она

у неё что-то в руке
и чёрный плащ за спиной
за кем она пришла?
за тобой или за мной?

Длинный, узкий, светлый коридор. Тихо и прохладно. Иду вперед. Только вперед – не открываю двери, попадающиеся в боковых стенах, не останавливаюсь. Там, впереди, моя цель... я должна успеть... меня ждут...

Коридор под прямым углом уходит вправо – не задумываясь, сворачиваю за угол. Освещение здесь хуже - потолок, стены, и даже пол растворяются в легкой туманной дымке.

Окружающее пространство кажется до боли знакомым. Точно! Я знаю, что за той дверью столовая, а вот за этой — спальня... Это моя квартира.

Вспомнила, куда шла и почему спешила. Чай... Да, я хотела вскипятить чайник.
Вдруг тишину разрывает веселый детский смех. На мгновение замираю, бросаюсь к комнате дочери, рывком открываю дверь... Никого.

 – Танюш, ты не видела пульт от телевизора? - доносится из зала голос мужа.

Поскальзываясь на паркете, несусь в соседнюю комнату, но мужа здесь нет.
Его голос звучит уже из другой комнаты, и я врываюсь в неё.
Пусто...

Никого не нахожу, но продолжаю слышать голоса, продолжаю метаться между распахнутыми дверями, пока, наконец, не забегаю в кухню и тут... вижу её.

Она стоит посреди кухни – обычная серая кофта на пуговичках, коричневая юбка, волосы убраны в пучок. Она смотрит на меня, молчит и вдруг сдвигается с места… нет, она не идёт, она плывёт, медленно приближаясь ко мне.

Делаю шаг назад, упираюсь спиной в холодную кухонную стену. Отступать некуда.
Женщина всё ближе. Теперь я вижу её тонкие черты лица, прозрачные голубые глаза…
Её контуры размываются -  теперь это только странное лицо, уже совсем не женское, но и не мужское.

Я открываю рот и кричу. Звука нет. Как будто под водой. Чувствую что задыхаюсь от ужаса и своего крика, но продолжаю орать сквозь эту воду, сквозь густой воздух, который душит… Внезапно чувствую, что взлетаю к потолку - смотрю на свою кухню сверху, продолжая задыхаться и беззвучно кричать. Одна единственная мысль бьётся в черепе – это сон... надо проснуться...столько раз снился... Надо проснуться, проснуться, проснуться...

Слышу хриплый вой. Распахиваю глаза.

Сижу в кресле,  в нашей... нет, в моей пустой огромной квартире на двадцать пятом этаже элитной высотки. За окном ночь. Комната практически пустая. Только старое кожаное кресло и диван. Больше ничего. Белые голые стены.

Ноги и руки совершенно холодные, теперь их некому согреть, некому меня обнять и сказать –  всё будет хорошо, родная. Потому что хорошо уже ничего и никогда не будет.

 – Надо попить чаю, – говорю сама себе.
Голос звучит страшно, в пустой комнате отдаётся эхом.

Я привыкла говорить вслух, разговаривать сама с собой. Я ко многому привыкла за этот год.
 
Беру вишнёвый плед, кутаюсь в него, иду на кухню.

– Он всё ещё пахнет тобой. Как это может быть... прошёл год, а он всё ещё пахнет...
Слёзы подкатывают к горлу.

Не могу плакать. Глаза сухие и горячие. Слёз уже нет, их просто нет.

Поднимаюсь, делаю несколько шагов в направлении кухни, но взгляд падает на фото в траурной рамке.

Сердце. Раскалённая рука сжимает его и я слышу как оно стучит где-то в голове и в горле. Пропускает удары.

Эту фотографию я не смогла убрать. Все убрала, а эту не смогла.

– Мамочка, мамочка, это невыносимо, – останавливаюсь, хватаюсь за стену.

Мы все вместе сидим на траве, на речке, у нас на даче. Муж, дочь, мама и я. За спиной лес. Мы так накупались, что у дочки от холода посинели губы. Но на фотографии этого не видно, только счастливые лица и такие родные улыбки. Его рука лежит на моём плече. Я помню это ощущение. Стоит мне закрыть глаза, я чувствую его руку...

Сползаю по стенке прямо на пол.

