Глава vi раздел 45. очевидная подлость

     45. ОЧЕВИДНАЯ ПОДЛОСТЬ

     Детали неизвестны, но выяснилось, что буквально накануне войны (в июне 1941) в Разве-дывательном  управлении резко сократилась деятельность 3-го (восточного ) отдела. И одно-временно в  оперативном плане возросла роль 4-го отдела, который одно время считался во-енно-техническим. В этой связи произошли следующие изменения: из 3-го отдела в августе 1940 года ушел его начальник, опытный руководитель, японист Кисленко. А.П., который хо-рошо знал о работе резидентуры «Рамзай» и деятельности самого Зорге, Более того, есть все основания считать, что оперативную переписку (в отличие от информационной) и руково-дство токийской нелегальной резидентурой в силу ее глубокой законспирированности  он вел единолично, используя в качестве помощника по обработке информационных шифроте-леграмм   А.С. Рогова. Из этого же отдела в июне 1941 г. были переведены: начальник отдела Попов П.А.- на должность заместителя начальника  4-го отдела и Рогов А.С. - с должности начальника японского отделения  на должность начальника 1-го отделения  4-ого отделе;  Шаймуратов М.М. – с апреля 1941 начальник 2-го отделения 3-го отдела перешел  в 4-й от-дел.
     В 4-ом отделе были собраны незаурядные разведчики такие как  заместитель начальника 2-го отделения Мотинов П.С.; помощник начальника 1-го отделения, затем начальник 2-го отделения Вартанян А.А., старший помощник начальника 2-го отделения Владимиров (Вла-сов) П.П. и ряд других разведчиков. Таким образом, в  4-ом отделе  были собраны грамотные сотрудники, из которых в последствии некоторые из них станут генералами, а А.С. Рогов – заместителем начальника ГРУ в звании «генерал-полковник».
   Начальником 4-го отдела по справочным данным  с августа 1940 по июнь 1941 года был военинженер 1 ранга А.А. Коновалов.   Оставалось  неясным, но важным фактом, кто такой генерал-майор Колганов, который вроде бы с июля 1941 г. возглавил 4-й отдел, но о котором практически ничего не известно. 
     В связи  c передачей оперативного руководства резидентурой «Рамзай» из 3-го отдела в 4-ый  Зорге, Одзаки, Мияги и Вукеличу были   присвоены другие  оперативные псевдонимы: «Инсон», «Инвест», «Интари» и «Инд» соответственно. И это, в противовес мнению неко-торых авторов, не имело никакого отношения к знаку всепрощения предыдущей якобы сомнительной деятельности Зорге. 
       На основании изученных шифрограмм и резолюций начальника Управления следует, что, начиная  с 15 июня 1941 г., основная  нагрузка по обработке сообщений из Токио от
Зорге по информированию руководства страны, обеспечению взаимодействия с другими от-делами Управления  была возложена на 4-й отдел. Это одна сторона дела.
     При этом нельзя уйти от вопроса, который остается принципиально важным – о месте дислокации  Разведывательного управления и его архива по мере приближения немецких войск к Москве,  в частности,  где находились оперативные дела на Зорге и резидентуру. Ес-ли судить по постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 5 июля 1941г. об эвакуации архи-вов, то можно  считать что это было распространено  и на  архив Разведуправления.
     Что касается самого Разведуправления, то известно, что оно не эвакуировалось из Москвы и продолжало активную деятельность на фронтах, в тылу фашистских захватчиков и  за ру-бежом. С отъездом Голикова по поручению И.В. Сталина вся ответственность за деятель-ность Управления легла на плечи Панфилова. Судя по датам шифровок, в помощь ему при-мерно с середины июля был выделен уже известный нам И. Ильичев с правом второй подпи-си.
      Но непосредственными делами Управления Панфилову  пришлось заниматься чуть боль-ше месяца., так как   события развивались следующим образом.
