Вольноотпущенник, прости. Часть первая. Глава 7

Глава седьмая.
Не спеша, мы с Асей подходили к дому отца. Завидев нас еще с крыльца, он вышел нам навстречу. Его лицо привычно исказилось неловкой улыбкой. Даже спустя столько лет, он не мог преодолеть в себе чувство вины, и всегда терялся, боясь выдать радость.
Мы поднялись на террасу, где нас уже ждал ужин. Ксения крутилась у стола. Эту женщину годы не брали. В свои шестьдесят лет она сохранила удивительно чистое лицо, ей по-прежнему шла полнота, в ее дородности даже была некоторая грациозность.
Мы еще не успели сесть за стол, как она спросила:
— Деньги привез? Мы уже штакетник заказали.
— Ты бы сначала накормила, а потом о делах спрашивала, — вмешался отец.
— Привез, привез, — улыбнулся я, зная, что у Ксении на первом месте дом, потом все остальное. Даже хаотичное время не способно было сломить ее устоев.
— Вы с ночевкой или… — продолжала она, не обращая ни на что внимания, но отец пресек ее жестким взглядом.
— Нет, мы на последней электричке обратно.
Ася, желая сделать приятное Ксении, похвалила ее пирог. Та только этого и ждала, тотчас принялась объяснять Асе, какой должна быть семья. Мы с отцом воспользовались моментом, и вышли со двора. Отец, зная мою нелюбовь к мощеным дорожкам, сделал скамейку за калиткой. Мы сели, закурили. Я сразу заметил странную грусть на лице отца.
— У тебя все в порядке? — забеспокоился я.
— Сердце вот шалить стало, а так – ничего. Хотел на пенсию. Попросили подождать. Нынче всех стариков метлой метут с работы, а меня попросили, видать, не зря я в этот завод грохнул свою жизнь. И то, технологии-то меняются, а люди нет, о них всегда думать надо. Только устал я, нагрузка уже не по мне. Ну, со мной все ясно, у тебя-то как?
— Как-как, не сегодня-завтра закроемся. Подписчиков у нас почти нет. Отдельными тиражами журнал расходится плохо, прибыли нет. Рекламодатели не очень-то спешат у нас размещать рекламу. Последнего спонсора упустили. Я никогда не годился на руководящую работу, может быть, ты был прав, мое место у станка. Во мне куча идей, а претворять их я не умею.
— Время и идеи не всегда совпадают, — заметил отец. — Послушай, а эти деньги…
— Об этом ты не волнуйся, это моя забота.
— Понимаешь, это прихоть Ксении, вбила себе в голову, что если ты журнал имеешь, так у тебя денег куры не клюют.
— Я там только на стуле бесплатно сижу, — улыбнулся я.
— Оно понятно, поди, втолкуй ей.
— Маме втолковывать не надо было.
— Верно, — подхватил отец, вдруг оживляясь. — Мать-то твоя все сходу поняла бы, да еще дельный совет бы подала. Взять хотя бы твою Антонину, тоже баба с мозгами. Забыли мы о ней, нехорошо. Я ладно, а вот тебе…
— Что мне?! — неожиданно для самого себя вспыхнул я. — Мне что за те два года всю жизнь ей благодарности писать? И не для меня она старалась. Ты просил, а ей как отказать-то, когда мать…
— Чего всполошился-то? — отец недоверчиво посмотрел на меня. — Прошлого не изменишь, что было, то быльем поросло, только тебе не мешало бы ее иногда навестить, узнать, чего нужно, мы вроде не чужие.
— Тоже мне, родственник нашелся! Коль совесть-то пробудилась, поезжай «по-родственному», наверняка примет тебя с распростертыми объятиями.
— И чего взъелся?
— Ладно, оставим это. Пойдем, а то Ксения совсем замучит Асю.
— Ксения плохому не научит. И то, что у вас за семья, ты работаешь, она только гуляет, ни обеда, ни ужина, детей нет, я бы за пять лет давно бы внука мог нянчить…
— Мы как-нибудь сами разберемся! — огрызнулся я.
— Оно конечно, — нахмурился отец, поднимаясь.
Как только мы вошли в дом, Ксения с радостью накинулась на меня.
— Виталик, я твою жену тут наставляла. Женщина в доме, это как огонь в печи, всегда тепло и уютно. Пора тебе ее брать в руки, муж ты или кто.
— Не всякий огонь греет, — иронично бросил я. — Спасибо вам за ужин, нам пора.
— Я вас до калитки провожу, — отозвался отец.
Каждый раз, когда мы встречались, я чувствовал его напряжение. Отец не смел прямо смотреть в глаза, и говорил, будто оглядывался на что. Вот и сейчас, по-стариковски шаркая по тропинке, он даже рядом идти опасался. Его вечная внутренняя неуверенность терзала мне сердце. Я часто вспоминал, что он лишь с матерью обретал решимость и твердость. Я знал, ему хотелось, чтобы мы остались, но Ксения не любила, когда мы оставались, и он не смел настаивать. С этой женщиной он был удивительно тих и кроток.
— Ты не скучай, я скоро подъеду, и сердце свое береги.
— Я-то ничего, вот, чтоб у вас… — смутился отец.
— У нас все в порядке, – я обнял Асю.
— До свидания, Сергей Петрович.
— Счастливо вам, детки, — тихо произнес он, пряча от меня глаза. От отца я всегда уезжал со щемящей грустью на сердце.