Песнь соловья в пустыне каменной 9

   - Перерыв, - наконец скомандовала Елизавета.
   Ребята расселись по лавкам. Разгоряченные в движениях, они рассказывали друг другу о своих успехах, ощущениях.
   - Устали? Будем учиться или этого достаточно? – смеясь, спросила учительница.
   - Будем, будем, - нестройно зашумели парни и девушки, - у нас еще никогда не было кружка танцев.
   - Мы и без кружка умеем танцевать, в клуб ходить надо, - буркнул, ни к кому не обращаясь, Стариков.
   - В Коскино лучшие танцоры, - начал кривляться Олег Розин, - кто как захочет, тот так и скачет в клубе, но все считают, что это красиво.
   - Елизавета Львовна, а вы шейк танцевать умеете? – робко спросила Настя Лобова и спряталась за спину Алены Лапштаевой.
   - Умею.
   - Покажите… пожалуйста! – посыпались просьбы со всех сторон. Отказаться стало невозможным, на нее смотрела практически вся молодежь Коскино. Но учительница колебалась, ведь танец был условно запретным, и это могло стать началом конца ее педагогической карьеры.
   От окна послышались первые аккорды, и мощный голос Муслима Магамаева запел: «По переулку бродит лето…» Машинально вытянулась в струнку, как на занятиях школы бального танца, присогнула руки в локтях, ладони пошли волной… Ее тело, плавно ввинчиваясь в пространство, плыло по коридору. Руки, словно крылья птицы, то всплывали вверх, то нежно опускались, обнимали незримый образ партнера и вновь вспархивали. Это был не тот шейк, который молодежь привыкла топтать на танцплощадках. От слоновьих подрыгиваний его отличали четкая выверенность движений, продуманность очередных па и слаженность композиции.
   Никто из ребят не попытался присоединиться к танцующей, они восторженно смотрели на учительницу, как на артистку, а после того как замолчал магнитофон, сидели не шелохнувшись.
   - Ничего особенного, - в абсолютной тишине проговорил Стариков, - если понадобится, я тоже научусь этому.
   Неожиданно ребята сорвались.
- Ты что ли научишься? - кричал Олег.
   - У тебя ноги разные для танцев. Чего приперся? - наскакивал на Петра Любин.
   - У него дома телевизор сломался… - ухмылялись девочки.
   Конфликт разрастался и грозил перейти в драку. Елизавета заслонила Старикова, подняла руки и в отчаянии крикнула: «Сидеть!» Это подействовало: ребята мигом притихли.
   - Вас я попрошу больше на занятия не приходить, – резко повернулась учительница к Петру, - нам наблюдатели не нужны.
   - Не тебе командовать, - пренебрежительно бросил тот и собрался вернуться на свое место.
   - Ты, Петр, не прав, - раздался рокочущий голос директора школы. На пороге директорского кабинета стояла плотная фигура Федосия Алексеевича, - в школе командую я, а вот на танцах – Елизавета Львовна. И коли уж ты отлучен, будь любезен, покинь помещение.
   Понуро опустив голову, Стариков сгреб шапку, кивнул директору головой, пробормотав: «До свидания», и пошел к выходу, окинув учительницу ненавидящим взглядом.
   - Я тут немного заработался, - усмехнулся Тренев, - а потому видел вашу первую репетицию. Доволен! Очень доволен, что не только наши ученики, но и выпускники пришли на занятия.
   Заложив руки за спину, он прошелся перед сидящими, как будто раздумывая: сказать или промолчать.
   - И вот что я думаю: в апреле начинается фестиваль художественной самодеятельности. Почему бы вам, уважаемая Елизавета Львовна, не подготовить один из танцев на конкурс? Костюмы обеспечим. Озадачу нашего завклубом, чтобы из района привез. Сходите к нему и поясните, какие костюмы нужны. Договорились?
   - Договорились… Здорово… - вразнобой зашумели десятиклассники.
   - А нам можно? - заволновались бывшие выпускники.
   - Кстати, - обернулся директор к растерявшейся учительнице, - вы с Перевестовым выучите фигурный вальс… ну, или как он у вас там называется… - крякнул от удовольствия, рубанул по воздуху рукой и добавил: - Вот уж мы действительно обойдем всех пятеревских, и первое место будет в кармане!
   Так что за занятиями кружка танцев теперь следила вся коскинская общественность. На педсовете было решено, что первое, пробное, выступление школьных артистов будет на концерте, посвященном Дню Советской армии.
   Каждая перемена стала тренировочной. Как только звенел звонок с урока, в коридор высыпало все население школы. Участники будущего концерта вставали парами, и репетиция начиналась. Зрители от мала до директора строго следили за танцорами, отбирали самых достойных, спорили о тех парах, которые поедут на фестиваль. Для большого коллектива был выбран медленный танец – танго, а Перевестов Иван и Елизавета репетировали вальс-бостон.