     Положение  на советско-германском фронте было крайне напряженным, очень многое за-висело от итогов поездки и переговоров миссии Голикова в Англии. В этой обстановке Ста-лину приходилось в ряде ситуаций идти на уступки премьер-министру Великобритании У. Черчиллю из-за острой заинтересованности в поставках военной техники и стратегических материалов и развитии отношений с США. 30 июля 1941 г. в Лондоне был подписан Пакт о восстановлении дипломатических отношений  между СССР и Польшей и сразу была достиг-нута договоренность о создании польской армии на территории Советского Союза. Сталин прекрасно понимал, что Черчилль ведет игру в своих интересах и что мы кроме «огромной головной боли» с этой армией ничего не получим, но приходилось соглашаться. При этом все это осложнялось еще тем, что  большинство поляков было разбросано в СССР по тюрь-мам, лагерям и поселениям, а часть из них была уже расстреляна.
     Уже 4 августа 1941 г. из Лубянской тюрьмы был освобожден генерал Владислав Андерс, привезен на конспиративную квартиру и, по его словам, был окружен немыслимой заботой особенно в отношении продуктов и спиртных напитков. 6 августа он был назначен польским правительством главнокомандующим польскими войсками на территории СССР. Штаб ар-мии был определен в г. Бузулуке Оренбургской области.
     14 августа  1941 г. был заключен польско-советский военный договор. В Москву прибыл представитель эмигрантского польского правительства  генерал Шишко-Богуш. Для выпол-нения договоренностей  советская сторона выделила своих представителей. В соответствии с решением ГКО  полномочными представителями советского правительства  по делам Поль-ши были  назначены:  заместитель Председателя СНК СССР А.Я. Вышинский – внешнепо-литическое обеспечение и общее руководство; от НКВД СССР - генерал Г.С. Жуков -  под-бор поляков для армии Андерса, освобождение их из мест заключения и поселений, одно-временно фильтрация отобранных и доставка их к месту формирования; от  начальника Генштаба КА  Б.М. Шапошникова был назначен заместитель НГШ, и.о. начальника Разве-дупра генерал-майор А.П. Панфилов, на которого выпала тяжелая задача  по обеспечению процесса формирования польских дивизий. Надо было организовать, причем в военное вре-мя, помещения для штабов, для размещения прибывающих людей, обеспечение их одеждой, питанием, денежным довольствием, оружием. Обещанное английским правительством мате-риальное обеспечение для создаваемой польской армии поступало с задержкой, а зима была не за горами.
      Поскольку уже в начале июля у  Сталина были определенные соображения о необходи-мых действиях, указанные выше кандидатуры  были отобраны заранее и соответственно проинструктированы. Это подтверждается резолюциями Панфилова на шифрограммах Зорге от 10 и 11 июля, в которых впервые кроме членов ГКО упоминался Вышинский.
     Даже по отдельным датам можно судить насколько быстро развивались события, тем бо-лее, что этот вопрос находился на постоянном контроле Сталина. Так, например, 16 августа 1941 года  вышло постановление ГКО о выдаче единовременного  денежного пособия  при освобождении из лагеря всем полякам от генералов до рядовых.
     Можно полагать, что, имея персональное поручение Сталина,  Панфилов уже в последних числах июля переключился на выполнение задания. 16, 19, 22, 26 и 29 августа 1941 г. он вел напряженные, тяжелые переговоры с генералом Андерсом по вопросам формирования поль-ских частей. Зная о поддержке со стороны Черчилля и  имея инструкции премьер-министра эмигрантского польского правительства в лице генерал-полковника Владислава Сикорского от 23 августа и 1 сентября 1941 г. военному представителю в Москве генералу Шишко-Богушу и главнокомандующему  польской армии в СССР генералу В. Андерсу, в которых  прямо указывалось на нежелательность использования войск на советско-германском фрон-те, поляки вели себя, мягко говоря, напористо, если не нагло, выдвигали различные требова-ния. Только 9 сентября командование польской армии отбыло к местам формирования.
     В этой обстановке Панфилов по указанию руководства, оставаясь формально И.о. началь-ника РУ Генштаба КА, по согласованию или прямому указанию начальства передоверил оперативное руководство Управлением начальнику политотдела И.И. Ильичеву, который за три года службы в Разведуправлении многому научился и многое знал, но  не был знаком с конкретными оперативными делами резидентур, их руководителями и тем более  с ценными  источниками. Кроме того, в нем сохранилась старая закваска беспощадной борьбы с японо-германскими шпионами и «врагами народа». С какого-то момента Панфилов уже не мог полноценно заниматься оперативными делами Управления и было определено, что опера-тивные шифровки будут идти за двумя подписями – Панфилова и Ильичева о чем говорит резолюция на шифровке Зорге от 30 июля 1941 г.
