Высота

 
Сегодня 6 января –  сочельник. Рождество… потом – мой любимый праздник –  старый Новый год… Я сижу на подоконнике с чашкой зелёного чая и любуюсь видом из окна – заснеженным коттеджным  поселком внизу.   Домики украшены огнями, почти в каждом дворе нарядные ёлки… Мне нравится вид из моего окна. 

Это стало почти ритуалом – смотреть в окно. Днем, вечером, ночью. Каждую субботу, просыпаясь,  я, прежде всего, завариваю зелёный чай в пузатом чайнике, а затем, перекладывая из руки в руку горячую чашку, сижу на подоконнике  и  задумчиво смотрю вниз с шестнадцатого этажа.
В нашем маленьком провинциальном городке один шестнадцатиэтажный дом.  Его построили ещё в семидесятые годы теперь уже прошлого века.   Когда-то при лифте служил лифтер, а квартиры были улучшенной планировки.  В доме  жила  тогдашняя местная элита. Нынешняя элита уютно разместилась в коттеджном посёлке, который виден из моего окна. В 16-этажке теперь живут простые смертные.  Лифт давно не работает, дверь в него заколочена, подъезд «украшает» творчество мастеров граффити и любителей пиротехнических забав.  То, что раньше называлось улучшенной планировкой, сегодня никого не удивляет. Давно поменялись жильцы этого дома: кто-то уехал в поисках счастья в областной центр, иные состарились и умерли, их родственники продали квартиры или поселились в них сами.

В моей квартире раньше жила некая Изольда Валентиновна.  О ней поговаривали, будто в молодости, которая пришлась, как принято говорить,  на «расцвет застоя»,   она была любовницей первого секретаря горкома.  Кое-кто утверждал, что она – дочь известного в области профессора медицины.

Однажды Изольда Валентиновна решила сменить квартиру на меньшую и дала объявление о продаже. В то самое время, когда она  задумала спуститься с высот на грешную землю,  я подыскивала себе собственное жильё.  За несколько лет до того умерла моя бабушка, оставив мне в наследство уютный и крепкий домик в деревне.  Хозяйство – кур, цыплят и поросёнка –  я сразу же раздала соседям, а домик решила продать. Не знаю, сколько лет длился бы процесс продажи, только у ближайших бабушкиных соседей   женился сын, и соседи купили молодым бабушкин домик.

Став обладательницей вполне  приличной суммы, я тут же взялась за поиски квартиры. Первое же объявление в первой, попавшейся на глаза,  газете и было объявлением Изольды.  Мы созвонились, и она пригласила меня посмотреть квартиру.

Едва  войдя в подъезд, я поняла, что Изольда Валентиновна живёт под самой крышей – на шестнадцатом этаже.

Ну и что, –  скажете вы,  – свежий воздух, прекрасный вид из окна… 
Всё именно так, если бы  не моя боязнь  высоты, причём до такой степени, что вкрутить лампочку, поднявшись на табуретку, для меня в то время  было подвигом.  Хотя и на такие поступки я не отваживалась, и если надо было что-то достать с антресолей, я прибегала к посторонней помощи.  Мои родственники и друзья давно привыкли к этой, как бы помягче выразиться, странности. Иногда они лишь посмеивались надо мной, но,  в общем-то, относились к моей фобии с пониманием. Помню, как-то, приехав компанией к морю, мы долго искали пологий спуск, потому что у меня начиналась истерика каждый раз, когда я, решив взять  себя в руки и спуститься, подходила к обрыву…

…Поднимаясь по лестнице,  я думала: зачем я это делаю?  «Действительно, зачем? Жить здесь всё равно не смогу, разве что занавесить окна плотными шторами и убедить себя, что квартира на первом этаже. Замечательная перспектива – жить в потёмках…».

Мозги сопротивлялись, а ноги вели меня вверх по лестнице. Каждый раз, преодолевая лестничный проём с широченным окном, я зажмуривалась, но, тем не менее, ощущала    тошноту и дрожь в коленках.
Наконец, я открыла глаза перед дверью, обитой дерматином.  Звонок разлился соловьиной трелью, и дверь тут же отворилась, будто хозяйка давно ждала меня.   

По телефону Изольдин голос вызвал у меня странные ассоциации, и  я ожидала увидеть роскошную даму со следами былой красоты, в парчовом халате,  с пушистой болонкой на руках…  На пороге стояла сухонькая старушка с фигурой девочки-подростка в джинсах и  белой футболке.

- Как хорошо, что вы пришли, а то я уже собиралась уйти купить Валерке молока.
- У вас есть внук?  – вместо приветствия почему-то спросила я.
- Нет, Валерка – это мой кот.
В прихожей возникло огромное чудовище – лицо  кошачьей национальности. Янтарные глаза на чёрной морде зловеще сверкали.
«Логово ведьмы, –  подумала я, –  сейчас меня съедят, и косточки сбросят с шестнадцатого этажа». 
Кот недовольно фыркнул.
«А ведь он видит меня насквозь».
Я в смущении  отвела глаза.
- Почему его зовут Валеркой?
- О, это старая история. Подруга подарила мне котёнка, я же, как все нормальные люди, хотела назвать его Барсиком, но подо мной жила семья с несносным мальчишкой. Этого паренька по какой-то причине невозможно было загнать домой со двора, и мать то и дело кричала с балкона: «Валерка! Валерка!». Каждый раз, когда она звала сына обедать, мой котёнок свешивался с перил балкона и заглядывал вниз, будто пытался выяснить, кто это орёт истошным голосом. Однажды я сказала ему: «Эй, «Валерка», спустись, а то костей не соберём». Котёнок мурлыкнул и спустился на пол. На Барсика он упорно не отзывался, а на Валерку – с дорогой душой. Так вот и стал Валеркой…  Ну, что же мы стоим в прихожей – идёмте смотреть квартиру.

