Потерянный

Потерянный

Плоткин Семен


                Моим коллегам,
                работающим и ушедшим…

                “ Время не торопи  - мне интересно"
               

-О, моя жизнь! Моя бедная жизнь!- это прозвучало, как сросшиеся со словами мелодия   французских шансонье,- Моя бедная жизнь, похожая на ад,- подумал доктор Антонио и сделал маленький глоток кофе. “Или я человек, возвращенный в ад?!- он снова отпил кофе и снова подумал,- Нет,  просто у меня такая судьба”.
   Из открытых окон родильного отделения раздавались страстные, утробные вздохи. На крыльцо выскочила санитарка и закричала на всю площадь: “Доктор Антонио! Доктор Антонио, синьора Розалия рожает! “ Теперь мысли Антонио переключились на неё - “Дура старая, могла позвонить на пейджер!“ Он тоскливо посмотрел на черную, пластиковую коробочку на поясном ремне и ему очень захотелось, чтобы она замигала зелеными и красными огоньками и по мерцающему экрану побежала строка: “Доктор, Вас ждут в операционной! “ Но, плоскостопная санитарка, приехавшая лет тридцать назад из деревни так и осталась грубой, неотесанной пейзанкой. Только доброй.
 -Доктор Антонио! Синьора Розалия рожает!- от напряжения она даже присела и оперлась руками о колени.
Куда ей до последних достижений техники, когда всем известно, что доктор сидит под тентом в кафе напротив.
-О моей жизни можно писать книгу,- вздохнул Антонио и потому как курносая официантка, проскакивая мимо, обернулась, понял, что сказал это вслух.
   Недовольный собой, он бросил на стол мелочь - ей на чаевые - и крикнул в прохладную глубину хозяину: “Марко! Запиши на мой счет кофе и рогалик. Не перепутай! Пирожное я беру только по пятницам! “
-Доктор Антонио! Доктор Антонио, синьора Розалия рожает!
Ну и луженая у неё глотка! Все зеваки уже знают, что синьора Розалия рожает и видят, что доктор поднялся из легкого плетеного кресла.
   Доктор Антонио, не спеша, пересек площадь. Синьора Розалия стала недобрым гением его медицинской карьеры в этом городке. Лет двадцать назад, когда он приехал сюда, полный радужных надежд после окончания университета, на его первое дежурство карета скорой помощи привезла из привокзального района, места обитания, получающих социальное пособие, некрасивую девицу, которую повивальная бабка тщетно пыталась разрешить от бремени. Девица скулила и впадала в беспамятство. Младенец, рвавшийся наружу, застревал в непропорциально узком тазу. Доктор Антонио встал к столу и сделал то, что благородно называется кесаревым сечением. С тех пор каждые полтора - два года ему приходится повторять начатое однажды, плодя свору гиперактивных, агрессивных ублюдков, терроризирующих барышень из благотворительных служб, мелких лавочников и полицейских. “Перевязать бы ей трубы“,- каждый раз во время операции, вырезая предыдущий рубец, грешно задумывался доктор Антонио, но понимал, что синьора Розалия, истинная католичка, может заподозрить недоброе, брякнуть на исповеди и жди скандала.
   После работы доктор Антонио не спешил домой. Он обошел отделение, убедился, что синьора Розалия очнулась от наркоза и, сидя в кровати, с аппетитом хлебает больничную похлебку с клецкой. Рядом безмятежно подогревался в инкубаторе её приплод с генетически низкой линией волос, начинающийся почти от самой переносицы,  и выпирающими надбровными дугами неандертальца.
-Спасибо Вам доктор,- синьора Розалия втянула в себя очередную ложку супа,- Да благослови Вас,- она с сожалением оторвалась от еды и забубнила молитву.
-Будьте счастливы, синьора Розалия,- сказал доктор Антонио.
   Подошедшая секретарша отвлекла его, сообщив, что запись на вечерний прием заполнена, и замолчала в ожидании.
-Если другого выхода нет – доктор Антонио c силой стиснул между ладонями затылок, сдерживаясь, чтоб не чертыхнуться - придется открыть дополнительный час. 
Еще студентом, поучал его дядя Корнелий - “Ты станешь большим, станешь важным, не позволяй, чтобы распорядок твоего дня зависел от настроения, с которым проснулась секретарша “. Предшественница, уволившаяся сидеть с детьми, могла мило поболтать, наобещать всякого и перенести  очередь на завтра, а у этой мегеры способностей хватает только заполнить разлинованный  лист в столбик.
   Домой он вернулся, как обычно, поздно. Семья, по обыкновению, сидела в салоне и смотрела очередную часть сериала о красивой жизни с  натуженными душными переживаниями. Экран голубел от ясного неба и воды в бассейне, подкрашенной купоросом.
-Жаль, что телевизор не может краснеть,- в пустоту произнес доктор Антонио.
   Он вдруг вспомнил, доктора Моргани, человека академических знаний и международного признания, который в порыве откровения, давным-давно во времена работы над докторатом, спросил его: ”Ты знаешь, о чем я мечтаю, друг Антонио?”
-О чем профессор? - воскликнул молодой врач, в надежде первым услышать новую научную идею.
-О том, что когда-нибудь я женюсь на безголосой певичке, приплясывающей в бикини, и уеду с ней на необитаемый, райский островок и неделями мы будем лежать в обнимку на горячем песке пляжа“.
Помолчав, профессор Моргани уточнил: “Нет, женившись на молоденькой надо двигаться, а мои годы для этого прошли. Я просто сяду в шезлонг, накроюсь панамкой и буду думать под шум прибоя“.
-Мой друг Антонио ты знаешь, кем я мечтал быть в детстве?- продолжая открывать душу, оживился профессор Моргани - Я хотел быть юнгой, но не корабле, а на пристани. Я хотел принимать швартовые заходящих в гавань кораблей.
-Антонио, а ты хотел бы записаться в юнги?
-Нет.
-Сейчас я тоже,- рассмеялся профессор Моргани, - Давай вернемся к нашим делам. Ты слишком тянешь со своим докторатом мой милый друг Антонио.

 -Ну, что нового в школе?- спросил доктор Антонио дочерей, по очереди поцеловав их в темечко. Качнув пышными хвостами с яркими бантами, девчонки отмахнулись от отца, продолжая жевать поп - корн. Жена, взгромоздившись на велосипед, лениво прокручивала педали. Перед ней, на специально приспособленном столике, стояла  высокая чашка кофе, куда она бросила пригоршню сахарина. Если раньше жена любила пышные платья - воланы с обилием складок, то с годами, в пассивном сопротивлении возрасту, стала впихивать свое увядающее тело в обтягивающие тайцы и наполняла кухню коробками всевозможных и неэффективных диет. Почти с ненавистью глянув на супругу, доктор Антонио потрепал её по плечу - “Как дела, дорогая? “
-Ужин в микро,- ответила она, не отрываясь от телевизора,- Подогрей сам.
   “Мама, как ты была права!” Ребекка - мать доктора Антонио, о которой за глаза, из-за красоты, иссиня-черных волос, прямой спины  и невозможно вспыльчивого характера говорили - “она не сеньора, она настоящая Донна“- не хотела невестки. Она так любила сына, что просто не представляла, что он может принадлежать не ей. Пышнотелая, вся в кружевах, кокетливая девчонка с необычным для этих мест именем Диана, так вскружила голову двадцати трех летнему студенту, что у Антонио перехватывало дыхание. Еще не старая,  Ребекка возненавидела её, призывая на помощь всех святых, и дядю Корнелия, имевшего табачную фабрику и удачно игравшего на бирже. Не было секретом, что дядя Корнелий помогал оплачивать учебу юного Антония и вообще считался самым умным человеком в семье, к совету которого следовало прислушиваться.
-Милый юноша,- бубнил дядя Корнелий на правах  близкого родственника и мецената, поглядывая поверх очков,- Я тоже был наивен и горяч, думая, что весь мир принадлежит таким же молодым и энергичным. Время проходит и приходится платить по счетам. За свою свободу сейчас, я отсчитываю хорошие алименты. Мой маленький Антонио, я ведь помню, как ты только начал ходить, хватаясь за ножки стульев, и называл меня ”дядей Коней”. Послушай, я умудрен опытом, тебе надо учиться, профессор Моргани высокого мнения о твоих способностях. Потом ты начнешь работать, почувствуешь, что сможешь содержать семью и только после этого решишь связать свою судьбу с кем бы то ни было. И все равно - не спиши! Поверь мне, мой несмышленый Антонио.
   Увещевания не действовали. Антонио, унаследовавший упрямство матери, упирался. Тогда Ребекка выстрелила последним аргументом: ”Хорошо, ты уже большой, делай что хочешь. Но, в последний раз прислушайся к слову женщины, в муках родившей тебя! Перед тем, как женится, посмотри на свою будущую тещу, хорошо посмотри, такой будет твоя жена через год - другой. Ну, в лучшем случае, лет через десять”.
-А у твоей,- победно добавила она,- Зад висит между колен и спина круглая.
-Оставь его Ребекка,- сказал дядя Корнелий, он понял все раньше.
   Свадьбу сыграли скромно. Молодые не венчались, а просто расписались в мэрии. Городская глава, обвязавшись шарфом цвета национального флага и нацепив регалии, произнес напутственную речь с пожеланиями счастья, благополучия, долгих лет совместной жизни и радующих родителей будущих потомков, искоса поглядывая на розовые коленки невестки, выступающие из разрезов белой пены платья. Дядя  Корнелий отсутствовал, сославшись на неотложные дела, прислав молодым обручальные кольца с бриллиантами, а Диане еще и кулон с королевской лилией из белой эмали. Ребекка, накрыв голову вуалью с красной розой, простояла всю церемонию, не проронив слезы. Злые языки сказали потом - “Наша Донна проглотила метлу. Хорошо, что прутья не торчали изо рта”. А профессор Моргани счастливо обнял своего ученика, по-отечески похлопав по спине, шепнул на ухо: ”Ты умница Антонио. Так держать! Как я тебе завидую”.
   Не дождавшись окончания ужина при свечах, молодые умчались на  “Альфа - Ромео” Антонио в путешествие, подчас останавливаясь в придорожных гостиницах, где не было душа, а в продавленных матрасах водились клопы.
   “Это было давно и уже неправда”,- поцокав языком доктор Антонио позвал Шона - немецкую овчарку от сытой и ленивой жизни ставшей ручной, как болонка. Потрепав жирный загривок с холеной шерстью, он насыпал собаке корм из пакета. Завиляв хвостом, пес защелкал челюстями.
-Только не говори, что забыли покормить твоего любимца,- крикнула Диана,- Девочки гуляли с ним весь вечер.
-Хорошо, хорошо, но Шон хочет есть.
   Оставаться в салоне было бесполезно, только раздражаться и, пожелав в пустоту “спокойно ночи”, доктор Антонио поднялся в спальню. Приняв душ и, взбодрившись, он взял с прикроватного столика первый, попавшийся под руку, журнал. Давным-давно, когда стало лень ходить в библиотеку, а Диана прекратила морочить голову возгласами - “Если бы не мое умение вести хозяйство, как бы мы дожили до конца месяца с твоей зарплатой?!”, доктор Антонио подписался на все крупные медицинские журналы. Теперь они громоздятся по углам в кабинете, попадаясь в туалете и спальне, собирая пыль и навевая грустные мысли, а отменить абонемент лень и как-то неудобно. Что за новость разнесет почтальон Лоренцо, почувствовав облегчение в своей, подобной бурдюку, затертой кожаной сумке. Лучше собирать журналы в мешок раз в несколько месяцев и выносить в мусор.      
 -Снотворное принимаешь?- съязвила Диана, открыв дверь.
-И, да и нет. Помнишь Линардо?
-Тот, который женился на пучеглазой каракатице?
-Он самый. Написал оригинальную статью, с интересными результатами. Мысль, конечно, не новая, но обосновал неплохо.- Антонио глянул заглавный лист и хмыкнул, - Повезло, что не выбросил. Почти полгода здесь валялся. А так бы никогда не узнал, каков он наш Линардо.
В душе засвербило и перехватило в горле. Линардо был указан заведующим отделением, а значит приемником профессора Моргани. Тот самый Линардо, к которому профессор Моргани обращался не иначе, как ”наш безобидный серый мышонок”, постоянно спрашивая,- ”ну, где наши идеи, юноша?! ” Понятно, что Линардо сейчас набивает публикации в надежде получить профессора, но все- таки, что случилось, почему именно ему профессор Моргани уступил свое место. Неужели никого достойнее не оказалось рядом?!
   Доктор Антонио отложил журнал и посмотрел в сторону жены. Диана, накинув китайский халат с ужасными драконами, сидела у инкрустированного ночного столика, старательно втирая кончиками пальцев питательный крем вокруг глаз и расправляя кожу на лбу.
-Ну, чем закончился фильм?- спросил её Антонио.
-Так, ничем, - Диана слегка пощипала щеки,- Жермина никак не может определить любит она Жерома или нет.
-И что же ей мешает?
Диана смущенно прыснула - ”То, что у него одно яичко ниже другого! ”
-Нет тут ничего смешного. Обычная анатомическая особенность.
-Неужели? Что-то не замечала.   
-Сходи завтра в музей, посмотри на античные статуи.

   Ночью позвонили из клиники. Молодой ординатор Сержи, явно обеспокоенный, сообщил, что синьора  Розалия кровит. Доктор Антонио покряхтел, стряхивая сон, и присел на высоких подушках. Минуты скакали на электронном ночнике вокруг цифры три.
-Что-что. Повтори.
-Мне не хотелось Вас беспокоить, доктор Антонио,- голос ординатора вздрагивал, может от волнения, а может от желания спать,- Синьора Розалия кровит. Не сильно. Я хотел подождать до утра, но сестры уже дважды меняли прокладки. Хотите, чтобы я дал ей кровь?
-Нет,- доктор Антонио принял решение и даже обрадовался, каким оно оказалось простым и легким,- Будем делать ревизию. Приготовьте операционную и вызовите сестру Марианну. Я скоро буду.
-Когда они тебя оставят в покое?- проворчала со своей половины кровати Диана,- Пора понять, что ты уже не мальчик. Пусть другие бегают по ночам!
-Дорогая спи. Это моя больная,- доктор Антонио поцеловал горячий со сна лоб супруги.
   Операция прошла четко и гладко, точно так, как её описывают в учебниках. Доктор Антонио не любил неожиданностей, открывая живот - недоброкачественных узлов, коварных фонтанчиков крови, брызгающих из-под пальцев и необходимости непредусмотренных разрезов.
-Будьте любезны, Сержи, зашейте,- он, без лишнего треска, свернул с ладоней резиновые перчатки, кровью вовнутрь,- Я пойду, запишу протокол и распоряжусь, чтобы вызвали такси отвезти сестру Марианну домой.
-Дорогой доктор не желает быть ковалером и оказать услугу, доставив, побеспокоенную им среди ночи, девушку домой?!- прервав пересчитывание использованных зажимов и пинцетов, с вызывающей искренностью, откликнулась Марианна.
-Сестра Марианна, не отвлекайтесь,- отсек доктор Антонио,- будет очень нехорошо, если мы забудем в утробе синьоры Розалия салфетку или другую мелочь.
Марианна покраснела, и ординатор Сержи шутливо заступился за неё - ”Шеф не стоит так с милой дамой! ”
-Возможно. Сестра Марианна, примите мои извинения, если я не слишком учтив. Скоро утро и мне разумнее остаться в больнице. Вам же следует отдохнуть.
   “Шанс, шеф!”,- Сержи, не таясь, саркастически скривил под маской губы,- “Не упускай шанс, лопух!” Доктор Антонио все понял и без его подсказки. Он давно ловил на себе томные взгляды сестры Марианны. Но зачем это?! На легкую интрижку нет времени а, главное, желания. Что греха таить, иногда, когда сестра Марианна приближалась через чур близко, обдавая душным ароматом пушистых волос, доктору Антонио хотелось потрогать её высокую грудь, выступающую из узкого халатика, или ущипнуть за плотный бок. Не более того. Мальчишеская шалость недостойная солидного человека. Доктор Антонио внутренне гордился своей старомодностью. Сейчас, когда сам президент республики каждую неделю кается, то перед прессой, то перед комиссией парламента, вчера даже перед учащимися выпускных классов пускал слезу, что у него есть любовь к стажерке из комитета по правам человека. И ничего более! А роман с олимпийской чемпионкой по гимнастике - это все выдумки бульварной газетенки, на которую пора подать в суд, но, нельзя, же снизойти до их желтого уровня! Ребенка от танцовщицы варьете тоже надо доказать. Генетически! Знаем мы этих француженок! 
   Сестра Марианна, сложив инструментарий в стерилизацию, пожелала - “Спокойной ночи, дорогие доктора! Приятного Вам рабочего дня, ”- и пошла легким шагом, слегка покачивая округлыми бедрами, по коридору, пересекающим весь больничный корпус насквозь. Мужчины посмотрели ей вслед. Сержи с неприкрытым восторгом - ”Шеф, она такая длинноногая и воздушная! ”- со страданием прошептал он. Доктор Антонио согласно кивнул головой,- ”Да. А потом мы пропускаем момент, когда вот такие длинноногие и воздушные превращаются в обрюзгших, нудных, колченогих. Мой учитель, профессор Моргани говорил, что когда мужчина женится, он уверен, что его избранница само совершенство и никогда не изменится, но со временем понимает, что не прав и сам начинает изменять в бесполезном поиске того самого совершенства”.   
-Шеф, только без философии! Без микроскопа видно - девушка вас жаждет. Что говорил Кай Юлий Цезарь - “пришел, увидел, подобрал”.
   Сержи убивал своей развязностью. Доктору Антонио он не понравился с первого взгляда, когда пришел на собеседование. День тогда начался неудачно. Неожиданно позвонила Диана, в самый неподходящий момент, когда в кабинете за столом сидит врач, с которым предстоит работать. И ударило ей в голову самостоятельно включить компьютер. Пришлось нудно повторять - “Так, дважды нажми на Enter, дважды. Теперь аккуратно подведи  стрелку к квадратику и снова дважды нажми на левую кнопку. Какому квадратику? Тот, который ты выбрала! “ Сержи сидел, скучая, подперев щеку, а потом спросил, пока доктор Антонио, нетерпеливо постукивая пальцами, ожидал ответа Дианы,- “Неужели в наше продвинутое время встречаются идиоты не освоившие click?! “
-It’s my wife,- процедил доктор Антонио.
Ясно, что Диане захотелось отовариться в Интернете, но она не решила что и где. “Зря старался, убил целый вечер, всё вытащил, разложил с закладками… “- и вслух сказал: “Дорогая, мне некогда. У меня разговор с коллегой. Приду домой, разберемся. Извини“.
   А еще доктор Антонио недолюбливал ординатора  за его, как он считал, поверхностный ход мыслей и потребительский образ жизни. Ординатор никогда не задумывался и ни в чем себе не отказывал. По утрам он играл в теннис и ездил по городу в красном кабриолете. “Сержи, Вы опять опаздываете на обход. Все ждут только Вас“.
-Ах, мне право неловко,- прикладывал руку к сердцу стажер и ослепительно улыбался, источая молодость и силу,- Но поймите меня. Пробегав час с ракеткой нужно привести себя в порядок. Я принял душ, и тут моя новая подруга увидела меня в таком виде и... О, если бы вы знали, какая она наивная девушка!
Доктор Антонио молчал, не представляя как отвечать на такие откровения. А старшая сестра и старая дева Ингрид гневно спросила: “У вас кроме секса в голове еще что-то есть?! “
-Любовь и медицина!- парировал ординатор Сержи,- сейчас, конечно, больше любви, но, с возрастом я обещаю исправиться. Моя мечта стать подобным Вам, доктор Антонио”.
-Доктор Антонио - молод!- с негодованием, глупо ответила Ингрид,- Но не позволяет себе подобных выходок!
   “Ночь обостряет чувства, Сержи. Наступит день и все будет, как обычно. Если меня будут искать - я в виварии. Вам заварить кофе?”
-Нет, спасибо. Я лучше подремлю часок.

