Bruler avec moi

Посвящается М.А. Соболевой.





«Что нужно сделать, если все идет не так? Нужно сбежать. Радость моя, я там, где ты меня не найдешь. Не ищи, хорошо? Я люблю тебя. Но сейчас мне нужно побыть наедине с собой», - Аморет быстро набрала сообщение тому, кого все называли ее парой. Поезд с вокзала Пар-Дью отбывал через пару минут. Женщина поставила небольшой чемодан на пол, а телефон, не дождавшись ответа, отправился в шанель 2.55. За окном  золотой от октября Лион оплакивал очередную осень. Аморет закинула ногу на ногу, поправила волосы и посмотрела в окно. 
«Чуть больше двух часов в дороге под вино и старые песни» - от этой мысли на ее душе снова стало спокойно, она улыбнулась одними глазами и вокруг них появилась паутинка первых морщинок. Это тот побег, который был ей так необходим.
    Она взяла такси от Gare de Lyon. На удивление, дождя в Париже не было. Ей всегда нравился этот город. Он завораживал калейдоскопом из огней Эйфелевой Башни, невозможного Центра Помпиду и статности Собора Парижской Богоматери. Аморет нравилось, что в этом городе есть все от стука каблуков восьмого округа  и до ударов дубинок в районе Бельвиль.  Город балов, «Трех Мушкетеров» и кладбища Невинных «Парфюмера», город величия художников Лувра и нищенства художников Монмартра. А с высоты холма, на все это безумие, пропитанное запахом Шанель №5  и круассанов, смотрит Сакре Кер.   И  когда его мраморно-белые стены заливает золотой свет заходящего солнца, кажется, он ободряет все что произошло в этом городе за день: будь то покупка нового шарфа от Гермес или очередное убийство в двадцатом округе.
Номер, снятый Аморет для своего побега, находился именно на Монмартре. Холодные, каменные стены,  большая кровать и старый шкаф, на дверцу, которого она повесила черное атласное платье. Она начала сборы к вечеру. После кружевного нижнего белья она "надела" духи, свои любимые «Poison Dior», подвела глаза и еще несколько минут ждала, пока верхние ноты сливы сменятся, средними нотами не то жасмина, не то розы. И только когда она удостоверилась, что от сливы не осталось и следа, Аморет надела платье. Черное атласное платье Шанель, выше колена, абсолютно по фигуре и с глубоким вырезом подчеркивало сразу все: миниатюрный рост, тонкую талию и небольшую, но красивую грудь.  Уложив короткие каштановые волосы кудрями, она посмотрела на себя в слегка запачканное зеркало в потертой золотой раме.

- Я знаю, почему оно черное. Это же Шанель сказала, что черный, это самый правильный цвет, - это была первая фраза, которую ей сказал ее самый знаковый мужчина, такую любовь обычно называют больной. Ей хотелось флирта, и она улыбнулась ему.
- А еще она сказала, что женщину должно быть легко раздеть. Хочешь проверить, насколько легко раздеть меня?

***
Небольшой бар в южной части Монмартра «Aux N;gociants» был плохо освещен, но хорошо прокурен. Аморет сидела у барной стойки, наслаждаясь живой музыкой и вином. Ее духи уже полностью смешались с дымом сигарет, а помада осталась на бокале. Напротив нее сидела компания молодых людей около двадцати лет. Один из них улыбался ей и, видимо понимая, что бутылка Кар-де-Шом вот-вот закончится, все же подошел к ней.
- Тео, - он нахально смотрел на нее, женщину старше его лет на семь.
- Мари, - она спокойно солгала ему, будто это имя всегда было наготове.
- Выпьешь со мной? – от него пахло виски и сигаретами. Что Аморет знала о себе точно, так это то, что если перед ней соблазнительный подонок, от которого пахнет сигаретами и виски, то ей нужно бежать от него.
- Прости, может, в другой раз, - она сделала над собой усилие, встала из-за барной стойки и, чуть шатаясь, пошла к выходу.
Где-то глубоко в душе она так хотела, что бы он пошел за ней и, когда она услышала шаги за собой, искренне обрадовалась. Он нагнал ее почти у двери. Быстрым движением развернул и прижал к стене.
- Хорошие духи, Мари, - он говорил это так близко, что она еле сдерживалась, чтобы не отдаться ему прямо там, на улице под сводами каменной арки дома на Монмартре. Чуть оттянув момент, он коснулся ее губ. Так легко и нежно, будто делал это первый раз. Аморет притянула его за шею ,и он начал раскрываться подобно хорошему вину. Поцелуи спускались ниже, рука же заскользила вверх по ноге, под платье.
Они зашли в комнату, и она посмотрела в окно, будто спрашивая у Сакре Кера разрешения на эту измену. Сабор разрешил. Тео быстро расстегнул платье и так же снял с себя рубашку. Она сидела на кровати в черном кружевном белье и чулках, он стоял перед ней, будто хвастался своим торсом. Она потянулась к его джинсам, что бы снять их, но тот быстро остановил ее резким «рано». И она, почувствовала себя той неопытной восемнадцатилетней девочкой в постели властного мужчины.
Тео целовал ее тело. Внутри все горело от желания, возбуждения. В голове звенели слова того мужчины: «Я хочу тебя здесь и сейчас». Именно тогда он снял с нее черное платье Шанель, и она стала неопытной девочкой в его руках. После этого мужчины она начала носить только черные платья, если хотела почувствовать себя сексуальной.
Сейчас ей казалось, что теперь уже она хочет Тео с той же невообразимой силой. Тот тянул ее за волосы, целовал грудь, женщина отвечала ему царапинами на спине и укусами шеи. Она извивалась в танце страсти. Ей казалось, что под его руками все тело становится эрогенной зоной. Она тяжело дышала, но все же просила еще и еще. На глазах проступали слезы, она задыхалась, но остановиться уже не могла.
Он уснул под утро. Аморет же быстро надела тот же свитер и брюки, в которых приехала вчера в Париж, положила платье в дорожную сумку и вышла из номера. Смс тому мужчине, который научил ее носить черные платья о том, что она соскучилась и ответное сообщение с тем же «J'ai rat;». А так же сообщение тому, кто был ее парой, что она вот-вот вернется.
Тео проснулся в номере отеля, от его ночной Мари остались пара царапин на спине и запах «Poison Dior», витавший по обшарпанной комнате в доме на Монмартре, а Сакре Кер будто говорил «да, конечно, я все видел…Но я же снова промолчу».