Я вошла в комнату и захлебнулась солнечным светом – огромное окно во всю стену смотрело прямо в небо.

 - Так вот, что такое улучшенная планировка – это моя погибель, - успело мелькнуть у меня в голове, прежде чем я судорожно, до белизны в костяшках пальцев,  схватилась за косяк двери и стала медленно оседать на пол.
Вдруг Изольда всё поняла.

- Закрой глаза, –  скомандовала она, –  опусти руки, дыши глубоко.
И уже мягче добавила:
- Сейчас мы вернёмся в прихожую, там нет окон, нет высоты, тебе ничего не грозит.
Она обняла меня за плечи и, легонько подталкивая, повела в коридор.  Теперь я заметила, что в маленьком холле уютно расположился крошечный диванчик, а на комоде под большим зеркалом в старинной оправе множество забавных безделушек.
Я в изнеможении плюхнулась на диван. Старушка присела рядом.
- Ну, вот, деточка, всё позади, нечего бояться, – повторяла Изольда, поглаживая мою руку. – А давай будем чай пить, - весело воскликнула она и вскочила с дивана,  словно девочка. Я побледнела и вцепилась ногтями в обивку.
- Да нет же, деточка, мы не пойдём в кухню или комнату, мы будем пить чай здесь! А двери прикроем, чтобы окон не было видно. Валерка, развлекай гостью!
Изольда исчезла за дверью. Я осталась наедине с Валеркой. Кот, лениво передвигаясь, подошёл ко мне,  потёрся боком о ноги, и вдруг по-собачьи поставил  передние лапы мне на колени и преданно заглянул в глаза.
- Боже мой, да ты просто друг человека,  – прошептала я и погладила нежную кошачью шубку.

Минут через пятнадцать появилась Изольда с каким-то невероятным сооружением.  На колёсиках от неизвестной  детской игрушки громоздился плексигласовый аквариум, внутри которого «плавали» пластмассовые рыбки. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что рыбки крепятся к прозрачной крышке аквариума тончайшей рыболовной леской и при движении  сооружения колышутся. На дне аквариума лежали ракушки, камни и водоросли из неизвестного мне материала.  Всё это было сделано с большим вкусом.
- Этот аквариум мне подарил паренёк по имени Валерка с нижнего этажа.   Я всегда мечтала иметь столик на колёсиках.

На столешнице «аквариума» уже стояли вазочки с вареньем,  конфетами, печеньем,  нарядные чашки и пузатый чайник, накрытый вышитой салфеткой.
- А знаешь, этот Валерка, в общем-то, неплохой парень, рассказывала Изольда, разливая чай, –  вот только с семьёй ему… я бы сказала, не повезло. Отец талантливый художник, бабушка с дедушкой – профессора в университете. Мальчишку сначала баловали без меры, потом бабушка и дедушка один за другим ушли в мир иной, отец, как это иногда бывает с очень талантливыми, но не признанными,  людьми, спился…
- А мать? – спросила я, опуская ложку в варенье.
- Мать – несчастная женщина. Первые десять лет она стояла с открытым ртом за спиной  работающего художника, последующие годы отчаянно боролась с его пьянством. Кажется, он так и не бросил пить.
- А где они сейчас?
- Как и многие в этом доме, сменили квартиру на меньшую.
- А Валерка?
- Валерка  живет в Киеве — раньше работал в столярной мастерской – руки у него золотые, и учился, сейчас, говорят,  из него вышел отличный дизайнер. Природа не всегда отдыхает на детях!

Время текло незаметно. Изольда подливала мне чай, неторопливо рассказывала о своих бывших соседях. Рассказ её хоть и содержал немалую долю иронии,  но был добрым, по всему было видно, что она любит тех, о ком говорит, да и вообще любит людей, хорошо понимает их и прощает присущие им слабости.  Кот Валерка, уютно подвернув лапки, урчал, словно старый холодильник. Мне было легко и спокойно, будто я пришла в гости к старому, очень близкому  другу.   Так бывало в детстве, когда я приезжала к бабушке на каникулы…

 …Целыми днями я носилась по деревне с соседской ребятнёй.  Купалась в мелкой речушке, сидела с книжкой в саду. Вечерами бабушка накрывала вышитой скатертью круглый стол у окна. И мы подолгу пили чай с невероятно вкусным клубничным вареньем.  Она рассказывала мне о моём дедушке, которого я не знала, о проказах моего отца, о том, как он ухаживал за моей мамой-недотрогой. Я смеялась, я была счастлива.  Куда всё это ушло?

