Вольноотпущенник, прости. Часть Третья. Глава 6

Глава шестая
Сразу после похорон я попал в больницу. Пролежал целый месяц. Морозов приходил каждый день, держал в курсе всех дел, приносил документы на подпись. Ася, можно сказать, поселилась в больнице. Она уходила только передохнуть, переодеться, и что-нибудь приготовить из еды. Я уже сам ничего не знал и не понимал. Казалось, мне дано было время, чтобы я, наконец-то, разобрался в себе. Ася старалась не стеснять меня своим присутствием и в то же время пыталась убедить в своей необходимости. Оставаясь один, я перелистывал страницу за страницей своей жизни, с удивлением обнаружив, что вся она, так или иначе, проходила под знаком Антонины. Может быть, Ася была права, я просто выдумал эту женщину, которая была всего лишь тенью моего детства. Как ни странно, сейчас я больше думал об Асе, чем об Антонине. Раньше я был слишком занят собой, чтобы суметь оценить весомость ее преданности. Это на ее плечи я сбрасывал свою непосильную ношу, и она ее несла, не сгибаясь. Оставить ее теперь, когда столько пережито вместе? Ради несбыточной мечты из своего юношеского сна? Я слишком много потерял, гоняясь за этим призрачным миражом.
Казалось, смерть отца отрезвила мой ум. Даже смерть матери во мне не отозвалась так глубоко, как смерть отца. С ним ушла какая-то главная часть меня. Кроме Аси, у меня никого не осталось. Нет, я не хотел потерять и ее.
Когда настал день выписки, Ася даже не смела подойти ко мне, Я просто молча взял ее за руку, и уже не отпускал до самого дома.
————
Создание фирмы перевернуло привычный образ жизни. Довольно скоро в нашем доме стали появляться нужные и деловые люди. Ася воскресла. Теперь я вынужден был покупать наряды для нее, так как нам не только приходилось принимать, но и самим бывать на банкетах, в ресторанах. Вся эта гонка, неизвестно за чем, мне сильно надоедала. Я уставал от празднеств, однако, именно там решалась судьба моей будущей фирмы. Меня тошнило от постоянного выбивания денег, которые, конечно, никто не хотел давать. Нужно было много хитрости, чтобы убедить толстосумов в их собственной выгоде; проекта, не так скоро обещающего приносить прибыль.
Каждое утро я просыпался с мыслью: забросить все как можно дальше, но, увы, машина завертелась, ее уже невозможно было остановить.
Однажды, не желая после работы идти домой, я долго бродил по ночным улицам, и просто так зашел в ночной ресторан. С тех пор это вошло в привычку.
Как-то раз, по обыкновению, я зашел в первый попавшийся бар. Зима сдаваться не собиралась. В середине марта навалило столько снега, что снегоуборочные машины с ним не справлялись. Я с радостью нырнул в теплое помещение. Не отрываясь от стойки, наслаждаясь тихой музыкой, приглушенным светом, я еще не выпил ту норму, которое притупляет сознание, как вдруг в бар ввалилась шумная компания. Из любопытства я оглянулся и поразился, увидев Морозова в сопровождении двух девушек. Я попытался улизнуть, но  Морозов заметил меня. Он быстро куда-то спровадил своих спутниц, и направился прямо ко мне.
— Привет, – осторожно подсаживаясь рядом, хитро улыбнулся он.
— Привет, развлекаешься?
— Имею право, я человек свободный, а ты…
— Саныч, шел бы ты… к своим женщинам.
— Сначала я отвезу тебя домой.
— Я тебя в извозчики не нанимал, – зло и развязно бросил я, заказывая очередную рюмку коньяка.
— Ася мне говорила, я все не верил, ты опять за старое…
— Хватит! Каждый отдыхает по-своему! — вспыхнул я. — У тебя свои заботы, у меня свои, и оставь меня!
Морозов был невозмутим в своей преданности, лишь сочувственно улыбался.
— Сколько тебя помню, ты как неприкаянный, все места себе не находишь. Вон, какое дело затеял, ты же сам мечтал о широком развороте…
— Да разве я об этом мечтал?! — в сердцах воскликнул я. — Я сам, понимаешь, сам мечтал писать книги, и какие, о самой внутренней сути вещей. Я хотел найти своего Бога. Ах, Саныч, меня всю жизнь отвращали деньги! А что я делаю, как не деньги. Я только и думаю, сколько вложить, сколько получить, вложить хочется меньше, получить больше. Если душу не очищать, она постепенно зарастает грязью. Я надеюсь, что фирма даст нам возможность издавать хорошие книги, опять же, больше надеюсь на прибыль. Чтобы издать, например, Платона, я должен выпустить какую-нибудь бульварщину, которая расходится в десять раз быстрее, а значит и прибыль приносит большую и скорую, стало быть, Платону не быть. Если бы я сам писал, мне было бы плевать на сделку со временем. Впрочем… Эх, Саныч, в жизни дается только один миг, один, когда ты можешь подняться над самим собой. Я его упустил, и очень давно. Теперь мне все равно. А тебе твоя жизнь нравится?
— Мне? да, — растеряно ответил Морозов, почему-то подавленный моей тирадой. — Сергеич, поедем домой? – умоляюще протянул он. — Ты устал…
— Пока ты со мной не выпьешь, я никуда не пойду!
— Хорошо, но только сразу домой, — неохотно сдался он.
— Домой? – встрепенулся я. Волна забытого захлестнула меня. — Домой, это когда ветер в трубе, когда дрова в печке трещат, когда…
— Сергеич! — испугался Морозов. — Поехали, а?
Я не слышал, передо мной стояло лицо Антонины. Грудь так сжало, что я дышать не мог. Мне хотелось броситься рюмкой в миражное отражение Антонины в зеркале.
— Шеф! — Морозов осторожно опустил мою руку. — Хватит, поедем…
Я горячо и нервно схватил его за плечи.
— А что, если еще не поздно? Что, если вот так, разом, а? — лихорадочно зашептал я. — Что, если ждет?!
— Конечно, ждет, — опешил Морозов.
— Саныч, Саныч! — почти в исступлении воскликнул я. — Друг ты мой верный. Саныч, мне на завтра нужна машина! — я смотрел на него, как на последнюю надежду выжить.
— Я подъеду, — недоумевая, Морозов отрывал меня от стойки.
— На кой черт ты мне сдался! Мне нужна машина, а не ты!
— Ладно-ладно, — согласный на все, он настойчиво тащил меня к выходу.
Наконец мы оказались на улице, морозный воздух слегка освежил меня. Морозову пришлось еще помучиться, прежде чем меня посадить в машину. Всю дорогу я ему рассказывал о тумане на речке,
о золотых березах. Он уже не знал, пугаться ему или смеяться. Когда
мы подъехали к дому, он вызвался меня проводить.
— Саныч, все в норме. Ты про машину не забудь, слышишь!
— Я тебе свою дам… ты только Асю не пугай…
— Не волнуйся, я буду тихий.
Морозов не отъехал, пока я не скрылся в подъезде.