошо! - сказала она, прикрыв глаза. – Ничего нет лучше горячей ванны. Так бы и не вылезала. – И тут же. – Мне звонили. Я слышала.
    - Да. Александр Фёдорович. Просил перезвонить.
    - Вот торопится. Ведь договаривались на завтра. Ладно, сейчас позвоню.
    Ирина нехотя встала с кровати и подошла к телефону.
    - Да, Александр Фёдорович. Да, дорогой. Ну, как договорились. А кто ещё? Губерман? У нас лучше картина. Да, во сто раз! Я видела его поделку. Два прихлопа, три притопа. У нас хоть история с переживаниями, со страстями. А у него? Ну, ты чего? Еврейская сказка про их несчастную жизнь. Да. Да конечно. А какое? А кто против? Я с ним поговорю. Да конечно. Только первое. А какое ещё? Твой Губерман раз в сто лет снимает, а нам ещё в Германию ехать на конкурс. Ну, не то слово. Ты меня понял? Ладно, встретимся, поговорим. Не. Давай завтра. Фестиваль ведь неделю будет проходить. Ну, завтра и обсудим. Давай. Целую.
    Ирина положила трубку.
    - Вот тоже, - заметила она. – Ведь договорились же.
    - Мы будем первыми? – спросила Тоня.
    - А ещё какими? – Ирка удивлённо уставилась на неё. – Вторыми? Да ни в жизнь! Нам ещё в Германию ехать.

    Местный ресторан не отличался чем-то необычным. Деревянные столики, деревянные стулья, салфетки на столе, приборы, хлебница, приправы. Официанты молодые в стороне, ждущие, когда их позовут.
    Ирина, Тоня и Александр Фёдорович обсуждали предстоящий фестиваль. Александр Фёдорович оказался вполне цветущим мужчиной средних лет и, наверное, среднего достатка. Как и многие начальники он выглядел «стандартно»: лысина, брюшко, опухшее лицо и вечный уставший, замученный взгляд.
    - Ну, вот, - Ирина взяла в руки меню. – Чего будем есть и пить?
    - Я только есть, - вставила Тоня.
    - Ну, как же? Как же? А за встречу? – Александр Фёдорович даже почесал кончик мясистого носа, намекая на традиции. – Милое дело. Надо как положено. Винца, водочки, рыбки. У нас замечательная рыбка есть. Икорка. Пирожки. Горячее.
    - Да уж, - согласилась, облизываясь, Ирка. – Надо бы, надо.
    - Но, - Тоня хотела сказать, что всё это стоит хороших денег. А где их взять?
    Ирка зыркнула на неё, мол, молчи, мол, не видишь, спонсор рядом сидит. И нервно покачала головой. Вот, мол, колхоз тоже.
    А Александр Фёдорович вдруг уставился на Тоню и как предсказатель выдал:
    - Где деньги взять? – И тут же засмеялся, прошептав. – За всё заплачено.
    - Ну, если так. - Тоня закатила глаза, словно роль какую играла. – Тогда уж. Тогда можно.
    - Можно. Всё можно, - и Александр Фёдорович подозвал официантов, давая указания.
    Через полчаса стол был накрыт.
    - Ну, девочки! - глаза у Александра Фёдоровича засверкали. - За нас, за нашу встречу и выпьем.
    А уже через час председатель фестиваля стал пьян, весел и добр.
    - Приз будет вашим, - сообщил он «тайну».
    - Это как? – не поняла Тоня. – Без конкурса?
    - Ага. Я уже все документы и грамоты подписал. Так мы и порешили.
    - Ну, и замечательно, - совершенно трезвым и спокойным голосом заключила Ирина. – Тогда можно за нас и наше первое место действительно выпить.

    Сам фестиваль проходил довольно таки традиционно. На пять дней раскидали просмотры всех фильмов, хотя уже было известно, что эти самые просмотры делались ещё две недели назад. Фаворитов определяли по значимости фамилий, спонсорских затрат на фестиваль и, естественно, за актуальную тематику. Тоня, зная уже результат, стремилась как можно больше посмотреть зарубежных картин. Кто-то «давил» на экзотику, кто-то на проблематику, кто-то на внеземную любовь, а из Африки привезли местную легенду о кровожадном «хозяине» дикого племени.

    А в это время Ирина, не выходя из номера гостиницы, уже обговаривала свою поездку в Германию с «компетентным» чиновником от культуры.
    - Я вам гарантирую, что к декабрю картина будет готова. Да. За два-три месяца мы её сделаем. Сюжет? Ну, немцам должен понравиться. Это из их жизни. Тем более будем снимать в Европе. Где? В Чехии. Там отличная студия. Да и дёшево. А кто из артистов? Так только звёзды. Естественно. Других не снимаем. Вот на нынешнем фестивале наша звезда Антонина Самохова получила первую премию за женскую роль. Красивая, красивая. Немцам понравится. Да и вам тоже. Ну, конечно, вначале вам покажем. Как без этого? Не шучу. – Ирина усмехнулась про себя. – Нет. Правда. Сделаем и вам на подпись. До свидания.
    Ирина, довольная, потёрла ладошки. Ей пообещали выделить деньги на поездку и проживание в Германии. Так, этот вопрос на контроле. Фильм будем снимать в Москве, подумала она. Это дешевле. Что, мы немецкий уголок в своём городе не найдём? Найдём. Да и небоскрёб отыщем. Покрасивее и солиднее. Так. Надо Серёжке Синицину в Киров позвонить, чтобы срочно приезжал в Москву. И тут же стала ему звонить.
    - Серёнька? Это я, Ирина. Узнал? Чудненько. Слушай, лапусик! Надо срочно в столицу ехать. Срочно. Не можешь? А почему? И заменить некем? А кто главный? А телефон? Не отпустит? Посмотрим. И уговаривать не буду. Короче, это не твои проблемы. Поэтому к съёмкам готовься. Сценарий читал? Чудненько. Готовься, готовься.
    После звонка артисту, Ирина снова позвонила чиновнику от культуры и напрямую выдала:
    - Мне нужен артист Сергей Синицын для съёмок. В Кировском городском театре играет. Говорит, не отпускают. Кто? Главный. Ну, надеюсь. Надеюсь на вас.
    Ирина потёрла ладошки. Есть. Есть. Есть. Сейчас Германия будет. Потом? Потом? Надо подумать.
    Поздно вечером Тоня поднялась в свой гостиничный номер. Ирина смотрела телевизор и никак не реагировала на её приход. Ладно, «Наполеон» изучает поле битвы. Не будем её трогать. Но Ирина сама произнесла:
    - Как приедем в Москву, немного отдохнём, и будем готовиться к Германии.
    Спорить было бессмысленно.

    Дома всё было тихо. Тоня с удовольствием прошлась по квартире. Она уселась в кресло и просто стала разглядывать углы. Тихо, спокойно, всё на месте. В такие минуты ничего не хотелось делать.
    В отличие от многих артистов и артисток Тоня не испытывала особой потребности в беготне за популярностью. Её устраивало абсолютно всё в этой жизни. И даже вот эти тихие минуты и часы, когда она никому не нужна, когда её никто не дёргает к месту и не к месту, не напрягают. Есть работа, хорошо. Нет работы, тоже неплохо. Поэтому когда Ирина объявила, что даёт ей неделю отдыха, то это скорее позабавило, чем огорчило. Надо отдыхать. И уже на следующий день после приезда, Тоня просто занялась домашней уборкой и приготовлением еды. Даже дочь с удивлением заметила, что мать явно увлеклась домашними делами. К чему бы это? Так непривычно.
    - А что такого? – переспросила Тоня. – Приехала домой. Чего непонятного?
    - Да ничего, - отмахивалась дочь. – Ты же в Германию скоро уедешь.
    - Ну, уеду? Хотя не в Германию, а, может, в Чехию, а, может, вообще в Москве останусь. Ирку не поймёшь. Ей фон нужен. Она и в хрущёвке может снимать, чтобы деньги сэкономить.

    Неделя пролетела быстро, а съёмки фильма и не начинались. Ирка куда-то исчезла вместе с мужем. На звонки не отвечала. Тишина. Зато появился Гриша. Радостный. Соскучился.
    - Я как чувствовал, что ты дома, - говорил он, прижимая к себе Тоню. – Похудела, - заметил он, пощупав ей бока. – Форму держишь?
    - Да, - согласилась она. – Снова придётся сниматься. А там у нас по сюжету такие страсти пойдут. Не поверишь. Любовь, ревность. Всё на нервах. Ирка готовится к конкурсу. А мне бы только отыграть.
    - Отыграешь, - успокоил Гриша. – Ты же у нас талант.
    - Ой, молчи. Даже и не знаю, как пойдёт. Да и кто партнёром будет, не знаю. В глаза ещё не видела.
    - Ты уж там не влюбись, - заметил Гриша «по-хозяйски». – Артисты ты ведь знаешь какой народ. Сейчас одна, завтра другая. Будешь переживать, плакать.
    - Ты о чём? – не поняла Тоня. – Чего это я буду переживать? Отыграю и всё. Гуд бай май лав, гуд бай.
    - Ну, смотри.
    - И смотреть не буду. Ирке надо, не мне. Мне и театра хватает.
    - Ну-ну, - потрепал Гриша Тонины волосы. – Не сердись. Я не против.

    Ирка появилась только через месяц. Где её черти носили? Загорелая как арабка. Довольная жизнью и собой. И прямо с разбега стала напрягать. Мол, фон картины будем снимать в Москве. Никуда не поедем. Кто ж сомневался? Мол, Серёга Синицын, герой-любовник, уже приехал. Завтра будете знакомиться. Серёга профессионал. С ним будет легко. «Кому легко? – подумала Тоня. – Он профессионал, а я, значит, девушка по вызову. Буду его обслуживать». Мол, снимать будем два месяца каждый день, по двенадцать часов. Чудненько. «Хорошо хоть отдохнула, - пролетело в голове у Тони. – А то ведь с Иркиным напрягом в психушку попадёшь».
    - Ты чего всё время молчишь? – полюбопытствовала Ирка. – Чего не спрашиваешь, что да как?
    - Так и так понятно.
    - Да? Ну, хорошо, - подозрительно посмотрела «режиссёрша» на свою «приму». – Тебе бы надо немного пополнеть. Серёга, он мужик видный. Ему нужна королева. На калории напирай. Поняла?