   В подвале, где обитали обреченные подопытные животные, стоял тяжелый, прокисший запах пропитанного мочой сена. Нащупав на стене выключатель, доктор Антонио включил тусклую лампочку под сводчатым потолком. В клетках послышалось осторожное шевеление, и старый слепой пес Шарло гавкнул. Он доживал здесь свой век этот старый полицейский пес, поднявший морду из алюминиевой плошки с остатками каши. Когда-то кличка у него была соответствующая службе, еда подходящая и работа ответственная - шагать в ногу с ведомым, скалить зубы на распоясавшихся молодчиков, а если надо, хватать их за рукав. Потом Шарло (еще не Шарло), вместе с незнакомой сучкой, по возрасту списали из полиции и привезли сюда. Служитель Бжинский, увидев двух ученых собак, сидящих рядом, высунув языки, воскликнул - “Вы только посмотрите - настоящие Шарло и Шарлотка“.
   Судьба собакам выпала незавидная. Ортопеды, внедряя в клинику аппарат Илизарова, упражнялись на них, заковывая конечности в стальные панцири со спицами, растягивающими кости. Первой не выдержала истязаний Шарлотка и своей женской самоотверженностью спасла друга. Когда служитель Бжинский в очередной раз вел их из вивария в операционную, Шарлотка, радостно залаяв, неожиданно дернула в сторону и, вырвав поводок, выскочила на улицу. Свидетели, пораженные, потом в один голос уверяли, что собака, кандалами волочившая на себе металлические конструкции, не пыталась убежать, а прямо кинулась под подъезжавший трамвай. Случай так поразил всех, что никто не спорил с манифестантами из общества охраны природы, пикетировавших больницу с плакатами -“Убийц животных- к ответу! “ “Сегодня собака, а завтра - ты, человек! “ Журналистов допустили снять в операционной общий план, и главный врач сказал для вечерних новостей несколько пространных слов о гуманизме, о значении  опыта для развития науки и что собаке за такие заслуги поставлен памятник и не один. Шарло получил целый мешок корма “Педигри“, его оставили в покое, пока страсти не улеглись, а потом, когда Бжинский снова попытался вывести его наверх, кинулся в клетке, разодрав шкуру о прутья, и заслужил покой.
   Покой и внимание попечительского совета, специально собравшегося на выездное собрание в виварии. Ох, и намучился же Бжинский с преданными ему в помощь двумя дюжими санитарами и тремя сиделками из молодых да подвижных, очищая помещение и переводя животных в глухой подвал, подальше от контролирующего глаза - даже цветы в кадках принесли и побрызгали сверху для благовония. Респектабельные попечители остались довольны, сфотографировались для истории вместе и по-отдельности с Шарло. Вот где потребовалась полицейская закалка – лежать, не двигаясь, у кресла, пока пятнадцать подагрических старцев сменят один другого. Закончив представительскую часть, совет единогласно утвердил председателя на новый срок, а казначея, в соответствии с уставом поменяли местами с представителем в мэрии от благотворительных организаций, должности вроде незаметной и непочетной, но, неподотчетной и контролирующей поступающие пожертвования. Уже расходясь, вновь вспомнили о животных.
-А с ними, что будем делать?- неопределенно разведя руками, спросил, новый казначей.
-Действительно, господа,- воскликнул председатель,- Что мы будем делать с этими благородными тварями?! Ведь из-за них нам пришлось собраться здесь, в столь неприспособленном для нашей высокой миссии месте?!
-И думать тут нечего,- уже с верхней ступеньки, спеша на банкет, откликнулся старый казначей,- После опыта сдавать в приемник - “теплые руки - теплый дом”, а бесперспективных найти опекунов - усыплять. Ты понял?
Бжинский покорно кивнул, но с Шарло приказа не выполнил. ” Такую уродину уже никто не возьмет, а после того, что бедняга пережил, умерщвлять его просто бессердечно! ”
    Доктор Антонио направился в дальний угол, куда задвинули его, подобный верстаку, рабочий стол, за которым он планировал продолжать успешно начатое в докторате. Бжинский тогда подхваченный его научным порывом, с надеждой на ветры перемен, выжег на гладкой поверхности доски павловскую собачку с фистулой и полукругом вывел  любимое изречение профессора Моргании - “И капля слюны точит гранит науки! “ Теперь Бжинский время от времени, поплевав, протирает свое художество. Доктор Антонио порылся в ящиках стола, доставая бумаги и, проглядывая, выкидывал их в мусорное ведро. Он прекрасно понимал, что угнаться за Лоренцо уже поздно. Надо все начинать сначала, а это значит опять создавать живую модель - беременную морскую свинку. О даже улыбнулся, вспомнив, как намучился тогда, выясняя действие лекарств на плод. То свинки помирали от неизвестных причин, то не желали оплодотворяться, то рожали до срока! А бьющиеся пробирки с драгоценной плазмой, а реактивы, иссекающие к середине опыта! Нет, только по наивности молодости можно пережить это! 
   Доктор Антонио посмотрел на часы - подниматься на отделение еще рано. Он поменял воду Шарло - с годами Бжинский все больше страдал склерозом и иногда делал двадцать раз на дню одно и то же, а иногда забывал самое насущное. Посидел на корточках перед собакой, смотревшей на него печальными понимающими глазами.
-Вот так дружище,- сказал ему,- дурака Шона хочется погладить, потаскать за шкирку, а с тобой хочется поговорить. Но ведь ты ничего не скажешь.
Шарло отвернулся и накрыл глаза лапой.
-Грустная у нас с тобой судьба, - протянул доктор Антонио.
Вздохнув, он выпрямился, хрустнув в суставах (раньше такого не было, и вставал быстрее), но наверх не пошел, а спустился ниже - в мертвецкую.
   Прозектор Гринберг приходил на работу рано и уже сидел за столом, накинув на плечи талес.
-А, проходи, садитесь,- обернулся он,- Я только помолюсь. Вы знаете, хорошо начинать день, пообщавшись с умным собеседником. Меня этому отец учил, а я спорил. Злил старика, говорил, что он не искренен, просто ему так удобно жить. Когда отца не стало, осознал, что был не прав. Банально.
    Доктор Антонио любил заходить к Гринбергу. С годами хотелось умного и непринужденного общения. Обстановка в мертвецкой располагало к этому. Здесь всегда было стерильно чисто - розовая лысина Гринберга отражалась в зеркальных стеклах шкафов с анатомическими препаратами,  светясь в ореоле искр, отскакивающих от оцинкованных столов. Никто никуда не спешил, истерически не звонили телефоны, и санитарка трубно не кричала: “Доктор Антонио, ну где же вы? “ От такого крика даже те, кто не собирался родить могли выкинуть.
   По больнице Гринберг пользовался репутаций тронувшегося чудака - ездит на работу на велосипеде, нацепив дурацкий шлем, а фраза, брошенная на собрании заведующих отделениями по результатам заболеваемости и смертности - “Не знают что, не знают, как, а лечат…“ 
- Господи!- главный врач суеверно постучал по массивному столу с округленными краями,- Он все видит…
-И все слышит! - оживился прозектор,- У меня есть прямой канал связи, рядом с вытяжкой, только отрой задвижку. Кричать не надо, шепотом акустика лучше.
-Не будьте столь фамильярны, доктор,- вкрадчиво из глубины зала попросил ксендз, любовно поглаживая кончиками пальцев потертый переплет библии.
-Что за чушь!- завелся Гринберг,- Шустрые еврейские мальчики состряпали из религии, полученной на горе Синай, комикс, гениальные итальянцы эпохи Возрождения разрисовали, а Вы превозносите истиной в последней инстанции.
     Присутствующие, увидев, как напряглось лицо главного, подумали, что Гринберга обязательно уволят. Доктор Антонио дипломатично звонил председателю попечительского совета, вроде по поводу приобретения нового аппарата ультразвук с особыми гинекологическими насадками, и с надеждой прояснить ситуацию, совместив любопытство с делом полезным и нужным для работы. И в ответ неожиданно услышал - “Аппарат это хорошо. Мы обязательно подумаем. Мне, правда, Арон сказал, что хороший врач бабу смотрит двумя пальцами, а не пластиком.“
-Простите кто-кто,- переспросил доктор Антонио.
-Арон Гринберг. Вы разве не знакомы?
Вот и заступайся после этого за человека - доктор Антонио в сердцах бросил трубку. А скандал потушили, выпустив письмо, которое размножили и разослали всем работникам больницы, с пожеланием - “… соблюдать коллегиальность и понимание важности совместной работы“. 
   Общее примирительное настроение испортила местная газетенка “Голос городка”, обычно публикующая отчеты о поездках мэра по городам побратимам, вечеринках “золотой молодежи” в элитном баре “Карнавал”, мелкую уголовную хронику и существующая за счет объявлений девочек по сопровождению и продаже недвижимости. Презрев рамки провинциального приличия, газетка, в рубрике “нам пишут”, откликнулась письмом, страдающего обывателя, пролежавшего с подвернутым голеностопом, после неудачного удара по мячу в воскресной игре дворовых команд, на носилках в приемном покое лишние полчаса и за это время осознавшего всю глубину опасности не дождаться своей очереди на пересадку почки или умереть от прободной язвы желудка так и не получив гарантированный бумажный пакет с гамбургером. “Что может хотеть от нашей славной больницы такой маленький человек, как я,- вопрошал читатель,- если судно ему подаст безмолвная филиппинка, живот помнет равнодушный швед, флегматичный датчанин заглянет в горло, сердце прослушает педантичный немец, а по коленке постучит высокомерный поляк?! Он может быть спокоен только в одном - на тот свет его благословит, прочтя поминальную молитву, еврей! “
-Я возмущен!- обиделся ординатор Сержи, отбросив газету,- могли бы и обо  мне написать соответственно – “темпераментный итальянец видит суть каждой женщины! “
-Разбивая их сердца!- улыбнулся доктор Антонио,- Скажите спасибо, что Вас не вспомнили - крику было бы больше!
   Гринберг снял с головы ермолку, с грустью глянул вовнутрь на прилипший седой волос, дунул на него и убрал в шкаф вместе с талесом.
-Может быть это пустая формальность, но я изменился. Наверно, старею, - смущенно объяснял он, словно задержанный на месте преступления,- Стараюсь не путать мясное с молочным, перестал летать по субботам. Вы спросите - зачем мне это?! Затрудняюсь ответить.  Когда мне желают - “жить до ста двадцати лет“ я теряюсь - воспринимать это, как доброе слово или проклятие?!
Доктор Антонио обрадовался, что не первым начал разговор и сказал устало, с чувством законченного дела,- “Мне тут ночью оперировать пришлось. Надеюсь, ничего особенного…“
-Да, конечно,- пожевал губами Гринберг,- Я видел препараты синьоры Розалия в холодильнике. Хочется верить, что Вы теперь надолго избавились от этой ужасной и несчастной женщины.
-Не я один, общество! Плюс сама синьора Розалия, хотя этого она не поймет и будет плакаться, что ей теперь урежут пособие по многодетности.
-Рассуждая так, Вы приобщаетесь к высоким материям, коллега!
-Иногда по ночам забредают в голову интересные мысли.
-Ну, в таком случае, могу дать разумный совет,- улыбнулся Гринберг,- возьмите ручку и выразите их на бумаге. Потом положите в стол. Потомки  найдут, прочтут, понюхают и решат чем пахнет ваша гениальность - уксусом или хорошей выдержкой!
   Чуть было, не поперхнувшись предложенным чаем, доктор Антонио смахнул с халата бурые капли, оставившие следы. Гринберг повторил то, что он сам уже сказал сегодня утром. Произнесенное дважды за одни сутки, это не случайное стечение обстоятельств. Доктор Антонио верил в предопределенность событий. Почему бы не попробовать?! Профессор Моргани собирался писать мемуары. “Я слишком много повидал на своем веку,- говорил он, обнимая за плечи молодых сотрудников, - Видел многих сильных мира сего в исподнем и без, и мне есть чем поделится с потомками. “ Он показывал томик с пожелтевшей фотографией писателя в пенсне и с клиновидной бородкой, называя его препаратором человеческих душ, и очень рекомендовал почитать.
-Достиг вершин литературы, а начинал с историй из клинической практики. Вот так-то, мой юный друг.

   Доктор Антонио поморщился, стараясь вспомнить фамилию писателя. Прошлым летом, они с Дианой ходили на спектакль столичной антрепризы, наделавший много шума.
-Из-за твоей нерасторопности мы пропустим “Чайку“! - горячилась Диана,- Все уже заказали билеты!
По случаю выхода в свет она обновила свой гардероб розовым платьем с бантом на спине и со шлейфом до пола. Доктор Антонио готов был провалится под землю, стоя рядом с супругой в фойе театра, но, оказалось, что в наряде Дианы нет ничего предосудительного. Пользуясь случаем, все видные дамы городка  решили показать себя, но,  дальше открытых плеч, ажурных накидок, и искусственных цветов в лифе, фантазия не пошла. Фурор произвела супруга владельца банковской конторы “Международные инвестиции“ сухопарая Джейн Гиблоу, явившаяся слегка обернутая в черные переливающиеся серебром меха с ярко сверкающим бриллиантом в пупке. С невозмутимостью и экстравагантностью характерной для представительниц Туманного Альбиона, госпожа Гиблоу прохаживалась в сопровождении своего невысокого, с округлым брюшком финансиста, мужа глядя поверх голов и широко отводя острые локти с шелковым платком. 
-Мои комплементы женщине, которая в её годы может публично обнажаться,- оценил доктор Антонио, задержав взгляд на ровных шашечках брюшных мышц.
-Твоя мама,- фыркнула Диана,- сказала бы, что драгоценности носят в ушах, на шеи, но не на заднице.
-А ты бы сказала,- парировал доктор Антонио,- что не можешь так одеваться потому, что муж не покупает тебе песцов.
Диана надулась и отошла к группе активно общающихся женщин. Доктор Антонио не знал их, но догадался, что с некоторыми встречался в своем кабинете. Грузная госпожа, в черных кружевах, с землистым цветом лица, проступающим сквозь румяна, приветливо улыбнулась ему, и он, кивнув в ответ, вспомнил, что оперировал её по поводу миомы.
   Гринберг сидел в кафе, изучая программку.
-Эта уже третья “Чайка”, которую мне предстоит смотреть,- подытожил прозектор,- В первой я даже участвовал, занимаясь в студенческой самодеятельности. Моих творческих способностей хватило для подъёма занавеса и создания шумов, подчеркиваю - шумов, а не голосов, за сценой. Потом девушка, которая предполагала, чтобы я сделаю её предложение, затащила меня, прячась от дождя, на постановку … чью - запамятовал…. Вот она, проходящая слава! Мне было не интересно, я хотел, когда дождь прошел, продолжить шататься в обнимку по улицам. Моя спутница, сказала, что такая романтика ей надоела и осталась одна. Теперь я здесь из глубокого уважения к высокому искусству, чувства причастности к выдающимся событиям в нашем городе и элементарной скуки, проще - театральный завсегдатай!
   Прозвенел звонок. Билетеры засуетились, приглашая в зал. Занавеса не было. По пустой сцене, не обращая внимания на рассаживающихся зрителей, ходили люди в невзрачных свитерах, вынося и расставляя стулья и столы. Доктор Антонио подумал, что работники сцены не успели подготовиться к спектаклю. Постепенно зал успокоился, даже раздались отдельные хлопки, а стулья продолжали вносить, выносить, ставить и переставлять, только грубо сколоченной табуретке никак не находилось места и её даже побросали за кулисы и обратно. Доктор Антонио заерзал. “Это новое, оригинальное прочтение,- шепнула ему в ухо Диана,- Говорят очень смелое и откровенное“.
-Значит, остался голый сюжет, и появилась голая женщина.
-Ты - неостроумный циник,-  Диана отодвинулась, но, в подтверждении его слов, возникла девушка, прошедшая к авансцене. Не спеша, излишне извиваясь, она стянула через голову узкое, как чулок, платье грубой вязки и замерла, обнаженная, в луче прожектора, раскинув руки.
    Актеры оживились,  некоторые забегали, ломая руки, хватаясь за голову, произнося длинные монологи. Девушку стали одевать, обматывая, то розовевшими, то зеленевшими, то темневшими лентами бесплотной материи. В самые патетические моменты, по замыслу авторов постановки, героиню поднимали на тросе, и она пролетала над головами, шурша синтетическим белыми рукавами - крыльями. В конце спектакля, спеленованная этими рукавами, как в смирительную рубашку, её унесли вместе со столами и стульями, только поверженная грубая табуретка скрипуче каталась в одиночестве. Раздвинув задник сцены, вперед вышел мужчина с пепельными волосами до плеч (“Это режиссер“- догадалась Диана). Режиссер, указующим жестом римского императора, поднял руку, блеснув перстнями на растопыренных пальцах. Повинуясь ему, все подняли головы, и раздался сдувающий шум ветра. “Не Гринберг ли так свистел?! “- подумал доктор Антонио. Хлопнул выстрел, по проходу тонкой струйкой потянулся дымок, запахло паленой бумагой. Неровно зааплодировали, крикнули “Браво“, актеры стали выходить на поклоны. Героини среди них не было.
-Мы присутствовали при печальной истории о не практичном отношении к женщине в эпоху феодализма,- пробираясь к выходу заметил он. Диана не ответила, у неё на глазах стояли слезы.

   -Чай попили, поговорили, пора работать,- посмотрел на часы Гринберг,- Если мы оба не хотим иметь душеотравляющие разговоры с начальством. 
На внутреннем лифте, которым обычно перевозили мусор и покойников, доктор Антонио поднялся в отделение и сразу почувствовал в воздухе неразряженные электрические заряды. Ингрид подала ему халат. Полулежа в кресле заведующего, ординатор Сержи лениво поинтересовался - “Я, конечно, все понимаю, но все- таки, за что такая привилегия? Мы живем в демократической стране с равными правами”.
-Особое отношение положено руководителю по должности, а  доктору Антонио - как джентльмену.  Все остальные мужчины свиньи! Мне достаточно видеть каждый день женские страдания  из-за ваших утех!
-Вполне, вполне достойное объяснение, - покачался в кресле ординатор Сержи,- Воинственный феминизм выходит на тропу войны.
-Сержи, право, прекратите. Говорить в таком тоне просто не этично!
Почему нетерпящие друг друга люди обязательно должны устраивать словесные дуэли, выяснять отношения?! Проще разойтись по углам и не портить настроение!
-Извините, доктор Антонио, извините дорогая Ингрид,- ординатор встал, послав ей воздушный поцелуй.
Старшая сестра брезгливо передернулась.
-Мы сегодня, наконец, начнем?- сухо спросила она.
   После обхода доктор Антонио зашел в палату к синьоре Розалия, присел у изголовья больной и, смотря ей прямо в глаза, произнес заранее заготовленную фразу - “Синьора Розалия, мне проходится сказать вам правду, после проведенной нами ночью операции вы остались женщиной, но никогда больше не будете матерью”.
Не понимая, синьора Розалия захлопала поросячьими глазками и тоскливо глянула за спину доктора, высматривая в коридоре каталку с завтраком.
-Хорошо,- доктор Антонио встал,- Я поговорю с вашим духовником.
-О доктор, наш замечательный доктор!- словно дождавшись приглашения, на встречу спешил ксендз, призывно  помахивая и одновременно вытирая белым платком пот со лба,- Столько дел! Столько дел! Всюду надо успеть! Прямо валюсь с ног! Только сейчас добрался до Вас. А хотелось раньше, раньше…
-Охотно верю,- с досадой отcтранился доктор Антонио, опасаясь просьб об одолжение. "Вы так чутки к страданиям… -возникнув сзади и подхватив под локоть, прямо в ухо нашёптывал ксендз,- Она, она милейшая создание, племянница очень уважаемого члена общины, но, бывает… бывает…". "Если криминал, предупреждаю, я обязан сообщить в полицию, если нехорошая болезнь- зарегистрировать в эпидемиологической службе. Просто принять вне очереди- увольте!"
-Вам видней,- развиваясь, черная сутана исчезала,- Милосердия! Люди ждут от нас милосердия! Я тороплюсь!- он был незаменим, когда требовалось  продлить визу сиделке, получить разрешение похоронить на закрытом кладбище или добиться срочного перевода.
   "Цирроз! Пересадка печени в Брюсселе! – ксендз поправил наушник блютус, мимикой, удерживая доктора Антонио рядом с собой,- Организован благотворительный концерт, сбор пожертвований. Страховая компания покрывает реанимобиль и самолет!"
-Трансплантат прибудет из Парижа. Ах доктор, наш замечательный доктор, видите, вздохнуть не дают!  Мне поговорить с Вами надо. Спокойно, о душе. Вот синьора Розалия…,- глаза ксендза светились любовью и преданностью, готовые выслушать самые искренние признания,- Не подумайте, Ваше деятельность свята, я не вмешиваюсь, но мог быть полезен молитвой, советом… Очень прошу Вас, в следующий раз…
-Учту,-стараясь сохранить вежливость, буркнул доктор Антони, зачем-то добавив,- Можете не сомневаться.
-Даже в три часа ночи,- со значением поднял палец ксендз,- Оперирует профессор Богорад! –отвлекся он на следующий звонок и, удивившись, переспросил сам себя,- Опять еврей. Почему хороший врач обязательно должен быть евреем?!
"Религия и антисемитизм- это бизнес,- объяснял дядя Корнелий,- никакого отношения ни к вере, ни к цвету кожи не имеющие." Раздосадованный дерзким напором ксендза доктор Антонио отступил.
   В ординаторской Сержи перебирал почту.
-Есть интересное предложение. Вас приглашают на международный конгресс по проблемам вне утробного оплодотворения.
-Удивлены? Мой учитель, профессор Моргани, был одним из первопроходцев. Для тех лет у нас были отличные показатели, вполне сопоставимые с нынешними, среднестатистическими.
   Вернувшись домой, доктор Антонио застал жену чрезвычайно возбужденной. Такое состояние бывало у нее, когда Диана выбирала себе по каталогам новое платье, переставляла мебель, передвигала горшки с пальмами на балконе.
-Ты ничего не понимаешь, у меня есть потребность постоянно что-то менять в жизни. Я не могу засохнуть, как ты, в работе,- объясняла она.
   В салоне, закинув ногу за ногу, расположился молодой человек, вызывающий до отвращения - блестящие от бриллиантина, вставшие перьями волосы, подбритые усики срощенные с тонкими бакенбардами, остренький подбородок с титановым конусом под губой, цепочка на шеи с совмещенными символами Венеры и Марса, синяя рубашка с желтым галстуком в красных кляксах.
-Мой муж,- представила Диана,- Эдуард, дизайнер, выпускник парижской академии изящных искусств.
-Можно Эдди.
-Очень приятно,- мрачно сказал доктор Антонио, чувствуя, что вместо руки мнет пуховую подушечку,- Антонио.
От этого щеголя с явным отклонением физиологической ориентации  исходил приторный запах слащавого одеколона и доктор Антонио, подавляя приступ тошноты, проглотил металлически - кислую слюну.
-Эдуард вызвался помочь нам поменять интерьер,- затарахтела Диана,- У нас в квартире нет единого стиля. Кухню давно пора выбросить. Поменять занавеси...
-Да,- подтвердил дизайнер, подняв палец с наманикюренным ногтем, - Мы тут с Вашей женой прикинули несколько вариантов. Я ей показал, как здесь все можно разнообразить, соединить или, наоборот, разбить. Ведь гармония достигается не одним математическим сложением. Например, мне ваш салон видится так,- Эдуард сделал несколько гипнотических пассов руками,- Здесь, при входе, должна стоять статуя. Торс мужчины, от шеи до гениталий. Подчеркнутый натурализм, мускулатура борца. А сзади, на стене, по полукругу,- панно. Пастельные тона, стилизация под французских классицистов - купальщицы, выходящие на берег реки. Но, к сожалению, ваша супруга нашла мою идею слишком агрессивной.
"И пошловатой",- про себя добавил доктор Антонио, - Не буду вам мешать, доверяя вкусу жены,- решил он.
Диана поднялась за ним следом, плотно прикрыв за собой дверь - “Ты опять не согласен с тем, что я делаю?!- свистящим шёпотом спросила она,- Поверь, нам надо наладить наш быт. Мне надоело натыкаться на сковородки твоей мамы! “
Доктор Антонио пожал плечами, переодеваясь в домашний вельветовый костюм, протертый, вздувшийся на локтях, но теплый и удобный. 
-Педики очень хорошо чувствуют, что нужно женщине,- жена выдала дополнительный аргумент.
-Несомненно. От каждого- свое!
-От тебя дождешься,- смерив мужа презрительным взглядом, Диана повернулась спиной, но не уходила, ожидая одобрительной или примирительной фразы.
-Дорогая, я всегда восторгался твоими творческими порывами,- уступил доктор Антонио, приобняв плечи супруги.
-Вот именно, твое молчаливое согласие меня пугает,- завелась Диана,- Можно подумать мне одной этой надо! В воскресение мы приглашены на обед к Лауре. Предупреди в отделении, чтоб обошлись без сюрпризов. Пусть учатся работать сами.
   Доктор Антонио развел руками от безысходности - придется набраться терпения, слушая солдафонские анекдоты дианиного отца, отставного полковника, справляться о здоровье тещи и клятвенно уверять завтра же переговорить с её лечащим врачом. Но, больше всего ему не хотелось видеться с Рафаэлем, мужем Лауры. Неловко встречаться с человеком, бывшем свидетелем твоей слабости. Хотя доктор Антонио помнит добро и знает, что если бы не Рафаэль не был бы он сегодня тем, кем он есть.