Прощаясь, Изольда тихонько тронула меня за плечо и задумчиво произнесла:
- Знаешь, деточка, тебе надо поискать квартиру пониже. Только не торопись, поживи с родителями, побудь подольше ребёнком. И вот ещё что – приходи ко мне иногда. Мы будем пить чай в прихожей, как сегодня, а то нам с Валеркой иногда бывает одиноко. А квартиру я продавать пока не буду…
- Разве у вас нет подруг?
- Подруги, конечно, есть. А для кого, по-твоему, у меня столик на колёсах? – весело подмигнула она.  - У меня их целых три, больше и не надо. Только они старенькие уже, почти не выходят.  Видимся всё реже. Даже при наличии друзей мы иногда бываем  одиноки…

 Я спускалась по лестнице и думала о своих подругах. У меня их тоже «целых три».
Снежана. Мы знакомы, кажется, вечность.  Снежана страдает от полноты. На мой взгляд, она настоящая русская красавица, из тех, кому посвятил своё творчество художник  Кустодиев. Снежана так  не считает.  Что до Кустодиева, то она его картин на дух не переносит.  Иногда она садится на диету и тогда страдает уже не от полноты, а от голода. Моя подруга безумно вкусно готовит, печёт изумительные торты, пироги, пирожки, ватрушки, постоянно занимаясь кулинарными изысками. Удивительным образом её близкие не толстеют, хотя поглощают всё это великолепие с большим удовольствием.

- Знаешь, сегодня я обманула свой желудок, - говорит Снежана, - ужасно хотелось есть, я ведь сейчас на диете. С утра съела только… (далее идёт перечисление  продуктов, которых мне хватило бы дня на три)… так вот, вечером страшно хочу кушать, открываю баночку кукурузы. Съела, прислушиваюсь, вроде бы сыта. Правда, перед сном пришлось процедуру повторить. Зато,  каков результат!
Снежана демонстрирует мне бёдра, туго обтянутые стрейчевыми джинсами.
- Послушай, Снежана, зачем тебе худеть. Полнота – классика женской красоты, - говорю я, тоскливо глядя на свою маленькую грудь.
Но Снежана меня не слышит.

- Говорят, в Киеве сейчас кодируют от полноты, - увлечённо рассказывает она. Стоит всего сто «у. е.» сеанс!
- На сто долларов можно купить сто килограммов яблок или почти сто килограммов бананов…
- Я не люблю яблоки, - вдруг грустнеет Снежана, - я люблю мясо.
Я понимаю, что она хочет кушать, зову её на кухню.  Снежана  с мистическим ужасом смотрит на стол, где в большой миске лежат котлеты, только что пожаренные моей мамой…

Лялечка. В отличие от Снежаны, у которой двое сыновей и муж-бизнесмен, Лялечка не замужем, бездетна и пребывает в постоянном поиске выгодной партии. За долгие годы это превратилось в хобби своего рода.
- Недавно встретила та-а-кого мужчину, -  говорит Лялечка, блестя аккуратно подведёнными глазками.

- Что, просто так на улице взяла и встретила?
- Ну, нет, конечно, на улице я не знакомлюсь. Была в гостях у Елены Марковны, там и встретила – какой-то её двоюродный племянник. Не совсем в моём вкусе, но достаточно приятный.
- Что значит «достаточно приятный»? – ехидничаю я.
- Он воспитан, побрит и надушен, не то, что твой грязный байкер,  - в ответ язвит  Лялечка.

Мы смотрим друг на друга и закатываемся от хохота, без слов понимая, что пахнущий дорогим парфюмом двоюродный племянник Елены Марковны никогда не станет её судьбой, так же, как и то, что я   никуда не денусь от своего байкера.
Лялечка – хохотушка, хорошенькая, как кукла, всегда изысканно одета и ухожена.  Мне невдомёк, почему мужчины не задерживаются с ней дольше месяца.  Скорее всего, причина в чрезмерной опеке её мамы, которая старается на пушечный выстрел не подпустить к дочери особь мужского пола…

Леопольдина. Нет-нет, не пугайтесь, Бога ради, это не имя, а прозвище моей подруги. Просто Светлана внешностью и характером напоминает героиню старой-престарой мыльной оперы.  Над этим сериалом дамы проливали слёзы  ещё на заре «перестройки». Тогда-то её и прозвали Леопольдиной. Светлана замужем, намного старше меня. У неё взрослый сын, у сына – взрослые проблемы. Его девушка – тоненькое прозрачное существо с мелкими веснушками на бледном личике – ждёт ребёнка.  Правильно воспитанный Светланин сын собирается жениться, а у мужа Светланы-Леопольдины маленькая зарплата, огромные долги, которые растут день ото дня. Леопольдина подрабатывает, где только можно. Она отличный бухгалтер, и её приглашают частные предприниматели, чтобы навести порядок в бухгалтерии или подготовить годовой отчёт. Ночами она сидит на грязной маленькой кухне и сводит дебет с кредитом, однако материального достатка ей это не приносит, а силы отнимает.  Всё это страшно угнетает Леопольдину. Виновницей всех бед и несчастий она считает будущую невестку.