    И, видимо, в связи с последним своим замечанием про калории, Ирина назначила встречу в обыкновенном фаст фуде. Тоня появилась в заведении тогда, когда уже «команда» была вся в сборе. Ирка, её муж, Николай Михайлович (непонятно зачем) и «герой-любовник». Они о чём-то оживлённо болтали, поедая всякие бутерброды, жареную картошку, куриные крылья и запивая всё это пивом. Тоню посадили между Николаем Михайловичем и Сергеем Синицыным. Синицын оказался в жизни не таким красавцем, как описывала его Ирка, но мужское обаяние в нём действительно присутствовало, да и внешняя мужественность притягивала. Если сравнить Николая Михайловича и Сергея, то, конечно, предпочтение можно было отдать последнему. И Тоня так и поступила, стала чаще прижиматься к Сергею. Ирка (вот коза) это заметила и погрозила пальцем, мол, не увлекайся.
    А уже после «посиделок», вся «команда» стала расходиться кто куда. Было странно. Даже Николай Михайлович вёл себя «прилично». Засобирался к жене и детям. И Сергей «размечтался» о гостинице. И Ирка с мужем что-то забыли дома. И только Тоня никуда не торопилась. Странно. Наверное, это нынче принято так отстранённо заниматься съёмками. Два месяца знакомы, а там гуд бай. Ну что ж. Каждый сам за себя.
    Когда Тоня вышла на широкую улицу, то услышала сзади приближающиеся шаги.
    - Они ушли, - проговорил Сергей. – Мне не хотелось при них знакомиться.
    - А чего так?
    - Напрягают.
    - И меня, - согласилась Тоня и посмотрела в глаза «героя-любовника». Они оказались большими, тёмными и длинные чёрные ресницы так часто-часто «захлопали».
    - Чего? – не понял Сергей.
    - Ты женат?
    - Нет. А чего?
    - Ничего. Пошли гулять.

    Первый съёмочный день выдался нервным и сумбурным. Каждый был настроен только на своё «я». Ирка сидела на своём генеральском стуле и хмуро изучала сценарий. Оператор, «одноглазый Вова», таращился по сторонам, выискивая нужные объекты и фон. Новая гримёрша и по совместительству костюмерша, специально приглашённая из какого-то популярного театра, колдовала над своими подопечными. Из Тони, обыкновенной русской женщины, она старалась сделать еврейскую мадам. Надела на артистку чёрный парик и «прилепила» характерный еврейский нос. А из Сергея пыталась создать образ «истинного арийца». Вначале ему очень коротко постригла волосы, потом их осветлила, потом осветлила брови. Да и костюм подобрала серого цвета, но вполне добротный. Он сидел на артисте как влитой. Тоня, когда увидела Сергея в новом облике, поразилась тому, что «герой-любовник» действительно вписывался в образ чиновника. И лицо у него сделалось каким-то обезличенным, серым.
    - Чего? – спросил Сергей, заметив изучающий взгляд партнёрши. – Не нравлюсь?
    - Нравишься, - ответила она. – Тебе идёт.
    И когда все и всё было готово, оказалось, что Ирина решила изменить сценарий. Ей не понравились диалоги героев. Пришлось ждать, когда режиссёр «переиграет» всё по-новому. Время затянулось. Серёга пошёл гулять. Тоня тоже не стала сидеть, тоже решила пройтись. Она уставилась на старые дома, построенные немцами.
    И тут произошло то, чего Тоня никак не ожидала. Пока она разглядывала здания, Серёга тихо и незаметно подошёл к ней сзади и резко притянул к себе. А потом стал страстно шептать на ухо:
    - Ах, ты моя, Каролиночка! Как бы я хотел с тобой провести сегодня ночь. Любовь моя, отдайся!
    - Что? – Тоня пыталась высвободиться из крепкого мужского объятия, но тот держал.
    - Чего? – переспросил он. – Не хочешь? А я думал, хочешь.
    - Прямо счас. Отпусти.
    - Ну, не сейчас, - издевался «герой-любовник», - а попозже.
    И если бы не Ирина, то скандала бы точно не миновать.
    - Чего красная? – спросила Ирка, разглядывая Тоню.
    - Да этот, - Тоня хотела сказать «идиот», - довёл. Руки распускает, - пожаловалась она.
    - Так он и должен распускать. Я что ли буду? Лапай, лапай её, Серёга. Ишь цыпа. Не нравится, – и добавила. – Тоня, ты что, забыла про любовные сцены? Привыкай к мужику. Лови кайф.
    - Наглый, - только и смогла высказать Тоня. – И, уставившись на «героя-любовника», пригрозила. – Получишь, бабник.
    Серёга лишь хитро усмехнулся.

    Уже полдня прошло, а Ирина ещё не определилась с диалогами. Наглый Серёга молча уселся на стул и стал разгадывать кроссворд. Тоня изредка поглядывала на своего партнёра. По роли он был обычный «серый» чиновник с блёклой внешностью. И вроде бы всё совпадало, только вот широкие плечи и широкая грудь выдавали в нём человека спорта. Серёга напротив не смотрел в её сторону. А что, она была неправа? Наглый. Ни с того ни с сего стал лапать. Нашёл простушку – лохушку. Надо на него разозлиться. Тем более по роли надо играть гордую еврейскую бизнес-вумен. Ну, она сейчас настроится и как даст ему. А чего даст? Нет, не даст ему. Не заслужил. Вот по лицу и по рукам точно даст. Серёга между тем явно увлёкся кроссвордами. Он их просто «щёлкал». Это он так готовится к роли, подумала Тоня. И где справедливость? Она себя настраивает, а этот лодырничает.
    Ближе к вечеру на Ирку «снизошло». Она раздала артистам их тексты. Сегодня по плану выходило всего две сцены. Беседа в кафе. И беседа (С любовными моментами. Ирка без этого не может.) в салоне машины. Серёга, когда стал читать свои реплики и действия громко рассмеялся, потому что в словах его героя и действиях героя как раз сквозило «Каролина, любовь моя, отдайся». Ирка посмотрела на Тоню и заранее подняла руки, мол, никаких разговоров. Придётся отдаться. Да, дорогуша. Что ты хочешь? Реальность жизни. Он чиновник. А ты просто бизнес-вумен.
    - А если я откажусь играть? – спросила Тоня. – Я не хочу, чтобы меня лапали. Тем более он.
    - А чем он тебе не нравится? Специально под тебя самца выбирала. Серёга, ты у нас самец?
    Сергей громко рассмеялся.
    - Нет. Я – артист, - и спокойно добавил, обращаясь к Тоне. – Неужели мы не сыграем? Сыграем.
    На удивление съёмки проходили спокойно. Сергей вошёл в роль чиновника, серого и неприметного. Говорил полушепотом, оглядывался, прикасался к героине только пальцами, трогал себя за ухо, за нос, суетился. Даже Тоне передалась его нервозность. Он рисковал карьерой. А её героиня наоборот должна была действовать активно и быстро ради фирмы. Поэтому сцена в кафе и сцена в машине игралась «на автомате». Чиновник суетился и торопился, а бизнесвумен позволяла быстро себя лапать и «нежно» целовать.
    - Ну, всё, всё, всё. Всё, ребята. Сняли. – Ирка довольная потирала ручки. – Класс! А то «я не могу», - подколола она Тоню. – Можешь. Знаю, что можешь. Такой мужчина рядом. – Ирка ласково потрепала Сергея по щеке и добавила. – Завтра можете отдыхать. Будет много панорамной съёмки. Придётся потрудиться.
    И Ирка уединилась с оператором. «Володя-одноглазый» эмоционально объяснял, что придётся делать завтра.

    Весь день Тоня просидела дома. Дочка бегала по своим подругам. Сашка прямо сказала:
    - Маман, меня сегодня нет. Поэтому развлекайся и отдыхай. Влезь в комп.
    - Я там ничего не понимаю, - ответила Тоня. – Это не моё.
    - Ну, тогда спи. Короче, отдыхай.
    До обеда так и вышло. Тоня спала, ела и снова спала. Потом к вечеру решила посмотреть телевизор. Пощёлкала каналы. Везде или шик-блеск-тра-та-та, или ужасы дня.
    К вечеру стало скучно. Можно было позвонить Грише и признаться, что она находится в Москве. Гриша бы сразу приехал. Можно было бы вечер убить с ним, но почему-то не хотелось. Только не сегодня. Потом. Потом можно.
    Тоня снова пощёлкала телевизионные каналы. На одном из них стареющая звезда рассказывала о своих любовниках. Их было у неё так много, так много, что даже и не верилось. Стали показывать, какая она была в молодости красотка ай-лю-лю. Ничего так себе. Фигуристая, симпатичная, улыбчивая. За ней, мол, толпа поклонников ходила. В это верилось. Девочка была интересная. Вот, что с нами делает потом время? Небо и земля. В молодости одно, а в старости смотреть не на что.
    Тоня вздрогнула от звонка телефона. Взяла трубку. Звонила Сашка:
    - Маман, чего делаешь?
    - Отдыхаю, - ответила Тоня. – Ты же сказала, отдыхай. Телевизор смотрю.
    - Ну, молодец. Я тоже отдыхаю.
    - Ну, тоже молодец.
    - Ма, а можно у тебя спросить?
    - Можно.
    - А вот если я с мальчиком познакомлюсь. Это как?
    - Ну, знакомься, - не поняла Тоня. – Дело молодое.
    - А я уже познакомилась, - призналась Сашка и добавила. – Он хороший.
    Тоня хмыкнула. Где её семнадцать лет?
    - Верю, - сказала она.
    - Ты ругаться не будешь?
    - С чего это вдруг?
    - Ну, мало ли.
    - Не, не буду. Гуляй.
    - Спасибо, - обрадовалась Сашка. – Ты у меня хорошая.
    - Знаю.
    - Я попозже позвоню, - доложила дочка и отключила телефон.
    Тоня снова уставилась в телевизор, где стареющая звезда рассказывала о своих подвигах. И её лицо прямо сияло от воспоминаний. Было, было дело.
   
    Почему-то в голову полезло своё. Этот её новый партнёр по съёмкам. Серёга Синицын. Ясное дело, что он думает только о себе. Ему нужно себя показать, чтобы пришла популярность, да и чтобы деньги мог зарабатывать. Тоня для него только очередной эпизод в его карьере артиста. Два месяца съёмок пролетят быстро, а потом аривидерчи. Прощай май лав, прощай. И будет Тоня вспоминать, как играла в этом фильме. Нет… Это ужасно.
    Тоне пришло на ум, что она давно не хулиганила. А почему бы и нет? Чего высиживать дома? Он может хулиганить, а она нет?
    Тоня быстренько встала, выключила телевизор. Потом побежала в ванну, приняла душ, помыла волосы. Короче, привела себя в порядок. И через час выскочила на улицу.
    Потом стала вспоминать, где находится эта гостиница, где остановился Сергей. Через полчаса такси подвезло её до места.