   Для Елизаветы привезли настоящее бальное платье, остальных нарядили в костюмы, сшитые когда-то к спектаклю «Евгений Онегин».
***
   В середине февраля зима отпустила на просторы полей и лесов ветры. Те, сорвавшись с цепи, понеслись, словно стая голодных волков, вгрызаясь во все живое, выхолаживая и вымораживая душу. Ледяное крошево с полей подхватывали жадные пасти метелей и поземок, крутили, вертели и несли куда придется. Туго приходилось путнику попавшему в такую круговерть. Снежинки, получив от ветра бешенную скорость секли лицо, били по глазам, ослепляя человека и затрудняя его движение.
   От казенного дома до школы было недалеко, однако, метель увеличила это расстояние. Городское пальто и берет не спасали от пронизывающих потоков холодного воздуха. Елизавете хотелось бежать, но встречный ветер сносил с ног. Переметенные тропинки намечались только белыми полосками вновь нанесенного снега. По колено в снегу брела Елизавета по ровному полю дороги, то и дело проваливаясь в очередную сугробную ловушку. Очень хотелось плакать.
   Вот наконец и школьное крыльцо. Сторож дед Николай большой фанерной лопатой расчищал тропинку. Не обращая внимания на бушевавшую метель он черпал и отбрасывал снег, который тут же подхватывался ветром и возвращался на дорожку. Увидев учительницу, дед Николай остановился и спросил:
   - В таку метель чё дома-то не сидится?
   - На уроки бегу.
   - У нас в Коскино завсегда в непогоду уроков нетути.
   В груди Елизаветы откровенно захлюпало. На глаза навернулись слезы. Оглянулась, посмотрела на только что проделанный путь. Почувствовала, насколько она замерзла. Идти обратно не хотелось, да и не моглось.
   - Ты, девица, заходь в школу, отогрейси, - сказал дед Николай, - там еш-шо и большаки прискакали. А я как дочиш-шу, за мной унук на кобыле прибудет, вот он вас и развезет по хатам.
   В школе было тепло и уютно. Вой ветра ощущался, как песня. Прошла в учительскую, сняла пальто и сапоги, сунула ноги к батарее. Хотела прикрыть глаза, но услышала чьи-то голоса. Спешно обулась и вышла в коридор. Голоса доносились из кабинета химии. «Что за новости?» – удивилась она. Кто бы мог в ее кабинет без нее войти. Рывком открыла дверь и остолбенела – перед ней сидел ее класс почти в полном составе.
   - Я же говорил, что Елизавета Львовна придет на уроки! – победно оглядев класс, провозгласил Розин.
   Ребята зашумели, повскакивали с мест.
   - Вот здорово! – прыгала по классу Аленка Лапштаева. – Что мы будем сегодня делать? Давайте поговорим.
   - Тебе бы только поговорить, а кто к экзаменам будет готовиться? – оборвал ее Любин.
   Класс резко замолчал. «Алеша, - певуче проговорила Соня Лоншакова, - ты ли это говоришь?»
   Любин крутнулся на одной ноге, ушел к своей парте и замолчал.
   - Я рада, что мы все сегодня пришли в школу, - улыбнулась Елизавета Львовна. – Рассаживайтесь по своим местам.
   Учительница лихорадочно придумывала, чем занять ребят на протяжении всех уроков.
   - Так, так, - распахнулась дверь кабинета.
   На порога стоял директор школы.
   - Хвалю, конечно, что вы такие ответственные, - улыбаясь сказал Тренев, - просто передовики производства. Однако метель усиливается, а потому всем немедленно одеться. И вы, Елизавета Львовна, одевайтесь. Сейчас подойдет трактор и развезет всех по домам.
   Действительно вскоре послышался натужный рык Кировца. Красный гигант, казалось, легко плыл по метельным сугробам. К нему были прицеплены большие сани с наваленным на них сеном. Ребята высыпали из школы и забрались на прицеп.
   - Елизавета Львовна, - кричали они, - идите к нам.
   - Нет, нет, - покачала она головой, - мне здесь недалеко.
   - Вот что, голубушка, - повернулся к ней директор, - забирайтесь-ка к ребятам, а то неровен час простынете и заболеете. С нашими метелями не шутят.
   Он подсадил учительницу и уселся с ней рядом.
   Трактор взревел и двинулся по селу. Чуть припорошенное снегом сено было теплым и душистым. Елизавета присмотрелась и обнаружила среди сухой травы веточку ягод клубники. Сладкие, ароматные ягоды во рту начали таять и напомнили о теплом лете.
- Что, голубушка, - усмехнулся Тренев, - непривычно тебе у нас?