Порой мне кажется, что Светлана ненавидит растущий не по дням, а по часам животик подружки сына, и от этой мысли у меня холодеет внутри.
Вот такие они, мои подруги, не похожие друг на друга, не похожие на меня.
 
Вечером, придя от Изольды, я объявила домашним, что передумала покупать квартиру. Родители, похоже, обрадовались. Видимо, и они, как Изольда, считают, что, оставаясь в родительском доме, я не расстанусь с детством.
Впрочем,  детство давно позади, и  кое-какой  жизненный опыт у меня имеется. Надо сказать, я успела побывать замужем, и, однажды уличив мужа в неверности, благополучно с ним расстаться.   Благополучно – то есть почти без сожалений.  К тому моменту, когда у него вспыхнула страстная любовь к своей юной коллеге, я уже точно знала, что не люблю его, вряд ли когда-нибудь любила, и брак наш – большая ошибка, прежде всего, моя, и только потом –  его.
С Олегом – «грязным байкером», как зовёт его Лялечка, я познакомилась через полгода после развода.  Он чуть не сбил меня своим мотоциклом.
«Глаза их встретились, и они, конечно же, полюбили друг друга»,  - говорит папа о нашем знакомстве.

«Только ты можешь строить глазки под колёсами мотоцикла», - говорит мама. 
В нашей семье принято иронизировать по самому серьёзному поводу.
На самом деле всё было не так. Я отскочила и упала в грязь, Олег  резко затормозил и тоже упал вместе с мотоциклом.  Упав, он ушиб колено.  А я вскочила, грязная со съехавшим набок рюкзаком,   набросилась на него и в сердцах ударила его носком туфли по ушибленному колену. Вокруг нас собралась толпа любопытных, кто-то советовал вызвать милицию, кто-то – скорую помощь. И тогда Олег коротко скомандовал мне: «Садись!». Не знаю, почему, но я подчинилась приказу, вскинула ногу в узких джинсах и  прыгнула в седло мотоцикла за его спиной. Взревел мотор, от страха я прижалась всем телом к незнакомому парню, который всего несколько минут назад чуть не убил меня.  Мы неслись по вечернему городу на бешеной скорости, ветер выл у меня в ушах, волосы рвались по ветру.  Мне казалось, ещё мгновение и мы взлетим  над городом,  но мысль эта не пугала меня – я вдруг забыла, что боюсь высоты.

Олег остановился на берегу реки, где собирались местные байкеры.  Лихо развернул мотоцикл у самого обрыва. Я слезла, подошла к краю, и тут меня затрясло. Олег тогда решил, что это запоздалая реакция, бросил мотоцикл друзьям и повёл меня домой. Он шёл, чуть прихрамывая, у меня тоже разболелась спина, и тянуло ногу.  Грязные и хромые, мы были похожи на Лису Алису и Кота Базилио.
 О том, что Олег женат, я узнала много позже, когда окончательно и бесповоротно влюбилась.
***
…Несколько дней я не могла забыть Изольду с Валеркой. Потом дела закрутили меня, и о своём обещании заходить в гости я вспомнила только к Новому году. Долго искала листок бумаги  с номером её телефона. Наконец нашла в кармане старой джинсовой куртки и позвонила:
- Здравствуйте, Изольда Валентиновна! Извините, что не нашла времени зайти в гости…
Изольда, не дослушав моих объяснений, весело затараторила:
- Деточка, мне племянница из Башкирии такой мёд прислала – от диких пчёл! А сосед из рейса пришёл вчера, подарочек привёз к Новому году – настоящий  английский чай «Твининг»  с бергамотом! Только оденься потеплее – у нас с Валеркой холодрыга – я окна не заклеила, поленилась.

На улице царила предпраздничная кутерьма.  Навстречу мне валил народ с переполненными сумками, и я вспомнила, что иду к Изольде с пустыми руками. На маленьком базарчике возле Изольдиного дома небритый парень продавал живые ёлки.    Я долго выбирала, встряхивала и разглядывала каждую.  Наконец, выбрала маленькую, пушистую, очень симпатичную.