    Гостиница была явно не высшего разряда. Невысокое панельное здание с простой вывеской «Гостиница». Без всяких там крутых названий. Тоня зашла внутрь.
    У входа сидел вахтёр – охранник. Было такое ощущение, что это вовсе и не гостиница, а обычное общежитие. Мужчина охранник с удивлением уставился на женщину. Наверное, у него в голове пролетело, что это была девушка по вызову.
    - Вам кого? – первым спросил он и стал её разглядывать.
    - Сергея Синицына, - тихо произнесла Тоня. – Он здесь остановился.
    - А, - охранник улыбнулся и протянул. – Артист. Знаем. Сейчас позвоним. – и охранник взял трубку. – Серёга? Чего, спишь? К тебе девушка. Не заказывал? Да, ладно. Сама пришла. Во, не верит, - охранник подмигнул Тоне. – Точно тебе говорю. В вестибюле ждёт. Давай. Сейчас спустится.
    Тоня махнула головой и стала разглядывать окружающую обстановку. Всё было простенько и на удивление чисто. Несколько кресел у окна, столики, на которых лежали газеты и журналы, на стенах цветы и объявления.
    - Вот это да! - послышался голос сзади. Тоня обернулась. Сергей стоял лохматый, опухший и в тренировочных штанах. Он глупо улыбался.
    - Привет, - выдавил он. – Не ждал. Слышь, Коля, это самая народная артистка Антонина Самохова! – представлял он её охраннику. – Звезда.
    - Ну, да?
    - Вот тебе и да.
    Сергей уставился на Тоню и произнёс:
    - Пошли. Только, честно говоря, я не ждал.
    - Ничего. Я просто так заскочила.
    - А, - протянул Сергей. – Понятно, по работе.
    - Да.

    Пока Тоня поднималась на третий этаж, так указал Сергей, на неё нашло самое настоящее волнение, как в молодости. Было полное ощущение, что она пришла на свидание.
    Сергей проводил её в свою комнату. Оказалось, что он её делил ещё с одним мужчиной, который спал как убитый.
    - Ты на него не обращай внимание, - сказал Сергей. – Парень после работы. Устал. Пускай спит. Садись на мою кровать.
    Тоня села. И стала разглядывать комнату. Обычная общежитская обстановка. Две кровати, две тумбочки, стол у окна, стул под столом, пара книжных полок на стене.
    Сергей откуда-то достал большое красное яблоко и протянул ей. Это было так необычно. Яблоко пахло вкусно и сладко. Сергей сел рядом. И не трогал её.
    - Чай будешь? – спросил он.
    - Буду, - сказала Тоня.
    Сергей встал, включил электрочайник, достал какое-то печенье, сахар. Потом поковырялся в своей тумбочке и достал водку. Спросил:
    - Будешь?
    - Буду, - согласилась Тоня и уточнила. – Может, чего-нибудь купить?
    - Можно, - согласился Сергей, но потом передумал. – Уже поздно.
    Тоня даже и не сообразила, что время тянуло к полуночи.
    - Яблоко есть, - сообразила она.
    - Да, - согласился Сергей. И удивительное дело (Тоня заметила про себя), он был серьёзным.
    - Я скоро уйду, - сказала она.
    Сергей кивнул головой и посмотрел ей в глаза. Они были грустными.
    - Я тебя на ночь не отпущу.

    Утром Тоня открыла глаза от того, что чья-то рука лежала у неё на животе, и чей-то нос храпел ей в ухо. Она легонько отстранилась и уставилась на мужчину. Она понимала, что это Сергей. Тот повернулся на другой бок. Тёплая, даже горячая широкая спина прижималась к ней. Тоня огляделась кругом. Тихо. Мужчины на соседней кровати не было. Наверное, ушёл на работу. Тоня повернула к Сергею и прижалась к нему. Рукой она погладила живот, а потом почти на автомате рука пошла ниже. Сергей зашевелился. И пошло. Тоня уже «не соображала», что делает. Гладила, сжимала и давила. Сергей повернулся к ней и притянул к себе. А потом и лёг на неё. И уснул. Тоня рассмеялась.
    - Ты чего?- шепнула она ему на ухо.
    - Извини. - Сергей потряс головой и протянул. – Сейчас проснусь.

    На съёмочной площадке Сергей вёл себя несколько отстранённо, как будто между ним и Тоней ничего ночью и утром не было. Артист сидел на стуле и старался запомнить свои слова, проговаривая их вслух. Взгляд его был отрешённый, и Сергей долго смотрел куда-то вдаль. Тоня надеялась, что он всё-таки посмотрит на неё, но тот упорно разглядывал что-то далёкое и чужое.
    Накануне Ирина доложила коллективу, что съёмки будут происходить ещё минимум три недели. Поэтому в день придётся снимать по две сцены.
    - А вам, голубки, - Ирка многозначительно протянула «голубки», имея в виду Тоню и Сергея, – ещё два дня съёмок и можете отдыхать.
    Сергей спокойно кивнул головой. А Тоня хотя и старалась делать вид безразличия, но почему-то надеялась, что услышанное неправда и Ирина продлит съёмки.
    - А чего так быстро? – спросила она у Ирины. – Вроде недавно только начинали?
    - Так нам осталось всего пятнадцать сцен и шесть панорам. И всё, - пояснила та. – Две трети фильма уже сделаны. Даже тайну выдаю. Монтажка сделана и озвучка.
    - Без нас? – не поверила Тоня.
    - Без вас. Ну и что? Кто в Германии будет на ваши голоса обращать внимание? Им нужна история, фактура, красивый пейзаж, запоминающиеся герои. А озвучивать ваши диалоги у меня будут известные голоса. Так что не волнуйся. Всё будет высший класс.
    Тоня подошла к Сергею. Тот всё повторял вслух свои слова.
    - Серёжа! - артистка позвала своего партнёра.
    Тот оглянулся. Взгляд пустой, «в себя».
    - Мы можем после съёмок поехать ко мне, - предложила Тоня.
    Сергей согласно кивнул головой, бормоча какие-то фразы. И улыбнулся.
    - Хорошо, - сказал он. И снова «заговорил, заговорил».
    «Ну, вот, - успокоилась Тоня. – А то недотрогу из себя строим». И в голове полетели очень даже неприличные фантазии ночных сцен, от которых стало даже как-то страшновато. Хотелось всего сразу и побольше, и почаще. Тоня поймала себя на том, что думает о любви с Сергеем спокойно, даже как-то буднично. Ладно, решила она через некоторое время, любовь – любовью, а работать всё-таки надо. И Тоня тоже стала активно заучивать свои ролевые слова.
    Ирина сидела на своём «генеральском» кресле и вчитывалась в сценарий.

    На следующий день Сергей с утра пораньше побежал на съёмки. У Тони был выходной. Она думала, что отлежится целый день, отдохнёт, с дочкой поболтает, но ближе к обеду ей всё-таки захотелось сходить на студию и посмотреть, как Сергей будет играть. Она знала, что у него будет сцена с молоденькой девушкой. И, в конце концов, любопытство победило. Тоня быстренько собралась и поехала на студию.
    Ирина сидела на своём «генеральском» кресле и вчитывалась в сценарий. Серёги не было. Тоне сказали, что артиста отправили в парикмахерскую. Ирка, заметив подругу, только кивнула головой, мол, сама понимаешь, меня нет.
    Через некоторое время привезли Сергея, и Тоня его не узнала. Вместо седого, невзрачного мужичка она увидела шикарного темноволосого мачо. Сергей ей подмигнул и широко улыбнулся.
   - Ты чего? – спросил он. – Просто посмотреть?
   - А что? – Тоня невольно залюбовалась парнем. Красавец получился. Пока она любовалась Сергеем, из глубины улиц незаметно появилось другое чудо. Высокая, стройная, красивая блондинка, «истинная арийка», с правильными чертами лица и огромными голубыми глазами пропорхала как мотылёк. Все разом уставились на блондинку.
    «И где таких находят?», пронеслось у Тони в голове.
   «Истинная арийка» подошла к Ирине и выдала:
   - Я Марианна. Я пришла.
   - Хорошо, - протянула «наполеонша». И с ходу девушке. – Знаешь, что надо будет делать, Мариночка?
   Моделька «глубоко задумалась» и также глубоко сказала:
    - Мне сказали, что сцена с мужчиной. Сцена с мужчиной в кафе. Сцена с мужчиной в постели. Дефиле.
    - Ах ты, радость моя! - непонятно чему обрадовалась Ирка. – Умница. Прелесть. Люблю работать с профессионалами. Не то, что с некоторыми, - и Ирка уставилась на Тоню. – Это не буду, то не буду.
    - Не поняла? – спросила её Тоня.
    - Это я вообще, - уточнила «наполеонша». И стала работать с моделькой. – Короче, девочка, твоя задача показать себя во всей красе. Ты флиртуешь и занимаешься любовью с неудачником, занудой, серым, невзрачным чинушей. Он тебе не нравится и ты просто с ним «работаешь». Поняла?
    - Поняла, - протянула моделька.
    А когда к ней подошёл Серёга, то она как-то так часто заморгала глазками и загадочно стала улыбаться. Ей сказали о каком-то чинуше. Но ведь она же не дура? Она же видит, что это не чинуша, а такой лапусик, лапапусик. Девки потом умрут от зависти, когда она им всё расскажет. Лапусик в ответ тоже стал таращить глазки и улыбаться как мартовский кот.
    Предатель, подумала Тоня.
    А Серёга ни о чём не думал. Он уже был «в роли».

    Вот и съёмки закончились. Сергей уехал к себе домой. Ирина смонтировала и озвучила фильм, и повезла его в Германию. Она хотела взять с собой Тоню, но та отказалась, сославшись на работу в театре. Что было правдой. Главный режиссёр, Георгий Матвеевич, «рвал и метал молнии». Все ведущие «заслуженные» и «народные» были наперечёт. А тут, считай, прима театра столько месяцев отсутствовала. Бардак. Полный бардак. И пришлось Тоне снова включаться в напряжённый график работы театра. Три-четыре часа репетиций, а потом вечерний спектакль. Или наоборот дневной спектакль, а потом репетиции новых спектаклей. Появились какие-то необычные декорации, когда приходилось бегать по лестницам, «летать в воздухе», делать растяжки, прогибы, изгибы. Ужас. Без физической  подготовки уже и спектакль невозможно было сыграть. Физические нагрузки во время представления стали нормой. И уже никого не волновало двадцать тебе лет или шестьдесят. Почти на равных. Классический вариант – стоять, сидеть, ходить, размахивать ручками, топать ножками, строить рожи, уже не устраивал. И Тоня вынуждена была подстраиваться под новые условия. Вначале было тяжело, все мышцы болели после репетиций и тренировок, но потом как-то всё пришло в норму потому, что во время спектакля забываешься, и в голове только две вещи крутятся: слова не забыть и где-нибудь не споткнуться и не грохнуться на потеху зрителям.