     И вот здесь всё более или менее  начинает становиться на свои места. Панфилова  в Управлении уже нет, но 30 июля приходит очень важная по своему содержанию шифротеле-грамма от Зорге. Ильичев от имени Панфилова и от своего имени дает указание начальнику 4-го отдела доложить, что вполне естественно, о всех этих источниках, так как он их не зна-ет. Здесь впервые в качестве начальника 4-го отдела появляется Колганов, который в свою очередь дает поручение Рогову доложить справку об источниках.
     Неизвестно какая информация и от кого, полученная о Зорге, послужила причиной гнева, но 7 августа Ильичев, наверное, вспомнил старые времена  и от имени Панфилова не только наложил грубую резолюцию на Мемо от 7 августа 1941 года с телеграмм «Инсона», но не ограничился этим и  потребовал доложить  дело Зорге. Причем, скорее всего в силу своих убеждений  он высказал свое мнение о Зорге, как о недобитом старом кадре и на прояснение дела с Зорге  дал сутки.
     Пока в Центре выполняли указание Ильичева, Зорге продолжал следить за обстановкой, которая продолжала оставаться неясной и вызывала сильное беспокойство. Это он выразил в двух      шифровках от 11 августа: «С предупреждением относительно намерения Японии начать войну с СССР: «Прошу Вас быть особенно бдительными потому, что японцы нач-нут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца» и «Об изменениях в планах Японии начать войну с СССР»: «В течение первых дней войны Германии с СССР японское правительство и генштаб решили подготовить вой-ну, поэтому провели большую мобилизацию. Однако после 6 недель войны руководители Японии, готовящие войну, видят, что наступление германской армии задерживается и зна-чительная часть войск уничтожена Красной Армией. Позиция Америки становится все бо-лее антияпонской. Усиливается экономическая блокада Японии, но японский генштаб со-всем не собирается распускать обратно мобилизованных. В генштабе уверены, что в бли-жайшее время последует окончательное решение, тем более что уже приближается зима. Ближайшие две-три недели окончательно определят решение Японии. Возможно, что генштаб примет решение на выступление без предвартительной консультации с пра-вительством (выделено – Ю.К.). Германский посол Отт узнал, что под предлогом избежа-ния войны японское министерство иностранных дел потребует от правительства СССР удовлетворения максимальных своих претензий».

     Несмотря на важность донесения Зорге о  возможности принятия японским генштабом самостоятельных действий, Ильичев не доложил содержание этих шифровок членам ГКО, так как  11 августа 1941 г. в недрах 4-го отдела на свет появился следующий скоропалитель-но составленный документ (А. Фесюн «дело Рихарда Зорге», страницы 55-56; В. Гаврилов, Е. Горбунов «Операция «Рамзай», страницы 415-416), являющийся  образцом смеси угод-ничества, лживости, подлости и просто глупости:


Истоки политического недоверия ИНСОНУ

     1. В течение продолжительного времени ИНСОН работал под руководством бывших ру-ководящих работников Разведупра, оказавшимися врагами  народа. Отсюда вытекает вывод: если враги народа продались сами иноразведкам, то спрашивается, почему же они не могли выдать ИНСОНА. Так, например бывший начальник 2 отдела КАРИН являлся немецким шпионом и он выдал, по его словам, некоторых наших секретных агентов в Китае. В быт-ность КАРИНА начальником отдела ИНСОН работал в Японии. Начальник японского отде-ления ПОКЛАДОК являлся японским шпионом. 
     2.  Бывший начальник японского отделения  (после ПОКЛАДОКА) СИРОТКИН оказался также японским шпионом. СИРОТКИН показал органам НКВД, что он выдал японцам ИН-СОНА со всеми его источниками. На одном из допросов СИРОТКИНА присутствовал пол-ковник ПОПОВ (выделено – Ю.К.).
     По показанию СИРОТКИНА, он выдал ИНСОНА  в конце 1938 г. и с этого времени ИН-СОН начинает работать плохо, жалуется на усталость, усиленно просится отозвать его до-мой. Почти весь 1940 г. ИНСОН настаивает на возвращение в СССР.