Изольда ёлке несказанно обрадовалась, нюхала её, гладила морщинистой ручкой ветки, потом сдёрнула с вешалки  короткую шубку, откуда-то из ванной вынула пластмассовое  ведерко, и, крикнув на ходу: «Я – за песком!»,  убежала.
Мы с Валеркой остались вдвоём. Старый кот сидел в углу дивана и медитировал. Казалось, его кошачья душа где-то далеко, в астральном кошачьем мире. Почему-то Валерка не показался мне таким толстым и довольным жизнью, как при первой встрече.  Да и его хозяйка, вернувшаяся с песком и успевшая снять шубку,  при ближайшем рассмотрении показалась сильно похудевшей. Перехватив мой  пристальный взгляд, Изольда засуетилась, побежала в кухню и то ли нечаянно, то ли специально, не закрыла за собой дверь. Дверь кухни находилась прямо напротив окна, через которое мне было видно вечернее розовое небо. Мысли мои были заняты вопросом, на который я не могла найти ответ – почему Изольда так сильно похудела и постарела всего за пару месяцев? Не похоже, что она голодает – вон на столе снеди на целую армию, под кухонным столом банки с заготовками. Размышляя таким образом, я не заметила, как поднялась с дивана, сделала несколько шагов и остановилась в дверном проёме, глядя в окно. Изольда, заметив моё присутствие, как ни в чём не бывало,  произнесла:
- Оленька, там,  на подоконнике салфетка, подай мне, пожалуйста.
Я в задумчивости взяла салфетку, и тут поняла, что стою у окна. Позади меня возникла Изольда. Крепкой рукой она взяла меня за локоть и твёрдо сказала:
- Посмотри вниз и быстро закрой глаза, потом открой и смотри,  сколько сможешь. Сначала голова закружится от страха, а потом высота захватит тебя, и страх сменится восторгом!
***
…Всю зиму я бегала к Изольде. Прибегала запросто, без звонка.  Мы пили чай на кухне у окна, из которого был виден роскошный коттеджный посёлок, прозванный местными острословами Долиной бедных.  Чуть дальше –  пятиэтажный микрорайон, ещё дальше – холмы, покрытые снегом.
- Любая фобия, - говорила Изольда, - это страх перед жизнью. Гораздо больше, чем смерти, мы боимся жизни. Вот, к примеру, человек опасается замкнутого пространства. На самом деле, он избегает интимности в отношениях с людьми. Другой боится открытой местности.  Такой человек уютно чувствует себя в кругу близких людей, а любой незнакомец кажется ему опасным.
- Вы психолог?
- Нет, детка, просто я долго живу на Земле. До сих пор с удовольствием наблюдаю людей. Человек – самое интересное создание на этом свете. После кошек, конечно, — улыбалась Изольда, почёсывая Валерку за ухом.
***
Весной я уже не боялась подойти к обрыву, куда меня однажды снова  привёз Олег. Он хотел поговорить со мной в привычной для него обстановке. Серьёзный разговор давно назревал между нами.
- Послушай, так больше не может продолжаться. Ты должен решиться, наконец, и выбрать, с кем ты хочешь остаться – со мной или с женой.  Олег, у вас нет детей, она ещё молодая, встретит кого-нибудь, а мы ведь любим друг друга… Да, оторвись ты от своего «Харлея»!
На мой взгляд,  до «Харлея Дэвидсона» его  мотоциклу было  так же далеко,  как сковородке до космического корабля, но я знала, что это его обидит.  Мне хотелось, чтоб ему было больно.   Вот если бы так же больно, как  не раз бывало мне, когда,  клюнув  меня в щёку, он выскакивал из моей постели, красивый, темноволосый и загорелый, до невозможности любимый, натягивал джинсы и уже у двери –  футболку, исчезал как предутренний туман под  лучами солнца.
- Знаешь, Лялечка считает, что своим мотоциклом и этим имиджем ты добавляешь себе недостающей мужественности. По-моему, она права. Что ты молчишь? А Леопольдина вообще называет тебя приспособленцем. Тебя  не интересует мнение моих подруг?!

Олег так и не отважился на серьёзный разговор. До сих пор молча слушавший мой монолог, он закурил и задумчиво произнёс:
- Отчего же.   Мнение твоих подруг мне небезразлично. Лялечка, может быть, даже права.  С Леопольдиной я бы поспорил… Впрочем, она просто устала от житейских передряг.  А что обо мне думает Изольда?
Действительно, а что о нём думает Изольда? Она видела его всего однажды с балкона шестнадцатого этажа, в шлеме и наглухо застёгнутой  кожаной косухе, когда он с ревом пронёсся по двору её дома и высадил меня у подъезда.  Я много рассказывала ей про Олега, но она ни разу не дала оценки ни ему, ни нашим отношениям.
***
- Лялечка считает, что Олегу не хватает мужества порвать с женой, - говорю я, прихлёбывая чай и хрустя сушкой.
- Лялечка – добрая душа,  но она просто устала от житейских передряг.
Я замираю на секунду и покатываюсь со смеху.
- Именно этими словами Олег охарактеризовал Леопольдину.
- Ну, что ты! Светлана –  сильная женщина. И невестку она ещё полюбит, а уж малыша…  Кстати, когда он должен родиться?
- В мае. Леопольдина говорит: весь век маяться будет.
- Май – самый прекрасный месяц года, -  мечтательно говорит Изольда, а маяться весь век можно, родившись и в июле, и в январе.