    Гриша как всегда напомнил о себе.
    - Слава богу, ты дома! - выпалил он в трубку. – Я уже и не знал, как тебя найти. Недоступна и недоступна. А вообще. Почему у тебя телефон не работал?
    - Мне было не до телефона, - протянула Тоня, - Работала каждый день по двенадцать часов. Можешь себе представить? Даже обедать было некогда. Ирка гоняла нас с утра до ночи. Ужас.
    - Да уж, Ирина у вас одержимая. Наверное, хочет звездой стать.
    - Она не хочет стать, она уже считает себя таковой, - уточнила Тоня. – Представь, она мне перед отъездом в Германию заявила, что следующую картину, в которой, естественно, будет снимать меня, не спрашивая моего согласия, повезёт в Париж.
    Гриша усмехнулся и спросил:
    - А Париж её ждёт?
    - Ну, естественно. А ты сомневаешься?
    - Ну, что ты. Бедный Париж.
    - Бедная я.
    - И ты, - согласился Гриша. И добавил, - встретимся?
    - Давай попозже, - Тоне, откровенно говоря, уже и не хотелось ни с кем встречаться. После Сергея любовный пыл поутих. Да и по сравнению с Сергеем Гриша тянул просто на доброго друга, такого обаятельного и понятливого, что с ним хотелось просто поболтать о том, о сём. И о любви они разговаривали ни как любовники, а как два опытных семейных человека. Сергей в этом плане был проще, всё делал без разговоров.
    Так ни о чём и не договорившись с Гришей, Тоня углубилась в чтение сценария фильма от Ирины и новой пьесы, которую хотели поставить в театре. Абсолютно две разные вещи. Ирка, как всегда, втягивала в какую-то психологическую историю с проблемными героями. А вот пьеска в театре вроде была ироничная. Героиня Тони, мадам среднего возраста, вспоминала всех своих любовников от бурной молодости до зрелости. И предполагалось, что пятеро ведущих артистов будут ей помогать «в воспоминаниях». Даже «аристократа» Владислава Николаевича задействовали. Любопытно.

    Вскоре из Германии вернулась Ирина. Довольная. Ей вручили диплом за лучшую работу оператора. «Вова – одноглазый» был оценен по заслугам. Хотя Ирина сказала, что немцы обратили внимание и на саму историю. Мол, фильм получился красочным. Все были в восторге от героев и окружающей их панорамы. А ещё все обратили внимание на модельку, «истинную арийку». Кто б сомневался, подумала Тоня. Это было самое яркое «пятно» в картине. Так что Ирке надо было просто напросто таких «пятен» побольше снять. Возможно, она и первое место бы получила. Голливуд все картины делает на красотках, а не таких обычных артистах как Тоня и Сергей. Надо Ирке намекнуть, чтобы для парижской картины срочно подобрала побольше моделек и парней-моделей от кутюр. И ей, Тоне, тоже подобрала бы такого высокого томного красавчика, как с картинки. Хоть будет что вспомнить под старость лет. Я и красавчик. Тоня мечтательно закатила глаза. Красавчик и я.

    Кино кином, театр театром, а жизнь, обычная и повседневная, часто показывала свою игру. И часто реальная жизнь перевешивала над актёрской игрой.
    Вот и в этот обычный день, абсолютно обычный, со всеми домашними и хозяйственными делами вдруг влез забытый – перезабытый Олежка. Тоня даже и не поняла, кто ей звонит. Столько воды утекло, столько уже времени прошло, что она и перестала вспоминать отца своей Сашки. По-молодости как-то ещё любила. Но после расставания почему-то бывший муж не вспоминался. Да и Сашка про отца вообще не спрашивала. Жила какой-то своей жизнью.
    Поэтому появление Олежки на небосклоне было одновременно и необычно и непонятно. Он долго что-то мямлил в трубке про встречу, про дочку, про прошлые отношения. Мол, он всегда о них помнил и не забывал и вот решил встретиться, поговорить.
    - Зачем? – не поняла Тоня. – Олежка, зачем тебе это нужно?
    - Ну, как? Ну, ты должна понять, - бубнил Олег. – Ну, как? Всё-таки у меня есть дочь.
    - Была, - уточнила Тоня. – Она уже взрослая девушка. Причём самостоятельная.
    - Ну, я могу хоть её увидеть? – давил «папа».
    - Ну, можешь, - согласилась Тоня. – Только захочет ли она?
    - Ну, как? Ну, конечно, захочет, - доказывал Олег. – Всё-таки родной отец. Не чужой.
    - А где ты видишь чужого?
    Вот это «чужой» Тоню задело. Сто лет «папа» не интересовался ни дочерью, ни женой (даже бывшей) и вдруг такая забота. Вдруг «чужой» появился? Ах ты, беда какая.

    Когда Тоня сказала Сашке о том, что с ней хочет встретиться папа, та тоже не поняла.
    - Зачем? – спросила она.
    - Ну, не знаю. Поэтому можешь встретиться, можешь не встретиться. Твоё дело. Может, денег подкинет. Хотя навряд ли. Никогда не давал, а тут вдруг подкинет.
    Дочка согласилась:
    - Да ну, - протянула она. – Чего мне эта встреча даст? У нас вон море родственников. И толку от них? А тут папа появился. Радость большая.
    - Ну, большая, не большая. Но всё-таки родной папа.
    - Я этого не помню. Пускай приходит, - буркнула дочь и уточнила, - но для меня это ничего не значит.
    - Так ты будешь с ним встречаться?
    Сашка как-то неопределённо хмыкнула:
    - Тебе это надо?
    - Мне всё - равно, - ответила мать.
    - Ну, и мне всё – равно.

    Вскоре действительно Олег появился. И довольно-таки неожиданно. Без предупреждения, без звонка. Просто пришёл. Тоня вначале его даже и не узнала. Настолько он изменился внешне. Это был не тот молоденький, хорошенький мальчишка. Это уже был потрёпанный жизнью мужчина без лица и фигуры. Олег, войдя в квартиру, протянул Тоне букет простеньких цветов. Она, взяв букет, пошла на кухню, чтобы поставить цветы в какую-нибудь банку с водой. Олег снял в прихожей обувь, прошёл в гостиную и сел на диван. Он внимательно разглядывал комнату. Было много всяких полок, на которых вместе с книгами разместились забавные игрушки и сувениры.
    Когда Тоня вернулась с кухни, она устроилась в кресле напротив своего бывшего мужа. Олег как-то так грустно вздохнул и не менее грустно произнёс:
    - Как быстро жизнь пролетела. Вот, кажется, только вчера были вместе. И вот. Стареем.
    Тоня согласно кивнула головой.
    - Ты как? – спросила она. – Женился?
    - Было дело. И не раз. То мать познакомит. То на улице подцеплю.
    - А дети есть?
    - Только Сашка. А где, кстати, она?
    - На работе.
    - Уже работает? – удивился «папа».
    - Давно. Я же тебе говорила, что Сашка у нас самостоятельная девушка.
    - Ну, молодец. - Олег чему-то стал улыбаться и тут же спросил. – Она на кого больше похожа, на тебя или на меня?
    - На себя.
    - Это как?
    - Так, - Тоня хотела ему сказать, что, мол, какое уже теперь тебе до этого дело. А, тем более, что Сашку давно такой вопрос не интересует. И про отца-то она в основном не спрашивала. Редко-редко.
    - Хотелось бы с ней встретиться, поговорить, - произнёс Олег.
    - Ну, поговорите как-нибудь, - согласилась Тоня. – Созвонитесь и поговорите.
    - Да, надо, - и тут же Олег переключился на другую «тему». – Ты замужем? – спросил он вроде как буднично.
    - Нет, - ответила честно Тоня. – Но мужчина есть. И я его люблю.
    - А чего не женитесь?
    - Уже готовимся.
    - Серьёзно? – почему-то не поверил бывший. – Обычно мужики сразу готовы жениться.
    - И мы готовы, - заверила Тоня.
    - Понятно. - Олег о чём-то своём задумался. А затем и выдал. – А, может, мы с тобой снова сойдёмся? Я в последнее время только о нас и думаю. Хорошо ведь жили. Правда? Да и сейчас проблем нет. Дочка взрослая.
    - А ты работаешь? – прервала его мысли Тоня. – Ничего о себе не говоришь.
    - Не, ну работаю, - согласился он. – Охранником на автостоянке. Непыльная работа. Сутки через трое. Деньги небольшие, но хватает. И жильё есть. Если тебя это интересует. Однушка. С матерью квартиру разменяли. Ей однушка. Мне однушка. Вроде неплохо.
    - Да, неплохо, - кивнула головой Тоня.
    - Так как? – спросил Олег. – Может, вместе будем?
    - Не могу.
    - Не. Ты не торопись. Я мужик неплохой. Ты ведь знаешь. Не пьяница какой. Деньги всегда будут. Дочку не обижу.
    - Не могу, - снова повторила Тоня. – У меня есть мужчина. Я к нему привыкла.
    - А он кто? Артист?
    - Почему? – рассмеялась Тоня. – Почему артист? – повторила она. – Обычный инженер. Хороший мужчина. Добрый. Мы уже несколько лет вместе.
    - Понятно, - протянул Олег. – Значит, мне не повезло.
    Тоня, молча, кивнула головой.
    - Ладно. - Олег встал с дивана. – Чего дальше говорить? Жаль, конечно. Я думал, сговоримся. Вроде как жили вместе. Ладно. Ну, ладно. Будь счастлива.
    И бывший прошёл в коридор, надел ботинки и, открыв дверь, вышел на улицу.

    В этот же день только поздно вечером Сашка позвонила и сказала, что будет гулять с мальчиком.
    - Он хороший, - заверила она. – Ты только не волнуйся. Он меня до дома проводит.
    - Ладно. Хороший. Ты мне только позвони, когда домой пойдёшь, - попросила мать. – Обязательно позвони.
    - Хорошо. Позвоню.
    Ну, что ж, подумала Тоня, жизнь продолжается.

