Наблюдатель ч. 1 Гл. 9

Галицкий, как всегда, заявился неожиданно.
 -Мог бы, и позвонить, вдруг бы я ушёл куда.

Эдик ответил обычной в таких случаях фразой: –Позвони тебе, ты станешь готовиться, утруждать себя, а зачем? Я же знаю, что ты последнее время домоседом стал. Можно ли было такое представить раньше.

Извлёк из сумки коньяк, круг краковской колбасы, его любимая закуска. Под коньяк начинались длинные разговоры, собственно из-за которых они и встречались. Букин учился с Галицким в одной школе, в параллельных классах. Сошлись они, встретившись на джазовом концерте. Тогда несколько студентов консерватории организовали ансамбль, выступая в институтах, редко на сценах ДК. Потом они станут известными, уедут в Москву, будут гастролировать по стране, и в начале 90-х смотаются за границу. Но тогда их выступления в городе были в новинку, воспринимаясь как глоток свежего воздуха, как дух свободы. С тех концертов Букин влюбился в джаз. Возможно, в то время музыкантам не хватало мастерства, но была искренность, которой так не хватало сейчас. Галицкий после школы поступил в Казанский университет на исторический. Букину не нравился его выбор: Ты же вынужден будешь всю жизнь врать,  по любому поводу цитировать Маркса, Ленина. В нашей стране нельзя заниматься историей, если хочешь остаться чистым. Поступать надо на естественные науки, там без вранья. Физика есть физика при любом режиме

- На Маркса и Ленина ссылаться не стыдно, - отвечал Эдик.- Просто нынешние их не читали, они ничего не читали, кроме Краткого курса КПСС, они нечего не знают.  Как говорили в своё время, философию учили не по Гегелю, а по краткому философскому словарю. Но изменить хоть что-то можно только изнутри этой системы.

В то время Галицкий был убежденным марксистом – ленинцем, считая то, что происходит в стране, отклонением от правильных идей.

- Значит какой-то изъян в основе, если они так легко вылились в такое дерьмо, - говорил Букин.

 Эдик вылетел из университета со второго курса. После этого его любимой шуткой стало: Я иду путем Ленина. Отмотал в армии, а, вернувшись, запил. Встретить его трезвым было практически невозможно, все попытки родных и друзей вернуть его к нормальной жизни казались бесполезными. Непонятно, на что он жил, на чьи деньги пил. Букин подозревал, что жил он за счёт таких же вечно пьяных девиц, которые крутились около него постоянно. Через год он притормозил, устроился работать фотографом. Букин часто забегал к нему проявить плёнки, отпечатать фотографии. Галицкий к тому времени избавился от веры в единственно верное учение, как он говорил, переболел навсегда. Ещё через год он восстановился на 3-ем курсе педа, опять таки на исторический.

-И ты всерьёз пойдёшь учить детей той истории, в которую сам не веришь? спросил его Букин.
-Последнее время я работал с музеем, делал фото для них, решил - это для меня, место в музее обещают. Буду жить тихо, копаться в архивах, как в монастыре.
-Верится с трудом, ты и тихая жизнь – как то не вяжется.

     Букин потому и не удивился, когда вместо музея  Эдик объявился редактором на телевидении. А потом началась перестройка, и он вдруг стал заметной персоной среди демократов, вошёл в руководство одной из партий, и через год уехал в столицу. Но вот уже почти как год вернулся в родные места.

Краковская нарезана аппетитными кружками, непременный лимон, как без него, сыр, хлеб, Букин отварил вермишель, вывалил в неё банку кильки, перемешал. Галицкий к коньяку добавил портвейн.

- Ты давай коньячок, а я уж чернил, привычка молодости. Сколько перепробовал, а лучше портвешка всё равно нет. Знаешь, чего  не хватает на столе? Сырка “Дружба” по 14 копеек, коронная закуска старых времен.