В тот вечер, вернувшись домой, я увидела такую картину.  Заняв большую часть жизненного пространства кухни, едва поместившись, на табуретке сидит Снежана, рядом стоят мои родители. Папа  курит, нервно затягиваясь, мама теребит фартук. У окна разглядывает свои аккуратные ноготочки Лялечка, широкими бёдрами подпирает кухонный шкаф Леопольдина.
- Что случилось?! – спрашиваю я, и моё прекрасное настроение тает как весенний снег, превращаясь в грязное месиво…
Леопольдина усаживает меня на стул.
- Ты только не волнуйся! – берёт меня за руку Лялечка, а  Снежана громко всхлипывает, и я замечаю, что  у неё красные заплаканные глаза.
Понимаю: случилось что-то непоправимое.
- Помнишь Ленку-байкершу, чумная такая, всё гоняла на мотоцикле с парнями? Потом исчезла, говорили – учиться поехала.
Это рассказывает Светлана-Леопольдина.
- Так вот никуда она не уехала. Разбилась на мотоцикле. Седьмой год в инвалидной коляске.
- Ну, - судорожно сглатывая, выдавливаю я.
Все понимают, что продолжать не стоит.
И всё-таки продолжение следует. Теперь, сморкаясь и всхлипывая, рассказывает Снежана:
- Так вот эта Ленка – жена твоего Олега. Они встречались ещё до этой трагедии.  Женился он на ней, когда её из больницы выписали. Родители уговаривали его не делать глупости, но он настоял на своём…
В глазах потемнело. Почему-то невыносимо захотелось пить. Взяв кружку с сушилки, я долго и тщательно мыла её под краном.  Набрав воды, вылила в раковину, и снова долго мыла кружку, аккуратно поставила её на сушилку и вышла из кухни.
- Ей нужно побыть одной, - донёсся до меня тихий мамин голос.
«Нет! Не одной! За помощью… к Изольде», - пронеслось в голове, и я выскочила из дома. В тот миг я ясно ощутила, что только эта сухонькая старушка,  похожая на фею преклонных лет, сможет помочь мне.

Увидев меня на пороге своей квартиры, Изольда не вымолвив слова, накинула на плечи тяжёлую вязаную кофту и вышла со мной за порог.
Мы шли куда-то. Я молчала. Вдруг Изольда стала тихонько читать Ахматову: «…Я научилась просто мудро жить, смотреть на небо и молиться Богу, и долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу…».
Неожиданно мы остановились у старой телевизионной башни. Изольда тронула скрипучую калитку, и мы вошли в заросший сиренью дворик.  Навстречу вышел старенький сторож, галантно поцеловал Изольде руку.  Она пошепталась с ним, он внимательно посмотрел на меня, покачал головой, зазвенел ключами. Мы долго поднимались по железной винтовой лестнице, и вдруг оказались на смотровой площадке. Старая телебашня была значительно выше самого высокого в городе –  Изольдиного –  дома. Здесь было холодно.  Изольда, обняв меня, закутала в свою кофту. Она боялась, что я простужусь, а может быть, опасалась, что возьму и прыгну вниз.
Так мы стояли минут сорок. Постепенно мысли стали проясняться, буря в душе улеглась, и я залюбовалась ночным городом.
Огни –  золотыми цепочками вдоль улиц и бисером в окнах домов –  сверкали и переливались.  Вот городской сквер, на аллеях уютные фонарики. А вот дискотека искрится разноцветными вспышками, оттуда едва слышно доносится ритмичная музыка. Справа маленькая церковь, она подсвечивается прожекторами, лучи света окутывают её, уносятся ввысь, тают в тёмном небе.
- Боже! Какая красота!
Изольда только крепче обняла меня за плечи.
***
В конце мая произошли два кардинально разных события. У Светланы родилась внучка, а Изольда слегла в больницу.
Как и предполагала Изольда, Светлана влюбилась в малышку с первого взгляда.  В день выписки юной мамаши с дочерью из роддома она, снова перехватив денег в долг, закатила пир горой. Когда после шумной пирушки мы остались со Светланой мыть посуду, я протянула ей пухлый пакет, перевязанный ленточкой.
- Что это? – удивилась Светка, вытирая руки замусоленным полотенцем.
- Это подарок твоей внучке.
- Какие подарки – мы же свои!
- Вот своим как раз и надо делать подарки, изрекла я и положила конверт на подоконник. – Купишь молодым квартиру. Нельзя вам впятером в хрущевке ютиться…
Раздался звон битого стекла – Светлана уронила тарелку.
- Квартиру? Да ты рехнулась совсем! Это же бабушкино наследство! Тебе самой квартира нужна! Что родители скажут?!
- Родителям я уже всё объяснила, они поняли. Жить я буду с ними. У нас большой дом – на рыло по комнате. Поместимся!
- Нет, ты ненормальная, я не возьму! – Светлана совала мне в руки конверт. – Ты выйдешь замуж, у тебя родится ребёнок, тебе надо будет где-то жить! – Слёзы бежали по щекам Светланы.
- А я выйду замуж за «крутого» из коттеджного посёлка, что под Изольдой!
Светлана засмеялась сквозь слёзы. Мы обнялись, и тут заорал ребёнок. В кухню выскочил Светкин сын в трусах и забасил:
- Мать, она орёт, что делать-то?
Светлана засуетилась, а я незаметно выскользнула за дверь.
Через неделю меня посреди рабочего дня позвали к телефону. Незнакомый женский голос поведал, что Изольда лежит в онкобольнице.
Больница встретила меня разбитой мраморной лестницей, запахом борща и карболки. На железной койке под домашним клетчатым пледом лежала Изольда. Жёлтое личико заострилось, белоснежные кудряшки не были уложены и взъерошено торчали. Изольда напоминала больного цыплёнка.
Я взгромоздила тяжёлую сумку с продуктами на тумбочку и присела на краешек кровати.
- Оленька, - Изольда приподнялась на подушках, - поживи с Валеркой.  Это неверно, что кошки не бывают одиноки.
Она протянула мне ключи.
***
Лето я прожила в Изольдиной квартире. Поливала цветы, кормила Валерку, навещала Изольду в больнице. Перед очередным посещением забегала к родителям. Дома меня уже ждали завёрнутые в махровые полотенца  судочки с едой, пакеты с лекарствами для Изольды.
С каждым днём Изольда слабела, бледнела, словом, таяла.
Однажды она вынула из тумбочки канцелярскую папку и подала мне.
- Что это?
- Это завещание и документы на квартиру.  Ты ведь уже привыкла к высоте, верно?
- Вы хотите сказать, что это мне? А вы? Как же?  И потом…  у вас есть племянница в Башкирии.
- Во-первых, она вполне  обеспеченная самодостаточная женщина, хозяйка частной фирмы, во-вторых, у неё муж, как это вы сейчас говорите, крутой. У них двухэтажный дом с бассейном. Ну и, в-третьих, она не совсем моя племянница – она дочь двоюродной сестры моего покойного мужа…
- Вы были замужем?!
Тут только до меня дошло, что я ничего не знаю об Изольде. Почти год я, как на службу, ходила рассказать ей о себе, и ни разу не удосужилась спросить что-нибудь о её жизни.