    Театр, театр, вечный театр. Что наша жизнь? Театр. В театре готовили очередную премьеру. Под эту премьеру позвали известного артиста театра и кино. Мужчина был в возрасте, но очень импозантный. Приятное лицо, стройная фигура, мягкие движения. Этакий Дон Жуан современности. И Тоне предложили в этом спектакле роль его жены. Артиста звали Семён Венедиктович. Он сразу отстранился от «толпы», потребовав к себе особого отношения.
    Репетиции проходили днём на запасной сцене, расположенной в подвале. Читание и запоминание текстов сопровождалось с проигрыванием сцен. Режиссировал эту премьеру совершенно молоденький паренёк. Маленький, щупленький, но, видимо, с хорошими задатками театрального руководителя. Звали режиссёра Иван. Он озорно оглядывал «коллектив» и требовал от этого «коллектива» проникнуться его идеей происходящей истории.
    - Вы видели, как много в жизни происходит несчастий? – верещал он. – Люди мучаются, страдают, умирают, погибают, но при этом стремятся найти себя в жизни. Это так тяжело. Для некоторых просто невыносимо. Но у людей должен быть выход. Обязательно должен быть выход. Должен быть позитив. Но, к сожалению, часто происходит по-другому.
    Тоня смотрела на режиссёра и на «коллектив», который играл в этом спектакле. Кроме приглашённой звезды и неё участвовали ещё два человека. Старый, престарый артист, почти забытый, но в штате Пётр Михайлович. И молоденькая, совсем юная Светочка Смирнова. Только что из театрального училища.
    «Звезда» всё время поглядывал на хорошенькую Светочку, которая должна была играть его любовницу. А у Петра Михайловича была роль отца «главного героя».
    Вообще сюжет был прост до примитива. Есть некая семья: старый отец, его сын, жена сына и любовница сына. У отца железные принципы: семья это святое, муж и жена одна сатана. А у сына другие принципы: от жизни надо брать всё, что есть. Есть жена. Хорошо. А молоденькая любовница рядом ещё лучше. Как-то веселее. У Тониной героини принципы состояли из того, что мужа она в основном терпит, но не любит и вечно вспоминает свою первую несостоявшуюся любовь. Легче всего было Светочке. По роли она была весёлым мотыльком. Её интересовала только нынешняя ситуация. Есть богатый «папик», у которого есть старая жена и «зудящий» отец. Но она с ними не сталкивается. «Папик» освободил её от этой части своей жизни. «Папику» нужен только позитив и юная красотка, которая даёт ему этот позитив. К сожалению, в конце спектакля «папику» не повезёт. Сердце не выдержит темпа «молодой» жизни и он «рухнет» прямо на сцене. И спектакль закончится значительным молчанием. Отец героя отвернётся от героя, жена будет смотреть в зал, и только Светочкина героиня закроет руками лицо. Занавес. Ура, ура, ура. Браво.
    Иван в очередной раз заставлял артистов обыгрывать диалоги.
    - Семён Венедиктович, а почему у нас глазки не сияют, когда мы видим Светочку?
    - А она на меня зло смотрит, - отвечала «звезда». – Заставьте её смотреть ласково, тогда и глазки засияют.
    - Света, а чего ты смотришь зло? – допытывался режиссёр у молодой артистки.
    Света недовольно хмыкала. Не могла же она в открытую сказать, что «звезда» не в её вкусе.
    - Я попробую смотреть правильно, - тянула она.
    - Давай, давай. Семён Венедиктович ждёт.
    К Тониному удивлению претензий от режиссёра к ней не было.
    - Всё правильно, всё правильно, - бубнил он. – Муж – сволочь.
    - Да? – удивлялась Тоня, разглядывая вполне симпатичного главного героя.
    - Да, - твердил Иван. – Его папа вам всё потом расскажет.
    Так каждый день шли репетиции. Проигрывали диалоги, движения, взгляды, повороты головы, «беспроигрышные реплики», которые должны были заводить публику.
    Премьеру наметили ближе к концу года. Заранее подкинули рекламу в СМИ о новом спектакле, в котором будет играть известнейший актёр театра и кино. Осталось только дождаться этой премьеры.

    Через некоторое время у Ирины появилась очередная идея, которую надо было срочно реализовать на экране.
    - Это «Оскар»! – верещала она в трубку. – Понимаешь, Тонька, я увидела этот рассказ, и он меня поразил. Просто трагическая история. Молодая поэтесса и певица, «ушедшая в небо» на самом пике популярности. Я, когда читала рассказ, рыдала. Это что-то! Ты меня поймёшь. Встретимся в кафе. Покажу.
    Обычное кафе днём было пусто. Официанты «от безделья» рассказывали друг другу какие-то житейские истории и похохатывали.
    Ирина трясла перед Тониным носом глянцевый журнал.
    - Эта история тут. Автор неизвестен широкой публике, но он написал от души. Он прямо указал, что был знаком с этой поэтессой и певицей, - и Ирка протянула Тоне журнал. – Прочитай. Тебе понравится.
    Тоня взяла журнал в руки. Обычный, толстый, яркий, новомодный журнал, где изображены женщины нереальной красоты. Рассказ был напечатан в самом конце. Вверху, сбоку была приписка, что этот рассказ посвящается недавно ушедшей из жизни Инге Снежной.
    Рассказ сам по себе был небольшой, на трёх страницах.
    - Можешь сейчас почитать, - предложила Ирина. – Он маленький, но в нём есть тема, есть история. Я постараюсь её развить. – И добавила. – Ты мне в этом поможешь.
    Тоня кивнула головой. Но читать рассказ не стала.
    - Я дома посмотрю, - сказала она. – Люблю в тишине изучать.
    - Как хочешь, - согласилась Ирина. – Но имей ввиду. Эта история будет замечена публикой. Это заденет людей.
    - И мы повезём её на конкурс, - добавила Тоня.
    - Откуда знаешь? – хмыкнула Ирка.
    - От верблюда. Я тебя знаю.
    - Ну конечно повезём. Не на складе же валяться будет.

    Перед сном Тоня раскрыла журнал и стала читать рассказ. Автором был молодой парень, изображённый на фотографии. Кирилл Иванов. Рассказ назывался «Я плачу над собой». И когда Тоня дошла до половины истории, то начала понимать Ирку. История была очень печальна.
    Жила-была певица и поэтесса Инга Снежная. Довольно известная в своём кругу. И как было указано в рассказе, из-за врачебной ошибки умерла в сорок лет.
    «Я видел Ингу несколько раз около входа в известный ресторан, - писал Кирилл. – Очень худая, в чёрном пальто и узких брючках, на высоких каблуках, похожая на тростиночку, она ходила по дорожке от ресторана к метро и обратно и, плача, читала кому-то свои стихи. В руках она держала папку своих стихов и хотела этому кому-то, видимо, передать их. Но этот человек не появлялся. А Инга, пошатываясь и плача, всё ждала и ждала его. Так было несколько дней. А потом она не пришла. И в одной известной газете появился о ней некролог».
    В этом рассказе было несколько стихотворений поэтессы. И то, которое дало название рассказу.
   
    Я плачу над собой.
    Лежу в сырой могиле.
    Задавлена плитой.
    Не вырваться. Нет силы.

    Мне в жизни было трудно.
    Хотелось много славы.
    Но жутко, страшно, нудно.
    И нет меня. Вы правы.

    Тоня мысленно представила себя в этой роли, умирающей поэтессы. «И нет меня».
    - И нет меня, - протянула она.

    Как всегда первой стала звонить Ирина.
    - Читала? – спросила она.
    - Читала, - согласилась Тоня и добавила. – Жалко Ингу.
    - Жалко, - вздохнула Ирина. И о своём. – Я этого Кирилла нашла. Попросила написать сценарий. Он вроде начал отказываться, мол, не сценарист. Но, ты же меня знаешь. Есть тема, есть героиня. В конце-то концов, деньги играют не последнюю роль. Так что, через несколько месяцев начнём снимать. Кстати, дорогуша, тебе надо похудеть.
    - Я худая.
    - Это тебе кажется. Надо ещё похудеть. Инга была похожа на анарексичку.
    - Ты хочешь, чтобы я стала анарексичкой?
    - Не, - протянула Ирина. – Ты чего? Но похудеть на пару кило надо. А то у тебя лицо круглое. И щёчки есть.
    - Я худая и с щёчками.
    - Да?
    - Да. Проверяла. Помнишь мультфильм про одуванчик? Тонкий стебелёк и толстые-толстые щёки. Это я.
    - Ладно, что с тобой поделаешь. Загримируем.

    Между тем как всегда в театре своя жизнь бурлила. Главреж пригласил в театр очередного талантливого молодого режиссёра, новомодного, креативного, с огромными амбициями. Тоню радовало только то, что в спектаклях, где будет режиссировать этот талант, её не будет. Но Феде не повезло. Во всех трёх премьерах его утвердили характерным героем. Федя чертыхался и «плакал». За что так «повезло»? Ведь есть в театре много молодых красавцев под два метра росту. А он средненький, не выдающийся, с обычным лицом и с «крестьянскими манерами». И нате. В трёх премьерах.
    - Это происки врагов, - жаловался Федя Тоне. – Это, наверное, наш аристократ наябедничал. Ему тяжело везде «звездиться», а молодые ещё опыта набираются. Так он меня пропихнул. Это он. Точно говорю тебе. Ну, узнаю, что он. Получит он потом мою «протекцию».
    - Да уж, да уж, - соглашалась Тоня.
    Самым необычным оказалось то, что в одном из спектаклей должен был играть Никита, с которым Тоня снималась у Ирки.
    Эту новость Ирка восприняла довольно-таки холодно. Мол, Никитка не театральный артист. У него чисто киношная фактура. Одни огромнейшие глаза чего стоят. Поэтому всё дело, видимо, в креативном режиссёре, который хочет изобразить что-то сверх-супер-пупер непонятное.
    - Ну, ты представь нашего Никитку на сцене? Высокий, тощий. Глаза в пол-лица. Кого он может на сцене изобразить? Инопланетянина?
    - Армагедонца.
    - Кого? – Ирка прыснула. – В вашем классическом театре будет фэнтези? Я тебя умоляю. Только не это. Но ты меня заинтриговала. Надо понаблюдать. А, во, придумала, - Ирка что-то стала бубнить про себя. Потом выдала. – Я ему сама позвоню. Поинтересуюсь. Потом тебе расскажу.

    Сегодня был обычный рабочий день, когда Тоня играла в театре. Обычный репертуарный спектакль, прокрученный не один раз, стоял у неё в графике. С утра артистка приготовила всё нужное, плотно позавтракала и вышла на улицу.
    Обычный тёплый, летний день. Пока ехала в метро, успела пролистать сценарий, который «подсунула» Ирина. Киношедевра там не было видно, но нервных сцен хоть отбавляй. Современная «Вера Холодная» и жестокий, реальный мир.
    Около театра зрителей пока не было. Тоня прошла через служебный вход, поздоровалась с охранником, поднялась к себе в гримёрку. Было тихо. Артисты где-то ещё прогуливались, а артистки как всегда опаздывали. Сегодняшний спектакль был из разряда «вечных двигателей», такая лирическая комедия. Своеобразный мастер-класс, где опытные артисты играли с новичками на подхвате. Поэтому особой спешки и не было. В этом спектакле было задействовано три состава. Могли заменить кого угодно и когда угодно.
    Тоня села напротив зеркала и стала разглядывать своё лицо. Она всегда считала себя обычной, невыразительной. Ёе просто выручали рост и хорошая фигура. А так. Бледное лицо, блёклые глаза, которые только макияж спасал и выделял.
    Всегда вспоминалось наставление её педагога, Екатерины Николаевны Симоновой.
    - Деточка! - Екатерина Николаевна всех своих учеников так называла. – Деточка, ты должна знать, что ты не красавица, но ты должна себя подать как красавица. Походка, грация, блеск в глазах, обворожительная улыбка. И все любуются тобой. А будешь серой мышью, никто не посмотрит. Даже самый плохонький мужичок.
    Ну что ж, я красавица. Тоня медленно стала на лице наводить красоту. Глазки-алмазки. Губки бантиком. Щёчки румяные. Брови в разлёт. Через полчаса уже была не серая мышь, а вполне симпатичная барышня.
    Постепенно в соседних гримёрках стал собираться народ. Стали слышны голоса и хождение по коридору.
    В Тонину гримёрку зашла её партнёрша, Галина Иванова. На удивление несовременная, пышная, шумная и приятная во всех отношениях женщина.
    Когда Тоня попала в этот театр, то она думала, что тут не приживётся, но вот Галина как раз и «потянула» её за собой. Маленькая, толстенькая, смешливая, матюгальница. Но безумно талантливая. Главреж просто дня не мог прожить без Галины. Только так неслось от него:
    - Где Галка? Та-та-та. Она что, спектакль хочет мне сорвать? Галя, та-та. Ты моей смерти хочешь?
    И весь народ театра начинал искать Галину, чтобы главреж не умер.
    Галина шумно уселась на свой стул, глянула в зеркало и медленно произнесла:
    - С таким лицом только в морг.
    Тоня хихикнула.
    - Не, правда. – Галина чуть не уткнулась носом в своё отражение. – Глаз нет. Морда опухшая. Уши оттопырены. Баба-яга казанская. Ладно. Где наши пятьдесят грамм? – и Галя быстренько достала из запасника коньячок. – Будешь? – спросила она у Тони.
    - Не, - протянула та. – Пол спектакля тянуть.
    - Ладно. Как хочешь, - и Галина быстренько выпила свои пятьдесят грамм. – Сейчас в норму войду.