   В то утро почтальон Лоренцо долго вылавливал из своей сумки письмо и заставил расписаться в его получении. Доктор Антонио недоуменно посмотрел на него - “Зачем эти излишние формальности?!”
-Так положено,- буркнул почтальон и поплелся дальше, заплетая пыль подагрическими ногами.
Письмо оказалось повесткой в суд. Наследница “дубовой империи“- фабрика плюс сеть фирменных магазинов салонной и спальной мебели с хитрыми пружинами и ортопедическими подушками плюс эксклюзивные поставки заграницу - известная своими романтическими приключениями и бракоразводными процессами закатила молодому доктору иск за причиненную во время аборта неимоверную боль.
-Что можно хотеть от женщины, которой нечего делать?!- сказала Рибекка,- Она с жиру бесится. Чтоб ей наши деньги стали поперек горла!
Дядя Корнелий, увидев количество предъявленных нулей, снял очки, поморщил лоб и сказал, покачав головой: “Я тебе ничем не могу помочь, мой маленький Антонио, ты совсем вырос. Тебе нужен хороший адвокат “.
   Встревоженный Антонио помчался к профессору Моргани с просьбой помочь найти адвоката.
-Твое дело - наука,- сказал профессор Моргани, довольно сухо,- Я тебя предупреждал, а ты меня не послушался. Ты чист и наивен, в частной практике тебя съедят буржуазные акулы. В науке вся-то неприятность, если какой- ни будь невежда публично обольет грязью.
Доктор Антонио, потупившись, молчал, не желая открывать разговор о возможности существования на предложенном в свое время профессором Моргани научной стипендии.
-Старый осел, думает, что у тебя нет семьи?! Этих денег даже не хватит подкармливать его подопытных крыс!- горячилась Диана, беременная первенцем и все время что-то хотевшая- то солененького, то сладкого, то в кино, то новый диван или стол, чтоб удобнее устраиваться с животом, то сарафан с талией под грудь.
   Подумав, профессор Моргани порылся в столе и вытащил красочную визитку с золотистым кантом и вензелем - “Адвокат Монст. Официально рекомендован обществом гинекологов. Иски. Компенсации. Имущество. Наследство“.
   При встрече Монст оказался настоящим монстром - горбатый с непропорционально длинными руками, постоянно перебиравшими, перекладывавшими, просто трогавшими папки, карандаши, телефон, бронзовую статуэтку Фемиды, и этим отвлекавшим внимание собеседника. Лица Монста, доктор Антонио не запомнил.
   Недослушав и искоса глянув на разложенные перед ним бумаги, скучным голосом Монст, назвал свои условия - половину гонорара при подписании договора, половину по окончанию процесса, в случае положительного приговора сумма удваивается, на время слушаний обеспечить проживание ему с супругой в частном пансионе, пояснив - “Атмосфера гостиниц удручает меня, не дает сосредоточиться. И эти беспардонные горничные, меняющие белье в то время, когда я отдыхаю! “
   Доктор Антонио робко поинтересовался, как он оценивает шансы.
-Я не страховая компания,- развел руками Монст, почти перекрыв комнату,- Гарантий не даю.
   В углу, молча, сидела Диана, сдвинув колени и сложив руки на животе. Вся её поза выражала беспомощную покорность. Подавленно глядя на жену, доктор Антонио судорожно дергал подбородком, сдерживаясь, чтобы не расплакаться от любви и жалости. Широко раскрытыми глазами, ища поддержки, Диана смотрела не на мужа, а на отца. Тесть, выкатывая грудь и стуча палкой, клялся заложить ордена и государственную пенсию за дело спасения семейной чести. Сумма, заломленная Монстом, приводила его в ужас. Лаура подошла сзади к сестре, обняла, прижавшись к щеке.
-Глядя на вас, хочется плакать,- подал голос Рафаэль,- У нас кто-то умер?
“Скоро”,- хотел сказать доктор Антонио, но только комок булькнул в горле.
-Ты у нас адвокат! Возьми и подскажи!- накинулась на мужа Лаура,- Смеяться каждый может.
-Меня никто ничего не спрашивал и ничего не просил,- справедливо возразил Рафаэль.
Тесть, стукнув каблуками, резко развернулся к зятю, вздернув голову. “Какие у тебя есть предложения“,- визгливо спросил он.
-Сядьте, пожалуйста,- веско сказал Рафаэль, успокоительно подняв руку, ладонью вперед,- Дело не стоит всех ваших нервов и преждевременные роды тебе, Диана, не нужны. Антонио, как специалист, объяснит грамотнее опасности, поджидающие рожденного не до срока.
-Короче,- прикрикнула Лаура,- Ты не в суде.
-Антонио,- Рафаэль хлопнул свояка по плечу,- Я беру твое дело. Я гарантирую тебе семейный покой и за это возьму сотую долю, что хочет с тебя состричь “ дубовая империя” или десятую от того, что вы были готовы заплатить этому маразматику.
-Есть еще в нашем роду мужчины, достойные рыцарского герба,- растрогавшись, пустил слезу тесть, обнимая Рафаэля.
Доктор Антонио лишь криво усмехнулся, выдавив - “Благодарю“,- совсем не понимая оснований для уверенности Рафаэля.
   На заседание суда Диана не поехала. “Я уже жду твоего звонка”,- сказала она, обнимая, поправляя галстук и целуя мужа в горячий лоб с пульсирующими венами.
“Так провожают восходящих на эшафот”,- подумал доктор Антонио, но вместо леденящего лезвия гильотины, увидел здание суда с мраморными колоннами, розовевшее в утреннем свете.
   Судья, постучав деревянным молотком, открыл заседание. Доктор Антонио, через плечо оглядел зал - не густо - несколько подремывающих журналистов хроники и завсегдатаев суда, да в дальнем углу, неестественно выпрямив спины, держались за руки тесть с тещей. Напротив, за низкой перегородкой сидела, потупившись, сама “дубовая империя”- ситцевое платьице в горошек, никаких украшений, ногти без маникюра, шляпка с короткой вуалью, накрывшей глаза, на щеках пудра, добавившая бледность.
-Нет ничего выразительнее женского страдания,- толкнув локтем, Рафаэль вывел своего подопечного из оцепенения,- Одним своим видом она делает счет 1:0 в свою пользу.
“Я - погиб”,- отчетливо отпечаталось в мозгу доктора Антонио. Он чувствовал себя висельником и почти с ненавистью посмотрел на свояка, выспавшегося, лоснившегося, явно пребывавшего в благодушном настроении. 
   Адвокат истицы, широкоплечий и бритоголовый, больше похожий на телохранителя, зачитал заявление. Все выглядело достаточно логично, как в старом, добротном черно- белом кино с тяжелыми вздохами, страстными набрасываниями, выкаченными в преувеличенном ужасе глазами. Несчастная женщина страдает в нелюбимом браке, её муж транжирит приданое и проследует  необоснованными подозрениями (легкое оживление в зале, в ожидании подробностей), она понимает, что с этим надо кончать. Ей мешает несчастный плод роковой, несостоявшейся любви. На скамье завсегдатаев кто-то то ли прыснул, то ли всхлипнул.
   Святая, к кому она может пойти за помощью?! Родителей у неё нет, в церковь она не ходит, есть медицина, современная, человечная. Врач (жест в сторону доктора Антонио)- черствый бюрократ, заставляет её собрать все справки и разрешения, пройти через унизительные анализы, пока, наконец, соглашается сделать аборт. И, вместо ожидаемого облегчения, добавляет боли и дополнительных страданий.
-Нынче, пострадавшая, вследствие врачебной халатности, находится второй месяц на лечении в горном санатории,- адвокат положил перед судьей справку, склонив голову, выдержал значительную паузу и закончил с ударением с ударением на каждом слове,- Я считаю, что компенсация за моральный и физический ущерб в размере,- журналисты скрипнули перьями,- заслужена и только частично возмещает нанесенный урон.
“Дубовая империя” сидела, безучастная к происходящему.
-Слово предоставляется защите,- объявил судья.
Рафаэль встал и сказал удивительно коротко: ”Ваша светлость, я предлагаю выслушать мнение экспертов и приступить к опросу свидетелей”.
-Предложение принято.
   Экспертов было двое. Первый, крючковатый и плешивый из судебно- медицинского бюро, поведал, что поступивший материал принадлежал трехмесячному плоду и удалился, оставив всех в неведении из-за каких-то сгустков материнской крови. Вторым на трибуну поднялся доцент Луско, бывший заведующий, известный своей грубостью. В повседневной жизни доктор Антонио остерегался его, опасаясь уничижительных реплик по отношению к коллегам. ”К сожалению, вы не учились у меня, молодой человек,- сказал он ему, передавая дела,- Владейте. Отделение уже не спасти ”.
   Доцент Луско, распушил бороду, откашлялся и академическим голосом зачитал: ”Протокол операции составлен по форме. Без исправлений. Показатели - пульс, температура, кровяное давление - снимались регулярно. Лекарственные препараты даны в общепринятых дозах. Судя по записям, послеоперационный период прошел гладко. Мне нечего добавить ваша светлость”,- доцент поднял голову, ожидая вопросов.
-Принимая во внимание исключительность случая,- спросил адвокат “дубовой империи”,- не находите ли вы врачебный подход шаблонным?
-Я требую отвода,- вскочил Рафаэль,- так мы признаем, что каждый аборт случай исключительный!
-В известном смысле - “да”. Отвод не принимается. Отвечайте, эксперт.
-Не вижу причин не доверять решениям оперирующего врача.
-Я понимаю Ваш ответ, доцент,- побагровел адвокат,- Профессиональная этика. Древние римляне знали, что ворон ворону даже правду в глаза не скажет!
Судья предостерегающе стукнул молотком.
-Благодарю Вас, эксперт. Пригласите свидетелей. Приступайте,- разрешил он, как на ринге, отпрыгивая к канатам с возгласом - “Бокс!”
Адвокат истицы мощно двинулся вперед торсом, выпустив целую вереницу горничных, служанок и приживалок в один голос и на один манер превозносивших свою благодетельницу и твердивших о несчастиях, преследующих её. Последним выступил личный врач ”дубовой империи”.
-Да, я виноват, я посоветовал эту больницу,- покаялся он,- у нас был прошлый положительный опыт и соответствующие рекомендации. Мне больно говорить, но теперь моя пациентка после всего того, что пережила, страдает вагинизмом и не может получить удовлетворение от половой жизни.
-Ваше светлость,- вскочил Рафаэль,- позвольте напомнить присутствующим, что истица, в настоящий момент, находится в разводе!
-У нас гражданский суд, а не религиозный. Замечание не принимается.
Рафаэль покорно кивнул и сел.
-Продолжайте свидетель.
-Я с горечью и сердечной болью вынужден отметить, что мой, с позволения сказать, коллега опозорил меня и всю медицину в глазах невинного и доброжелательного человека. Я не в праве больше говорить ей о чистоте наших белых халатов и гуманизме.
   Перед глазами доктора Антонио расползались пестрые, сальные, круги  и глухо, как через вату, донеслось - “Разрешите пригласить свидетеля”. Собравшись с силами, чтобы не упасть в обморок, он поднял отяжелевшие веки и увидел санитарку. Её привезли прямо с работы, бедная женщина волновалась, стоя посреди большого зала и теребила подол накрахмаленного фартука.
-В ваши обязанности так же входит помогать в операционной,- над головой доктора Антонио раздавался голос Рафаэля.
-Да, ваше светлость,- испуганно глядя вверх на судью в пышном парике, ответила санитарка,- Я должна принять, принести, если что, вытереть, позвать, если срочно нужно. Они же все там стерильные, а я так.
-Скажите, свидетельница, вы знаете эту женщину?- санитарка послушно повернула голову в сторону “дубовой империи”,- “Да, конечно это очень благородная, уважаемая дама. Я специально мою ее палату три раза в день и за это мне хорошо платят!”
-Значит, если я вас правильно понял, эта “благородная, уважаемая дама” часто лечится в нашей больнице.
-Прошу приобщить справку,- звенел голос Рафаэля,- три госпитализации за последний год. Перелом лодыжки и поверхностные порезы после автомобильной катастрофы, прижигание бородавок, ну и данная, собравшая нас здесь.
-Свидетельница, вы можете поведать нам, - продолжал он,- как эта “благородная, уважаемая дама” реагирует на медицинские процедуры.
-О, она очень нежная. Она так кричит! А когда ей накладывали гипс, так ругалась. Мне право неловко. Мои покойные родители учили меня с сестрами, что женщина должна молчать и терпеть. А она. Там были очень неприличные слова.
-Последний вопрос свидетельница, эта “благородная, уважаемая дама” вела себя так же, когда её оперировал известный вам доктор Антонио?
-Нет, что вы, она почти не кричала. Доктор Антонио такой деликатный. Если бы у меня была дочь...
-Спасибо свидетельница.            
-Прошу всех встать,- в висках доктора Антонио постукивало, чтоб прилюдно не свалится на пол, он крепко ухватился за оградку и никак не мог понять, что он слышит, а что ему слышится: ”Состава преступления - нет... В иске отказать... Судебные расходы возложить...” Истерический крик “дубовой империи”: ”Я подам апелляцию. Я сниму тебя с этой тумбы, индюк надутый” и невозмутимый голос судьи: ”Штраф за оскорбление”, окончательно вернули ему разум.
-Всё. Я тебя поздравляю, - важно расправив мантию и разложив поверх пышное жабо, заключил Рафаэль,- Теперь ты мой постоянный клиент. Всегда найдется убогая, разродившаяся дебилом, которая захочет заработать на тебе, хотя в его зачатии нет твоей вины. Или просто потому, что ты её потрогал холодными руками.

   Обед проходил нудно и утомительно, как любое семейное торжество. Взрослые больше молчали, не находя темы для разговора, перебрасываясь отдельными малозначительными фразами. Некоторое оживление вносили дети, таскавшие Шона за хвост. Праздничный стол поставили в тени платана рядом с фонтаном в форме сложенных бутоном ладоней. Между грубо вылепленных пальцев с раздражающим журчанием текла вода с сильным запахом хлорки. Официанты на приличном удалении установили жаровню, а готовые блюда подавали на подносах, подогреваемых спиртовками. Ковыряясь вилкой в тарелке, доктор Антонио вспоминал, как по молодости они загружались вчетвером с Лаурой и Рафаэлем в ”Авто-Ромео” и ездили загород ловить рыбу и жарить шашлыки. Диана, обернув бедра полотенцем, загорала, оставив попытки стянуть с мужа рубашку.
-У нас настоящий “Завтрак на траве”,- смеялась она, поворачивая к солнцу обнаженную грудь.
Антонио смущенно улыбался. О том, что так называлась картина, вызвавшая скандал в девятнадцатом веке он узнал позже, проникся ещё большей симпатией к жене и покорно сопровождал её на вернисажи, не решаясь судить об увиденном. Потом Диана развесила на стенах приемной клиники репродукции абстрактных геометрических фигур и пятен. Имена Миро и Леже для него ничего не значили, но он согласился, что они выглядели приятнее, чем изобилие натюрмортов в тяжелых золоченых рамах у доцента Луско.
   Подали десерт. Смеясь, подъедая желе с вилки с завитыми зубчиками, Лаура рассказывала, как они пережили семейный кризис. Рафаэль закрутил роман с женой судебного исполнителя, и она нашла себе гуру, с которым занималась медитацией, и собиралась ехать в Гималаи, чтобы сутками сидеть на горе в позе лотоса. Но, теперь все в прошлом. Два раза в неделю они ходят на беседы с психологом и в семью вернулись покой и гармония. ”И сколько Вам это удовольствие стоит? ”- поинтересовался доктор Антонио. ”Любовницу содержать было дешевле”, - по-кошачьи прищурился Рафаэль.
-Не смей о ней думать,- хлопнула по столу ладошкой Лаура.
-А вообще, он у меня хороший,- повернулась она к сестре,- Прочитал, что проточная вода успокаивает нервы и фонтан заказал. Правда, мило?
   Оставив вазы с фруктами, официанты удалились, подобрав с травы остатки трапезы. Тесть с тещей, посетовав на жару и тяжесть в желудке, ушли в дом спать. Сестры с детьми перебрались в тент у бассейна. Рафаэль, вытянув ноги, откинулся в шезлонге, пролистывая глянцевый журнал. Над головой, в ветках платана чирикала беспокойная птаха. Опасливо глянув вверх, доктор Антонио передвинул свой стул и оказался на самом солнцепеке.
-Расслабься,- сказал ему Рафаэль, - наслаждайся милым обаянием среднего класса. Хочешь почитать? Рекомендую.
Доктор Антонио подобрал переброшенный ему журнал. На обложке бронзой блестело мужественное лицо, пересеченное шрамами, бесстрашного тореро. Сбоку, в столбик, мелкими буквами напечатано -”Сегодня в номере. Вы познакомились с девушкой. Ваши предложения - её желания. Простата - мирится ли с возрастом? ”Час скупердяя”, продолжение романа. ”Сестра могильщика”, рассказ. И многое другое - знакомое и не знакомое, полезное и нужное. Читайте, только у нас и только для Вас! ”
   Доктор Антонио открыл первую страницу - весь разворот занимала крупная, белотелая красавица, слегка прикрытая, небрежно наброшенном на плечи, строгим пиджаком, окруженная почтительными мужчинами  в смокингах, с коктейлями в руках. Дальше шли рекламы обуви - “пятьдесят лет безупречной репутации и не одной мозоли”, одеколонов, круизов - “на белоснежном лайнере сбудутся ваши мечты” и под силуэтом замахнувшегося ножом мужчины начинался сплошной текст: ”Труп девушки в морге второй день не убирали со стола. Она была такая красивая, что все ходили смотреть на неё. ”Сомневаюсь я”,- подумал доктор Антонио и начал читать. Постепенно динамика действия захватила его. Сюжет не отличался оригинальностью - в городке появился серийный маньяк, убивающий хорошеньких девушек. Полицейские сбиваются с ног, обходя дом за домом в поисках свидетелей. Тела продолжают поступать в морг, где попадают в руки санитара, убирающего их перед отпеванием. ”Усопшие красавицы! ”,- восторгается его работой священник. ”Помолитесь за них, святой отец”,- смиренно склоняется  санитар, целуя его руку.  Он не ходит на дискотеки, не курит травку, брезгливо отворачивается, проходя мимо машин с занимающимися любовью на заднем сидении парочками. “Радостный, животный вопль вырвался из её груди, и вся она отдалась, уносимая в нирвану волнами оргазма”.       
-Чушь какая-то,- пробормотал доктор Антонио, догадываясь, кто, окажется убийцей.
   Пожилой комиссар полиции, которому грозит отстранение от ведения дел и преждевременная пенсия со своим молодым, верящим в него, помощником кропотливо проверяя контакты жертв, обнаруживают, что все они когда-то встречались с девушкой, уже несколько лет находящейся в состоянии кататонии. Придя навестить её в психиатрическую клинику, они застают у её постели санитара. Сообразив, что ему грозит разоблачение, он, воспользовавшись минутным смятением, бежит, по вымершему от страха на ночь городу, слыша за спиной ровное дыхание помощника комиссара. Возвращавшийся в поздний час из собора священник, сошел с тротуара и встал на пути преступника, предостерегающе воздев над собой руки. Последнее, увиденное им, было мерцающее лезвие ножа, показавшееся распятием в карающем блеске молний.
   Преследование завершилось схваткой в морге с опрокидыванием накрытых простынями каталок, хлопаньем дверьми холодильных камер и обливанием ледяной водой из шланга. В критический момент, борющиеся оказались у стола с разложенным для повседневной работой инструментарием. Санитар, не раздумывая, схватил пилу для вскрытия черепной коробки. Перед глазами полицейского с противным визгом закрутился диск с зубчиками, подобными зубам рыбы пиранья.
“Гринберг бы возмутился таким безобразием”,- и в этот момент всех пригласили в салон. Только сейчас доктор Антонио заметил, что стало темнеть и в кустах зажглись искусно скрытые фонарики.  С некоторым сожалением он листнул журнал, увидел, что до конца осталось страниц двадцать, и, зачем-то, оторвал по перфорации подписную открытку.
   В огромной, по-американски  открытой, кухне хозяйничал Рафаэль, нацепивший женский фартук с оборками и вишенками. На большом экране домашнего кинозала шла кулинарная программа. “Prosit”,-  ведущие чокнулись высокими бокалами с красным вином.
-У моего Рафаэля открылись новые способности,- суетясь, в который раз, с гордостью, объясняла  происходящие Лаура,- Сегодня он побалует нас своим фирменным тортиком к кофе. Правда, милый?
-Конечно,- Рафаэль откинул дверцу духовки, извлекая на стол дымящийся противень. Сквозь коричневую прожаренную корочку просвечивали золотистые половинки персика с янтарными лужицами сока.
- Вот мы сейчас это попробуем, - воскликнула Лаура, вооружившись серебряной лопаткой для пирожного.

   Ночью доктору Антонио не спалось, он ворочался в постели, вставал, подходил к окну, смотрел на серую улицу с припаркованными вдоль домов автомобилями, снова ложился.
-Тебя совесть замучила?- пробурчала разбуженная Диана,- Или тортик встал поперек горла? Иди, прими снотворное и от изжоги. Чтоб сразу двух зайцев,- зевнула она.
Послушавшись жену, доктор Антонио вышел, но не на кухню, где в коробке из-под печения хранились разные лекарства, чаще бесполезные, присылаемые фармацевтическими фирмами для рекламы, а к себе в кабинет. Компьютер был включен и по темному экрану ползали разноцветные окна. Первая фраза далась ему легко - “Открыв глаза он увидел над собой не потолок, а разверзшуюся пропасть и ему стало страшно от её черный глубины. ” Теперь доктор Антонио надолго задумался, не зная, что писать дальше. Он вспомнил, как в кино изображают писателей в пустой задумчивости мнущих белый лист бумаги. Искусственный мозг незнакомый с бесплотными муками творчества, выпустил вислоухого желтого щенка, заскакавшего вдоль строчки, поднимая лапку на каждом слове. Дойдя до точки, шкодливый песик свалил кучку и сел рядом, виляя хвостиком.
-Ну, тебя,- сказал ему доктор Антонио и вернулся в спальню.
   Теперь каждый вечер он старался уединиться в кабинете.
-Ты готовишься к полемике с Лоренцо?- спросила Диана, довольная, что муж не интересуется и не вмешивается в начавшейся в квартире ремонт.
-Да. Нечто в этом роде.
   Процесс, увлекший его нельзя было назвать сочинительством. Доктор Антонио не импровизировал, не давал волю фантазии,  он рассказывал, записывая, как привык отмечать в истории болезни - по пунктам - “больной поступил с жалобами... при осмотре выявлено... назначено лечение...”  Первое дежурство, как первая любовь, врезается в память на всю жизнь и доктор Антонио вспомнил того несчастного, которого привезли на ночь глядя из дома призрения. Опытная ответственная сестра послала принимать его, зеленого студента, пришедшего ассистировать хирургам, напутствовав - “Не возись, оформи поступление, назначь витамины с кальцием и отметь, чтоб еду приносили в палату”.
    Увиденное молодым Антонио зрелище было ужасающим - на кушетке, громко проклиная в самых грязных выражениях судьбу, всех святых и мать родную лежало исковерканное, все в пролежнях, существо у которого ничего не было, кроме пачки дрянных папирос намертво зажатой костистыми пальцами. Даже простыня, накрывавшая его, принадлежала водителю санитарной машины - розовощекому толстячку, ожидавшего, пока ему подпишут путевой лист.
-Для “парашютиста” всегда меня зовут. Я для него, как такси, - словоохотливо объяснил он,- Реанимационная бригада денег стоит, а такого откачивать себе в убыток. Ты новенький, еще с ним не познакомился, а потом привыкнешь. Он регулярно из окна сигает, убиться хочет. Погляди весь переломанный, шею себе ломал, таз разбил, руки, ноги искалечил. Видишь, как срослись, будто не тем концом.
-А решетки на окна поставить нельзя?- с искреннем удивлением возмутился Антонио,- Способствование  самоубийству карается законом.
-Вот и я о том же толкую, да люди не верили, как парализованный ползать может. Пока до них дошло, он путь до лестничной клетки освоил. Сегодня в пролет ковырнулся. Тебе принимать, а мне ехать пора. Мне не за часы платят,  скольких отвез, за столько и получи. На подпишись тут, для бухгалтерии.
-Бывай, “парашютист”,- водитель сдернул с несчастного простыню, вызвав новый разряд проклятий,- Убыток один от тебя, дерьмом да гноем своим измарал все. Стирай теперь.
   Еле сдерживая отвращение и подавляя рвотный рефлекс от смердящего запаха, Антонио, пересилив себя, приблизился к парализованному. Пульс он нащупал, а вот давление померить не удалось - манжета никак не продевалась на плечо.
 “Сволочи вы все, сдохнуть не даете”,- внятно сказал самоубийца незряча глядя выцветшими глазами.
-Что снимать будем: профиль, анфас?- техник, вкатил рентгеновский аппарат,- Как не верти, а уложить его нельзя,- заметил он врачу.
-Сперва помоем.
Санитары грубо, намеренно причиняя страдания, развлекаясь фонтанирующими неологизмами, перетащили несчастного на каменный пол душевой. Искорёженное тело ”парашютиста”, переломанное в области поясницы под острым углом, обливали из шланга, как скотину в хлеву. Мыло пенилось и шипело на пролежнях. Пахло горелым. Потом раны смазали жирным кремом. Чертыхнувшись “парашютист” выбросил размокшую пачку, оказавшуюся пустой, и попросил закурить.
-Значит сегодня я не умру,- удовлетворенно произнес он.      
“Подсознательное желание жизни не истребимо”,- записал доктор Антонио. Чувствуя, что вызывает к возникновению сильную мысль, он достал из стола ящик ароматных сигар, которые держал для гостей, неумело пыхнул и закашлялся, поперхнувшись клубами белого дыма.
    Постепенно доктор Антонио понял, что записываемое им необходимо ввести в определенные рамки, связанные логическими звеньями. Он рассчитал, что каждый случай, если он конкретный и наполненный содержания, должен уложиться в трех печатных листах и безжалостным движением ”мышки” убрал несколько забавных историй, запомнившихся каким-то курьезом или анекдотической фразой. Больше всего ему было жалко расставаться с воспоминаниями о том дне, когда он вступил в должность заведующего.
   Доцент Луско с нарочитым почтением усадил его в глубокое кожаное кресло, вращающиеся на шарнирах, плеснул в фужер шнапса с плавающими золотистыми лепестками корицы- ”За Ваши успехи, юноша! ” Ощутив мягкий упор и легкое головокружение, доктор Антонио принялся широко развивать мысль о перспективных и альтернативных направлениях в медицине, которые он собирался внедрить в недалеком будущем - китайская медицина, гомеопатия, перестроить родильные палаты, чтобы принимать роды в джакузи…
-Гомеопатия,- смакуя пожевав губами, процедил доцент Луско, - это я понимаю. Бутылка водки на ведро воды и принимать по десять капель перед сном. Понимаю.
- Мы будем следовать здравому смыслу,- миролюбиво уточнил доктор Антонио, делая маленький глоток.
    Перечитав заново, доктор Антонио почувствовал, как текст подобрался, напрягшись. 
-Не провисает,- удовлетворенно оценил он.
-Если резать по живому, то лучше по живому молодому и мускулистому, а не старому и дряблому. Интерес теряется,- отвечая своим мыслям, в такт, произнес доцент Луско, неожиданно появившийся в отделении.
   Он пошептался с Ингрид в стороне, причем Ингрид краснела, как семнадцатилетняя девица и весь последующий день была рассеяна и, приказывая сиделкам, не повышала голос. Потом доцент Луско, постучав, вошел в свой бывший кабинет и попросил разрешения порыться в шкафах.
-Может быть вы хотите побыть здесь один,- предложил доктор Антонио, удивляясь такой перемене.
-Излишне. Просто мне хочется найти свой выпускной альбом. Я его здесь где-то оставил за ненадобностью.
Много лет назад, вступая в должность, доктор Антонио видел этот альбом. На первой странице узнавался сам доцент Луско, с бородкой французского рантье, вдохновленно всматривающийся вдаль. Потом шли пожелтевшие фотографии университетских корпусов с памятными досками, коллективными снимками в физкультурном зале, анатомическом зале, родильном зале. Далее следовали фотографии профессоров, деканов и адъюнктов, а за ними сами выпускники, молодые и возбужденные, видимо в спешке снятые за те считанные дни, отделявшие выпускные экзамены от выпускного вечера. Все в  академических шапочках с кисточкой и каждый обведен черным фломастером в толстую траурную рамку. Доктор Антонио посмотрел на золотое тиснение на бархате переплета с витиевато выведенным годом окончания и подумал, что для своих лет доцент Луско сохранился очень даже хорошо.
Доцент Луско, быстро простучав пальцами по корешкам, вытащил альбом, сдунул с него пыль и поклонился - ”Желаю здравствовать!”
-Не сочтите, за вмешательство в личную жизнь,- сказал доктор Антонио, - Но может быть у Вас есть проблемы? Отделение всегда готово посодействовать...
-Проблемы?- доцент Луско широко улыбнулся, блеснув фарфоровыми зубами,- Молодой человек у меня есть только одна проблема - продление потенции. Живите и радуйтесь, пока можете.