   - Интересно, - у нас в городе такого ничего нет. А тут романтика, как в кино. Вот этот трактор, сани, сухая клубника…
   - Нравится, значит, у нас?
   - Нравится.
   - Это хорошо, - усмехнулся директор своим потаенным мыслям.
   - Как вы узнали, что мы в школе? – спросила Елизавета.
   - Мне Нина Филипповна позвонила. Ей же из магазина все видно.
   - Трактор откуда?
   - Управляющий дал. Ребята из разных краев села, могут и простыть, и заблудиться. В такой метели не мудрено. Были у нас трагичные случаи, когда люди замерзали около ворот. Выбьется человек из силы, идти не может.
   Елизавета вспомнила себя, как она шла по сугробам, как ей уже было всё равно дойдет она или нет, и почувствовала искреннюю благодарность к Перевестову-старшему.

   Природа строжилась весь день. И Елизавета была рада, что она уже дома, в теплой комнате, пьет горячий чай с вареньем. Елизавета не знала, когда утихла метель, потому что к тому времени сладко спала. Ей снилась большая зеленая поляна, на которой росла сушеная клубника. Ягоды были крупными, сладкими и растекались по языку, словно сок.
   Когда проснулась, то удивилась тишине. За окном синие сумерки ласково перетекали с сиреневый рассвет. Крыши домов, стоящих в низине, сиротливо торчали из громадных сугробов. Столбы дыма из труб, говорили о том, что жизнь не исчезла в белой круговерти вчерашнего дня. Над селом плыло урчание тракторов, прочищающих дороги.
   Девушка с удовольствием внимала красоте мира. Она была его частью и понимала все, что происходило в просыпающемся чистом мире. Подошла к окну,  и вдруг увидела, как по гребню снежного бархана бежала маленькая мышка. От ее лапок оставалась цепочка следов, словно ожерелье из сиреневых бусинок. Мышка остановилась, принялась деловито мыть мордочку и шерстку. Повернула голову, блеснули точечки глаз, и животное исчезло. Только сиреневое ожерелье напоминало о том, что видение было реальным.
   В подъезде послышался стук. Учительница выглянула в коридор. Около входной двери орудовали двое мужчин. Они загребали снег в подъезд.
   - Что вы делаете, - возмутилась Елизавета. - Как люди на работу пойдут? Вы же завалили все снегом.
   Сосед со второго этажа, седоватый киномеханик Николай смахнул с лица пот.
   - Если мы сейчас не откопаем двери, - усмехнулся он, - то никто не сможет пойти на работу. Нас замело до самого козырька.
   - Странно, - удивленно произнесла Елизавета, - а у меня под окном небольшой сугроб.
   - У вас квартира с подветренной стороны, а дверь в подъезде - с восточной. Ее каждый раз заметает, так что уже приспособились откапывать. Не волнуйтесь, откопаем тропинку, и снег весь выбросим из подъезда.
   Работы по расчистке дорог и тропинок в селе продолжались весь день. Тяжелее всех пришлось жителям хохловского края. Их дома стояли немного под горкой, а потому дорожки к ним были похожи на траншеи в рост человека.  Именно на этих дорожках и работал десятый класс. От главной трассы, пробитой «Кировцем», ребята прокапывали узкие проходы к дверям домов, откапывали крылечки и загоны для скота. Освобожденные хозяева, вооружившись лопатами, доделывали начатое.
   Учительницу десятиклассники с собой не взяли. «Тут мужику не сдюжить, - коротко пояснил Любин, - а мы привычные».
   Так Елизавета осталась в школе. Тишина стояла оглушающая, только изредка постанывали старые бревенчатые стены: они жаловались на возраст, зиму и морозы. В учительской за столом сидела Екатерина Леонидовна. Она проверяла тетради и на вошедшую Елизавету даже не глянула. Молодая учительница остановилась около окна. Там за стеклом лежало громадное голубое поле снегов, оно поглотило под своей толщей школьный забор. Только столбы волейбольной площадки невысоко торчали над белым покровом. Один из столбов облюбовал дымчатый кот. Он равнодушно взирал на успокоенный мир и слегка пошевеливал ушами.
   От окна веяло холодом, и Елизавета передернула плечами.
   - Что, танцорка, копать снег не для ваших белых рук? Ногами работать легче.
   Студентка оскорбленно оглянулась, хотела оправдаться...
   Взгляд Хустовой истекал злобой. Казалось, что вот-вот из глаз полетят искры и подожгут все вокруг. Глубокая продольная складка между бровями впилась в лицо женщины и старалась «прорезать» кожу до самой кости. Рот перекошен от бесконтрольного бешенства. Достаточно красивые пальцы вдруг стали крючковатыми и сжимали ручку с такой силой, что пластмасса не выдержала и лопнула.
   - За что вы меня так ненавидите?
   Выдавила из себя девушка.