Всё это время она была для меня бывшей любовницей бывшего «персека», которой тот «устроил» квартиру в элитном доме. Перед женщиной с сомнительным прошлым можно не надевать маску благопристойности.  Я делилась с ней мечтами о том, что когда-нибудь Олег бросит свою жену, и не понимала, почему так грустнели её глаза, ведь она сама обманывала «персекову» супругу. Может быть,  она уже тогда знала, что жена Олега больна? А стала бы я встречаться с Олегом, если бы с самого начала наших отношений знала, что его Ленке-байкерше некому подать воды, пока мы обнимаемся в моей уютной постельке?
Олег не звонил, я потихоньку привыкала к его отсутствию в моей жизни. Иногда мне приходила в голову мысль, что Изольда своей болезнью помогла мне пережить расставание с Олегом.

- Вы были замужем? Расскажите мне о вашем муже.
- Игорь Витальевич был старше меня на целую вечность. Лучший хирург в области. К нему приезжали оперироваться из областного центра, его неоднократно звали в Москву. Он говорил, что людей лечить одинаково почётно и в Москве, и в провинции. Из старых  русских интеллигентов. Он был другом моих родителей. Я всегда звала его по имени-отчеству. Даже став его женой, не смогла перейти на «ты». Он не расстраивался, говорил, что такое часто встречается в классической  русской литературе, когда у супругов большая разница в возрасте…  Эту квартиру нам дали, когда он сам уже был неизлечимо болен, а он мечтал, что по дому будут бегать детишки. Я всегда жалела, что не успела родить ребёнка.
- А как же этот первый секретарь, почему вы за него не вышли замуж? В конце концов, можно было и от него родить, подумаешь, мать-одиночка!
- Ты имеешь в виду Виктора Андреевича? – изумилась Изольда. – Да как же я могла выйти за него замуж, ведь он был женат?! Я действительно любила этого человека, но у меня с ним   не было отношений.

- Как?! – вырвалось у меня. – Но ведь говорят…
- Людям свойственно ошибаться.  И ведь важно не то, что о тебе говорят, а то, что ты сам о себе знаешь. Виктор Андреевич был высоким человеком – никогда не использовал служебного положения, жил с семьёй в крохотной «хрущевке». Жена его – милейшая женщина – преподавала в школе.
- Как вы познакомились с Виктором Андреевичем?
- Ты хочешь спросить, где пересеклись наши пути? После смерти мужа я очень тосковала. Родители мои к тому времени уже умерли, профессии у меня никакой не было.  Я ведь замуж вышла сразу после школы. Игорь Витальевич хотел, чтобы я училась, но я была ленива, и мне нравилось быть только женой. Когда его не стало, друзья посоветовали мне пойти на курсы делопроизводства и машинописи.  Окончив курсы, я поступила на службу в горком партии.  Опять же друзья Игоря Витальевича посодействовали.

- Там вы встретили Виктора Андреевича? А он как к вам относился?
- Он тоже полюбил меня. Но, скорее, как дочь или младшую сестру. Он очень предан был  супруге Вере Алексеевне, семье, тёще. Да-да, тёще! Она была его первой учительницей, заменила ему мать, потом он влюбился в её дочь Верочку, они учились в одном классе. Вот такая романтическая история. Куда мне было соваться со своей любовью? Думаю, он всё замечал, но слишком уважал меня, чтобы «воспитывать». Скоро я и сама поняла, что веду себя не всегда прилично, я перестала закатывать глаза в его присутствии, он оценил это. Они с Верой Алексеевной стали опекать меня. Не могу представить, что, оставшись наедине, они смеялись надо мной – нет, это были не такие люди!
Вдруг Изольда неожиданно перевела разговор в другое русло. Весело подмигнув мне, она заявила:
- Оленька, если тебе не нравится моя мебель и обои, можешь уже сейчас всё поменять.
- Я не хочу об этом говорить! Вы поправитесь, и мы с папой перевезём вас домой. Валерка уже соскучился.
  Изольда тяжело вздохнула:
- Вряд ли я когда-нибудь увижу своего любимца.  Оленька, обещай мне, что будешь любить Валерку как родного! Не перебивай меня, послушай. Я ведь знаю, что свои деньги на квартиру ты отдала Светлане.
- Откуда вы знаете?
- Светлана с Лялечкой приходили меня навестить.
- Мои подруги? К вам?
- Ну, а что тут такого? Твои друзья – мои друзья! – улыбнулась моя добрая фея.
Уходя от Изольды, я в больничном подъезде встретила Снежаниного мужа.
- Ты что здесь делаешь, Толик? Уж и не ты ли  к Изольде?
- Товарищ по работе приболел, - смутился Анатолий.
Не успела я подумать, что по отношению к коллеге, загремевшему в отделение онкологии, слово «приболел» вряд ли подходит, как из подъезда выпорхнула тоненькая светловолосая медсестричка. Миниатюрную фигурку туго обтягивал накрахмаленный белый халатик. Девушка взвизгнула и бросилась на шею Толику.
- Сладенький мой, как здорово, что ты заехал за мной! Куда мы сегодня? Поедем туда же, где вчера…