   Через несколько дней домработница, пришедшая в положенный ей день убирать квартиру, обнаружила тело доцента Луско в ванной комнате. Вызванные полицейские со знанием дела дали оценку происшедшему - “Молодчага! Чисто сделано, нужно только спустить воду и убрать труп”.  Один из следователей обратил внимание на запыленную бутылку, стоявшую на мраморном подлокотнике старинной капсуловидной ванны. Осторожно, чтобы не смазать отпечатки, он приподнял ее, едва касаясь кончиками пальцев дна и горлышка, и поцокал языком - ”Классная выдержка! Со вкусом был покойник, только жмот, живым ни капли не оставил. ” Полицейские довольствовались швейцарскими шоколадными конфетами в форме бочонков, а хрустальную вазочку из под них, бутылку, опасную бритву золингеновской стали и дутый бокал с золотым вензелем «N» сложили в целлофановый пакет. Онемевшей домработнице дали подписать акт об изъятии и впустили в квартиру адвоката и представителей похоронной конторы.
   Последнее волеизлияние доцента Луско было предельно ясным - ” Прошу тело Мое придать огню, прах Мой развеять, дабы никто не мучился совестью, что опять не смог прийти ко Мне на могилу. ” Крематория в городе не было. Траурная процессия вышла из дома покойного и медленно потянулась по опустевшим от полуденного зноя улицам в сторону вокзала. Белая кляча, накрытая черной попоной, тянула катафалк, по бокам которого, обливаясь потом из под высоких цилиндров скорбно вышагивали братья Азурьян, владельцы магазина ритуальных принадлежностей. Почтальон Лоренцо некоторое время плелся за ними, а потом свернул в сторону своих адресатов.
   Сотрудники больницы печально смотрели сквозь окна на это скорбное зрелище. С Ингрид случился истерический припадок, её уложили в одноместную палату, вколов успокоительное, которое долго не действовало, и в коридоре слышались смех и всхлипывания одновременно.
-Я с ним лет двадцать пять проработала,- скорбно пролепетала сиделка.
-Теперь отдохнет, - буркнул Бжинский.
В глубине, отражаясь за стеклянными дверьми, мелькнула и повторилась тень главного врача. Косясь на неё, сотрудники медленно стали расходится.
-Нам придется пройтись,- намекнул Гринберг доктору Антонио,- Вам, как приемнику, а мне как старинному другу и представителю общественности.
Они вышли на улицу и Гринберг раскрыл над головой, предусмотрительно захваченный зонт. Стоя на солнцепеке на железнодорожной платформе, пока братья Азурьян снимали с катафалка и вносили в багажный вагон гроб, доктор Антонио, клонясь из стороны в сторону, по-черному завидовал ему.
-Хороший был врач, грамотный,- пробормотал он.      
-Ах,- откликнулся Гринберг,- о чем Вы говорите?! Этот человек знал толк в жизни, разбирался в винах, любил женщин, с которыми в паузах было о чем поговорить, и ушел красиво. Вот такое у нас получилось последнее слово. Одно на двоих.
    Почтовый работник задвинул дверь вагона, поставил пломбу. Братья  Азурьян поклонились врачам, скинули черные фраки и цилиндры, один взял под уздцы лошадь,  а двое других направились в сторону придорожного ресторанчика “У Павлика на дорогу”.
-И я бы попил пива,- мечтательно произнес доктор Антонио.
-Пиво не обещаю, а на чай прошу,- прозектор сложил зонт и пошел, опираясь на него, как на трость. Доктор Антонио быстрым шагом нагнал его. Гринберг выглядел более рассеянным и задумчивым. “Мне тоже не нужна могила,- сказал он,- Моя религия не одобряет кремацию, опасаясь повредить в огне душу, а я не хочу, чтобы она мучилась вечно”. Доктор Антонио ощутил некоторое покалывание в груди - он сам давненько не был у матери.
   Дяди Корнелий тогда настаивал на памятнике со скорбящими ангелами и сочиненной им эпитафией - “Здесь женщина прекрасная лежит. О ней и брат, и сын в тоске безумной слезы проливают”.  Он повез доктора Антонио с Дианой в каменоломни показывать понравившуюся ему скульптурную группу. Потный резчик, пряча маслянистые глаза, представил им нечто - упитанные младенцы с округлыми попками и крылышками, крутились вокруг лебедя с поникшей шеей и все это было густо овито виноградной лозой.
-Поварята резвятся вокруг блюда,- фыркнула Диана, потрогав рукой крупные плоды.
Согласились на плите черного мрамора с поникшей розой, намеченной пунктиром.
   Доктор Антонио сделал у братьев Азурьян абонемент и каждый месяц они моют памятник, подкрашивают ограду, меняют цветы и звонят, если возникают проблемы не оговоренные договором. Например, года три назад ураган повалил на кладбище старые деревья,  и одно упало на могилу, разбив бетонное основание. Пришлось пилить, убирать, делать новую заливку, доктор Антонио  несколько раз приезжал, интересуясь работами. А, вот тогда он был последний раз. Сердце опять кольнуло. Он примчался прямо из операционной, не успев поменять зеленую хирургическую пижаму, и очень спешил в клинику, где его ждала Бианка, жена гаражника - крепко сбитая, откровенно страстная, острая на язык бабенка.
 -Мне пора делать профилактику,- говорила она, скинув ажурные трусики и резво взбираясь на кресло.
   Бианка была фривольной, и казалось доступной. Рассказывали, как на юбилее мужа в ресторане “Пале Рояль”, в легком подпитии, она отплясывала на столе, размахивая над головой лифчиком, доведя присутствующих до экстаза. В то время Диана, беременная в последний раз, хандрила, страдала отеками на ногах, показной одышкой и не подпускала к себе. Доктору Антонио просто очень хотелось. В его затуманенном желанием мозгу регулярно возникала картинка, сочетавшая его с Бианкой. Один раз во сне она просто измучила его. Доктор Антонио проснулся мокрый. Сперва он подумал - от пота, а потом, вспомнив анекдот из детства, рассказанный пошловатым Бруно, догадался, что не только.
   ”Старый контрабандист спит и видит, как он в портовом пакгаузе пакует к отправке очередную партию сигарет, - начинал Бруно, - Пачку- сюда, блок-туда…”
-Вдруг,- повышал он голос,- стук в дверь. “Кто там?”
-Поллюция,- прямо в лицо смеялся Бруно, - Пиф-паф, ракета выстрелила. В холостую,- пытался объяснить, видя недоумение на лице не понимавшего Антонио. 
Пришлось вставать и менять простыни. Хорошо, что Диана жаловалась, что им тесно спать втроем и доктор Антонио перебрался на кушетку в кабинете.
   Доктор Антонио очень спешил и даже не вылез из машины.
-Я Вам доверяю,- сказал он подсевшему к нему подрядчику, проводившему ремонт, и выписал чеки за работу.
   Все складывалось на редкость удачно - Бианка была единственной записанной на ближайший час, если не считать двух стеснительных девиц лет шестнадцати, явившихся просить противозачаточные таблетки. Недослушав их сбивчивое лепетание, доктор Антонио, тут же в приемной, выписал рецепты. Потом, широким жестом, он отпустил секретаршу, намекнувшую, что у неё захворал ребенок.
-Теперь начнем работать,- закрыв за секретаршей дверь, натужно улыбнулся доктор Антонио, ощущая мышечное напряжение внизу.
-Мой муж считает изобретение подъемника гениальным достижением человечества,- сказала жена гаражника, устраивая ноги на подколенниках,- все доступно и пользовать легко.
Доктор Антонио, видя в последовательности событий знамение судьбы, оценил её слова, как призыв, и оказалось зря. Бианка, почувствовав разницу между касаниями врача и мужчины, слегка придержала его руку, нежно улыбнувшись - ”У доктора сегодня хорошее настроение? Доктору захотелось пошутить? ”
-Пардон,- прокашлялся доктор Антонио и повернулся, выбирая зеркала для осмотра.

   При входе в больницу, их остановил охранник - “Вас просят зайти в дирекцию, доктор Антонио!”
-Раз зовут, значит надо,- помахал рукой Гринберг,- Жду, когда освободитесь! 
-Я лично очень признателен Вам, что проводили беднягу Луско в последний путь. Он так много сделал для нашей больницы. Я, к сожалению, не смог вырваться, сами понимаете - дела,- главный врач встретил доктора Антонио на пороге и, чувствительно ухватив за локоть, увлек, но не к себе в кабинет, а в боковую комнату, где обычно неформально принимали важных гостей из партийно - правительственных делегаций и фондов поощрения.
   В приятом глазу, после ослепительного полуденного солнца, полумраке, поблескивали лысины старцев попечительского совета.
-А, доктор Антонио,- воскликнул председатель,- очень хорошо, что вы пришли. Мы как раз тут доцента Луско вспоминали. Какой был человек!
Все недолго помолчали.
-Хватит грустить, его не вернешь,- председатель поднял палец,- Давайте о деле.
-Доктор Антонио, Вы давненько просили новый аппарат ультразвук для отделения?
-Да,- подтвердил доктор Антонио, пытаясь догадаться, к чему тот клонит.
-Так вот, совет принял решение выделить деньги и приобрести его.
-Благодарю Вас,- доктор Антонио сделал несколько сдержанных кивков головы в сторону попечителей,- Это действительно нужный нам аппарат,
-Вот и хорошо. Мы, правда, сомневались, и нам было очень важно услышать, не изменилось ли ваше мнение,- подал голос казначей,- Табличка: “Доценту Луско от отделения акушерства и гинекологии в знак запоздалой признательности ”- уже заказана. Надеюсь, Вы, как нынешний заведующий, одобряете такой текст.
-Безусловно.
   “Дядя Кони, почему все предержащие власть, так хотят чиркнуть о себе сусальным золотом на мемориальных досках?!”
-Традиция поминать ушедших ценным подарком вещь хорошая, - заключил Гринберг, подавая чай, с мелко нарезанным яблоком.
-Пусть будет так,- пробормотал доктор Антонио,- они ведь могли ходатайствовать перед муниципалитетом о наименовании пешеходного треугольника, образованного при слиянии ”Полей свободы” с проспектом ”Первых республиканцев” в площадь имени доктора Луско.
   Снова защемило в области сердца, и он потер грудь, нащупав в наружном кармане флэшку, которую носил с собой, просматривая под настроение после работы и внося исправления. После некоторых колебаний, допив чай, доктор Антонио поднялся и положил флэшку на стол ”Поглядите на досуге. ”
 -Ва-у! - протянул Гринберг, - ну-ну!
    Несколько дней доктор Антонио терпеливо ждал, что Гринберг позвонит и восторженно пригласит посидеть поговорить. Ожидание благожелательного одобрения сменилась чувством предательского холодка в затылке - доктор Антонио не был готов к негативному отзыву и испугался его.
   Гринберг объявился недели через полторы, в самый разгар забастовки среднего и младшего медицинского персонала, требовавшего повышения зарплаты и после продолжительных санкций окончательно прекратившего работу. Сестры и санитарки собрались в актовом зале, митингуя. Старую санитарку объявили штрейкбрехером за то, что она раздала завтрак. Бедная женщина решив, что незнакомое ей слово означает немедленное увольнение без пенсии, которым до этого грозила администрации, бухнулась на колени, умоляя простить. Председательствующая партийная активистка, не смутившись, объявила, что так может вести себя только несознательный элемент недостойный высокого звания трудящегося. Умная Ингрид спасла положение, предложив послать Бжинского и ”еще кого-нибудь” в виварий,- животные, не люди, их кормить надо регулярно! ” 
   Перед приёмным покоем предостерегающе подвывали санитарные машины, перевозившие больных в больницы соседних городков. Врачи и галдящие родственники, руководимые одутловатым диспетчером, катали носилки.
-Докторе,- горячился, отдуваясь, диспетчер,- определите последовательность! Кого в первую очередь! Эту? Этого? Или того! Думайте, докторе, Вы же с высшим образованием!
   Гринберг вошел в ординаторскую, когда доктор Антонио по телефону давал интервью местной радиостанции, через слово, повторяя просьбу ко всем роженицам не приближаться к больнице.
-Потерпите мои дорогие женщины,- говорил он,- Проедете еще двадцать, тридцать, в конце концов, сорок километров, там Вас ждут, там Вас примут. Мы просто ничем не можем Вам помочь. Мы не можем помочь, нас просто нет, мы парализованы, мы не функционируем! Мы не су-ще-ству-ем!!!
С соседнего телефона ординатор Сержи ангельским голоском отменял плановые операции. ”Милая Вы моя,- ворковал он, я прошу Вас - не волнуйтесь. Да, мы вынуждены передвинуть Вашу очередь. Мы ничего не можем сделать! Я Вам обещаю, я клянусь, как только мы вернемся к нормальной работе, мы тут же Вас пригласим на операцию. Не волнуйтесь - ничего страшного не произойдет. ”
-Я вижу, Вы тяжело работаете,- заметил Гринберг,- До Вас не дозвонится.
-Приходится,- отмахнулся доктор Антонио.
-Я Вам сочувствую. Всевышний, обязав евреев отдыхать в субботу, наверно не представлял, как далеко уйдут профсоюзы в борьбе за восьми часовой рабочий день и прочие социальные блага.
-Я согласен со всем этим,- устало вздохнул доктор Антонио,- человек должен получать положенные условия, только не путем выкручивания рук. 
-Тогда о деле,- сказал прозектор, положив перед доктором Антонио весомую папку отпечатанных листов.
-Я  человек консервативный,- объяснил он,- люблю читать с комфортом, в постели, перед сном. Перелистывая страницы... Мне понравилось. О литературной стороне не сужу, а остальное, правда. Убедительно. Не люблю художественные вымыслы о врачах, кроме глупой фантазии ничего серьезного. Путают тифозную горячку с приступом падучей. А эти гонки на носилках с дефибриллятором, просто оторопь берет, как они не опрокинутся или не замкнут на себе электрическую цепь.
Доктор Антонио приготовился услышать что- то еще, но Гринберг побарабанил пальцами по столу и поднялся,- "Пойду я, сейчас в больнице делать нечего, сплошной паралич."
-Через полчаса приедет некто от лейбористов и из министерства финансов. Стягивать концы противоречий.
-Увольте!- отсек прозектор,- Без меня. Походя пожмёт Вам руку партийный бонза- потом не отмоетесь.
 
   При входе в дом по обе стороны были разложены пакеты с песком и цементом. В темноте, не разглядев упаковки с плиткой, доктор Антонио споткнулся, не удержав равновесия, сел на землю чертыхаясь и потирая ушибленное колено. На шум выскочила Диана, помогла подняться, отряхивая и приговаривая: ”Ну почему ты у меня такой неловкий?!” В воздухе густо стояла пыль, вызывая кашлевые спазмы. Сидя на кухонном полу, рабочие выкладывали мозаичный узор. В салоне появился камин с имитирующим пламя подскакивающим огоньком лампочек. Стена пропала, замененная витриной, открывшей вид на зимний сад.
   Доктор Антонио поднялся в кабинет, вытянулся на кушетке, закрыв глаза. Заложив уши, взвыла пила, врезаясь в кафель. Нигде нет покоя, ни на работе, ни дома. В дверь поскребся Шон, просясь, и сразу же ткнулся в лицо, требуя ласки.
-Пошел вон,- отмахнулся доктор Антонио.
Он пересел к компьютеру. А если послать написанное в литературный журнал, чем это отличается от процесса публикации научных статей?! Доктор Антонио достал подписную открытку, позаимствованную у Рафаэля, с некоторым сомнением покрутил её между пальцами, узнал, что журнал называется “Лидер“ и предназначен для широкого круга читателей - “ каждый найдет здесь свою страничку“- было набрано мелкими буквами. Почему-то это придало доктору Антонио уверенности и он набрал адрес электронной почты. Шкодливый щенок, навострив лохматое ухо следил за ним и радостно запрыгал, выпуская пузырьки “О.К“, “О.К“, “О.К“…
-Все, Шон,- сказал доктор Антонио,- Теперь пошли гулять.
   В салоне, посреди мусора, озабоченно стояла Диана, оглядывая стены.
-Хорошо получается,- фальшиво сказал он.
-Нет,- ответила  Дианы, как бы советуясь с внутренним воображением,- что-то тут не так...
   Три месяца доктор Антонио ждал ответа из журнала. Такое молчаливое отношение к автору порядком удивило его. Он привык к более уважительному отношению.  “Дорогой коллега, мы рады, что Вы выбрали наше издание...” “Дорогой коллега, не сочтите за любезность переслать нам, по просьбе рецензента, формулы статистического расчета и уточненную библиографию…”  “Дорогой коллега, позвольте поздравить Вас, Ваша статья поставлена в план  ближайшего номера...”
   “Ну,- спрашивал посвященный в тайну Гринберг,- Вам пишут?”
-Да, Вы не волнуйтесь,- успокаивал он, по обыкновению разливая чай,- графоманов много. Среди плевел надо разобраться. И потом, скажите правду – Вы хотите заработать?
-Нет, - признался доктор Антонио,- свою семью я, обеспечиваю без дополнительных источников доходов.
Гринберг пригубил чай, задумчиво определяя вкус, и выдал истину настолько простую, что доктор Антонио поразился, как он раньше об этом не догадывался.
-Вопрос не в том,- сказал прозектор,- как вы обеспечиваете свою семью, а в том, сколько усилий вы тратите для поддержания вашего уровня жизни. Судите сами, вы начинаете рабочий день в отделении в семь тридцать утра, после полудня переезжаете в клинику, где принимаете до восьми, а то и до десяти вечера, ну а ночью вам могут позвонить или даже вызвать. Теперь вопрос,- Гринберг пощелкал языком, наслаждаясь ароматом и расписываемой перед коллегой дилеммой,- стоят ли те денежные знаки, которые остаются у вас после предъявления налоговой декларации, затраченных усилий?!
-У меня есть профессиональный интерес и работа, которую я люблю,- нашелся доктор Антонио,- и, как видите, даже остается время для литературных опытов.
-Миром движут страсть и алчность. Значит,- не успокаивался прозектор, - Вы ищите признания. Поклонницы, автографы, узнаваемость на улице…
-Зачем же так сурово, мне достаточно того, что есть, - оправдывался доктор Антонио, так и не дотронувшись до чая,- Года два назад мы, с женой, на Рождество в Париже пробираемся по Лувру к “Мона Лизе” и тут я слышу - “Доктор, доктор, что мне делать? Я забыла, принять противозачаточную таблетку! Вы же на той неделе мне вынули контрацептивную спираль!”
-Да, - согласился Гринберг,- В новогоднюю ночь в Париже остаться без спирали, суициду подобно.
-Госпожа так и сказала - “Мне, что в постель, что головой в Сену! ”
Врачи интеллигентно понимающе посмеялись.