    Ирина всё-таки дозвонилась до Никиты. Настолько ей было любопытно, что за роль он будет играть в театре. Тот её разочаровал. Оказывается обыкновенного Дон Кихота. Об этом Ирина поведала Тоне:
    - Ну, я же говорила, что с его фактурой в театре делать нечего. Ваш креативщик просто нашёл высокого, худого парня. И всё. Весь креатив! - и тут же. – Я чего подумала. Может, Никитку в нашем фильме снять? Два анерексичных чудака с особой философией. По-моему, будет очень гармонично. Ты как думаешь?
    - Я никак не думаю, - буркнула Тоня. – Лучше Сергея пригласи сниматься. Мне с ним не так будет страшно.
    - Ты думаешь?
    - Я думаю, что от двух дистрофиков толку мало. А Сергей в теле. И женщины его любят.
    - Да? – Ирина задумалась.
    - Да. Вспомни модельку. Как она на него смотрела.
    - Надо подумать.
    - Думай.

    Вскоре в театре появился Никита. И эта встреча для Тони оказалась неожиданна, потому что Никиту она не узнала. Он не был тощим. Он стал обычным. Лицо округлилось. Мышцы появились. Длинные волосы до плеч. При встрече он сильно прижал её к себе, стал целовать.
    - Как ты? – улыбался он. – Как дочь? Как дела?
    Тоня отшучивалась, а сама, про себя, удивлялась переменам в парне.
    - Ты изменился, - заметила она. – Поправился.
    - Ага, - улыбался Никитка. – Жена закормила.
    - Понятно.
    - Чего понятно? Ничего тебе не понятно. Роль мне в кино дают. Надо поправиться. Вот толстею и волосы отращиваю. Мышцы качаю.
    - А как же в театре Дон Кихот?
    - А, это? – Никита махнул рукой. – Меня пригласили на характерного героя. Немного поиграю, - и тут же. – Ты рада?
    - Я? – удивилась Тоня. – Рада.
    - А я тебя вспоминал. Я ведь развёлся.
    - Чего так?
    - Работы не было. Денег не было. Ничего не было. Как развёлся, всё появилось.
    - А дети?
    - Не, с детьми всё в порядке. Не забываю, - Никита вздохнул. – Ты не думай. Это не я. Она так захотела. Ну, женщинам видней.
    - А сейчас один?
    - А что? – Никита снова стал улыбаться. – С тобой не один. Мы об этом ещё поговорим. Надеюсь.
    - Посмотрим.
    Тоня взглянула на Никиту. Большие – большие грустные глаза в пол лица также внимательно разглядывали её.

    Но, как всегда, будни перемешали все карты. Никита с утра до ночи репетировал. Тоня играла в спектаклях и готовилась к съёмкам в фильме. Ей, в отличие от Никиты, пришлось худеть. Два-три лёгких салатика, грейпфрут, чернее кофе без сахара, отварная рыба или курица каждый день. Или просто один салатик. И водичка без газа. Самое удивительное, щёки куда-то делись. Через месяц она заметно похудела.
    Ирина выполнила её просьбу о Сергее. И Серёга приехал. Красивый. Цветущий. Герой-любовник. Для фильма он становился ярким пятном. «Вера Холодная» и «красавец-мужчина». Сергей снова поселился в общежитии. Нисколько не изменился. И даже разговор завёл обычный. Может, встретимся? Можем, согласилась Тоня.
    И пошла у них обычная любовно-рабочая жизнь. Тоня смотрела на Сергея и ничему не удивлялась: ни их совместной жизни, ни их жарким ночам, ни их «временности» бытия, ни их временной работе. И Тоня также понимала, что после съёмок Сергей опять уйдёт от неё. Это будет. Это точно будет. Но пока они вместе, она будет рядом с ним.
    Сергей, между тем, увлёкся некоей философией. Пока Тоня занималась бытом, Серёга что-то писал в свою большую толстую тетрадь.
    - Это что у тебя там? – поинтересовалась она как-то. – Великие мысли?
    - Ну да, - произнёс Сергей. – Сценарий пишу. Ирина попросила что-нибудь бытовое изобразить.
    - Изобрази нас.
    - Ты меня убьёшь.
    - Не убью. Правда, изобрази нас. Как ты от меня убегаешь.
    Серёга хмыкнул и согласился:
    - Можно и нас. Только потом не злись. Сама захотела.
    - А ты не убегай, - попросила Тоня. – И я не буду злиться.

    Ночью, прижавшись к Сергею, она ловила его дыхание. На удивление, дыхание было спокойное и ровное. Тёплое, мягкое, голое, изученное тело. Сергей словно почувствовал её желание и сам её руку положил куда надо. Ну и что?
    - Ты не спишь? – спросила она тихо.
    - Нет.
    Вот это будничное в их отношениях тоже удивляло. Лежать голыми рядом, заниматься спокойно любовью, целоваться и дурачиться. И снова заниматься любовью. Им ведь хорошо и спокойно вдвоём. Они как единое целое.
    - А ты после съёмок уедешь? – вдруг спросила Тоня.
    - Скорее да. У меня тоже театр.
    - А ведь можно и в Москве устроиться.
    - Можно, - согласился Сергей. – Но дома я народный, а тут никто.
    - А это важно?
    - Нет, - ответил Сергей, - но у меня другого пока нет.
    - Надо поискать.
    - Надо.

    Как-то вечером у Тони высветилось на телефоне Иркино: «Николай Михайлович хочет встретиться. Предлагает ресторан. Будем я, мой, Н.М. и ты. Деньги нужны».
    Тоня хотела отказаться, но без спонсоров картину не сделаешь. Ирка тут права. Да и потом, Сергей рядом. Не страшно. Не одна. И Тоня ответила: «Хорошо. Приду».
    Тёплый вечерний день. Известный богатый ресторан. Ирина вся из себя. Её солидный муж рядом. Николай Михайлович с бегающими глазками. Тоня сразу прочувствовала его желание закончить встречу с ней в более интимной обстановке. Он не просто намекал, а прямо говорил, что Тонечку сегодня от себя не отпустит. Ирка похихикивала, помаргивала, соглашалась.
    - Николай Михайлович, вы сегодня неотразимы. Такой кавалер. Просто супер! Да, Тоня?
    Тоня смотрела на упитанного чиновника и говорила себе «не хочу его». Поэтому стала периодически нервно «дёргать» Сергея «ты как, ты как, ты как». В конце концов, Сергей «выдал»: «Какаю». «Выручай. Я в ресторане. Не одна. Ирка. Её муж. И спонсор. По мою душу», - призналась Тоня. «Мать вашу, - «вырвалось» у Сергея. – Через полчаса буду». И Тоня стала успокаиваться. Она широко улыбнулась. Николай Михайлович прямо расцвёл. Даже рукой провёл по коленке артистки.
    Сергей не обманул. Пришёл. Битлак. Надел какие-то дурацкие круглые очки. Сел так, чтобы Ирина не видела. Заказал себе водки. Пьянь, пронеслось у Тони. Ладно, не сейчас. Сделал вид, что ничего не замечает. Даже на Тоню не смотрит.
    Вечер продолжался. Заиграла музыка. «Битлак» заказал вторую бутылку водки. А, может, это не Серёга? – подумала Тоня. Вроде, не похож. И он так не обжирается.
    Вскоре пришло время уходить. Сам Николай Михайлович намекнул, мол, пора, пора расходиться. И взял Тоню за руку. Мол, правда, пора? Тоня криво улыбнулась, а сама взглянула на «битлака». Было такое ощущение, что тот спал. И даже, когда их компания стала подниматься из-за стола, «сосед» даже ухом не повёл. Это, наверное, не Сергей, разочарованно подумала Тоня. Настроение резко упало.
    Всю дорогу думалось о плохом: о «мерзком» Николае Михайловиче, о предателе Сергее, о корыстной Ирке. Около ресторана поймали два такси. В одно села Ирина с мужем. В другое Николай Михайлович посадил Тоню. Всю дорогу она молчала.
    - Ну что, дорогой, останови здесь, - попросил шофёра Николай Михайлович и стал выходить из машины.
    Что было после, Тоня не поняла. Каким-то чудным образом Николая Михайловича отбросило на несколько метров от машины и «битлак» уселся рядом с шофёром, а потом нудным, противным, пьяным голосом затянул:
    - Шеф, срочно к бабе! Плачу сверху. Только гони! Баба ждёт.
    Дома Тоня зло разглядывала Сергея и «грызла»:
    - Баба ждёт? Баба?
    - Ага, - качал головой пьяный Серёга. – Ждёт. СМС-ки шлёт «как ты, как ты». А я как? Какаю.