     3. По записям врагов народа видно, что у ИНСОНА имеется жена, которая живет в Берли-не, она знает, что он коммунист и где он находится.  В 1935 году к ИНСОНУ был направлен радист ФРИЦ, личность также весьма темная. Известно только, что он сербский офицер, же-нат на русской белогвардейке и больше ничего. Радиодело знает хорошо, срывов связи не было.
     У ИНСОНА нет истории о прошлой работе до партии, как он работал в партии, как попал в партию и затем в Разведупр.
     ИНСОН является секретарем одной ячейки фашистов в немецком посольстве в Токио. Но когда спрашиваешь ИНСОНА, почему он не поступает на официальную работу в посольство, всегда следует ответ: «Вы знаете мое прошлое, поступающие на работу в немецкие учреж-дения тщательно проверяются в гестапо, это может меня погубить».
     Вопрос ИНСОНА не новый, неоднократно ставился на обсуждения. Основной вопрос: по-чему японцы или немцы не уничтожат его, если он выдан им  как советский разведчик?. Все-гда делается один вывод: японцы или  немцы не уничтожают ИНСОНА с той целью, чтобы отправить его к нам для разведывательной работы.
     Информацию ИНСОНА необходимо всегда сопоставлять с данными других источников и  общим переживаемым  моментом международного положения, а также тщательно ее анали-зировать и критически к ней относиться.
     ИНСОН весьма самолюбив и большого мнения о себе, что необходимо учитывать при ру-ководстве им.
     Примечание: Основные демографические данные ИНСОНА и данные о его работе состав-лены  Зам. начальника отдела полковником ПОПОВЫМ  на память.

НАЧАЛЬНИК  4 ОТДЕЛА РУ ГШ КА                ГЕНЕРАЛ-МАЙОР КОЛГАНОВ


     Несмотря на то, что  донесения разведчиков в том числе и Зорге подтвердились, Германия напала на Советский Союз и  идет беспощадная война, страх, слепое поклонение мнению на-чальства продолжает превалировать над здравым смыслом.
     При изучении этого документа, который, по сути, являлся лживым политическим доносом в стиле времен «Большого террора», прежде всего, привлекает внимание разнобой в форме представления «докладной записки». У А. Фесюна просто пишется – из «Докладной запис-ки» от 11.08.41 г., но на чье имя не указывается. В книге В. Гаврилова, Е. Горбунова – «ИЗ  ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ А.П. ПАНФИЛОВУ, 11 АВГУСТА 1941 г.». Заголовок непонятен, так как никто не снимал Голикова с поста началь-ника Разведуправления, а Панфилов не был начальником РУ, а только исполняющим обя-занности.
     Писатель В. Лота в книге «Секретный фронт Генерального штаба» на страницах 124-125 идет другим путем. Чтобы подтвердить недоверие к Зорге он вообще смешал всё в кучу, написав: «Последняя резолюция  (в шифрограмме от 3 июля 1941 г. - Ю.К.) свидетельствует о том, что Голиков не доверял Зорге, он находился под влиянием содержания справки, под-готовленной начальником  IV отдела Разведуправления ГШ РККА генерал-майором Колга-новым «Истоки политического недоверия «Инсону».
     О шифртелеграмме от 3 июля уже говорилось. И в ней нет никакого намека на недоверие к Зорге, скорее раздражение Голикова недисциплинированностью, которую, по его мнению, проявил  Зорге, поздно ответив на запрос Центра. Что касается докладной Колганова, то она была написана позже, в августе 1941 г. и Голиков не мог попасть под ее влияние! 
     В тоже время докладная записка за подписью Колганова  содержит столько всякого, что не знаешь даже с чего начать. Из первой части четко следует, что, в результате предательств «немецкого шпиона» Карина и «японских шпионов» Сироткина и Покладока, Зорге перевер-бован и его хотят заслать к нам в СССР для разведывательной работы.  То обвиняли, что Зорге не едет в Москву («невозвращенец»), то зачем он напрашивается в Москву («казачок»). Все как в белой горячке!
     Далее идет набор отдельных, надерганных неизвестно откуда, надуманных данных типа Клаузен  - сербский офицер, Зорге – секретарь фашистской ячейки. В тексте появилась новая загадочная фраза о том, что «Вопрос ИНСОНА не новый, неоднократно ставился на обсуж-дения», но нет ничего о причине, о времени. В документе не нашлось ни одного доброго сло-ва о Зорге и его деятельности, хотя Попов не мог не знать о том, что информацию Зорге це-нят и здесь самое время вспомнить его же слова о Зорге, сказанные Б.Гудзю, «о курочке и золотых яйцах».