   Завершив ремонт, Диана заявила, что смертельно устала и вся семья выехала на неделю к архипелагам у Средиземноморского побережья. Доктор Антонио чувствовал себя на вершине блаженства. Голова очистилась от мыслей. Пиратские парусники с иллюзорными парусами, взбивая за кормой пену могучими  винтами,  возили их по островам с развалинами средневековых крепостей. Взобравшись со старшей дочерью по крутой и узкой винтовой лестнице на вершину смотровой башни доктор Антонио оглядел открывшийся им величественный вид морской глади, пестрящую точечками яхт и услышал за спиной голос гида: ”С этой высоты венецианские завоеватели ощущали себя властелинами мира! ” 
-Папа,- потянув за рукав, на ухо высказала свои соображения девочка,- у них должны были быть большие проблемы заказать сюда пиццу.
   Поздно вечером, уложив дочерей и строго- настрого наказав им не плескаться в ванной, не переворачивать номер и не выходить на балкон, доктор Антонио с Дианой в обнимку выходили прогулять по набережной. При свете фонарей, струившихся серебристыми стежками по воде, с рыбачьих шхун на пристань, прямо к жаровням, подавали плетеные корзинки с уловом. В воздухе, забивая ночные йодистые запахи моря, стоял аппетитный аромат жареной рыбы. Тут же из пузатых бочонков разливали в пластмассовые стаканчики душистое красное вино, сразу ударявшее в голову. С открытых террас гостиниц стучали кастаньеты, отбивая ритм, рвущим душу гитарам.
-Я хочу туда,- тянула за руку Диана, показывая на плывущую по фарватеру ярко освещенную яхту с огромными буквами по борту - “КАЗИНО”
   Сначала, как и ожидалось, она выиграла несколько ставок и подбежала к доктору Антонио, присевшему в баре - “ Вот, видишь?! - протягивая пригоршню фишек,- Мне везет!”
-Дерзай,- вяло напутствовал ее он, потягивая через соломинку сангрию.
     Диана исчезла в игровом зале среди автоматов и к доктору Антонио обратилась невероятных размеров черная барменша: ”Господин желает девочку?”
-Нет,- он уже допил содержимое стакана и постукивал в нем ледяными кубиками, выуживая ломтики апельсина.
Барменша немедленно вернулась с повторным предложением - ”Господин желает мальчика? ”
-Нет.
-Может господин желает травки?- не отставала барменша.
-Нет.
-Так что тогда господин делает здесь?
-Господин ждет здесь свою супругу,- в тон ей ответил доктор Антонио.
-Тогда у господина на все есть достаточно времени.
Было ясно, что она не отстанет.
   Доктор Антонио встал и вышел на палубу. Легкая волна билась о борт, покачивая яхту. Черный купол южной ночи, словно прибитый к бесконечности редкими гвоздиками с серебряными шляпками, накрывал гавань. В нескольких шагах от него остановилась дама в вечернем платье цвета морской волны с коралловым ожерельем на тонкой, бледной шее, за её спиной топтался подвыпивший мужчина без пиджака в мятой сорочке с галстуком, съехавшим набок. Поняв бесполезность привлечь к себе чьё либо внимание, мужчина икнул, покачался и, держась за перила, приблизился к доктору Антонио.
-Я, поэт,- сказал он, вскинув голову,  пытаясь театральным жестом отбросить налипшие на потный лоб серые пряди завитых волос,- А ты кто?
-Человек - буркнул доктор Антонио, не имея ни малейшего желания связываться с беспардонной и фамильярной личностью намеревавшейся клянчить денег.
-Человек?- переспросил поэт, пытаясь сфокусировать на собеседнике свои мутные, закатывающиеся глаза,- Какой человек?
-Простой человек.
-А я поэт! - он хотел что-то добавить, но женщина резко повернулась, истерически выкрикивая - ”Ты ничтожество! Грязная скотина! Самец похотливый! Мразь болотная! Ты, ты… ”- она захлебнулась, исчерпав запас ругательств.  Доктор Антонио в зыбком свете неона отметил, что женщина красива и, в гневе подавшись вперед, даже очень - высокая, на голову выше своего спутника, узкая в талии, с маленькой грудью. Загадочные звездочки вспыхивали в её ниспадавших на спину пшеничных волосах.
-Ты, ты, ты мерзавец…Презренный раб порока! - нашла она подходящее определение.
-О! - восторженно воскликнул поэт, перестав качаться, - Дай я тебя поцелую, моя божественная,- потянулся он к ней.
-Ай, не прикасайся! - женщина резко успокоилась,- Лучше будь мужчиной и верни меня на берег.
Она  вдруг пристально посмотрела на доктора Антонио и он, не отводя взгляда от правильного овала бледного лица с голубоватым прожилками вен, подумал, что прекрасные незнакомки почему-то предпочитают искать счастье с сомнительными оборванцами. Ощущая гипнотизирующий взгляд, доктор Антонио выдержал паузу. Женщину била дрожь то ли нервная, то ли от холода.
-Я тебе стихи сочиню! Для Дамы твоего сердца! - снизу предложил поэт и, не дожидаясь ответа, прикрыл глаза и, подвывая, продекламировал, разводя руками:

Экзотический остров, оркестр и танго.
C неба падают звезды, и о берег играет волна.
Свет луны, а мне грустно и странно-
Почему вы сегодня остались одна?!

Черные фраки, голые спины,
Смех, улыбки, вино и коктейль.
Маленький мальчик играл вам на скрипке
Маленький мальчик.
                Где вы теперь?

Поэт затих, соображая продолжать или достаточно. Зацепив в кармане несколько увесистых монеток, доктор Антонио поманил рукой лодочника.
-Вы буржуа, который понимает душу свободного художника! Не сочтите за любезность добавить  толику презренного металла на рюмочку абсента.   
”Наглость, как и глупость, не имеют границ,- поучал дядя Корнелий,- Если ты не хочешь лишиться руки дающей, не делай людям добро! ”
-Тони! Тони! Где мой Тони?- раздался плачущий голос Дианы. Так она называла его в давние времена медового месяца, и потому доктор Антонио догадался, что жена проигралась. Незнакомка, прищурившись, глянула на растерянную Диану, саркастически скривила тонкие губы и, подмигнув доктору Антонио, стала не спеша спускаться по зыбкому трапу высоко подняв голову.

   Посвежевший и загоревший доктор Антонио вернулся на отделение, на обходе доброжелательно дослушал ординатора Сержи несшего откровенный бред, не имеющий ничего общего с медициной, и в конце, по-дружески потрепав по плечу, сказал фразу из репертуара доцента Луско - ” Главное - никого не зарезал? Ну и славненько! ” Ординатор стушевался, и даже грозная Ингрид заметила, что он очень старался. ”Готовит к неприятностям”,- понял доктор Антонио,- ”Сержи, будьте добры, принесите мне истории болезней. Все. ”
   Прилипала из казино не выходил у него из головы. Уязвленное самолюбие требовало самоутверждения. Снисходительно - оценивающая улыбка воздушной незнакомки  убивала. Доктор Антонио раскрыл массивное портфолио, куда каллиграфически заносил по дням рабочий план заведующего отделения. Такому пунктуальному ведению дел его приучил дядя Корнелий, наставляя - ”Ты запиши, голова не помойка - всего не удержишь”.
   В боковом карманчике под змейкой лежали подписная открытка и приглашение на конгресс. Доктор Антонио громко откашлялся, набираясь решимости, и, резкими ударами безымянного пальца по кнопкам, набрал номер редакции. Трубку неожиданно сняли быстро. ”Ну, говорите же! ”- поторопил голос безликой секретарши.
-Я  пару месяцев назад послал Вам свои заметки из врачебной практике,- презирая себя за извиняющиеся нотки в голосе, произнес доктор Антонио,- Хотел бы услышать Ваше мнение.
-Тогда вам надо говорить с редактором,- моментально отреагировала секретарша,- Я переведу,- и отключилась. В образовавшейся пустоте раздалась, было, легкая джазовая вариация сразу же прервавшись. Доктор Антонио даже не успел сосредоточиться, услышав: ”Чем могу быть полезен? ” и автоматически повторил, представившись: ” Я  пару месяцев назад послал Вам свои заметки из врачебной практике. Хотел услышать Ваше мнение”.
-Кхе-кхе, фельдшеризм!- весело отозвался редактор,- Помню. Не пойдет.
-Благодарю,- доктор Антонио собрался повесить трубку, уязвленный даже не отказом, а пренебрежительным отзывом.
-Кхе-кхе, пустое. Знаете почему? Вот если бы Вы были личным гинекологом королевской фамилии или пользовали кинозвезд. Вот это другое дело, кхе-кхе.
   Высокомерное ”кхе-кхе” раздражало и выбивало из обычного благодушного настроя на день. Сварливым тоном доктор Антонио потребовал от Ингрид послать заявку на конгресс. Представительница оргкомитета попросила переговорить с врачом, ссылаясь на задолженность по членским взносам в общество гинекологов.
-Да…,- почти прокричал доктор Антонио.
-Да, заведующий отделением…
-Да, да, да плачу каждый квартал банковским переводом…
-Да, конгресс.… Да, только одноместный номер. Да, согласен за доплату…
-И запишите меня на выступление в прениях,- уже спокойно добавил он,- на второй день, во втором зале, желательно после доклада доктора Линардо. 
-А что? Редактор прав- с иронией рассуждал Гринберг, колдуя над заварным чайником,- Народ наш ничем не удивишь, но лишний раз приятно узнать, что и у Юпитера и у буйвола те же проблемы с простатой, а  прокладки от поставщика королевского двора её императорского величества, имеются в ближайшем супермаркете два пакета по цене одного.  Не мне же Вам объяснять дорогой коллега.
   Доктор Антонио, рассеяно слушая его, думал, что погорячился, напросившись на дискуссию. Не надо быть провидцем, чтобы догадаться, что Линардо ничего нового не скажет, если у него вообще есть, что сказать, но и возразить ему было нечем.

   Вернувшись домой, доктор Антонио сварил кофе, достал из буфета коробку сухих печеньиц с глазурью в бумажных розочках, и задумчиво присел перед телевизором. Показывали новости культуры. Восторженным голосом диктор зачитывал - ”Канал новостей ”Бруно ньюс”,  канал мод ”Руно - Бруно”,  канал природа ”Бурунди-Бру”, канал для детей ”Крошка Ру”, философско-исторический канал ”Но”, канал для женщин ”Принцесса Нур”, эротический канал ”Бо-Ню ”, канал фантастики и приключений ”Робун ”… Перечисление прервалось, доктор Антонио увидел Бруно. Остепенившийся, в кремовом пальто оригинального покроя со стоящим воротником, он позировал, приветственно взмахнув шляпой. Но это был все тот же пошловатый Бруно, только красиво поседевший на висках. Доктор Антонио услышал его голос.
-Творческий процесс,- вещал Бруно,- зашел в тупик, хорошая программа отличается от плохой тем, что её посмотрят на десять тысяч  зрителей больше. Я бегу от цифр, мне не нужны оболваненные миллионы. Я ищу новые формы,  мне нужны свежие мысли. Я объявляю конкурс на оригинальное предложение…
   Это был Бруно, он никогда не стеснялся своего ”я ” за что был постоянно наказуем в школе и регулярно бит родителями.  Рибекка не хотела, чтобы её сын дружил с Бруно - ” Ты ничему хорошему не научишься от него, - говорила она, - Нам нечего делить с неотесанными землевладельцами. ”   Отец Бруно первым догадался, что на выращенном с потом и мозолями урожае не разбогатеешь и стал сдавать свои наделы под застройку. По его земле проложили железную дорогу, построили привокзальный торговый центр и ремонтное депо, а он ежемесячно получал арендную плату.  Отец видел в первенце прожжённого адвоката и приемника, щедро прикладывая к его образованию свою тяжелую руку, а иногда и вожжи, стараясь зацепить увертывающегося сорванца. Бруно оправдывал надежды своей дерзостью и нахальством, но разочаровывал независимостью, постоянно прогуливая школу.  К четырнадцати годам Бруно созрел, как личность, способное на деяние. Он предложил одноклассникам привести подружку, которая по очереди объяснит каждому, как это делается, снисходительно пояснив, что для него это уже несколько лет никакая не тайна, а даже очень хорошее времяпровождение. Бруно обещал договориться с ночным сторожем,  чтобы тот пустил их в депо и не мешал, а так же принести матрас и чистые простыни.
-А вы скиньтесь по стольничку,- небрежно бросил он.
Щербатый Лулу, помогавший родителям торговать мороженным на пляже, хмуро спросил: ”Жирно не будет? ”
-Кому - как,- ответил Бруно,- Мне-то все равно. Для вас, лопухов, стараюсь.
-Ты, вот что, скидку давай,- наступал Лулу.
-Ну-ну, - огрызнулся Бруно,- Это у тебя к зиме сезонная распродажа. Здесь такса постоянная.
-Нет, подумать только,- вслух рассуждал тугодумный Лулу,- мне, чтоб за стольник, часа три ишачить надо. Думаешь легко тягать короб по жаре, да по песку?! А потом папаше скинуть надо, за мороженное надо, входной билет купить тоже надо и охраннику надо, иначе разговор простой - по шеям и под зад. А тут раз- два и стольник!
-А ты откуда знаешь?
-Да уж приходилось,- Лулу гордо расправил широкие загорелые плечи,- Туристки разные попадаются.
-Вот и вали к своим жирным старухам. Не мешай другим.
-А что? Я со всеми,- Лулу задрал несвежую майку и, не спеша, достал сложенную вчетверо купюру из сумочки пристегнутой поперек живота.
Антонио, видевший до этого только медяки, которые дядя Корнелий опускал в его гипсовую копилку - ”на конфеты”, испугался и убежал. Себе он потом пытался объяснить, что испугался, стесняясь, что у него нет денег, но взрослея, понял потаенный страх другого. И этот страх долго преследовал взрослеющего Антонио.
 
- Генерировать идеи?! Чушь! Главное,- увидеть перспективу в трехмерном измерении. Не важно, что ты чего- то не знаешь или не умеешь, ты доходчиво объясни, что ты хочешь получить, и тогда за тебя все сделают другие!- рассуждал Линардо, расположившись на длинном и широком подоконнике,- Антонио, оторвись ты от своих склянок! Иди сюда.
Створчатые окна лаборатории, выходили в университетский дворик, где в перерыве между лекциями встречались, готовили задания или просто подремывали на траве, согреваясь на солнце после прохладных аудиторий, студенты.
   Мутная вытяжка медленно появлялась на кончике пипетки, постепенно превращаясь в толстую каплю. Антонио, вслух отсчитывал их, добавляя по пробиркам. Линардо должен был сверять номер материала с номером, записанном в протоколе, и заполнять центрифугу. Но, Антонио не доверял ему даже эту, на первый взгляд простую работу - Линардо отвлекался, сбивался со счета и не следил за симметричностью закладки.
-Ты равновесие соблюдай!- возмутился Антонио, переставляя пробирки. Полные напротив полных, полупустые против полупустых, а если не было пары, то добавлял пробирку с водой.
-Теперь подождем, пока это дело крутиться,- заключил он, облокотившись о подоконник рядом с Линардо, разглядывавшим сокурсниц.
-Ну, кого желаешь?- предложил Линардо,- Блондинку? Брюнетку?
”Не. Та - не умна, эта - некрасива, с той скучно”,- нудно отнекивался Антонио, стараясь не смотреть в сторону златокудрой красавицы. Слетевшиеся вокруг нее франты, казались ему представителями иного мира. Он с ужасом думал о своем костюме, купленном матерью по её, замороженному полвека назад, вкусу и нескольких банковских купюр, выданных дядей Корнелием на месяц на карманные расходы..
-Ну, мне пора,- Лоренцо приветственно помахал появившейся во дворе девушке.
-Алло, я здесь!- крикнул он.
Девушка, запрокинула голову, повернувшись на голос. Казалось от напряжения, ее глаза выступили из орбит, подобные фотографии на обложке учебника ”Внутренние болезни”.
-Да тут я,- еще раз крикнул Линардо, - подожди, уже спускаюсь!
   Антонио остался один в лаборатории профессора Моргани, приметившего его, как безотказного исполнителя и убедившего  проходить стаж на отделении гинекологии. Пришлось, преодолевая естественное смущение, расспрашивать женщин о возрасте первых половых контактов, количестве сексуальных партнеров и  вздрагивать, предательски потея, когда во время осмотра пациентка начинала хихикать, подавляя смешок. ”Ты про аборты не забудь спросить, в абортах вся женская правда”,- перед обходом напоминал Линардо. Только с морскими свинками Антонио чувствовал себя спокойно и уверенно, поглаживая их и пытаясь, заглянуть в красноватые бусинки глаз. Свинки покорно беременели, рожали, не требуя ни ласки, ни самцов, но беспокоясь о корме в кормушках.
   Исследование маститого профессора и молодого врача было опубликовано в престижном журнале “Gynecology and obstetrics”, получив звание - ”Работа года”. Университет организовал выставку своих достижений и Антонио пришлось стоять у стенда, объясняя всем интересующимся преимущества и перспективы оплодотворения в пробирке.
-Я всегда говорил, что наши ученые не умеют правильно определить стратегическое направление,- зычно сказал высокий военный, блестя регалиями и знаками отличия,- В первую очередь надо заниматься предохранением и еще раз предохранением. Или я не прав, молодой человек?
-Да, конечно,- пробормотал Антонио, теряя дар речи, глядя на девушку, которую военный элегантно придерживал за локоть.
Девушка, та самая златокудрая, скучая, морщила лобик. Графики и таблицы были ей не интересны. Испугавшись, что она уйдет, исчезнет и больше не вернется, доктор Антонио включил проектор. По противоположной, затемненной стене, поползли шаржированные слайды, доступно и достаточно остроумно, объяснявшие сухой текст. Доктор Антонио считал их своей удачей, вызвав недовольство профессора Моргани, заявившего - ”В медицине от шуток рождаются двуглавые овечки”.
-Я все поняла,- неожиданно звонко рассмеялась девушка, - У этого придурошного профессора из одной колбочки выросли два близнеца. Один - Линардо, а другой - Антонио. Вы который?
-Разрешите представиться, меня зовут Антонио, а Линардо мой друг и один из соавторов, - ах, зачем профессор Моргани настоял вписать в статью и этого дамского угодника?! Антонио понял, что погиб, погиб бесславно и, спасаясь, сделал дерзкое предложение: ”Придите к нам в лабораторию! Вы увидите, что не все так просто, как вы это себе представляете ”.
-Папа, можно?- девушка обернулась к отцу.
-Под вашу ответственность, молодой человек,- отчеканил военный.
   Фраза будущего тестя - ”Крепости берут не осадой, а с марша”,- оказалось пророческой. Страх прошел. ”И это все? ”- спросил Антонио, присев и стыдливо потянув к поясу простыню.
-Угу,- томно отозвалась Диана,- Но у нас будет продолжения,- она даже не пыталась накрыться, раскинувшись поперек кровати.
 ”Ты меня женила на себе”, - потом сказал ей Антонио. ”Конечно, - согласилась Диана,- Но ты очень этого хотел”.

   Дочки запрыгнули сзади, тормоша - ”Папуш, дай посмотреть телевизор! ”
-А у вас в комнате, нельзя?- играя, доктор Антонио попытался ухватить дочерей, повалив всех разом на диван.
-Ну, папуш,- заканючила старшая, им было не до нежности,- Здесь экран большой, - раскинула она руки, показывая, как ей трудно обнять телевизор.
-Значит, я вам не нужен?
-Нет, потом,  а сейчас иди к себе. Пожалуйста! И оставь Шона.
-Кричать будете - не откликнусь,- пригрозил доктор Антонио,  но девочки его не слышали.
   Он вышел на балкон. В кресле под пальмой читала томик из карманной серии Диана. Она была в белом платье, ажурные тени от листьев ниспадали на неё, контрастируя формы, придавая таинственность, напоминая прежнюю легкую и желанную. Доктор Антонио присел рядом, чуть приподнял пальцем книгу, ища  название. На мягкой глянцевой обложке блестел женский живот с  вытатуированным цветком розы, склонявшимся к пупку. Красноватые руки с серебристыми ногтями были сложены над лоном.
-Что ты читаешь?- спросил он.
-Тебе будет не интересно,-  отмахнулась Диана.
-Дамский роман?
-Как ты догадался?! Чтение покинутых жен и одиноких женщин!
-А причем тут роза?               
-Для придачи остроты ощущениям,- расстегнув пуговички, жена стала перебирать упитанные складки,- Может и мне наколоть? Разнообразить нашу сексуальную жизнь?
-Как хочешь. Я думал, татуировки делают, когда хотят скрыть постоперационные рубцы. 
-Тони, ты неисправимый ретроград,- Диана углубилась в чтение.
   Выбора не было. Единственное место в доме, где доктор Антонио чувствовал себя удобно и комфортно был кабинет. Не зажигая света, он коснулся рукой ”мышки” и на экране компьютера медленно  проявился из темноты Бруно, ”У тебя есть пьеса? Сценарий? Песня,  которая станет хитом? Я жду их на конкурс! ”- плыла над его головой красная лента, а по углам скакали картинки и суммы призов и подарков. За спиной Бруно вспыхивали красочные огни фейерверка.  Доктор Антонио нажал на клавиши, шкодливый  щенок шустро выскочил из  пустоты и радостно запрыгал. Экран потух и вспыхнул вновь уже без Бруно и без подарков со скучной надписью: ”Спасибо, за участие. Твой регистрационный номер 5329.  Запомни! ”
-Шельмец, ты Бруно,- сказал доктор Антонио.
Ему стало жалко,  что он снова доверился коммерческой хватке Бруно и опять оказался в основании пирамиды, которую тот построил, только сейчас бежать было поздно и стыдно. Надпись исчезла, и одинокий щенок рассеянно озирался вокруг.
-Ты будешь за мной, - погрозил ему  пальцем доктор Антонио,- Твой номер 5330.