    Уже после Тоня позвонила Ире и стала рассказывать:
    - Представляешь? Мы с Николаем Михайловичем уже подъехали к месту и стали выходить. И какой-то хрен Николая Михайловича толкнул на дорогу, сел в машину и увёз меня. Представляешь? Я в шоке. Наверное, и Николай Михайлович в шоке. Каких придурков только нет. Ну, представляешь?
    После этого у Ирины началось что-то вроде фобии по спонсорам. Николай Михайлович – мужчина видный, финансово богатый, да и в добавок влиятельный (и как чиновник, и как представитель определённой прослойки людей), но за просто так он раскошеливаться не хотел. А Тонька со своей задачей не справлялась. Что-то вечно мешало. Поэтому, поразмыслив, Ирина приняла вполне благоразумное решение, сделать картину малобюджетной. Этакий чёрно-белый вариант начала двадцатого века. Но в этот проект не вписывался Сергей. Он был крупноват для чёрно-белого формата. Красавец-мужчина, но крупноват. Пришлось прямо Сергею сказать, что он в этом фильме сниматься не будет. Видимо, придётся использовать Никиту. Тот для чёрно-белого кино будет в самый раз.
    Тоня, узнав о решении Ирины, не удивилась. Если бы Ирка могла знать, что Николая Михайловича «отвадил» Сергей, то вообще бы орала благим матом. А так, тихо, мирно уладили ситуацию. Правда, Сергей оказался крайним, но он, как благородный человек решил вообще не ввязываться в дальнейшее действо. И через некоторое время, попрощавшись с Тоней, уехал к себе домой.
    - Звони, пиши, прилетай, приезжай, - говорил он прощаясь. – Я рядом. Помни.
    Помню, пронеслось у Тони в голове. Друг, партнёр, коллега, любовник, «приходящий, уходящий муж».

    Никита к съёмкам отнёсся с пониманием. Хотя он был занят и в театре, и, удивительное дело, его на телевидение пригласили сниматься в сериалах. Парень действительно был фактурный и именно как киношник. Огромнейшие грустные глазюки смотрелись на экране очень выразительно.
    Ирину он очень уважал и иногда называл по отчеству, Витальевна. Ирина Витальевна. Ирка на это обращение злилась, считая себя молодой для такого к себе обращения.
    - Мы с тобой почти одногодки, - говорила она артисту, - а ты меня старишь.
    - Я не старю, я уважаю вас, Ирина Витальевна, - оправдывался Никита.
    Вскоре и график появился съёмок. Тоня и Никита отметили в нём свои дни: личные и совместные. Театр не давал простора действиям. Приходилось искать компромиссы.

    А тут дочура ещё недавно заявила, что замуж выходит. Пришла домой радостная и выпалила:
    - Мам, мне сделали предложение!
    - И ты?
    - Естественно «да»! Он ждать не будет.
    Ну и молодёжь пошла, подумала потом Тоня. Она, с её опытом, замуж выйти не может. А тут раз, два и «семья».
    - А он хоть хороший твой парень? – спросила Тоня у дочки.
    - Нормальный. Мне принц не нужен.
    - Главное, чтобы добрый, и не дрался.
    - Ну, он не дерётся.
    - Смотри, чтобы не пьяница и не придурок.
    - Мам, ну он нормальный! Я его бью!
    - Да? – Тоня сделала большие глаза. – И терпит?
    - А куда денется? Такую, как я надо ещё поискать.
    - Это точно. Искать сложно.
    - Короче, жди. Приведу знакомить.
    - Давай, - согласилась Тоня. – Давай. Детки пойдут.
    - Ну, не сразу. Надо вначале для себя пожить.
    - Ладно, живите.

    Как время летит. Катастрофически не хватает времени. Тоня посмотрела на свои ежедневные планы. Если не спектакль, то репетиция. Если не репетиция, то съёмки. Если не съёмки, то чтение сценариев. Если не чтение сценариев, то фитнес-клуб, спа-салон или салон красоты. Форма, внешняя форма – это твоя визитная карточка. Твердят на каждом углу: «Не будет формы - не будет работы. Не будет работы - не будет денег. Не будет денег – не будет и жизни, и здоровья». Всё упирается в пресловутое надо. Надо то, надо сё. Внешнее – внутреннее. Внутреннее – внешнее.
    Даже Никитка изменился. Скромный парень стал звездиться. За съёмки в сериалах стал получать приличные деньги. Девушки у него появились. Некоторые с модельной внешностью. Откуда?
    Один раз Никита предложил Тоне посидеть в ресторане. Просто так. Мол, надо отметить «успех в делах». Тоня согласилась.
    Ресторанчик был уютненький. Мерцающий свет, тихая, приятная музыка, разнообразная кухня: азиатская, славянская, кавказская, европейская, американская и т.д., и т.д. Выбирай – не хочу. Тоня выбрала попроще: лёгкий салатик, рыбный супчик, овощное рагу и воду без газа. А Никита наоборот налёг на мясо: кролик, голубцы, харчо, паштет, водку.
    Во время поедания Никита всё рассказывал Тоне о своих делах. Мол, в съёмной квартире живёт и деньги откладывает на будущие апартаменты. Девушка, мол, появилась. Молоденькая и хорошенькая.
    - А как нашёл?
    - А я и не искал, - хихикнул Никита. – Сами у служебного входа ждут. Ты разве не видишь? Вот одна мне цветы и игрушки всё время дарила. Познакомились. Тоже приезжая. Лизой зовут.
    - Профессионалка? – вырвалось у Тони.
    - Почему?
    - Ну, не знаю. Обычно такие.
    Никита хмыкнул:
    - Может быть. Не интересовался. Хотя она без претензий. И деньги у неё всегда есть. Свои. Если ты это имеешь в виду.
    - Значит, вы просто спите вместе.
    - Ну, спим, - согласился Никита. И тут же. – Хочешь познакомлю?
    - Не. Девушки – это не моё. Мне бы мужичка хорошенького.
    - А Сергей?
    - А что Сергей?
    - Ну, вы же вместе всегда были.
    - Сергей – парень хороший, но он эгоист.
    - Вот как?
    - А как? – Тоня серьёзно посмотрела на Никиту. – Он хочет быть на виду. А здесь его не замечают. Он дома звезда. Там ему комфортно. Ты же видишь, как он легко меня забывает.
    Никита кивнул головой.
    - Ладно, - парень налил себе водки и произнёс. – За тебя. Чтобы тебя кто-нибудь сильно полюбил, - и выпил.
    - Хотя бы ты.
    - Хотя бы я.

    - Ну вот, дожили! – Ирка трясла каким-то письмом. – Тонька, радуйся. Тебя немцы заметили. Нас немцы приглашают продолжить съёмки о Генрихе. Представляешь? Чудо ты в перьях. Так и пишут. Мне мой перевёл. По-немецки шпарит только так. Мол, фрау Ирина и фрау Антонина, ждём-с вас в Германии для заключения контракта, - Ирка углубилась в письмо. – Да, для заключения контракта с телекомпанией Б-Б-Б. Короче, Берлинского телевидения. На съёмки сериала. Вот она слава! – Ирка стала трясти письмом. – Немцы уже заметили. А там Англия, Франция, Италия, Америка. Оскар! Я хочу Оскар! – выпалила Ирка. – Ты хочешь Оскар? Не хочешь? А я хочу Оскар! И у меня будет Оскар! Поверь моему чутью.
    Тоня поглядывала на раскрасневшуюся подругу. У той бешено вращались глаза, руки ходили ходуном и письмо «летало» из стороны в сторону.
    - Так, так, так, так, так! - Ирка стала что-то продумывать. – Сейчас отстрочу немцам, что мы согласны. Это первое. Так, так, так, так, так. Загранпаспорта проверить, продлить. Это второе. Так, так, так, так, так. Контракт, контракт. Так, так, так. Юриста привлеку. Деньги нужны на первое время. Съёмное жильё. Так, так, так. С твоим главрежем договориться на несколько месяцев. Так, так, так. А Генриха кто будет играть? Про Серёгу они не написали. Значит, свой. Так, так, так.
    И это «так, так, так» неслось до бесконечности. Конечно, было приятно, что немцы заметили их кино. Но ещё приятней была возможность поработать за рубежом. Ирка права. Надо двигаться вперёд.

    В один из дней Тоня поняла, что она элементарно стала зашиваться. Нагрузка с работой, с планами на работу, с уходом за собой и домом резко возросла. Если раньше у неё глаза сияли, то сейчас были заметно тусклы. Усталость давила и давила из «всех щелей». На её жалобы Ирка ответила твердолобо:
    - Заведи домработницу и агента. А ещё собачку.
    - Ещё собачки мне не хватало, - заметила Тоня.
    - Это не тебе. Это домработнице, чтобы не скучно было, - выдала Ирка. – Вон у меня домработница и живёт, и работает с удовольствием. Убралась, обед приготовила, а потом как нормальная женщина погуляла с собачкой. И в телевизор. Нормальная жизнь. А агент? Бери мужчину. Желательно с юридическим образованием. Он тебя и представлять будет, и защищать. Поняла?
    - Поняла. Но где же мне его найти?
    - Ладно, раз ты такая беспомощная, найду, - заверила Ирина.
    Через некоторое время Тоне позвонил мужчина и представился Аркадием Петровичем.
    - Мы с Ириной обговорили ваш вопрос. Насчёт оплаты она меня предупредила, что вы из начинающих. Так что много требовать не буду. Только по необходимости. А, как раскрутитесь, тогда договоримся.
    «Во, нахал, - подумала Тоня, обидевшись. – Она прима в театре, почти народная. На экране засветилась. В Германии заметили. А он её в начинающие записал».
    - Я вроде как прима в театре, - заметила она. – Всегда на виду.
    - В театр не все ходят.
    «Что верно, то верно».
    - А мы попробуем в кино, на телевидение и в антрепризе. Вы любите экспериментировать? – полюбопытствовал новоявленный агент. – Ну, там на концертах выступать, стихи читать, песни петь, корпоративы?
    - Могу.
    - Ну, тогда договоримся. Напрягать не буду.
    «Господи, он уже стал моим хозяином, - подумала Тоня. – Вот так свободные женщины становятся крепостными».

    Вот уже неделю снимался фильм с рабочим названием «Я плачу над собой». Все герои в тёмной одежде. Тоне надели чёрный парик, глаза обвели чёрными тенями, губы помазали чёрной губной помадой, щёки «убрали» гримом. Со стороны посмотреть, ходячая смерть. Тощая, бледная, чёрная. В чёрном одеянии. Никита был не лучше. У него глаза вообще «выпучились». Лохматый, чёрный лемур. Но он-то изображал писателя, а она «падшего ангела».
    Никитка всё время таращился на Тоню, а она плакала и плакала, ища в толпе своего «единственного».
    Честно говоря, Тоне эта роль не нравилась. Не её это героиня. И единственное, что заставило артистку согласиться на это действо, так это реальность данной истории. И со стороны, в жизни, эта история выглядела очень трагично. Умирающая поэтесса и певица и её «прощание» с живым миром. И игра превращалась в прощание. Действительно становилось жалко себя, жалко людей, жалко рано оборвавшейся жизни.
    После очередной плаксивой сцены, Тоня сказала, что ей надо отдохнуть или выпить сто грамм. Нервы не выдерживали напряжения.
    - Так ты плакать не будешь, - заметила Ирка.
    - Ты думаешь? А так я больше плакать буду?
    - Ну, ладно, - согласилась Ирка. – Сейчас кого-нибудь пошлём за водкой.
    - Хочу вина.
    - Ещё чего? Может, вискарика?
    - Можно вискарика.
    - Ладно. - Ирка огляделась кругом и протянула. – Все выпьем, помянем Ингу Снежную. Прекрасную женщину.
    Через некоторое время, после распитого виски, Тоня задумалась о себе, о своей жизни где-то хорошей, где-то плохой, где-то вообще никудышной. «Никто не пожалеет. Никто не приласкает». И слёзы сами полились, как из ведра. «Никто меня не любит. И вообще я дура старая». Самое удивительное, и Ирка стала плакать, и у Никитки глаза заблестели.
    - Все мы умрём, – заметил он философски. – Только одни умрут хорошими, добрыми людьми. А кто-то последней сволочью.
    - Да уж, да уж. - Ирка вытерла слёзы. – Я, как последняя сволочь, буду ещё несколько часов вас мучить. Поняли? Тогда всем плакать.
   
