Большое послание раввину N

Раввин уснул. Уснуло все в ночи.
И вместе с ним уснула синагога.
Диван уснул, железные ключи,
И дьявол спит давно в объятьях Бога.
Пеленки, распашонки, ползунки,
Младенцы на горшках своих уснули.
Уснули умники, а с ними - дураки,
И в автоматах спят литые пули.
Спят табуретки, пуфики, тазы,
Столы спят, кресла, пыльные гардины.
Уснули дамы и бубновые тузы,
Спят без сомнений мудрые раввины.
Чулки, носки, подштанники, трусы,
Бюстгальтеры и женские прокладки.
Кастрюли, вилки, ножики, часы,
Штаны дырявые и на штанах заплатки.
А в рыбных магазинах рыба спит,
Уснул мясник, разделывая туши,
Лишь слышно, как комар во тьме жужжит,
И как на землю шмякаются груши.
Все тихо и не кракают грачи,
Спят в тишине скрипучие качели.
Уснули в поликлиниках врачи
И пациенты, те, что уцелели.
Все жулики и проходимцы спят,
И разное ворье в своих малинах.
И добродетель спит, и спит разврат,
И манекены спят в своих витринах.
Не мучаясь, уснули палачи,
И Бродский спит в своем резервуаре-
Чисты моей поэзии ключи,
Да жаль, что я сегодня не в ударе.
“И мертвые спокойно, тихо спят,
Как десять лет без права переписки.”1
Всех поименно надо бы назвать,
Но спят в архивах траурные списки.
Как будто ничего и не стряслось:
Подумаешь, земную ось согнули.
Так с давних пор на свете повелось:
То ты надул, а то тебя надули.
Но, чу! Вдруг кто-то зарыдал во мраке-
То ветра вой, или скулеж собаки?
Иуда подлый, как с цепи сорвался,
Серебряники при свече считает?
Как видно, одного не досчитался
И потому во тьме ночной рыдает.
Или быть может папа Бенедикт,
Рыдая, излагает свой вердикт?
Он, поменяв сутану на порфиру,
Строчит посланья городу и миру.
Ночь – это время гнусных преступлений,
Молитв горячих, жадных наслаждений.
Мы видим, как бесстыжие воришки
Решили провернуть свои делишки.
Ночной порою все собаки серы;
Придется принимать крутые меры.
А может это нежные путаны
Своей любовью лечат чьи-то раны?
С несчастными влюбленными рыдают
И кошельки их тихо облегчают.
Не дай ты, боже, если дойче велле
Тебя застанет не в своей постели.
Чем оправдаться ты тогда сумеешь?
Ведь что разбил, того уже не склеишь.
Вышел месяц из-за туч,
Спи, раввин, и не канюч.
Я сама, зачем не знаю,
Сплю и слезы вытираю.
Все спят и не спешат проснуться,
Не дай нам бог с тобою обмануться.
Ведь тишина обманчива бывает:
Так кто же там во тьме ночной рыдает?
Не я рыдаю – плачешь ты, раввин,
Припоминая бой за синагогу,
Когда отряд хасидов – семь мужчин
Тебя швырнули прямо на дорогу.
Ты не грусти, раввин, о фатерланде-
Отпор достойный дали этой банде.
Их бин хотеть партайгеноссе Борман.
Авторитет твой цел и не подорван.               
Спи, спи, раввин, душа твоя чиста.
Никто не тронет больше синагогу.
И только запоздавшая звезда
Бросает свет на старую дорогу.
Что видишь ты в привычном сне?
Руины в завоеванной стране?
“Счета сохранны, но не сведены”2
Приятные порою снятся сны
В наш век железный, когда брату брат
Кинжал меж ребер засадить бы рад.
Горят поселки, церкви, города….
Мечтать бывает вредно иногда.
А если век прикажет обмануть-
Обманывай, не дав себе вздохнуть.
“Солгать - солги, убить – убей”3
“В краю, где трудно сказать еврей”.4   
Покрыты костями глухие поля,
Пропитана кровью родная земля.
Здесь - русский, татарин, казах и грузин,
Лишь стон раздается над сетью равнин.
Не слышен их голос за шумом подчас
“Я вижу, я слышу, я чувствую вас.”5
Надтреснутый колокол гулко звучит.
По ком он рыдает так жутко навзрыд?
Упала на реки большая звезда
И стала горячей от крови вода.
Спи, спи, раввин, что было, то прошло.
От тех костей в полях белым бело.
Лежат они у вечности в плену,
Собою заслонившие страну.
Не спрашивай по ком звонит набат-
Живые с мертвыми идут за рядом ряд.
Мелькают лица, руки и тела…
Гудит набат, сжигая боль до тла.
Ведь человек не старый чемодан,
А боль живая от кровавых ран.
Нельзя его с кошелками равнять-
Придется это как-нибудь понять.
Еврейский человек. Еврейский ум.
Тем более, спокойно спи без дум.
Спи, спи, раввин, пока не надоест:
“HOMO HOMINI LUPUS EST!”6


                ПРИМЕЧАНИЯ

1. Юрий Домбровский
2. Давид Маркиш
3. Эдуард Багрицкий
4. Ирина Машинская
5. Анна Ахматова
6. “ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ ВОЛК” ( лат.)