Не оглядываясь,  я вышла на улицу. У ворот стоял роскошный джип Анатолия. Ключом от Изольдиной квартиры я нацарапала на капоте известное слово из трёх букв.
Вечером я обзвонила девчонок и пригласила их на «рюмку чая». Светлана сказала, что давно хочет меня видеть, но ребёнок очень беспокойный, Леночка (невестка) не высыпается, надо дать ей отдохнуть, не дай Бог, молоко пропадёт.
 Лялечка загадочно намекнула на встречу с неким Владимиром, с которым недавно познакомилась.
- У Елены Марковны в гостях? – съехидничала я.
 Только с Лялечкой у нас такая манера общаться.
- Нет! – неожиданно просто ответила Лялька. – Шла по улице и встретила. Ему в наш дом надо было. Я показала дорогу.
- Ну и как? Достаточно приятный, не пахнет машинным маслом?
- Он слесарь, автослесарь, - расхохоталась Лялечка, - вернее, хозяин мастерской, но и сам слесарит.
- А твоя мама?
- Мама от него без ума! Он починил нам в доме всё, что годами было сломанным. И ещё, знаешь?.. Я, кажется, влюбилась…
…Снежана пришла с бутылкой «Мартини» и горой продовольствия.
- На, неси на кухню! А то у скелетиков вечно жрать нечего!
И она сунула мне в руки тяжёлую сумку.
- Ты, что, кота не кормишь? Совсем худой стал, - тискала Снежана Валерку, пока я накрывала на стол.
- У меня хорошая новость,  - крикнула из коридора подруга. – Я похудела. Мне дали рецепт новой диеты. Всё варёное, ничего жареного и жирного. Вот, смотри – живота как не бывало!
Я обвела глазами стол, на котором уже была разложена провизия из Снежанкиной сумки: жирная  норвежская селёдка, копчёное мясо, сыр, салями, домашнее сало, сладкая кукуруза, горошек и торт со взбитыми сливками.
Я вышла в прихожую, где Снежана продолжала тискать Валерку.
- Снежка,  - тихо сказала я, - я тебя очень люблю, я давно тебя не видела – ты, действительно, очень похудела…
Неожиданно для себя я разревелась.  Снежана бросила кота и обняла меня за плечи.
-Ну, что с тобой, девочка моя? Что случилось?
- Изольда умирает, - сказала я.
***
Изольда умерла перед Новым годом. Несколько дней перед смертью она была в забытьи  под действием лекарств. Потом ненадолго пришла в себя, погладила мою руку.
- Не надо плакать, деточка, это же естественно – старики уходят, молодые остаются.
- Спасибо вам, Изольда Валентиновна!
- За что? – удивилась Изольда.
- За то, что вы… подарили мне… высоту!
- Ну что ты, деточка! Высота живёт в каждом из нас, просто многие не знают об этом.
***
Сегодня 6 января – сочельник. Рождество… Старый Новый год… Я стою с чашкой у окна. Вспоминаю Изольду. Она тоже любила Рождество… Мои размышления прерывает звонок в дверь.  Я открываю. На пороге –  красивый молодой мужчина.
- Кто вы? – удивлённо спрашивает он. - А где Изольда?
- Она умерла. -  Едва слышно говорю я.
Глаза у парня темнеют. По дрогнувшим скулам я понимаю, что он очень расстроен.
- Вы её знакомый? Входите!
Парень медлит. Я невольно любуюсь им. Он очень хорош. Вдруг я замечаю: он тоже не сводит с меня глаз.
- Она просила меня приехать, - говорит незнакомец и вынимает из кармана письмо.
- Тем более войдите!
Всё ещё не отрывая взгляда от моего лица, парень переступает порог. В прихожую медленно выплывает кот, внимательно смотрит на гостя и, урча,  направляется к нему, как к старому знакомому.
- Привет, тёзка! – говорит незнакомец и, присев на корточки, треплет кота за ухом.
За моей спиной возникает призрак Изольды. Легонько подталкивая меня  вперёд,  она лукаво шепчет: «Обещай, что будешь любить Валерку, как родного!»