    Кино умудрились сделать за пару месяцев. И монтаж, и озвучку, и прогон сделали. Действительно получилась современная «Вера Холодная». Тоня смотрела на свою героиню и не узнавала себя в ней. Холодный взгляд, но при этом глаза блестели. И даже прощаясь с миром, она уходила, покачиваясь на высоких каблуках, со своей песней на устах. Прощай мир, прощай жизнь. Люди, ещё встретимся!

    - Ну, всё. Теперь отдыхать. - Ирка медленно стала приходить в себя после съёмок. – Уже договорилась с коммерческим телеканалом, - доложила она грустно. – Вначале там покажем. Потом кому-нибудь продадим для проката. Потом на какой-нибудь фестиваль поедем. Народу покажем. Потом, может, в арабскую страну заглянем. Они такое душещипательное любят. Или южным американцам покажем. Может, в какое-нибудь российско и т.д. общество нагрянем. Своему агенту дам задание с картиной работать. Короче, мы своё дело сделали. А там.

    Фестивали. Фестивали. Фестивали. Кто их только придумал? Тоня решила никуда не ехать. А вот Никитка с Иркой словно спелись. Они вдвоём, да ещё и с оператором картины с удовольствием стали разъезжать по городам нашей страны и захватили пару зарубежных стран. Никита вообще разительно изменился в последнее время. Из высокого, тощего, блёклого парня он превратился в этакого эталонного артиста с блеском в глазах, с голливудской улыбочкой и лёгкой «звёздной» походкой. То ли это «модельки» на него так повлияли, то ли образ жизни стал другой (раньше провинция, а теперь столица с её «злачными местами» и «особым колоритом»), но Никита стал заметно увереннее вести себя. Квартира, неплохая машина, девушки, хорошо оплачиваемая работа (съёмки на телевидении и в кино, театр). Чего ещё надо молодому мужчине? Получилось так, что Никита по своему поведению стал близок и понятен Ирине. Поэтому в последнее время от Ирки неслось: «Где мой Никитка?» Хоть бы раз так про Сергея спросила, думала иногда Тоня. Но Сергей уже был для Ирки где-то очень далеко. А Никита рядом. Может, у них роман есть, как-то подумала Тоня. Может, они того, любовники?
    Хотя за Ирку можно было бы в этом случае порадоваться. Её мужу было где-то глубоко за шестьдесят. А Никите нет и сорока. Молодой, цветущий, востребованный мужчина. Ладно, в личное не лезем. Свечку не держим. Сами с грехом. Хотя? Тоня себя оправдывала тем, что она и Сергей - свободные люди. Реально свободные, т.е. не семейные. Да и дочка у неё уже взрослая. Вот, может, скоро замуж выйдет. Бабкой сделает.
    Где мой Никитка? Ну, Ирка.

    К счастью, жизнь не стоит на месте. Вот и агент Тони, Аркадий Петрович, стал предлагать ей какие-то новые «идеи». Мол, люди звонят, интересуются, предлагают. Уже некоторые мероприятия и рабочие моменты были запланированы на полгода вперёд. Но всё равно на первом месте стоял театр.
    Тоне нравилось выступать на публике, нравилась реакция зрителей. Причём, любая. Главное, чтобы не молчали. Хотя и были сцены, когда вроде бы требуется тишина, но даже кашель иногда «стимулирует». «Так, работаем. Не одна», говорила она себе, разглядывая при этом зал.
    На второе место, благодаря Ирине, стали съёмки в кино. Тоже вечная игра на зрителя. Посмотри так. Сделай движение так. Пройдись так. Не делай скучное лицо. И т.д. И т.п.
    Ну и в пику моде пошли концерты, фестивали, всякие встречи, включая корпоративы. И уже подобных Николаю Михайловичу людей она насмотрелась столько, что вечное их предложение «А не пойти ли нам в номера?», воспринимала, откровенно посмеиваясь, мол, стара я для таких утех. Хотя были иной раз моменты, когда жила и останавливалась в гостиницах, то предлагали лёгкое время провождения.
    Один раз Тоня даже «намекнула» Ирке давай, мол, по мальчику «закажем». Устроим грехопадение. Ирка как-то так нехорошо тогда взглянула и серьёзно, как строгая родительница, произнесла:
    - Греши без меня. У меня муж есть.
    « А я что? Без мужика? Поэтому могу грешить?»
    Ну, ладно. У Ирки есть муж. И Никитка? Скрывает что-то, подумала Тоня. Вот когда нужен Серёга, его нет рядом. А для женского организма хоть немного любви надо. Может, Серёгу позвать?
    И Тоня несколько раз послала Сергею СМС-ки со всякими намёками на «грехопадение». Серёга отписывал также откровенно, мол, согласен на «грехопадение», но сегодня работа, завтра работа, послезавтра работа. Чёрт знает, когда ещё работа. А так, он не против. Ну, и приезжай на несколько дней, неслось от Тони. На что она получила ответ: «Лучше ты приезжай на неделю. Устроим медовую неделю». Может, он и прав. Может, лучше ей поехать? Надо что-то придумать. И Тоня решила взять больничный, предполагая, что просто так главреж не отпустит. Мол, уже театральный сезон вовсю идёт. Публика жаждёт. Все ждут премьер. А Тоню Серёга ждёт. Ему тоже тяжело. Как и ей.
    Самое интересное, участковый врач оказался её давним поклонником и запросто оформил больничный лист на две недели. Мол, ОРЗ, насморк, кашель и подобные болячки прямо вот сейчас Тоню поймали.
    - Отдыхайте, - согласился врач. – Вам это надо.
    - Спасибо, - поблагодарила артистка. – С меня билеты на лучшие места на премьерный спектакль.
    - Это взятка? – осведомился он.
    - Ага, - кивнула Тоня. – От чистого сердца.

    Провинциальный городок оказался и не таким уж провинциальным. Центр городка был вполне современным. Проспекты, высотные дома, торговые центры, административные здания, стадионы и всё, что соответствует названию среднего города. На окраинах какие-то «спальные районы» с высотками. Правда, рядом с высотками, как грибы, расположились домики частников с садами и огородами. А ещё какая-то своя «Рублёвка» с крутыми теремками, торчали в глубине лесного массива. Ну, всё как в Москве, только без метро и трамвая. Много иномарок разъезжали туда-сюда. И люди были одеты вполне прилично. И ещё. Тоня удивилась, что за всю свою дорогу ни разу не увидела бомжей. Может, они где-то и были, но она их не видела. Чудеса.
    Серёжка, как встретил её, сразу полез целоваться и обниматься. Видно было, как он соскучился. Он, то гладил её руками, то изучал каждую точку её тела, то сильно-сильно прижимал к себе, то гладил по голове, то целовал как-то уж больно «открыто», с намёком. И на ухо шептал:
    - Только придём домой, не отпущу!
    Тоня улыбалась и думала про себя, мол, кто кого ещё не отпустит. Эх, грешить, так грешить. По полной. Чтоб надолго хватило.

    На следующий день Сергей повёл её к себе в театр показать артистов, сцену, репертуар. Да и вообще «похвалиться» перед коллегами своей второй половинкой. Но Сергей не учёл национальную особенность нашего народа. Уже местная «Рублёвка» и некоторые из администрации города, прослышав о «звезде», тут же нагрянули в театр. Мол, типа для проверки того, сего. И как бы случайно сталкивались с Тоней. Тоня намекнула Сергею, что надо бы уйти к нему домой. Не дадут ей тут спокойно побыть. Но Сергея как завело. Типа, пускай все видят и знают, кто у него любимая женщина. И завидуют. Прима одного из самых известных театров Москвы. Короче, Тоня поняла, что отдохнуть ей не дадут: ни Серёга, ни все остальные.
    Уже дома, ближе к ночи, она стала высказывать Сергею все свои претензии: что приехала только к нему одному, а он устроил из этого рекламу; что теперь во всех местных и неместных газетах будут трезвонить об их отношениях.
    - Ну, и пускай трезвонят. Пускай. Тебе-то что? – успокаивал Сергей. – Потрезвонят и успокоятся. Будут знать, что ты не одна. Занята самым известным в городе мужчиной.
    - Да уж. Меня мой главреж потом убьёт. Это я так на больничном сидела.
    - Да-а? – Сергей удивлённо посмотрел на неё. – Ты на больничном?
    - А как меня ещё могут отпустить к тебе? Ты чего, этого не знаешь?
    Серёга задумался. Надолго.
    - Чего молчишь? – ткнула Тоня его в бок. – Обиделся? Соображать должен был. Не мальчик уже. Ты что, людей не знаешь? Дай повод посплетничать, косточки перемыть. Уже завтра тут толпа журналистов будет. И какой-нибудь чиновник – поклонник будет звать меня на ужин в ресторан, отмечать встречу. Чего молчишь? У нас отдых не получится, дорогой.
    - И главреж тебя убьёт?
    - Конечно. И всё из-за тебя.
    - Почему из-за меня? Ты могла сидеть в квартире и не идти никуда.
    - Могла, - согласилась Тоня. – Но мне было интересно посмотреть, где ты работаешь.
    - Ну, и посмотрела.
    - Посмотрела. Лучше бы я не ходила.
    - Ну, будешь сидеть дома. Болеть.
    - Болеть?
    - Болеть. Ты же на больничном. - Сергей поморгал глазами. – Дом, хозяйство, стирка, обед. Бутер, млеко, яйки.
    - Я тебе дам яйки, - засмеялась Тоня. – Яйки. Ты сам яйка.
    - А вообще-то я вот чего подумал. – Сергей посмотрел на неё серьёзно. – Выходи за меня замуж. Все уже про нас всё знают. Выходи. Я неплохой мужик. Ты замечательная женщина. Мы с тобой два сапога – пара.
    Тоня кивнула головой.
    - Согласна? – спросил Сергей.
    Тоня снова кивнула головой.
    - Давно, - призналась она. – А ты какой сапог? Правый или левый?

    Что наша жизнь? Игра. И люди в ней актёры. А когда актёры играют жизнь? Это ведь не игра. Это жизнь. Такая разная, такая необычная, такая неповторимая. И вечный-вечный круговорот жизни, актёрской жизни в природе. Вечный круговорот.