Портрет

    Они всегда были неразлучны. И как-то  очень похожи. Так бывают похожи только дети, рожденные одними родителями. Высокие  стройные  темноволосые и смуглые, что, впрочем, неудивительно в нашем южном городке, где под бессарабским солнцем смешались,  как цветы в одном букете, болгары, молдаване, русские, украинцы, евреи…

    Кажется, все вокруг замирало, когда где-нибудь в конце тенистой аллеи городского сквера или школьного коридора появлялись они – Игорь, Стефан и Мария. Она всегда чуть-чуть впереди – длинные загорелые ноги, темные волосы, большие карие глаза. Позади Игорь и Стефан – гордо вскинутые головы, слегка насупленные брови. Они редко улыбались, почти не разговаривали с окружающими и  друг с другом. Между ними будто существовала неведомая телепатическая  связь, когда не нужны ни слова, ни даже взгляды или жесты. Никто не видел их в кругу одноклассников, болтающих о пустяках, жующих пирожки из школьного буфета. Незримая стена отделяла их от сверстников. Однако в их общем облике не было ни капли презрения к тем, кто их окружал.  Возбуждая жгучий интерес у каждого, кто хоть раз видел их, они не вызывали антипатии. И стайки щебечущих школьниц, и старушки на лавочках у подъездов судачили о них беззлобно.

   Даже спустя годы после окончания школы наш  интерес к ним не ослабевал. Возвращаясь отовсюду в наш пыльный провинциальный городок на студенческие каникулы, мы в шумной компании однокашников неизменно расспрашивали друг друга о Марии, Стефане, Игоре.
Постепенно известия  о них становились всё более скудными. Родители Стефана, долгие годы, работавшие в одной из крупных строительных организаций области, вернулись в родную Болгарию, отец Игоря – военный моряк получил   назначение куда-то на север нашей необъятной родины, а мать Марии, тихая. Болезненная женщина, умерла. Именно на её похоронах в последний раз и видели Игоря, Стефана и Марию. Словно натянутая струна, тонкая, в черном платье, прямые волосы на плечах, в сухих глазах застывшая боль – такой запомнилась многим Мария в этот день. Позади Игорь в форме лейтенанта, и Стефан…
***
Прошло  двенадцать лет с того незабываемого дня, когда мне и моим одноклассникам вручили аттестаты и открыли дверь в светлое будущее.  Я вышла замуж, родила сына, и, «добивая» декретный отпуск приехала на пару месяцев к родителям, которые души не чая в новоявленном внуке, охотно делили со мной заботы о нем.
Шёл 1987 год. Я радостно переживала перемены в  стране, а заодно и перемены, происходящие с моим милым толстощеким карапузом. Я любила, была любима, растила долгожданный плод этой любви и была совершенно счастлива тем незатейливым бабьим счастьем, о котором мечтает, пожалуй, каждая из нас. 
Часами просиживала я на скамейке в одной из безлюдных аллей сквера, наблюдая, как сынишка копошится в густой траве, собирая в пухлую ладошку камешки и стебельки. В один из таких дней ко мне неслышно подошла пожилая женщина, в которой я не без труда узнала учительницу истории из нашей школы. После взаимных приветствий она присела рядом со мной, некоторое время мы вспоминали моих одноклассников – её учеников, а потом разговор перешел к привычной теме.
 - Что вам известно о Марии и её друзьях? – не скрывая сочного любопытства, спросила я.
… Не помню, долго ли длился рассказ моей старенькой учительницы, но до сих пор мне кажется, что я всё ещё слышу её голос.
***
Был апрель 1983-его. Мария заканчивала консерваторию, жила в общежитии, почти ни с кем не общаясь, не участвуя в студенческих пирушках. После смерти матери в глазах её, кажется, навсегда поселилась строгая грусть, и, говорят, даже преподаватели робели от её взгляда.  И только когда она брала в руки скрипку, темные глаза её оживали. Она отбрасывала волосы за плечи, взмахивала смычком, и нежно  печальные звуки заполняли всё вокруг. В такие минуты она была особенно прекрасна. В неё влюблялись, теряли головы, но она с ледяной вежливостью отклоняла ухаживания многочисленных поклонников.
«Монашка». Это  прозвище прочно укрепилось за ней. Да и комната, в  которой она жила, напоминала монашескую келью.  Единственным украшением в ней был   портрет, выполненный необыкновенно искусно. На портрете – Мария,  в черном платье, волосы струятся по плечам затуманенный грустью взгляд…
***
…Они приехали поздно вечером. До утра в её комнате горел свет.  О чем они говорили ночь напролет, как сказали ей о своей любви?  Утром, провожая их, Мария сказала: «Я напишу. Каждому из вас напишу!». Она обняла их, как сестра обнимает братьев. Повернулась, резко откинула волосы за плечи, и ушла не оглядываясь.
***
Весь июнь 1983-его Стефан провел в этом госпитале. Каждый день приходил сюда, делал наброски, беседовал с раненными. Строгий и немногословный, он все же без труда находил общий язык с измученными, надломленными парнями, искалечившими тела и души в безнадежной, чужой и несправедливой войне. Здесь однажды, он и нашел Игоря… Нет, не Игоря, а  наводящий ужас безобразный обрубок в окровавленных бинтах. Темные волосы на покрытом испариной лбу и будто тронутые улыбкой запекшиеся губы. В бреду он звал Марию. День и ночь Стефан дежурил у его постели. Синеватая щетина и глубокая складка на лбу сделали Стефана похожим на обитателей госпиталя.
Перед смертью Игорь пришел в себя.  Увидев  Стефана, с трудом едва заметно  улыбнулся.
- Машенька – моя жена, Стеф,  прости… береги её… прощай…
Через несколько дней главный врач госпиталя пригласил Стефана в свой кабинет.
- Вот, возьмите на память о друге, чудом уцелела.
- Спасибо, – хрипло ответил Стефан и взял со стола черно-белую любительскую фотографию: Игорь в полевой  форме «афганца», Мария в белом халате. На обратной стороне рукой Марии написано: «Кандагар, полевой госпиталь, весна 1983».
- Что-нибудь известно о его жене?
- Она погибла… Красивая. Говорят, она была талантливой скрипачкой, бросила консерваторию, поехала за мужем, медсестрой, только бы рядом…
- Он знает… знал? – перебил его Стефан.
- Что? А, нет, он так и не узнал. Вечером она отпросилась у начальства отпустить её к мужу на «точку». БТР, на котором она возвращалась, подорвался на мине, а днем в её госпиталь привезли мужа. Уже потом его переправили в Москву.
***
Через месяц Стефан уехал в Сибирь писать пейзажи. Перед отъездом получил письмо. На конверте вместо адреса номер полевой почты. Внутри тетрадный листок, исписанный ровным детским почерком Марии, и черно-белый любительский снимок с надписью «Кандагар, полевой госпиталь, весна, 1983».
Осенью Стефан вдруг исчез, оставив в доме, где он  квартировал, ворох набросков, краски, кисти, неоконченные пейзажи суровой сибирской природы и несколько  прекрасно выполненных портретов.
Неделю местные мужики искали его в тайге, но потом выпал снег, и поиски прекратили. Хозяйка сожгла в печи наброски, краски и кисти раздала ребятишкам, портреты и пейзажи – соседям.
Один из портретов повесили в сельском клубе.  На нем молодая женщина в черном – затуманенный грустью взгляд больших карих глаз, темные волосы струятся по плечам.