Выпили не чокаясь, как когда –то пили по скверам, забегаловкам.
-Рассказывай, как живешь?
-Со мной то всё понятно, ничего не меняется, да и ничего уже не жду. А вот ты как?
- Гуманитарий - многостаночник, и там, и сям. Преподаю, шарашек, торгующих дипломами, ныне как собак нерезаных, консультирую, и прочая. Кстати, сижу на днях у одного местного воротилы, заявляется к нему некто с бандитской рожей, и он представляет меня – Это Эдуард, человек широко известный. Сказал, задумался и добавил – в узких кругах. Вот кто я теперь, человек широко известный в узких кругах. Похоже, так и есть. Хорошо ведь сказано.
-Как бандит отреагировал?
- А никак. Я для него ноль.
-Объясни мне одну вещь, для меня непонятную. Смотрю, с какой лёгкостью находят общий язык такие вроде бы совсем из разных миров - бывшие партократы, комсомольцы, директора из советских, причём серьёзных контор и бандиты. Не понимаю.
- А они не из разных миров, из одного - советского,  жизнь по неписанным правилам и у тех, и у других. Не столь различны меж собой. Им предложили другие неписанные правила, почему бы и нет, это всё смыкалось ещё в те времена.
- Я вот думаю, когда началась эта безумная приватизация, те, кого назвали красными директорами, могли бы остановить её, стоило бы только совместно выступить.
- Им же предложили долю в этой хапужке, они почти все и купились, кто пытался сопротивляться, просто убивали. Ты же помнишь эту ситуацию. Выбор был простой – либо хватай свой кусок, либо кладбище.
- Я о другом, если бы не купились,  сопротивлялись то лишь одиночки.
- Слаб человек.
- А почему слаб? Система отбора не та. На переломе мы оказались без того, что называется элитой, мыслящей элитой. У нас вся государственная машина держалась на лизоблюдах, подлецах, бездарях. На слабаках, по сути. Не на ком ей было держаться. Опоры не было.
- И ещё долго не будет. То, что ты называешь мыслящей элитой, долго складывается, не одно десятилетие. Вот ты человек мыслящий. Так? И что ты делаешь, зарылся в норку, я де в ваших играх не участвую, потому как нехорошие игры. Кто же должен менять правила игры? Их можно менять только изнутри.
-Знакомая логика. Раньше так оправдывали вступление в партию. Все понимали, что стыдно в ней состоять, но твердили, вступаю потому, что хочу менять её изнутри, другого пути, мол, нет. И что изменили? Подстроились под систему. Система меняла их, а не они систему. Ты вот участвовал и участвуешь, а что ты изменил? Шестерёнка не может влиять на систему, если она не подходит, её меняют на другую.
-Разве ты тоже не работал на систему? Неплохо, кажется, работал.
-Неплохо работал, чтобы не зависеть от системы. Когда не знаешь своего дела, ты полностью зависишь от начальства, повысит тебя, или понизит, и человек ломает себя. Я только хотел сохранить себя.  К тому же я работал на страну, не на власть.
- Ах, да. Крепил оборону. Быть наблюдателем со стороны всегда проще.
-Да, я наблюдатель. Наша беда в том, что деятелей всегда с избытком, а наблюдатели не требовались, они мешали, к ним такое отношение – чудаки, или чаще мудаки. Наблюдатель, если он наблюдатель, а не зевака, выводы делает, а они деятелям мешают. Деятели хотят, чтобы их хвалили. Наблюдатель всегда маргинал в обществе.
-Кстати, мне предложили недавно консультировать одну команду на выборах. Могу поговорить, мне помощник нужен, именно наблюдатель. Как раз по твоей части. Деньги неплохие. Между делом подзаработаешь.
-Бандиты, я так понимаю?
- Кто сейчас различит, где бандиты, а где честные. Не самый худший, кстати, вариант, на мой взгляд. Во – всяком случае, меньшее зло.
- Почему то нам предлагают только зло, мы, мол, меньшее зло, другие ещё хуже.
- Сегодня выбираем меньшее зло, завтра придётся выбирать ещё меньшее зло, так постепенно и выберемся. Это ведь согласуется с твоей теорией естественного развития.
- Не согласуется, у меня выбор их существующих вариантов неограничен, вы же твердите, что выбор возможен только один. Как там – иного не дано. Иное всегда есть, только видеть его не хотят. Навязывают искусственные схемы. Моделисты – конструкторы. Придумают схему, а чаще всего возьмут чужую, где-то она работает, давай её сажать на нашу почву. А у нас бананы не растут, сколько ни пытайся. Я в эти игры не играю. Мне, знаешь, недавно предложили большую должность – кладовщика. Думаю, это интереснее твоего предложения.
-Кстати, как твоя теория? Зря ты забросил её, можно попробовать опубликовать.
-Поздно. Время ушло. Я в темноте копался, изобретал велосипед в чём-то. Сегодня на эту тему много появляется, в чём то глубже, да и в старом, оказалось много актуального.  Хотя иногда кольнет – да я же  об этом думал давным - давно.
- Что же ты тогда делаешь? Сериалы ещё не смотришь?  Скоро начнёшь.
-Наблюдаю.
- Женщина тебе нужна. Женщина это страсть в тебе, а страсть это жизнь. И обязательно жениться. Поверь моему опыту, были у меня одноразовые женщины, но как любовница женщина никогда не раскрывается сразу, нужно длительное время.
- Потому ты и женат четвертый раз?
- Именно потому. Если женщину любишь, надо на ней жениться.
- Чтобы потом разочароваться.
- И это тоже, без разочарований невозможно. Жизнь – полосы очарований и разочарований. Новая любовь – новый стимул к жизни. Кстати, я это у тебя позаимствовал, нечто подобное ты говорил.