Семейная жизнь афанасия голикова, эсквайра

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ АФАНАСИЯ ГОЛИКОВА, ЭСКВАЙРА


Едва очередная жена делала Голикову «ручкой», как тот, на радостях, нырял в бутылку и появлялся на поверхности, когда снова надо было идти в загс.


Этот нелёгкий путь он преодолевал уже пять раз отнюдь не по своей вине. Так уж сложилось, а искать объяснение этому пустое занятие, поскольку женщины, не скажу все, но многие, видели в нём потенциального жениха, если не для себя лично, то для своих дочерей. Одна мать, примеряя Голикова к дочери, но скорбя о себе, произнесла: «Какой великолепный английский тип»! И фраза эта, неизвестно каким образом ставшая достоянием женской общественности, намертво закрепила за ним прозвище «эсквайр», ничуть, впрочем, не возвышавшее его в собственном мнении. До такой степени он был скромен. Но те, кто волею случайных обстоятельств, оказывался с ним в одной бутылке, относились к нему не как к товарищу по ситуации, а как к человеку, делавшему ситуации честь.


Между тем, по крайней мере, с виду, настоящий Голиков ничем не походил на изображение, воспроизведённое нами по женским отзывам и впечатлениям. Он был слегка косоглаз, заметно плешив и откровенно скудоумен. Даже о женщинах он знал то лишь то немногое, что представлялось его взору, но в тайники их душ / о чём женщины позволяют себе мечтать, но не надеяться /, он не заглядывал даже тогда, когда раскрывались перед ним с такой же щедростью, как и тела.


Попробуйте, после сказанного, разгадать природу женского влечения. Равнодушно пройдут мимо братьев Михалковых, не взглянут в сторону Фили Киркорова и уж конечно не испытают зависти к владелицам этого товара, но повстречают на улице «несчастненького» /собственное их выражение / и самые красивые, самые достойные и рекламные готовы умереть в его беспомощных объятиях то ли от счастья, то ли от сознания исполненного долга.


От неумеренного с их стороны внимания, рожа Голикова сделалась самодовольной, как у владельца, непрерывно идущих вверх, акций. Но после недолгого с ним проживания, включающего свадебный уик-энд в какой-нибудь санаторного типа сьеррамаэстре на берегу беломраморного моря, где местные гостиницы забиты ворчливыми туристами из ближнего зарубежья, а обслуга обаятельна, словно персонажи страшных сказок, наевшись досыта абрикосов с изюмом и упившись сладкой, как сироп мадерой, женщины, заглядывая в свои отощавшие кошельки, начинали сомневаться в необходимости случившегося, а, по возвращении, ещё в аэропорту, сомнения переходили в уверенность, так что каждая новая встреча с родиной  отягчала терпение Голикова их неуёмными страданиями.


Последние события — адвокаты и раздел имущества — были привычны и не вызывали стресса. Грузчики из «Трансагенства» изучили дорогу к Голикову так же, как в ближайший пивбар, и это, несмотря на то, что места его проживания менялись после каждой женитьбы. Взвалив на плечи, доставшуюся по суду, мебель Голикова и избегая лифта, чтобы выглядеть утомлёнными при расчёте, грузчики жестами выражали понимание и сочувствие очередной неудачнице, но, в принципе, держали сторону Голикова, ибо основным кормильцем был он.


Между грузчиками, на почве конкуренции, началось откровенное соревнование за право обслуживания мужа-летуна, а чтобы действовать наверняка, подкупали диспетчера Нюшу Мурлыкину, и тот, кто оказывался ловчее остальных, получал благословенный заказ. Но однажды, нежась в огромной, как девичье одиночество, постели, Нюша сообразила, что совершает большую глупость, разменивая извечную мечту об Одном, на товарно-денежные отношения со многими. И, действуя сообразно с возникшими у неё намерениями, не дожидаясь утра, отправилась к Голикову.


Он как раз праздновал очередную разлуку и вытащить его из бутылки любой другой, кроме Нюши,  оказалось бы не под силу, ибо собутыльники держались за него, как за последнюю в этой жизни надежду. Казалось, не найти женской силы, могущей противопоставить себя лафиту пряного посола  и кильке в томатном соусе. Но Нюше весьма кстати пришлись её диспетчерские навыки. Голиков не устоял перед очередным искушением, а собутыльникам не оставалось иного выхода, как, пригрозив кулаком пустой таре, сдаться на милость победительницы.


И вот уже счастливая пара мчится на скором бронепоезде в курортную местность Сюр-де-Пляс, что в департаменте Вогезы, как раз в том месте, где Сена впадает в Каспийское море, а лавочники принимают рублёвую смесь в надежде, что когда-нибудь станет мировой валютой. Приютившая их семья, крича: «Голиковы идут!», переселялась в овин, так что утром следующего дня готовку завтрака вынуждено принимал на себя участковый шериф Арну, которому женщины, привозимые Голиковым, вменяли в обязанность сопровождать их всякий раз, когда им казалось, что их чести угрожает опасность. Самому Арну они представлялись чудом неизвестной породы.


– Вы божественны, мадам, – шептал Арну, любезно отворачиваясь и, тем самым, давая возможность спутнице надеть то, чего на ней всё равно не было. И, хотя Нюша не понимала ни словечка, врождённое чутьё на комплименты, помогало ей догадываться о смысле сказанного, а потому и отвечала строго по смыслу:


– Ишь, бойкий какой! Ещё захотел? А то, что мой, зараза, глаз с меня не спускает, ему до лампочки.


В день возвращения молодых в аэропорту скучилось «Трансагентство»  полном составе. После традиционных приветствий и завистливых восклицаний, вроде: «Ну и везунчик ты, Нюшка!», грузчики деликатно отделили её от супруга и забросали наводящими вопросами касательно переезда, поскольку частные структуры перехватывают заказы, так что выполнение плана напрямую зависит от того, как скоро коллега покинет семейную каторгу и вернётся на прежние вольные хлеба. Но Нюша не позволила увлечь себя сказками, которые прежде сама же выслушивала с немалым интересом. Некоторые грузчики, разозлившись, опустились до  потенциальных угроз, но более дальновидные смирились с неизбежным, понимая, что «вечность» в представлении «нюшек», не столь продолжительна, как может показаться.


Но просчитались и те, и другие. Понадобился не фургон для перевозки мебели, а катафалк, торжественно грохоча, подкативший к дому, где проживали Голиковы, и озабоченный молодой человек взлетел на четвёртый этаж с такой стремительностью, словно за ним гналась свора конкурентов.


Голиков лежал на столе, словно поросёнок на блюде. Нюша подняла на пришельца глаза и вспомнила Арну.  Конечно, этот юный гробовщик не мог быть достойной ему заменой, но хорошо понимая разницу между возможным и желаемым, повела себя столь умно, как редко бывает у женщин, впервые ставшими вдовами.

Борис Иоселевич