Почему я не села назад? Тогда, в машине. Ведь и мама и дочь меня уговаривали. Но ведь нет, мне всегда всё надо сделать по-своему. Уселась вперёд, рядом с мужем. Развернулась к ним, смеялась, шутками отвлекала мужа от дороги, наверное поэтому он не заметил пацана на велосипеде. Резко затормозил. Я помню этот звук. Потом удар. КАМАЗ не успел затормозить и врезался нам в зад. Смял машину как гармошку... Как мне потом сказали – от удара я вылетела через лобовое стекло – лицо в клочья, множественные переломы и разрывы.

Муж остался в машине, он был пристёгнут ремнём безопасности, я – нет. Дочу и маму похоронили в закрытом гробу. Муж прожил несколько часов, потом умер. Как и трехмесячный ребенок внутри меня...

Тихий шлепок – в комнате что-то упало. Тут же, будто оркестр увидел взмах дирижёра - на полке защёлкал будильник, на кухне загудели трубы, замигал свет, со скрипом открылась дверца шкафа.

Всё это не страшно. Мне уже давно ничего не страшно. Вот только эта странная женщина во сне...   

Чувствую, как замерзаю сидя на полу.
 
Надо встать. Вспоминаю, что собиралась пить чай.

Делаю над собой усилие – поднимаюсь с пола, иду на кухню.

Зажигаю газ. Ставлю чайник. Сажусь на стул – ноги дрожат.

Слышу, как безнадёжно урчит желудок. Когда я ела в последний раз? Не помню. Наверное сегодня. А может вчера. Какая разница. Не могу есть. И спать не могу. Засыпаю только сидя и только в кресле. Хорошо если час, но обычно на полчаса или на несколько минут. Таблетки не помогают. От них кошмары и дикая головная боль.
 
Вода в чайнике булькает, крышка подпрыгивает и звякает о чайник.
Насыпаю заварку в кружку,  наливаю кипяток. Люблю пить чай из стеклянной кружки. Ставлю локти на колени, подбородок – на ладони, и смотрю как чаинки начинают свой танец. Вверх-вниз, вверх-вниз. Они расправляются, раскручиваются, словно осенние листья подхваченные ветром, опадают на дно и снова взлетают.

В квартире тишина. Тишину не нарушает ничто. Не слышно тиканья часов, звяканья лифта в подъезде, скрежета ветки о стекло... Тишина обволакивает ватным одеялом, уносит, дарит покой.

Настенные часы бьют три раза.

Вздрагиваю. Рука непроизвольно задевает кружку, та падает, разбиваясь сверкающими брызгами стекла, кипятком ошпаривает коленки. Вскакиваю со стула, разворачиваюсь, делаю шаг по направлению к ванной и снова вижу её.

Она висит в воздухе посреди коридора. Там полумрак.

Она всё в той же кофточке и юбке, всё тот же пучок на голове. Я не могу оторвать он неё взгляд. Это даже не страх, я будто каменею, врастаю в пол, почти не чувствую тела. Она начинает медленно двигаться ко мне, а я всё стою, не в силах пошевелиться, не в силах вздохнуть. И вот она уже совсем близко. Смотрю в её светлые теперь изумрудные глаза. Отвести взгляд невозможно.

Как и в том сне -  её лицо, словно жидкая плазма - светится и меняется, начинает преображаться – грубые мужские черты, затем нежные детские, теперь прорезают лоб морщинки, открывается беззубый рот...

Она подходит совсем близко, и теперь я вижу сквозь неё голубую кухонную стену и холодильник.

Меня бьет озноб, холод прокатывается по телу волнами, проникает везде, замораживает насквозь. Теперь я вижу только серую дымку перед глазами, лицо так расплылось, что его почти нет.

И вдруг мой оцепеневший от горя и голода мозг начинает работать – я понимаю кто передо мной. Понимание наполняет дикой радостью, совсем забытым безграничным счастьем, оно затапливает — я чувствую, как от рыданий сотрясается моё тело.

– Ты пришла... Наконец-то ты пришла!

Лицо становится опять женским, как во сне, на нём проступает улыбка, глаза превращаются в два чёрных бездонных тоннеля.

– Теперь мы все будем счастливы, – выдыхаю я в последний раз и, взлетая к потолку, вижу своё распростёртое тело на полу пустой освещённой красным абажуром, кухни.