Коп

В этом городе не спрятаться, как бы ни хотелось заползти в какую-нибудь темную нору, исчезнуть в сточной канаве или просто перестать быть. Тщетные попытки оправдать существование всегда побеждают желание всадить себе пулю в голову и покончить со всем раз и навсегда. Человеческая природа страха перед неизвестностью с каждым годом становится все сильнее, не отпускает. В этом городе улицы наполнены торговцами, готовыми продать тебе все, что пожелает твое тело, а взамен забрать душу – черствую и гнилую.  В городе, где дети греха отцовства, выросшие на улицах и улыбающиеся в первые годы своей жизни, становятся проститутками, пушерами, рэкетирами и убийцами. Удовольствия от преступления черты морали и устоев снобов из телевизора, не избежать – это искушение похоже на первородный грех. Оно манит, и особенно сладко для тех, кто имеет хотя бы толику власти. У меня тоже была власть, я не хотел смешивать себя с тем отребьем, с которым общался по жизни, но проникая в систему все глубже, я постепенно осознавал, что пути назад может и не быть. Наркоманы, просто торчки, подружки дальнобойщиков, съехавшие с катушек уличные проповедники, клоуны со смазанным гримом – все они становились частью моей жизни и невозможно было сказать – Хватит, ибо за спиной моей стояла моя старая подруга смерть, от которой я когда-то сбежал. И несколько лет назад я мог бы подумать, что это великое несчастье и смысл жизни обрести боле невозможно. Признаться, я думаю так и сейчас, но состояние безысходности прижилось внутри меня и теперь не кричит, оно шепчет – войди во искушение и сделай свою кончину как можно более болезненной. Странно признавать свои слабости, но кроме них во мне не осталось больше ничего. Город кишит тварями, выползающими по ночам из своих укрывищ, и поет колыбельную всем тем, кому не суждено завтра проснуться. Каждый раз, забирая что-то, он отдает это кому-нибудь другому, поэтому, если ты сегодня сыт, то кто-то обязательно умрет от голода, а если ты пустил героин по вене, значит, кто-то вышел через окно. Волнует ли меня судьба того, у кого сложилось не так у меня – хуже, однозначно – нет. И хотя я клялся защищать граждан этого города и этого штата, я не могу заставить себя испытывать жалость или сострадание к ближнему, я просто делаю свою работу – нахожу виновных и передаю их в руки правосудия. Это как искупление собственных грехов, в которых я погряз по горло. В моменты признаний самому себе, я отрицаю мысли о том, что я ничуть не лучше всего того сброда, с которым борюсь. Но все грехи существуют лишь внутри меня. Это моя внутренняя война с самим собой и она больше никого не касается, а те ублюдки, которые лишают жизни других, они совсем другие. Они пытаются доказать обществу правоту своих убеждений, выстроенных на крови и страданиях. Пытаются отмолить грехи своих отцов и матерей жизнями невинных. Пытаются решить все проблемы созерцанием насилия, упоением беспомощностью, страхом, агонией. Хотят превзойти всех тех, кто думает и делает не так как они – тех, кто не может ступить за рамки закона, своим никчемным протестов выкрикнув всему миру – вот сверхчеловек над всеми людьми. В этом их главная ошибка. Они слабы, ибо проигрывают раз за разом войну со своими страхами, своими желаниями, которые не способны удовлетворить с помощью инструментов сложившегося общества. Но они хитры и беспощадны. Они пойдут на все ради достижения одним им ведомых целей.
Да, у меня проблемы с алкоголем, наркотиками, я давно забыл о семейной жизни, во мне не осталось сил радоваться обычной обывательской жизни и иногда мне больно смотреть на тех людей, которые получают от этого искреннее удовольствие. И опять же – это извращенная форма сострадания к самому себе, и сие жутко раздражает. Я выбрал себе келью в четырех стенах, лишенную всяких признаков преимуществ двадцать первого века. Я остаюсь наедине с самим собой в те моменты, когда не занят работой и пытаюсь обрести мир внутри себя. Получается дерьмово, но я не оставляю попыток.  Я не сплю, только вижу сны, чаще кошмары, просыпаюсь разбитым каждое утро, но и к этому я тоже привык. Возможно, когда-нибудь я просто перегорю, и никто этого даже не заметит, но сейчас мне ясна цель – я часть карающей длани правосудия, не в моих правилах и убеждениях обсуждать приказы, я выполняю ту работу, для которой оказались полезны некоторые из моих навыков и я рад такому раскладу.