   - За дело, - рыкнула Хустова и, отбросив сломанную ручку, резко поднялась из-за стола. - Могла бы – растоптала бы собственными ногами.
   Женщина топнула так, что затряслись шкафы в учительской.
   - Тебе, что мало работы в городе? Чего сюда приперлась? У нас и без тебя ставки маленькие. Твою дурацкую химию мог бы Николай Иванович с успехом вести.
   - Но он же преподаватель труда, - удивилась Елизавета, - и образование у него…
   - Ты на чужое образование рот-то не разевай, - вскинулась Хустова. - Ишь грамотная какая. Ей наше образование не подходит. Фифа городская. Чему ты можешь научить? Ты молоток в руках держать не умеешь.
   - Зачем мне на химии молоток?
   - Видали, ей молоток не нужен! А кто в школе все ремонтирует? Кто все стенды повесил?
   - Химия-то здесь при чем?
   - При том, что у Николая Ивановича способности к разным наукам, а ставка трудовика всего одна...
   Худющая фигура Хустовой яростно наступала. Елизавета уже была загнана в щель между двумя столами. Крюковатые кулаки Екатерины Леонидовны уже летали близко от лица студентки.
   Слезы всколыхнулись в душе студентки от несправедливости: ведь ее просили приехать, поработать, помочь… Получалось, что все слова были ложью. На место престарелой учительницы химии были свои претенденты, хоть и не совсем грамотные. Влага обиды всколыхнулась и высохла. Елизавета выпрямилась, схватила мельтешащие перед глазами руки.
   - У меня тоже одна ставка. Человек имеющий строительный техникум, не может преподавать в школе. У него нет педагогического образования. Мало денег? Пусть ваш муж идет в совхозную стройгруппу. Там очень хорошие заработки.
   Хустова онемела от такого отпора. Молодая девчонка хмыкнула насмешливо и оттолкнула уже безвольные руки нападавшей.
   - Понравится, так я распределение в Коскино попрошу, – нервно хохотнула Елизавета. – Думаю, что Федосий Алексеевич будет несказанно рад…
   В школу ввалились ребята с лопатами. А с ними вошла радость. Младшие мальчишки гонялись по широкому коридору за девочками. Старшеклассники степенно грелись около батарей. Визг и шум заполнили душу учительницы-стажерки. Захотелось самой побегать и попрыгать. Запах свежего снега и мороза разогнали обиду и стерли в памяти ссору с Хустовой.
   - Почти всех откопали, - радостно сообщила Соня Лоншакова.
   - Кого же вы не откопали?
   - Петьку Старикова, - захлопала в ладоши Аленка Лапштаева. – От его дома только одна труба торчит. Пусть посидит и подумает, что помогать людям надо.
   - За что же вы ему объявили бойкот?
   - Аленкина мать попросила у него трактор привезти сено с луга, - подошел к ним Иван Перевестов, - а Петька не дал, сказал, что не намерен помогать каждому.
   - Что же теперь, умирать ему в доме под снегом? – нахмурилась Елизавета.
   - Не помрет, сам откопается, - засмеялся Олег Розин, - пусть попотеет, чтобы не зазнавался.
   - Та-а-а-ак заговор плетете? – взвизгнула рядом Хустова. – Бросили человека в беде и радуетесь. Учительница вместо того, чтобы образумить учеников, идет у них на поводу…
   В это время в здание вошел Тренев.
   - Что за шум? – зычно спросил он, улыбнулся и продолжил: - Молодцы, хорошо поработали, совхозу очень помогли. Управляющий благодарит вас за то, что работа не остановилась из-за непогоды, доярки вовремя на ферму смогли добраться. Всем завтра в клубе бесплатное кино!
   Крики радости заглушили его последние слова.
   - Зря вы, Федосий Алексеевич, премируете учащихся, особенно выпускной класс, - торжественно проговорила Екатерина Леонидовна, подходя к директору, - они не заслуживают похвалы.
   - Поясните, - повернулся к ней Тренев.
   - Они бросили без помощи заведующего мехмастерскими. Его дом оказался сильно заметен, и наши блестящие ученички не удосужились помочь прокопать дорожку. Так что мехмастерские сегодня не могут работать без заведующего.
   Она счастливо развела руками, победно оглядела притихших учеников.
   - Я сейчас из хохловского края, - махнул рукой Федосий Алексеевич, - Петро махает лопатой – будь здоров. Он же не пенсионер и не инвалид. А теперь, ребята, по домам! Завтра вечером жду всех в клубе – будем «премию» смотреть. Кстати, - приостановил он рванувшихся к выходу ребят, - как у вас с репетициями? Скоро концерт.
   - Готовимся, Федосий Алексеевич, - ответила Елизавета. - В субботу проведем генеральную репетицию, приходите…
   - Непременно! – довольно заулыбался директор.