   ”Главный врач вызывает Вас к себе, - Ингрид, стояла в дверях кабинета, - он просил не задерживаться. ” Она что-то знала и жалела своего заведующего.
-Доктор, ваше отделение вызывает у нас определенное беспокойство,- главный не предложил сесть, приветственно не приподнявшись над столом, а заговорил, как только доктор Антонио переступил порог.
-Если Вы о низком уровне рождаемости, то это не к нам,- попробовал пошутить доктор Антонио, сразу почувствовав себя провинившимся учеником,- Тяжелое последствие урбанизации.
-Я не об этом,- отмахнулся главный, - У нас сложилась парадоксальная ситуация, когда в ваше отсутствие, вас замещает, извините, ординатор, вчерашний стажер. Вы уехали в отпуск, поставив меня перед свершившимся фактом,- главный поднял руку, пресекая возражения,- Теперь Вы хотите уехать на конгресс,- главный опять поднял руку,- Только на пару дней. А этот придурок Сержи будет опаздывать, лапать при всех сестру Марианну, говорить сальности или, хуже всего, вырежет какой-нибудь порядочной девице матку, приняв её за опухоль.
   Вот оно в чем дело, о чем недоговаривал Сержи, и промолчала Ингрид. И истории болезни не было потому, что она у главного или уже в полиции. Доктор Антонио стоял ошарашенный, теряясь и осознавая, что молчанием только губит себя.
-Да, вы не ослышались,- продолжал главный,- Ваш Сержи посреди ночи удалил матку. Белый налет на ней ему показался подозрительным. Таким подозрительным, что он даже утра не стал ждать. А другой ваш друг-приятель, Гринберг, определил этот налет, как жировые отложения. И еще прислал мне служебную записку, о том, как наши врачи кардинально лечат посткоитальные боли. Счастье, что родственники пришли ко мне, а не побежали в газеты. Мне пришлось делать Вашу работу - успокаивать их, просить повторную экспертизу. Вот, любуйтесь, сегодня прислали,- главный передал плотный лист тисненый вензелем университетской лаборатории. Последняя фраза была отчеркнута красным фломастером - ”нельзя исключить процесс регенеративного перерождения тканей”,- доктор Антонио прочитал её вслух.
-Вот это другое дело,- удовлетворенно кивнул главный,- И на будущее. У вас на отделении есть два врача на полставки, не считая оперирующих гастролеров и дежурантов. Покойный Луско считал, что так лучше, чем один на целую ставку и я с ним согласен. Но, если Вас нет, кто-то из них заменяет Вас в полном объеме.
Доктор Антонио согласно кивнул.
-Вы свободны,- разрешил главный,- можете спуститься к доктору Гринбергу, он сегодня получил уведомление об уходе на пенсию. Идите, поддержите коллегу.
    Стуча набойками по мраморному полу, Бжинский прикатил два мусорных бочка.
-Сколько хлама, сколько хлама,- сокрушенно повторял Гринберг, распахивая дверцы шкафчиков,- Прибарахлился я тут у Вас,- последние слова относились к председателю попечительского совета, усевшегося в кресло прозектора.
-Арон, - поморщился тот,- я всегда ценил тебя, как реально мыслящего человека. Ты просто должен понять, что с сегодняшнего дня у тебя началась новая жизнь, а жизнь прекрасна.
-Ну и? Что ты мне посоветуешь? Сидеть дома?!
-Зачем? Живи, радуйся! Тебе открыт весь мир. Я могу порекомендовать туроператора, он составит маршрут- загляденье, разберет Европу по городкам.
-Сентиментальное путешествие к могилам предков, по следам уничтоженной нации. Благодарю, мне достаточно видеть, как у нас с памятника жертвам войны прыгают на скейтбордах. Гениальное воплощение в бетоне художественной идеи - ”разогнался и катись”.
-Тогда открой для себя Дальний Восток - совсем другая культура и новые  горизонты техники.
-Очень разумное предложение. Достаточно, что на меня смотрят, как на не такого, как все, а там я должен понять их мир в таком разрезе?!- прозектор пальцами растянул веки.
-Арон, ты просто невыносим,- возмутился председатель попечительского совета,- Я ищу для тебя варианты, а ты ничего не хочешь. Будь тогда хорошим дедушкой и поезжай, проведай внуков.
-Действительно, почему бы и не поехать?!- поддержал доктор Антонио, удивившись, что ничего не слышал о семейной жизни Гринберга.
-У каждого бедного еврея есть богатый родственник в Америке,- объяснил прозектор,- а у меня наоборот. Мои дети не отказываются от ежемесячного содержания, и не страдают зазрением совести, прося еще.
-Тем более надо съездить, проверить, а заодно, посмотри по сторонам. Наберись впечатлений!
-Небоскребами меня не удивишь,- огрызнулся Гринберг,- В прошлый раз мой половозрелый внучек повел меня на порно-шоу. Хотел поразить дедушкино воображение.
-Ну и,- председатель попечительского совета слегка подался вперед,- Поразил?
-Не так чтоб очень. В мои годы я могу быть не хуже.
-Хвастунишка,- неожиданно обрадовался председатель,- Тебе, оказывается, есть чем заняться . Кстати, мы решили сделать от твоего имени подарок городу.
-Интересно какой?
-Ничего сверхъестественного. У ”Полей Свободы” оформить стоянку для велосипедов - такая чугунная конструкция с табличкой.
-”Родному городу от доктора Гринберга и его двухколесного друга”,- подсказал прозектор.
-Замечательно,- обрадовался председатель попечительского совета,- Можно еще пару слов добавить, но не важно. Арон требуется твое, чисто символическое участие, а остальное мы берем на себя.
Доктор Антонио подумал, что сейчас прозектор скажет какую-нибудь колкость, но тот, не читая, подписал ходатайство в мэрию, заметив: ”Надеюсь, что теперь жизнь в больнице станет спокойнее. ”
-Хлопот всегда хватает,- отмахнулся председатель, уходя, - Не огорчайся Арон. Мы же остаемся друзьями и будем рады тебя видеть, когда пожелаешь.
-Угу,- промычал ему вслед Гринберг и предложил доктору Антонио,- Давайте я Вас угощу чаем. На прощание.
-Не откажусь. Только скажите, зачем вы написали главному врачу? Почему не подождали меня посоветоваться? Кому нужен конфликт, от которого вы сами пострадали?
-Коллега,- погрустнев, прозектор помял в стакане вишенки, выдавливая сок,- У Вас проклятая профессия- Вы можете определять судьбу человека. Сержи при пустой голове имеет поразительный зуд в руках. Его нужно было остановить. Не позволительно относится к девушке, которая отдыхала с приятелем в кемпинге, так же, как к синьоре Розалия. Это преступление и академическое - ”нельзя исключить”- все равно, что сказать больному - ”c'est la vie ”.
-Даже если Сержи ошибся, право каждого врача на ошибку не отменено.
-У той девушке детей не будет. Так решил ваш ординатор. Остается надеяться на суррогатную мать или внедрение в клинику искусственной  матки. 
Доктор Антонио с жалостью посмотрел, прямо на глазах, одряхлевшего прозектора и заметил - ”На самом деле в Ваших словах больше правды, чем иронии. В программе будущего конгресса целое заседание отведено моральным и техническим аспектам беременности вне женского организма! ”
   Гринберг ничего не ответил, вытряхнул мякоть из чашки в мусорный бак и позвал Бжинского: ” Убери тут. Спасибо за компанию - отвернулся он в сторону от доктора Антонио,- Увы, но чаепития закончились”.
   Больше никто не пришел его провожать. Доктор Антонио посмотрел на часы: ”Мне пора, надо заканчивать обход. ”
-Конечно. Идите. Нельзя надолго оставлять отделение на человека с профессионально ограниченным кругозором.
Бжинский топтался, не решаясь начинать. Гринберг отдал старому служащему ключи и вышел из больницы, чтобы ни с кем не встречаться, через зал прощаний. Собравшиеся там люди со скорбными лицами, не обратили внимания на старика, появившегося из-за задрапированной черной ткани двери, и, слегка покачиваясь, направившегося к выходу. Они приняли его за еще одного несчастного родственника. У двери Гринберг остановился, оперся о косяк и закрыл глаза.
-Вам плохо?- молодая женщина обеспокоенно вытряхнула на ладонь белые шарики нитроглицерина,- Вот, возьмите под язык.
-Не стоит, мое сердце выдержит и это,- с улицы потянуло теплым воздухом.  Прозектор переступил через порог. У фонарного столба, засунутая головой в мешок, жевала корм лошадь братьев Азурьян, одновременно роняя катыши рядом с его велосипедом.
-Безобразие,- проворчал Гринберг, нагнувшись, зацепил брючины прищепками для белья и, не спеша, занося ногу над седлом,  покатил по отмеченной характерным значком дорожке.

   Дома доктора Антонио ожидал сюрприз. Посреди салона стоял, сверкая кожей и замками, не то чемодан не то шкаф. Шон, радуясь и мешая, прыгал вокруг, и ударом своего мощного хвоста чуть было не опрокинул солидное приобретение.
-Вот я тебя,- замахнулась на него Диана. Признавая вину, Шон спрятался за декоративную вазу, высунув любопытствующий нос.
-Ну, как я тебе угодила?- довольная спросила Диана,- Поедешь с ним на конгресс.
Доктор Антонио обошел чемодан, потрогал его рукой. Кожа плотная, швы крепкие, закрученные суровой ниткой.
-Не бойся,- ободрила жена,- Открой, посмотри внутри. У отца был такой же, он всегда брал его на маневры. Здесь костюмы можно повесить так, что не помялись. Это очень важно. Ты знаешь, сколько раз на дню ему приходилось менять мундиры?! Полевой, парадный, парадно-выходной, а если вызовут на доклад к главнокомандующему, то тут мундир особый, со всеми регалиями. И шляпа, с петушиными перьями, только мама умела их укладывать.
Доктор Антонио хотел было сказать, что ему достаточно одного костюма, но вовремя спохватился и поцеловал супругу - ”Ты умница”.
-Я рада, что тебе понравилось,- обрадовалась Диана,- я уже стала собирать тебе вещи. Посмотри сколько здесь отделений! Вот сюда я положила туалетный набор.
Шон, осмелев, попытался залезть вовнутрь.
-Папуш, тебя к телефону,- со второго этажа, из детской, крикнула старшая дочь,- Просят ”срочно-срочно”,- пискляво передразнила девочка.
-Уже одиннадцатый час!- недовольно воскликнула  Диана, ожесточенно дергая Шона за ошейник,- Твои женщины, со своими задержками, могут тебя оставить в покое в твое личное время?!- рванула она изо всех сил. Пес молча упирался, поджав уши, тараща глаза и показывая белоснежные клыки.
-Негативные стороны профессии,- постарался успокоить жену доктор Антонио,- Шон, давай выходи,- похлопал он собаку по плотному боку,- ты расстраиваешь маму.
-Папуш,- напомнила дочка,- Телефон!
-Доктор, доктор, где же вы, доктор?! Помогите!- в трубке звучал взволнованный голос Бианки,- У меня уже неделю какие-то странные выделения. А сегодня они стали совсем зеленые!
-К сожалению, уважаемая, я сегодня ничем Вам помочь не могу, - сказал доктор Антонио,- Если вы терпели целую неделю, то ничего не случиться, если мы подождем до завтра и без спешки, в приемные часы, в нашей поликлинике возьмем анализы.
-Какие анализы!- гневно выдохнула Бианка,- Вы мой лечащий врач, вы должны что-то сделать! Мне больно!
Бианка, чертыхаясь, требовала, чтобы её приняли немедленно.  Доктор Антонио, оставив попытки что- либо объяснить, ожидал, пока женщина успокоится, и удачно вступил, произнеся фразу, не будучи перебитым - ” Любезная, есть три варианта - самый разумный – завтра утром пойти в  поликлинику при отделении. Не хотите идти в больницу – пожалуйста - вечером принимает в своем кабинете доктор Ниво, а если Вам совсем плохо и вы не можете ждать - обратитесь сейчас в приемный покой. Я позвоню... ”
Взрыв гнева и проклятий был так силен, что доктор Антонио в сердцах повесил трубку. ”Мой муж не поймет такого отношения, ”- раздалось напоследок.
-Ну?- поинтересовалась Диана.
-Ничего особенного. Тебе придется поменять гараж.
-И всё? По её крикам я подумала, что она жаждет твоей смерти.
Снова зазвонил телефон. ”Скажи, что я уже уехал”,- попросил жену доктор Антонио.
-Милочка,- заворковала Диана,- Я только что закрыла за ним дверь. Он уехал на кон-гре-с-с. Передать? Нет, я ему ничего передавать не буду. У него есть три секретарши, а мне хамить не надо, милочка.
-Впредь слушайся жену и не отвечай на полуночные звонки,- победоносно заметила Диана, развязывая халат и направляясь в спальню.
”Если макака слезла с дерева, и даже если у макаки отвалился хвост, это совсем не значит, что макака перестала быть обезьяной и превратилась в человека, ”- рядом с собой услышал Антонио голос дядюшки Корнелия и от неожиданности даже повернулся. Никого, только не выключенный телевизор светился у стены.

   Утром никто не проводил доктора Антонио. Диана, не просыпаясь, повернулась на другой бок, выставив пухлое плечо. Шон спал рядом с чемоданом, прикрывшись лапой, похожий на уставшего человека, пожелавшего уединиться от окружающего мира. Вода в кофеварке закипела быстро, забулькав и побежав по прозрачным трубочкам, но спросонья насыпанного порошка оказалось мало и кофе получилось безвкусным и бесцветным. Доктор Антонио сокрушенно выплеснул его в раковину и взял из холодильника завернутый в полиэтиленовую пленку сэндвич.
   Выехал он рано, опасаясь утренних пробок. Объездная дорога была пустынна. На магистральном шоссе почувствовалось оживление. Постепенно разгоняясь, доктор Антонио, перестраивался из ряда в ряд. Неожиданно, из-под правого крыла автомобиля, вынырнул, выпрямился, пыхнул дымком, стремительно удаляясь, мотоциклист. Была видна его напряженная спина в кожаной куртки, пригнувшаяся над широкой шиной. Доктор Антонио рефлекторно надавил педаль тормоза, увидев в зеркале заднего обзора, как машина, следовавшая за ним, вильнула в сторону.
   ”Радио в пути” передавал сводку погоды и состояние на дорогах.
-А сейчас внимание - экстренный выпуск!- неожиданно, будничным голосом сказал ведущий,- Мы передаем микрофон правительственной радиостанции ”Первый канал”. Столица, вы нас слышите? Вы в эфире!
-Благодарю, Мигель,- ответил низкий женский голос, без эмоций и без признаков возраста,- Добрый день, дорогие радиослушатели! Передаем экстренное сообщение. Сегодня в четыре часа утра неизвестными захвачены верхние этажи гостиницы ”Хилтон - Мориа” с делегациями, прибывшими на форум  ”Экономического совета”. К месту события стягиваются спецподразделения армии и полиции. Штаб по спасению заложников и ведению переговоров возглавил вице- президент республики. Ему предоставленные расширенные полномочия. Президент республики лично контролирует ситуацию. Благодарю за внимание.
-Спасибо, столица,- сразу же скороговоркой, возбужденно, зачастил Мигель,- Дорогие наши радиослушатели вы слушали самую важную новость этого часа и я не побоюсь предсказать, что эта новость останется главной в течении ближайших часов, а может дней. И так - неизвестные сегодня утром захватили делегации, прибывшие на форум ”Экономического совета”. Наша специальная корреспондентка Корин работает с места события. Корин, вы меня слышите?
-Да, Мигель,- взволнованно заговорила девушка,- Мы находимся на первом этаже гостиницы ”Хилтон - Мориа”. Сейчас полиция просит нас покинуть зал и перейти в соседнюю гостиницу ”Шератон”. В гостинице ”Парадиз” наши коллеги попытались подняться в солярий, но их туда не пустили. На крыше расположились снайперы.
-Карин, вы можете подробнее рассказать нам, что произошло. Что вам стало известно к этому часу.
-Да, Мигель. Сегодня в жизни нашей страны случилось событие, которое никто не ожидал. О терроризме мы привыкли слышать только в международных новостях. И так - неизвестные утром захватили делегации, прибывшие на форум ”Экономического совета”. Это произошло около четырех часов утра. Сюда уже прибыл вице- президент в сопровождении высших офицеров полиции.
   ”Сколько можно повторять одно и то же”,- подумал доктор Антонио и переключил станцию. Будто ничего не произошло, саксофон и гитара приглушенно играли джаз, способствуя приятному и простому ощущению жизни.
   Доктор Антонио вернулся на ” Радио в пути ”. ”И так,- в который раз сказала уже знакомая Корин,- неизвестные, удерживающие с утра  на верхних этажах гостиницы ”Хилтон - Мориа”, членов ”Экономического совета” до настоящего момента никаких условий не выдвинули. С их разрешения, представители ”Красного Креста” передали заложникам несколько упаковок с минеральной водой, предметы первой необходимости, а так же медикаменты, согласно предоставленному списку. Как нам стало известно, это не перевязочный материал, а обыкновенные лекарства, обычно применяемые при приступах астмы и стенокардии.
-Если я вас правильно понял, Корин,- заключил Мигель,- Вы хотите, сказать, что все спокойно и пострадавших нет?!
-Совершенно верно.
-Спасибо, Корин. Дорогие наши радиослушатели с нами на связи была наш специальный корреспондент Корин, которая находится в самом центре событий - в гостинице ”Хилтон - Мориа”, где, как вы знаете, разворачивается драма, приковавшая к себе внимание всей нашей маленькой страны. А мы, у нас в студии, попытаемся понять происходящие. После рекламной паузы, разрешите представить вам участников внеочередного ”Круглого стола”…. Оставайтесь с нами и наши гости поделятся с Вами своими….
   Доктор Антонио выключил радио. Некоторое время он ехал в тишине, постепенно осознавая, что прозрачно - голубое небо впереди и монотонно - зеленый лес по сторонам, усыпляют его. От резкого воя полицейской сирены доктор Антонио вздрогнул и глянул в боковое зеркальце. Его обгонял правительственный кортеж - череда зеркально-черных, одинаковых джипов с тонированными окнами. В замыкающем джипе окна были обычные, прозрачные и прямо перед собой он увидел человека плечом, руками, головой, слившегося с пулеметом, направленным прямо на него. Их разделял капот автомобиля,  и доктор Антонио сразу понял, что все очень просто, что нет большой психологической преграды, нажать на курок - малейшее подозрение, неожиданное торможение или просто нелепая случайность. Видение стрелка продолжалось несколько секунд. Картеж скрылся, сиреной расчищая себе дорогу в потоке  машин.
   На подъезде к  столице движение резко замедлилось. Доктор Антонио начал ощущать онемение в ноге, придерживавшей педаль тормоза и, почти наезжая, старался не отставать от горбатого ”Жучка”, раскрашенного, как газетный лист. Ему досаждал водитель сверкающей  ”Вольво”, пытавшийся вклинится между ними.
-Все спешат,- когда машины поравнялись, произнес в его сторону доктор Антонио и показал пальцами - спокойнее, торопится, не надо.
   Наконец, он увидел причину происходящего.  Нетерпеливые гудки измученных водителей прекратились - полицейские досматривали каждый автомобиль. Подчиняясь жесту могучего регулировщика, доктор Антонио зигзагом проехал между разложенными на асфальте шипами и остановился. Миловидная девушка - полицейская с длинными распущенными волосами, пахнущими весенними травами, заглянула в окно и вежливо попросила предъявить документы. Доктор Антонио, кивнул, стараясь продемонстрировать понимание и лояльность: ”Да, пожалуйста - водительские права, страховка, лицензия на машину. ”
-Паспорт,- напомнила полицейская.
-У меня нет с собой паспорта. В правах есть номер моего удостоверения личности,- непроизвольно раздражаясь, ответил доктор Антонио.
-Вам придётся подождать,- девушка развернулась и отошла, слегка покачивая узкими бедрами в синих форменных штанах, с пистолетом на пояснице с одной стороны и с наручниками на другой. Её место занял полицейский с автоматом на поясе. Следуя направлению его указательного пальца, доктор Антонио съехал на обочину, оказавшись между двумя автоматчиками.
-Заглуши двигатель. Руки на руль,- негромко приказал один из них.
      Доктор Антонио подчинился. Никогда так близко он не видел столько вооруженных людей. Его представление об армии исчерпывалось рассказами тестя о маневрах - ”Я, во весь рост на броне, осматриваю в бинокль местность.  Вижу, по кромке леса окопался условный противник, а сбоку прогалина. ”Ну, думаю, ты - умен, а мы - умнее, ты силен, а мы - сильнее! Вперед!- командую,- За мной! ” Вокруг стреляют, моторы ревут, мои танки прорываются, обходят лес с фланга, на скорости перестраиваются в колонну, и я слышу в шлемофоне голос командира дивизии - ”Молодец! Продолжать движение! ”
-Дедушка, а страшно не было?- спрашивали внучки, испуганно следя за воинственной жестикуляцией отставного полковника.
-Нет,- гладил их по головам тесть,- Когда побеждаешь не страшно, пусть другие нас боятся.
Рассказ повторялся, и доктор Антонио неожиданно понял, что вся жизнь отца Дианы прошла ради одного и то не настоящего сражения.

   Девушка вернулась. ”Цель вашего приезда”,- поинтересовалась она, глядя мимо.
-Участие в научной конференции,- доктор Антонио обрадовался, что пригласительный билет положил в наружный карман пиджака и, довольный, достал его – Вот, пожалуйста.
Огромная немецкая овчарка лениво обнюхала колеса машины и отошла, волоча хвост.
-Можете ехать,- полицейская вернула документы, так и не взглянув на протянутую глянцевую корочку.
    "Папик! Папуш! Аллё-ё"- голосами дочек, пропел мобильник.
-Да,- крикнул он в сторону закрепленного над стеклом микрофона.
-Тони, это ты?- взволнованно зачастила Диана, - Ты в порядке? Я сейчас включила телевизор, тут такое показывают!
-Я доехал. Вечером позвоню из номера. Целую.
   Широкие проспекты прямо в лицо дыхнули шумом и забытыми запахами  большого города. Доктор Антонио не был здесь уже лет десять, привыкнув к сладковатому, застоявшемуся воздуху провинциального городка. Он ехал вдоль знакомых бульваров с подстриженными деревьями, но на месте старых домов с лепными фасадами появились современные высотные здания, в стеклах которых отражалось небо и яркое солнце, разбрызгавшее свои лучи. Стрелки ”одностороннее движение” и знаки ”поворот запрещен” сбивали, и пришлось плутать в хитросплетении улиц, добираясь до гостиницы. Когда-то, гуляя здесь с Дианой, они не выглядели такими запутанными, а во внутренних двориках - парках под каштанами можно было уединится, никого не видя, но слыша шорохи с соседний скамейки.
-Ты не на экзамене,- прерывала Диана славословие молодого Антонио, пересаживаясь ему на колени и обвивая шею руками, - Хватит о твоих яйцеклетках...
   ”Новые времена, новые нравы”,- по- стариковски кряхтел дядя Корнелий. Вокруг парков появились ограды с табличкой ”Private”и рекламные щиты. Чаще других повторялась фотография нового утюга, похожего на паровоз, вырвавшегося из клубов дыма и пара, навстречу обезумевшей домохозяйке, от счастья распахнувшей рот до размеров способных заглотить такое чудовище.
   ”Внимание, вы прибыли в место назначения, ”- гнусавым голосом предупредил навигатор перед огромным щитом, сообщавшем, что гостиница ”Колизей” построена турецкой фирмой по проекту канадского архитектора  в соответствии с генеральным планом развития, во благо и повышение благосостояния жителей и гостей столицы.
   Вертлявый парнишка в несвежей, выбившейся из-под фирменной золоченой жилетки, сорочке выволок из багажника чудо-чемодан, принял ключи и, прежде чем перегнать машину на стоянку, задержался, услужливой согбенностью напоминая о чаевых. Доктор Антонио не удостоил его вниманием и по крутому пандусу покатил чемодан к входу в гостиницу. ”День приезда, день отъезда плюс
два разговоров, а тащишь с собой гроб на колесиках”,- недовольно подумал он, упираясь каблуками удерживая равновесие.
   Массивная дверь была открыта, но проход перекрывали два дюжих охранника  в синих бронежилетах с надписью ”security”, остановивших мусульманина в нечистых белых одеждах и шлепанцах на босу ногу. Мусульманин гортанно верещал высоким бабьим голосом и своим телом прикрывал крупную женщину, в одеяниях средневекового палача - серый халат до пят, черный капюшон, скрывавший голову и черные перчатки до локтей. Доктор Антонио остановился, ожидая. Охранники, непреклонные в выполнении своих обязанностей, снисходительно отводили взгляды в сторону. Происходящие развлекало их, доставляя удовольствие от наслаждения собственной властью. Мусульманин, набычившись, замолчал. Охранники переглянулись,  и один из них приложился губами к рации, испрашивая инструкции. Боковая дверь гостиницы  немедленно распахнулась, и из неё выскочил решительный господин с гербом вышитым красной и зеленой ниткой на лацкане пиджака. Одного его уничижительного взгляда было достаточно - непреклонный гость, словно ничего не произошло, прошествовал между двумя застывшими изваяниями. Женщина следовала за ним на достойном расстоянии.
-Нефть, понимаешь,- сказал охранник, опуская руку с рацией.
-Эти евреи - с ожесточением ответил ему второй,- должны были изобрести не атомную бомбу, а  синтетическое  топливо, и не баламутить по всему миру.
   Доктор Антонио улыбнулся, представив себе Гринберга, в талесе, колдующего над спиртовкой. Его улыбка,  как и чемодан, не понравились охранникам. Они долго копались в белье, прощупывали плотные швы, простучали днище, потом заставили снять ремень и высыпать из карманов мелочь. Перочинный ножик на брелоке с ключами усилил их подозрения. Повторно проведя металлоискателем по спине вниз,  чувствительно задели между ног.
-А в прямую кишку мне не загляните?- раздраженно спросил доктор Антонио.
-Куда надо туда и посмотрим. Проходи.
   Возможно, по замыслу, гостиница должна была поражать воображение прибывающих гостей - огромный, отделанный разноцветным мрамором холл, со стремительно взлетающими вверх прозрачными кабинками лифтов. Но, в тот день доктора Антонио встретила обычная суета. Туристы, группами и в одиночку, перемещались по залу,  мешая друг другу своими чемоданами, образуя очереди  у столов регистрации. В добротных демисезонных  пальто с длинными шарфами, подобные экзотическим цаплям в зоопарке, снисходительно и не понимая глядя свысока, прошли сухопарые иностранцы из дипломатических миссий.
   Доктор Антонио пробился к видимому издалека плакату - ”Добро пожаловать на международный съезд акушеров и гинекологов”. Девушка, в приталенном платье с узким вырезом, проворно простучав трапециевидным, наклеенным ногтем по разложенным перед ней конвертам, выбрала нужный. ”Прошу Вас. Четвертый этаж направо. Желаю с пользой провести время”,- скороговоркой произнесла она и сразу же обернулась к следующему.
   Доктор Антонио опрокинул чемодан на треногу в углу прихожей и огляделся - двуспальная кровать, стол с телевизором, кресло. Обычный коробок временного пристанища, оживленный размытой акварелью на стене. За окном синели, сгущаясь, сумерки. Прямо в лицо, излучая радужные, маслянистые лучи, лез "БРУНО". Доктор Антонио прилег на краешек кровати и посмотрел на свое потемневшее отражение в оконном стекле - набухшие веки, углубившиеся морщины на лбу и между бровями, складки прорезавшиеся у подбородка.  ”Мы неизбежно перейдем из зрелости в старость ”- говорил профессор Моргани. Оставалось принять душ, посмотреть телевизор и лечь спать.
-Заканчиваются первые сутки трагедии в гостинице ”Хилтон - Мориа”,- на экране поплыла идеалистическая картинка курорта - пустынный пляж, безмолвные пальмы и вытянувшиеся в бесконечный ряд гостиницы. Только отсутствие движения на приморском шоссе указывало на экстраординарность происходящего, а притушенные фары стремительно проносящихся машин подчеркивали это тягостное ощущение.
-К сожалению, мы до сих пор не знаем,- с ударением на каждом слове говорил ведущий,- кто осуществил эту дерзкую и бесчеловечную акцию. Мы не знаем, какие выдвинуты требования. Мы ничего не знаем о состоянии заложников. Что предпринимают власти? И об этом ближайшие два часа мы будем говорить с нашими военными и политическими обозревателями, главой парламентской оппозиции, а так же официальными представителями силовых структур. 
   "БРУНО" скользил по стенам, цепляясь за углы, стараясь дотянуться до каждого предмета в комнате своими потными руками.  Доктор Антонио, ощутив его подталкивания в спину, оделся, вышел на улицу  и был сразу же увлечен потоками вечерней суеты.
   С приближением ночи большой город пробуждался, потягиваясь после полуденного сна и окрашиваясь огнями. Светильники, изогнувшиеся над перекрестками, излучали оранжевое сияние, белое зарево вставало над холмом с реставрированным королевским дворцом - ныне зданием парламента - и искусственным желтым светом, выплескивавшимся на асфальт, наполнялись витрины.
   Возле лавки художников доктор Антонио остановился. Его внимание привлекла картина, где маленькие человечки играли в большом оркестре, и музыка, ставшая осязаемой,  подобно зонтику распахнулась, зацепившись скрипичным ключом, над палочкой взметнувшегося дирижера, со всклоченными, как крылья, волосами. "Симфония", масло, холст",- присмотревшись, прочитал доктор Антонио и подумал, что наполненная яркими красками картина неплохо бы смотрелась в салоне, а если Диана не согласится, то в его кабинете. Мимо шли люди, и захотелось зайти в кафе, посидеть и с кем-нибудь поговорить о двух одиноких душах, которые, наконец, нашли друг друга.

   Конгресс начался торжественно и скучно. Гинекологи, получившие портфели с эмблемой съезда -  цветком, вырастающем из раскрытых ладоней,- неторопливо передвигались между рекламными прилавками фирм, задерживаясь у буфетных стоек, и не спешили в зал заседаний, несмотря на настойчивый и призывный звон колокольчика в руках девушки с цветастым платком на шее. Доктор Антонио, заинтересовавшись новым эндоскопом для обследования матки, быстро потерял к нему интерес и, набрав тарелочку марципан, удачно устроился рядом с кофейным аппаратом, безуспешно пытаясь высмотреть в толпе знакомое лицо.
-Господа, прошу Вас,- не переставая брюзжать своим колокольчиком, девушка обходила врачей, напоминая, зачем они собрались.
   Доктор Антонио, промокнул салфеткой губы, стирая сахарную пудру и, без большого воодушевления, направился слушать лекции. Выступавшие говорили о чем-то малопонятном на молекулярном уровне. Желтые пронумерованные определения с мотоциклетным треском проскакивали мимо.
-А где больной?- вспомнил доктор Антонио, как в таких случаях визгливо восклицал профессор Моргани,- Больного забыли!
Докладчик стушевывался, а все улыбались и оглядывались по сторонам, разыскивая потерявшегося пациента. Только Лоренцо хмурился и шептал на ухо: “Совсем старик спятил. Без лаборатории и статистики, науку не сделаешь".
   Все вокруг в один момент стало серым и унылым. Стыдливо пригибаясь, прижав мобильный телефон к уху, будто срочно вызванный по неотложному вопросу, доктор Антонио выскользнул из зала. Девушка администратор, забравшись с ногами в кресло, скучала, перебирая цепочку на щиколотке. Расторопные официанты расставляли столы, накрывая их для обеда. "В конце концов, что такое жизнь? - вопрошал дядя Корнелий, сам себе отвечая,- Это праздник чревоугодия! Надо только правильно питаться и беречь нервы".
   Доктор Антонио, вновь оказавшись на улице, постарался сообразить куда пойти. Напротив, на расстоянии нескольких кварталов, на здании, доминирующем над районом, крутился земной шар, опоясанный "БРУНО".
-Нет, ты подождешь, дружище,- вслух сказал доктор Антонио и, решив поехать в университет, спустился в метро.
   Ничего не изменилось за прошедшие годы - знакомые стеллажи с книгами вдоль коридоров, забытый запах древесного жучка с плесенью и только при входе в отделение, появился огромный, изогнутый дугой, канцелярский стол с компьютером и секретаршей.
-Я могу встретиться с доктором Лоренцо,- обратился к ней доктор Антонио.
-Профессор Лоренцо находится на конгрессе и вернется через неделю.
Вот так, "серый мышонок" стал профессором. "Я слышал, что конгресс закончится завтра",- задумчиво произнес доктор Антонио.
- Профессор Лоренцо будет в следующий четверг, - повторила секретарша,- может вам лучше встретиться с кем-нибудь из лечащих врачей или хотите записаться на прием к заместителю заведующего?
Она приняла его за страдающего родственника.
-Я когда-то здесь учился и работал,- объяснил доктор Антонио,- Может быть, вы подскажите мне, где я могу найти профессора Моргани. Он был моим научным руководителем. Моим и Лоренцо,- сознание противилось признать очевидный факт - Лоренцо стал профессором, заведующим, короче - приемником профессора Моргани.
-Если вы очень хотите, то в гериатрической клинике,- секретарша говорила сухо, даже неприязненно, но давала исчерпывающие ответы,- хотя я бы вам не советовала. У него обнаружили рак мозга, он почти никого не узнает.
Доктор Антонио замялся. Он привык, что в подобных случаях, люди восклицали: " Какой ужас! Кто бы мог подумать?! ", некоторые спрашивали: "Может чем-то можно помочь?!" и у всех был беспомощный, растерянный вид, выдававшей желание поскорее исчезнуть.
-Я хочу повидать профессора Моргани,- неожиданно осипшим голосом с расстановкой повторил доктор Антонио.
-Как Вам будет угодно,- и, видимо, чтобы посетитель не подумал превратно, добавила, - В этом большая заслуга профессора Лоренцо, способствовавшего госпитализации Вашего учителя в приличное отделение. Наше общество умеет отдавать заслуженные почести, но до них надо дать человеку достойно дожить.
Секретарша дежурно улыбнулась, показав желтоватые зубы, и достав тонкую дамскую сигарету, дала понять, что разговор закончен.
   Наверно правильно предоставлять умирающим отдельные, залитые светом палаты, выходящие в большой мир, который им предстоит покинуть. Доктор Антонио поморщился, испытав угрызение совести, вспомнив, как его мать запихнули в угол общего зала и из темноты раздавался надрывный, рвущие душу сухой кашель и мучительные короткие вздохи. Лежа на высоких подушках с кислородом, Рибекка хватала ртом воздух, страдая от плеврита, стягивавшего её легкие.
-Наша Донна наконец почувствовала, что такое настоящий корсет,- судачили злые языки.
Доктор Антонио не мог и не хотел сидеть рядом с матерью. Не мог -  потому что оперировал, утверждая свое "Я", как достойную замену доценту Луско, несмотря на молодость и отсутствие научного звания. Не хотел - потому что не мог бесцельно проводить часы, вытирая испарину, постоянно появляющуюся у больной на лбу, или следить за сиделкой меняющей судно. Ребекка поняла это, и когда он, в очередной раз, забежал на пять минут, сочувственно прижаться к родному плечу, сунула иссохшуюся кисть под нос для поцелуя. Доктор Антонио от неожиданности онемел, коснувшись губами пергаментной кожи с коричневыми пятнами. Ребекка закрыла глаза, откинулась на подушки, замолчав, стараясь подавить кашель, а утром, после обхода, ему позвонили и сказали, что ночь прошла спокойно, и с рассветом её сердце остановилось во сне.
-Доктор, идите домой,- сочувственно сказала Ингрид,- То, что случилось- случилось и ничего больше сегодня не произойдет. В такой день вам лучше побыть в семье.
-Все кончилось,- сказал доктор Антонио жене, удивленной его ранним возвращением, жалобно всхлипнув и разведя руками.
-Зато твоя бедная матушка перестала мучиться,- резонно ответила Диана, отметив завершение невидимой конкурентной борьбы за мужа. Она приспустила шторы, создав приятный полумрак, и, взяв за руку, попыталась усадить его на диван.
-Нет, нет,- вырвался доктор Антонио,- Мне надо вернуться в больницу.
-Ты с ума сошел,- отстранилась Диана,- О чем ты думаешь?!
-Нет,- потерянно, против желания повторял он,- мне надо в больницу, взять справку, завизировать в мэрии, успеть в похоронное бюро…
-Не дури,- она подтолкнула его в глубь салона, - Никуда ходить не надо. Я позвоню. Есть некто Азурьян, они все уладят.
   Доктор Антонио, подчинился, поняв, что Диана заранее подготовилась - детей на такси с предварительно уложенными рюкзачками отправили к тестю и теще, при входе появился стол с чайным набором в индийском ящичке со слонами и кипящий чайник. – Сядь!- и он послушно опустился в глубокое кресло, в котором обычно восседал дядя Корнелий. Каждый раз вставать из такого кресла было утомительно, и доктор Антонио рассеянно кивал, выслушивая слова соболезнования, видя перед собой размытые очертания лиц,  и, от этого, становилось еще более грустно и одиноко. К ночи, когда бесконечные, шамкающие, маразматические старушки, пытавшиеся напомнить Антонио, каким он был маленьким, когда родился и как быстро вырос, чередующиеся соседями и сослуживцами, разошлись, а  Диана ушла на кухню, нервно стуча чашками и тарелками, заполняя посудомоечную машину, он понял, что ткань жизни надорвалась, образовав пустоту и оказавшись в этой пустоте, беспомощно разрыдался, повторяя "мама, мамочка..."
   Утром в незакрытую дверь заглянул, опасливо оглядываясь, Гринберг. "Не бойтесь, - догадался доктор Антонио,- Пес заперт в детской. "
-Очень даже разумно. Каждый раз ваша собака на меня так лает,- высказал свои опасения прозектор,- что потом возьмет и укусит.
- Шон просто гавкает, он не любит посторонних.
   Гринберг пристально посмотрел на отечное лицо коллеги. "Мне дурно, меня знобит и выпить хочется",- измученный, признался доктор Антонио, растирая ладонями опухшие щеки.
-Хорошая идея,- откликнулся прозектор,- Если позволите, я, против своих правил, сварю Вам кофе, и мы добавим по ложечке коньяка.
-Мне это поможет?!- страдальчески скривился доктор Антонио.
-Попробуйте. Покойный Луско считал, что такое лечение по утрам лучше анальгина.
-Возможно, но мне хочется стакана виски с содовой. И выпить залпом. Я так сделал на вечеринке после окончания школы и меня долго мутило.
   Судорога застыла на лице доктора Антонио, и он,  увидев себя в зеркале, которое Диана забыла задрапировать, невольно отметил, что стал подобен гипсовым маскам, которые Бжинский снимает по просьбе родственников, а потом сушит на верстаке в виварии.
-Вы знаете, когда ребенок перестает расти и становится взрослым?- спросил старый еврей и сам ответил,- Когда у него умирает мама. Грустно мне было услышать эту новость.

   Профессор Моргани в белой сорочке до пят, завязанной тесемками на спине, сидел в кресле-каталке у открытого окна, уронив на грудь раздутую голову с тонкими седыми волосками и следами чернильных значков для радиационной терапии. Ни шум улицы, ни легкий ветерок не беспокоили несчастного. В отдалении скорбно ссутулились  на неудобных больничных стульях с жесткими сидениями жена, прятавшая красные заплаканные глаза в носовой платок и дочь, некрасивая старая дева.
   Посещения воображаемого тропического острова осталось несбыточной мечтой. "Не все планы реализуются",- признавался сам профессор Моргани, считавшийся на ученом совете "человеком не вредным, но бесполезным", за умение находить для себя незанятые в науке ниши, не оспаривая мнение других и не желая отстаивать позиции своих сотрудников. Теперь все было в прошлом. Вид женщин усиливал впечатление  физического и материального разрушения. 
-Спасибо Вам,- обращаясь к жене профессора Моргани, сказал доктор Антонио,- Я учился у Вашего супруга и многим ему обязан.
Он положил ей на колени букет красных тюльпанов.
-Спасибо Вам,- повторил он, повернувшись к дочери,- Будьте мужественны.
Легкое всхлипывание и признательный взгляд из-под опухших век были ему ответом. Они не могли, и им не о чем было говорить.
   Он уходил, слыша шум своих шагов. Круг замкнулся. Доктор   Антонио иногда пытался представить себе свое возвращение в  "alma mater". Как он пройдется бесконечными коридорами, и может даже встретит знакомого преподавателя или врача, с которым когда-то учился, посидит в аудиториях на скамьях протертых поколениями студентов, постоит у знакомого окна в лаборатории. Самыми счастливыми, самыми динамичными годами своей жизни он считал годы учебы в университете и тайно мечтал вновь прикоснуться к ним. Прикосновение ничем не отозвалось в его душе. Только грусть и жалость, чопорная академичность сменилась привкусом тления. 
   Чтобы развеять, неожиданно появившееся чувство подавленности, доктор Антонио побрел по улицам, оглядываясь по сторонам, и обратил внимание, что он не единственный отсутствующий на конгрессе. За столиком уличного кафе, сняв пиджаки и распустив галстуки, вольготно расположились трое мужчин, лениво потягивавших пенистое пиво из высоких кружек, время от времени  гортанно и не совсем прилично разражаясь продолжительным, скабрезным смехом. На свободном стуле были сложены портфели со знакомой эмблемой.
  Доктор Антонио, сам того не желая, возвращался к гостинице. На перекрестке, с  решительным видом и легким перестуком каблучков, его обогнала невысокая женщина в строгом английском костюме, державшая в руке бумажный пакет из известного бутика, а  через её плечо была перекинута сумка с символом единого братства гинекологов. Резко вздернув голову к рекламным вывескам на верхних этажах, женщина свернула в галерею торгового центра. Вновь оказаться на лекции желания не было, хотя говорил дядя Корнелий - "Послушай других, может сам умнее станешь". Доктор Антонио пошел за ней. Прозрачные витрины и, стоящие за ними манекены, были пересечены магическом словом - "sale". Народ ломился в магазины, будто ему открылось откровение. Пикантная врачиха мелькнула, отразившись прической "каре"  в зеркальном потолке, и исчезла.
- Купите,- даже не глянув, что ему предлагают, доктор Антонио кинулся вверх по эскалатору.
   Он выскочил на улицу, на противоположном конце квартала и замер. "Заходи",- поманили его негаснущие лучи "Бруно", а ниже петитом шла надпись - "акционерное общество с ограниченной материальной ответственностью". "Шельмец ты Бруно, " - подумал доктор Антонио.
- Я учился в школе  вместе с Вашим шефом,- он показал визитную карточку, ощущая себя убогим провинциалом, ищущим контакта с сильным мира сего.
Водянистые глаза, сидящего за стеклом, смотрели не мигая. Наивно было рассчитывать на встречу с телемагнатом.
-Ближайшие два дня я нахожусь здесь на конгрессе и мне, по старой памяти, хотелось бы встретиться,- с ударением на последнем слове, завершил доктор Антонио.
Голова в прозрачной клетке склонилась, показав коротко подстриженный затылок.
-Бюрократы,- проворчал доктор Антонио в глазок видеокамеры наружного наблюдения.
-Вас примут, но придется подождать,- раздалось из динамика.
-До вечера? До утра? - попробовал пошутить доктор Антонио,- Или вы предлагаете нам встретится завтра за обедом?!
-Господин Бруно обычно заканчивает текущие дела до полуночи.
Металлическая вертушка щёлкнула и поддалась, пропустив доктора Антонио в здание.
-Позвольте мне сопровождать Вас,- по широкому, залитому неоновым светом, коридору спешил молодой человек,- Доктор...
-Антонио. Зовите меня просто Антонио.
-Да, конечно, доктор Антонио,- молодой человек подхватил его под руку, увлекая за собой, - У нас на студии сейчас едет запись передачи. Вы не откажитесь принять участие?! Господин Бруно будет рад увидеть Вас, но пока он занят и надеется, что вы содержательно проведете время.
“Бруно, Бруно, ты не изменился“,- доктор Антонио неопределенно пожал плечами и, оказался в затененном зале с площадкой, окруженной несколькими рядами стульев.
-Вот ваше место,- доктора Антонио усадили с краю в первом ряду.
-Зажмурьтесь,- невесомые руки припудрили ему лицо, - Замечательно,- игривые пальчики оживили прическу, перевязали, затянув, галстук, щеткой прошлись по плечикам пиджака,- Свет!
Доктор Антонио инстинктивно зажмурился. У него возникло абсолютно осознанное желание подняться и уйти.
-Замечательно! Не волнуйтесь! Будьте естественны!- низким, грудным голосом шепнули в ухо.
-Я приглашаю всех, кто этот вечер проводит у экрана телевизора,  присоединится к нам! Добрый вечер! В эфире авторская программа Кима Гримны!
Раздались аплодисменты,  доктор Антонио  удивленно обернулся.
 -Зал мы обычно снимаем отдельно,- догадавшись, объяснил его провожатый,- Главная работа тут, надо грамотно отрежиссировать разговор с гостями. Потом материал монтируется и вечером выходит в эфир. Все очень просто и у нас высокий рейтинг,- с гордостью добавил молодой человек.
“Капание в чужой душе – оплачивается лучше, чем ковыряние в человеческом нутре,- сокрушенно  покачивал головой дядя Корнелий, - к тому же ни дерьмом, ни потом не пахнет“.
  Ким Гримна, низкорослый, с непропорционально огромным животом, удачно скрываемым пиджаком свободного пошива, выглядел комично: элегантный верх - бабочка, бриллиантовая заколка, кокетливо выглядывающий краешек носового платка, а ниже пояса - спортивные штаны на резинке и плетеные тапочки без задников.
-Ну, долго я буду так стоять!?- раздраженно спросил Гримна.
Сцена повернулась, и все стало на свои места - тапочки и брюхо со сползающими штанами скрылись за фирменной конторкой, на которую с чарующей улыбкой облокотился ведущий.
-Начали!- громогласно раздалось сверху.
-Тема нашей беседы – Меняется мир - меняется любовь! Что изменилось? Мужчины сдают свои позиции, женщины завоевывают новые высоты! Физический контакт важнее чувств?
Вновь раздались аплодисменты. Гримна снисходительно улыбнулся и  выдержал паузу " В этом мы попробуем сегодня вечером разобраться! И нам помогут, как обычно, наши гости, а также королевы красоты, принцессы зрительских симпатий и символы столичного автомобильного салона концерна " Рено ".
   После проигрыша музыкальной заставки мимо ведущего, как породистые лошади, с особым вывертом переставляя ноги, продефилировали плоскогрудые королевы. Гримна, задрав голову, на их выпирающие ключицы, монотонно забрюзжал: "Нет! Мы так до утра не справимся. У меня программа стоит. Давайте-ка еще разок! "
Манекенщицы синхронно развернулись.
-Уже лучше. Молодцы! И последний раз!- потребовал голос сверху.
Доктор Антонио не увидел разницы между проходами, наоборот ему показалось, что движения девушек стали более заторможенными, а  их лица более бесстрастными.
   "Глупости все это, - с отдышкой заслуженного любителя сигар проворчал дядя Корнелий, вылезая из кресла,- Когда женщине нечего сказать она показывает ноги!". Транслировался один из первых показов высокой моды. Сейчас не верится, но тогда чтобы увидеть мускулистого негра в трусах-боксер и сомбреро, шествовавшего впереди полнотелых пляжниц  Антонио пришлось наплести матери, что ему, как будущему студенту - медику, желательно навестить захандрившего родственника.
-Ты сама советовала ему померить давление,- аргументировал он.
Отдуваясь, дядя Корнелий, дотянулся до тумблера и переключил канал.  "В синих трусах и белых майках на поле выходит команда юниоров",- восполняя недостатки  черно- белого телевидения, зачастил диктор. “Это было давно и уже неправда”,- доктор Антонио мотнул головой, отгоняя воспоминания о своей ранней сексуальности.
   Гримна поиграл картонками со знаком вопроса, которые держал в руках и сказал: "У нас есть гость, очень интересный гость. Он приехал сегодня на конгресс и выбрал время прийти к нам. Поприветствуем заведующего отделением акушерства и гинекологии! " Молодой человек, достаточно болезненно толкнув в бок, услужливо подставил микрофон. Доктор Антонио не ожидавший, что это говорят о нем, как школьник, встал, потом подумал и сел.
-Ваше мнение, доктор, поделитесь с нами!- попросил Гримна с характерной для телевизионных ведущих наивностью и фамильярностью.
-Мне не совсем понятен вопрос,- чувствуя прилив внутренней злости, ответил доктор Антонио,- Мнение о чем?! Как врач, я высказываю свою точку зрения своим пациентам и своим коллегам, если убежден в своей правоте и уверен в своей компетентности, по конкретным вопросам и делаю, не поймите меня превратно, в более интимной обстановке.  А не так,  лишь бы сказать,- развел он руками.
- У нас ток – шоу,- постарался внести ясность молодой человек,- Говорят все, говорят, что хотят и зрителей это привлекает.
"Перед тем, как открыть рот, подумай ",- напомнил дядя Корнелий из глубины подкорки.
-Возможно,- пожал плечами доктор Антонио,- Так о чем Вы желаете, чтобы я высказался?
Гримна широко улыбался, показывая на живых символов концерна "Рено", застывших рядом с ним, как стенка во вратарской площадке.
-Дюжина полуобнаженных красавиц не возбуждает,- резко отсек доктор Антонио,- Женщина должна быть одна и индивидуальна.
-У Вас есть некоторые преимущества перед нами, я бы определил их, как профессиональная специфика,- Гримна сделал пальцами знак, подобный режущему движению ножниц.
   Доктор Антонио хотел возразить, но молодой человек с микрофоном исчез.
-Следующий!- приказали сверху, вызвав волну легкого оживления и одобряющих хлопков.
-Ким!- рядом с ведущим возник прилипала из казино, взъерошенный, но трезвый,- Я не узнаю тебя! Ты приглашаешь людей, которым не знакомо слово страсть, которые не способны кинуть под ноги женщины полмира за одну ночь! Ты приглашаешь людей, мечта которых рента в банке! Ким, ты забыл молодые годы!
-Я представляю Вам,- в ответ торжественно восклицал Гримна,- Наш добрый знакомый! Известный поэт! Публицист! - выкрикивал он,- Бунтарь! Забияка! Литературный хулиган заявивший о себе во весь голос художественным манифестом -  ”Свободному дню - свободный секс”. Ныне член парламентской комиссии по культуре! Встречайте!
Под фонограмму свистков и улюлюканье, доктор Антонио не разобрал фамилии.
-Острота восприятия,- вещал прилипала,- требует для меня, неведомого ранее ощущения, смены гаммы чувств, нового сексуального партнера. Я не признаю моногамию, мне нужен всплеск, фонтан, буря энергии, водоворот страсти и только любовь дарит мне это. Как можно написать стихотворение не объяснившись в сокровенном юной прелестнице?! Создать поэму не утонув в объятиях зрелой обольстительницы?! Я спрашиваю Вас - Как?! Только приземленный червяк не изменяет своей жене! Его надо пришлепнуть!- прилипала выразительно топнул каблуком.
   Гримна сиял, виртуальный зал ревел от восторга. Доктор Антонио, не желая слышать обидных оскорблений, направился к выходу. Оператор, с камерой на плече, пристроился сбоку. ”По-моему, это элементарная распущенность, ” – внятно сказал ему доктор Антонио, а мимо, воспоминанием из прошлого,  в синих трусах и белых майках уже бежала команда юниоров.
-Спорт - их вдохновение, воздержание - девиз их побед!- вещал Гримна,- Они сознательно отказывают себе в сексе перед соревнованиями! Сейчас мы поговорим об этом!

-Понятно, что народ жаждет и ему требуются бои гладиаторов, но мне это удовольствие не доставило,- проворчал доктор Антонио.
-Я думал, Вам будет интересно,- оправдывался молодой человек. Он провел его в бар. Пианист за роялем неторопливо перебирал клавиши.
-Коктейль?- предложил бармен,- С тоником?
Доктор Антонио, вспомнив о предстоящей встрече, попросил кофе.
-Я добавлю ванили,- сказал бармен и осекся.
”Стакан воды и кубик льда”,- раздалось над головой доктора Антонио.
-Рад видеть тебя, - произнес Бруно, широко улыбаясь, но руку протянул за высоким бокалом с листком мяты и ломтиком лимона.
-Я тоже,- ответил доктор Антонио.
-Ты не изменился,- рассмеялся Бруно,- Тебя можно узнать.  Такой же маменькин сынок.
-Мамы  нет.
-Сочувствую. Хотя меня она не любила.
-Поколение родителей уходит, - сказал доктор Антонио, вспомнив Гринберга,- освобождая место нам.
-Забудем о грустном,- улыбался Бруно, вытягивая на разговор.
Доктор Антонио, запнулся, стараясь быть немногословным, - ”Кто я, ты знаешь. Заведую отделением в маленькой больничке. Девять родов в день - это рекорд, обычно – три - четыре за сутки. Иногда оперирую. Женат, четверо дочерей... ”
-Все от той же?- весело изумился Бруно.
-Да.
”Первый ребенок - плод любви, второй - благополучия, третий, чтоб избежать развода, а четвертый – так, от тоски, ”- подумал  доктор Антонио, но делится своими соображениями не стал.
-У меня трое, но от разных. А четвертый - сын нынешней подруги. Я у него уроки проверяю. Серьезный, меня завет папой.
Пригубив воду из стакана, Бруно продолжил,- ”Это хорошо, что ты пришел. Я ведь ни о ком ничего не знаю. Записался в Facebook, так какие-то пятидесятилетние старухи стали набиваться в друзья и спрашивать - ”ты меня помнишь? ”
-Увы, надо признаться, наша первая молодость тоже прошла,- вступился за женщин доктор Антонио.
-Дело не в возрасте, а в состоянии души,- отмахнулся Бруно,- Или вот - с нами учился шепелявый дурачок – Лила? Лула? ”
-Лулу,- поправил доктор Антонио,- он держит лавочку. У моих дочерей у него кредит на карандаши для школы и мармеладки.
Пауза, обычно возникающая, когда все сказано, затянулась. Пора бы встать, прощаясь, но мягкое кресло не отпускало, а кофе было вкусное, приятно горчило.
-Скажи, ты всегда такой доступный или только сегодня, для меня?
-Всегда,- серьезно ответил Бруно,- Уже тридцать лет, это мое правило – ничего не откладывать на завтра! Все делаю сегодня!
-У тебя хватает сил?
-Стараюсь! Когда я начинал меня сильно душили. Я не знаю, как у других, но в нашем бизнесе новичков не любят. Мне отказывали в ссудах, ломали оборудование, я находил толковых людей, их скупали на корню. Я получал письма с угрозами, на меня подавали в суд. Хорошие адвокаты отказывали мне, а плохие, за мой счет, подставляли, заставляя платить за оскорбление чей-то чести, неустойку за неподписанный договор, гонорар за невыполненный проект.
Доктор Антонио, удивившись, слегка подался вперед, не ожидая, что Бруно искренне заговорит о себе.
-Я избегал людей. Тем немногим, кто оставался со мной, платить было нечем. Я не отвечал на телефоны, в студию пробирался по пожарной лестнице, через чердак. Там меня остановили. Щуплый перс и  два его сына - смуглые, широкоплечие, глаза налитые кровью.  Вид такой, что кошелек отдашь не раздумывая. Отступать мне было некуда.  Я понял, кто главный, подошел к персу нос к носу. Правильно поставленный вопрос, решил мою судьбу! Я попал прямо в точку.
-И что ты спросил?
Бруно, потянувшись, по- мальчишески звонко и задорно рассмеялся,- ”А что обычно спрашивают?! ”Ты хочешь дать мне денег?! ” – спросил я.
-Да,- щелкнул пальцами перс. Я помню эти пальцы, на них были перстни с драгоценными камнями, они блеснули передо мной. ”Сезам откройся! ”  Сыновья вынесли чемодан с  долларами. Целый миллион, тех долларов, сытеньких, зелененьких, не ощипанных инфляцией. Такое показывают только в кино. Скажу тебе честно, много денег - это не всегда хорошо - фискальные органы попили мою кровь. Хотели посадить за скрытие налогов.
-Замечательно,- доктор Антонио, дернул шеей, ослабив галстук,- Денег  предложить не могу, а вообще-то мой номер 5329,- добавил он слегка дрогнувшим голосом.
-Тогда будем на связи,- взмахнул рукой Бруно,- Ты понял, я не верю, когда люди говорят, что просто зашли спросить - как дела?!
Он исчез так же неожиданно, как и появился. Молодой человек настойчиво потянул за локоть,- ”Пойдемте, выход туда! ”
   Прохладный ветерок, обдувая, приветствуя пощипал за щеки. С облегчением глубоко вздохнув, доктор Антонио на несколько секунд задержал дыхание.  В сумерках наступающего вечера магически зажигались фонари. ”Бруно” померкнув, угасающей звездой поворачивался среди них. Движение толпы тянуло, затягивая и унося .
   Здание парламента с повисшим флагом, бесплотно плыло среди потемневших облаков, напоминая одинокий флагман, потерявшийся в море. По аллеи, на месте срытого вала, галдя, поднимались на обязательную экскурсию школьники. ”Дети, держитесь парами! Дети не спешите! ” - кричали воспитательницы.
   Давным-давно их также привезли сюда. ”Демократия позволяет простым смертным прикоснуться к слугам народа,- напутствовал дядя Корнелий,- Веди себя прилично, не позволяй депутатам сделать вывод, что своим поведением они достойны избирателей. ”
-Не вертись, - классная поймала Бруно за рукав и притянула к себе.
-Стойте ровно! - приказала она,- Вы уже взрослые, Вам сегодня вручат паспорта!
   Служитель в, отороченном красным, камзоле, подождав, обвел притихших подростков суровым взглядом и повел по широкой лестнице со стертыми ступенями. Государственные мужи в париках и мантиях, мраморными глазами без зрачков, взирали из глубоких ниш.
-Внимание, мы входим в королевский зал, - зычно сказал служитель, распахивая створки дверей, - Здесь принимали иностранных послов, проводили заседание Совета и вершили суд.
-Времена были суровые,- его голос смягчился,- Это сейчас объявляют вотум недоверия, уходят в отставку и пишут мемуары, а тогда, для провинившихся или несогласных, дорога была одна - на эшафот.  Вот, посмотрите, когда очередных заговорщиков, тащили на плаху, один наступил в не застывшую, при продолжающихся перестройках дворца, глину…
-Ой!- Антонио, с суеверным испугом, сжался, из-за спины Лулу с ужасом глядя на отпечаток, похожий на подошву, между двумя массивными плитами.
Бруно, вывернувшись из рук классной, невозмутимо выступил вперед, присмотрелся и попытался примерить свой каблук в выемке.
-Кто-то оставляет след в истории, а кто-то в неё просто вляпался!- громогласно изрек он.
Служитель, снисходительно глянул на него и попросил с чрезвычайной вежливостью - ”Молодой человек, пожалуйста, займи свое место”.
   ”Дядя Кони, судьба расставила всех нас по предназначенным клеточкам. ” Доктор Антонио достал смартфон,  открыл портал и Википедия подробно объяснила, что Бруно - успешный медиа- магнат, продюсер, основатель и совладелец, отмеченный премией и награжденный почетным знаком за вклад в развитие - продолжает свою карьеру  до настоящего времени.
   Завершая прошедший день, стал накрапывать нудный,  портящий настроение, вечерний дождик. Владелец художественной лавки, пережидая, стоял возле двери. За его спиной маленькие, яркие человечки, продолжали самозабвенно играть под перестук стекающих капель.
-Ну и погода,- стряхнул с зонта воду доктор Антонио, - Здравствуйте,- он стал вытирать ноги о шершавый половичок.
Владелец лавки не выразил восторга запоздалому посетителю. “Чем могу быть полезен? “- сипло спросил он.
-Мне понравилась эта картина,- доктор Антонио приблизился и маленькие человечки пропали в плотных, рельефных мазках, превратившись в единую цветовую гамму.
- Вы желаете ее приобрести для себя, в подарок?- владелец лавки прищурился, пытаясь оценить потенциал покупателя,- Для фирмы? У нас есть разрешения оформлять снятие налога на добавочную стоимость.
-Хотелось узнать цену,- улыбнулся доктор Антонио.
-Да, конечно,- продавец нехотя вернулся к инкрустированному столику с калькулятором, достал из ящика глянцевую фотографию  ”Симфонии” и на обороте написал несколько цифр, - Это, конечно, не Шагал, но тоже хорошее вложение...
Доктор Антонио, как бы нехотя, взял фотографию, делая вид, что цена не удивила его. Указанная сумма, без поправок на дороговизну и инфляцию, немного не дотягивала до заплаченной им за их первую квартиру тогда еще без балкона и зимнего сада. Продавец, уловив мысль покупателя, слегка скривил губы в саркастической улыбке, - ”Всегда существует дилемма уютного гнездышка, или разных материальных благ, против культурных артефактов, место которых пылиться на стене и быть похороненным в банковском сейфе”.
-Дилемма одна - говорить жене или нет.
”Решения принимаются самостоятельно,- напомнил дядя Корнелий,- Ответственность - не наследство, им не делятся”.

   Второй день конгресса никак не мог начаться. Врачи постоянно покидали зал, собираясь возле телевизоров. Горели верхние этажи гостиницы ”Хилтон - Мориа”. ”Ночью была предпринята попытка штурма”,- повторяли ведущие.
-Господа, мы должны продолжать работать,- призывали организаторы,- Пожалуйста, вернитесь. Позвольте лекторам закончить свои выступления. Пора приступить к работе по секциям.
С синеватым отливом, языки пламени, скользившие по поверхности плоского экрана, притягивали внимание, не позволяя оторваться. Теплый воздух, без дымного угара, застыл, дрожа, развевая на вытянутых из окон руках, белые простыни и полотенца. Седая женщина, опасливо косясь на обугливавшуюся раму, стояла на краю балкона. Камера приблизилась, и было видно, как шевелятся её волосы. Доктор Антонио невольно отшатнулся от такой пугающей обреченности.
   Девушка администратор, высоко подняв руку, настойчиво звонила в свой колокольчик - ”Господа! Убедительно прошу Вас, присоединится к круглому столу, который проводит профессор Линардо! ”
”История зашла в тупик, ”- сказал бы дяди Корнелий. После встречи с Бруно,  сталкиваться с Линардо совсем не хотелось.
-Хватит!- решил доктор Антонио и направился к лифту. “Куда подевались наши доблестные оппоненты?!”- вспомнился профессор Моргани.
   Отомстив за неполученные чаевые, парнишка припарковал машину вплотную к бетонной опоре и, сдавая назад, доктор Антонио, оцарапал дверь.  “Всё зря, всё в пустую“,- выворачивая назад руль, зло  проворчал он, а вспомнив о лежащей  в багажнике, завернутой в плотную бумагу картине, совсем расстроился. Что скажет Диана? - “Тебе можно доверить покупки?  Ты сравнил цены?! Ты проверил сертификат?! Ты хотя бы для приличия попытался получить скидку?!” Он резко, с ожесточением, перевел сцепление, выжимая газ. Взвыв двигателем, машина взяла крутой подъем, выехав со стоянки. “Военным удалось ликвидировать террористов и сейчас к работе приступили спасатели. По пожарным лестницам они выводят заложников из огненного плена,- сразу же заговорило радио,- Огонь, распространяясь по вентиляционным трубам, создает дополнительные очаги возгорания, препятствуя нормальной работе …”
   ”Как обычно, главное недоговаривают, ”– понял доктор Антонио с замиранием сердца. Холодок беззащитности шевельнулся в груди. Захотелось скорее вернуться домой, в больницу, подальше от новостей. Он убрал громкость и откинулся назад, положив руку на подлокотник. Напряжение прошло.  В таком состоянии можно было ехать часами, предавшись своим мыслям, размышляя о чем- то приятном и строя планы, которые не сбываются.
   В дороге время пролетело незаметно. Словно очнувшись, доктор Антонио обнаружил, что уже съехал со скоростной трассы и, развернувшись на круглой площади, отделяющей город от уродливых строений промышленной зоны, повернул к больнице, рассудив, что было бы разумно успеть на вечерний обход.
   У приемного покоя, вызывая непонятное и необъяснимое беспокойство, с потушенными огнями стояла полицейская машина. Обычно стражи порядка не глушили двигатель, заскакивая, по горячим следам снять показания с пострадавших или безотлагательно освидетельствовать подозреваемого. 
  Подгоняемый недобрым предчувствием,  доктор Антонио торопливо шагал по опустевшей больнице, мимо стен обклеенных посеревшей керамической плиткой. Он любил это время, когда посетители расходятся, больные, после процедур, возвращаются в палаты, а дежурные врачи скрываются за дверью ординаторских. Подтверждая худшие опасения, на стуле, перекрывая проход в отделение, клевал носом толстый полицейский.
-Разрешите,- попытался протиснуться доктор Антонио.
-Не… Посторонним нельзя…,- полицейский даже не поднял голову.
-Позвольте!- разозлившись, доктор Антонио сунул ему под нос рабочую карточку со своей фотографией.
-Не, нельзя. Не положено. Мужчинам не разрешено.
-Кем?
-Начальницей. Хотите, спросите её,- продолжая дремать, полицейский кивнул жирным подбородком в сторону лоджии, куда в погожие дни молодые мамаши, в перерывах между кормлениями, выносили показать новорожденных. “К всеобщему удовлетворению,- поглаживал распушенную бороду доцент Луско,- и никто не следит грязными туфлями, где попало“.
-Почему здесь полиция?! Почему меня не пускают?! - доктор Антонио выскочил в лоджию и обомлел,- Ингрид, будьте добры, объясните, что здесь происходит!
Старая санитарка, подобрав подол фартука, собирала тряпкой разлитую воду, осколки цветочных ваз, мокрые стебли растоптанных букетов. Старшая сестра безучастно следила за её работой. Любовно собираемые её рукоделия благодарных рожениц, разорванные и раздавленные, валялись под ногами.
-Это замечательно, что Вы вернулись,- не оборачиваясь, произнесла Ингрид, - Я собиралась Вас разыскивать. Так больше продолжаться не может.  Вы должны определиться и решить. Мягкотелые разговоры с нежеланием действовать доводят до таких результатов.
-Опять Сержи?- понял доктор Антонио,- Где он?
-Увезен под охраной полицией. Грозит судом больнице позволившей посягнуть на его достоинство.
-Ну, а больница?
-Профсоюз объявил завтра с восьми до двенадцати предупредительную забастовку. Сейчас в актовом зале проводят разъяснительную беседу о недопустимости насилия по отношению к медицинскому персоналу. Журналисты приглашены.
-Серьезно,- доктор Антонио скривился, будто надкусил прогорклое яблоко. Опять придется, выслушивая обидные обвинения, стоять перед главврачом, и, ненавидя себя за извиняющиеся нотки, обещать исправить и не допускать впредь.
-Простите меня!- за спиной, срываясь попросил сиплый голос. Повернув голову, доктор Антонио увидел зеленщика, регулярно заезжавшего со своей тележкой на  больничную стоянку и визгливо кричавшего- “Редиска! Свежая редиска! Петрушка! Морковка! Покупайте щавель!“
-Умоляю, пожалейте меня! – зеленщик виновато кособочился, узловатыми ладонями размазывая по лицу слезы,- Я не хотел, это само получилось! Я не знаю, что на меня нашло! Пожалуйста, не подавайте жалобу! У меня отберут лицензию! Моя семья…, мои дети…, моя больная мама…,- хныкал он,- Лицензия, пожалуйста, сохраните мне лицензию… Моя мамочка….
Доктор Антонио вопросительно взглянул на Ингрид. Неужели этот, жалкий, потерянный, тщедушный человечек стал причиной большого скандала?!
-Наша постоянная пациентка. Вы её вспомните. У старушки пролапс матки, недержание мочи, надо было поменять катетер. Доктор Ниво прислал её с направлением на госпитализацию.
Зеленщик, охнув, зарыдал и, закачавшись, рухнул на пол.
-Сержи принял больную и попросил посторонних покинуть смотровой кабинет.
-Я не чужой!- давясь слезами, всхлипывал зеленщик,-Ваш доктор спросил меня, хочу ли я видеть, как он будет вставлять моей матушке. Он так сказал, “Я сейчас вставлю твоей матери. Ты хочешь видеть это?“ Понимаете, он хотел вставить, хотел ей вставить! Я не мог слышать такое! Я… я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел, поверьте, я не смог сдержаться!…
-Хватит! Пожалей себя, пожалей маму, не плач, - старая санитарка отбросила тряпку, прижала его голову к плечу и стала гладить по волосам красными, мокрыми руками,- Успокойся, мой хороший!
Доктор Антонио досадливо откашлялся, представив, как хилый зеленщик, своими загрубелыми кулачками, петушком наскакивает на пышущего здоровьем, освежившегося после утренней разминки на корте, Сержи, а потом, в приступе бессильной злобы, скачет по отделению, опрокидывая все, что попадается под руку.
-Не взыщите с нашего врача. Он умеет делать процедуры, но не научился разговаривать с людьми! 
-Катетер,- напомнила Ингрид.
-Отпустите полицейского. Пусть спит у себя в участке!- рабочий настрой возвращался. В далеком и нереальном прошлом остались поездка на конгресс, встреча с профессором Моргани, раздражающее интервью в студии у Гримны и Бруно. Поведя бедрами, пикантная врачиха из торгового центра потревожила сознание.  Доктор Антонио нахмурился, пытаясь вспомнить, видел ли он её раньше- не так ли запрокидывала голову подруга Линардо, высматривая его в окнах лаборатории?!  “Больная в процедурной“,- повторила Ингрид.
 
-Сегодня я заслужил кофе с пирожным,- обратился доктор Антонио к курносой официантке,- Двойной эспрессо, кувшинчик горячего молока и эклер.
-Балуете себя?- сам Марко вышел из-за стойки и принес заказ,- Приятного аппетита. Сегодня такой день! Начальник городской полиции заходил, жаловался на вашу больницу, говорил, место беспокойное.
-Пора привыкнуть, у нас люди больные, некоторые с расшатанными нервами,- доктор Антонио подвинул стул, не желая становиться первоисточником городских сплетен. 
Марко, разочарованно, покачал головой и, поманив официантку, ткнул пальцем на сухие крошки, привлекавшие нахальных воробьев.
- Папик! Папуш! Аллё-ё,- напомнил о себе мобильник, не опознавая номер.
-Чем могу быть полезен?- доктор Антонио ответил, назвавшись.
-Чудненько. Вы-то мне нужны,- у говорившего был низкий, с хрипотцой курильщика, голос, произносивший фразы с придыханием после затяжки, -Я координатор конкурса. Господин Бруно попросил побеседовать. Честно признаюсь- предложенное Вами не впечатляет. Истории, вырванные из жизни, без начала, без счастливого конца вниманием не пользуются.
-Да, мне приходилось слышать нечто подобное,-сухо согласился доктор Антонио,- Благодарю Вас.
-И чудесно! Спешить не надо! У господина Бруно на все есть свое мнение. Для него  не важно что, а важно, как. Важно, как снять. Сейчас в моду возвращается ретро и господину Бруно захотелось сделать фильм памяти детства. Эклектика "неореализма", "новой волны", "нового кино" в цвете kodachrom…
-Мои заметки…- доктор Антонио недоуменно привстал,- это повествование, мозаика событий связанных с одним героем …
-Не беспокойтесь, прекрасный визуальный ряд после соответствующей сценарной обработки,- переведя дыхание, успокоил говоривший,- Уже есть слоган,- " Время не торопи  - мне интересно!" Я выслал на Ваш e- mail договор, прочтите, подпишите и верните, как можно скорее.
-Может стоит сперва встретиться, обсудить,- замялся доктор Антонио, растерянно делая шаг то в право, то в лево,- Есть некоторые мысли, надо подумать…
-Начнем с договора. Простая формальность для творческих и интеллигентных людей. Потом все остальное. У Вас будет время.
   "Шельмец ты, Бруно". "Твои обязанности, их права",- язвительно напомнил дядя Корнелий. Доктор Антонио остолбенел, невидящем взглядом глядя перед собой.
-Эй!- помахала ладошкой официантка,- Очнитесь!
   Поскрипывая, на больничные окна медленно опускались жалюзи.Теплый ветерок перекатывал по пустой площади сухой мусор.  Доктор Антонио, неосознанно ступая по выложенной белым кирпичом диагонали, дошел до пересечения линий и остановился, сообразив, - Гринберга нет, значит поделиться новостью не с кем. С легкой судорогой,  сжавшей сердце он ощутил желание, острое и неисполнимое, чтобы подошла мама, приласкала и за руку увела домой.