     Попову ранее уже давалась отрицательная характеристика на основе рассказа Б. Гудзя и здесь показательно, что начальник отдела Колганов, хотя и подписал этот документ, но фак-тически от него отстранился, свалив все на Попова и его память.  Еще примечательно то, что содержание докладной, написанной вопреки факту, определялась уже не страхом 1937-1939 годов, а великим  желанием угодить Ильичеву, зная его отношение к «старым» кадрам из числа нелегалов.
    Что касается Колганова, кроме фотографии - «генерал-майор Константин Стапанович Кол-ганов», опубликованной без каких-либо комментариев в книге Колпакиди А., Север А. « ГРУ. Уникальная энциклопедия», стр. 391, удалось в Интернете найти, что он командовал с февраля по май 1942 года 47-й армией. Вместе с Мехлисом попал в приказ Сталина, свя-занный с поражением советских войск Крымского фронта в мае  1942 года и приведенный у Д. Волкогонова в «Триумф и трагедия», книга вторая, раздел «Катастрофы и ….надежды»): «1. Снять армейского комиссара I ранга т. Мехлиса с поста заместителя Народного комиссара обороны и начальника Политического управления Красной Армии  и снизить его в звании до корпусного комиссара….6. Снять генерал-майора т. Колганова с поста командующего армией, снизить его в звании до полковника и проверить на другой менее сложной  военной работе… (выделено – Ю.К.)». 

      Анализ текста докладной показывает, прежде всего, что документ состряпан в спешке, со многими ошибками, непрофессионально и в целом некачественно, если он тем более предна-значался для руководства. В документе отчетливо видны предвзятость в оценке деятельности Зорге  и  попытка на всякий случай защитить себя,  свалив все на «врагов народа». Можно полагать, что даже Ильичев, повидавший много оговоров и самооговоров и  зная им цену, от такого документа пришел в изумление. Он не  поверил этому, так как  время уже было не то.  Более того,  и самое главное, Ильичев решил узнать о Зорге более подробно и оказалось, что Сталин не только интересуется информацией из Японии,  но и ценит ее. 
     Пока Ильичев собирал материал о Зорге и резидентуре, пока он 11 августа изучал подго-товленные для него «Истоки политического недоверия ИНСОНУ» и раздумывал, что делать дальше из Токио от Зорге на следующий день 12 августа (четыре сеанса связи) и 15 августа пришли новые ценные донесения и ему надо было на них реагировать. Вообщем на всё про-всё ушло 10 дней и объяснение о задержке было найдено им за счет объединения всех шиф-ровок в  одно Донесение Зорге «О давлении Германии на Японию с целью вовлечь ее в войну с СССР и о выжидательной позиции японского правительства в связи с неуда-чами германской армии», которое дескать надо было тщательно изучить прежде чем доло-жить руководству страны:
     «Немцы ежедневно давят на Японию за вступление в войну. Факт, что немцы не захва-тили Москву к последнему воскресенью, как это они обещали высшим японским кругам, по-ни-зило энтузиазм японцев.
     С целью воздействия на Японию, чтобы она выступила, Риббентроп присылает еже-дневно телеграммы. По этому поводу имелись разговоры с генералами Доихара и Окамура. Посол Отт думает, что японцы выжидают момента, пока Красная Армия ослабнет, так как без этих условий вступление в войну будет небезопасно, тем более, что их ресурсы го-рючего очень малы.
     Военный атташе германского посольства в Токио совершил поездку в Корею и Мань-чжурию и сказал мне, что шесть дивизий прибыли в Корею для возможного наступления на Владивосток. В Маньчжурию прибыли 4 дивизии. ВАТ точно узнал, что японские силы в Маньчжурии и Корее вместе насчитывают 30 дивизий. Подготовка к  операциям закончит-ся между 20-м числом и концом августа месяца, но ВАТ лично  телеграфировал в Берлин, что  решение  на выступление японцев еще гнпринято. Если Япония выступит, то первый удар будет нанесен на Владивосток, куда и нацелено большинство японских сил. Против Благовещенска  направлены 3 дивизии (на этом заканчивается текст шифрограммы от 12 ав-густа – Ю.К.).
     Германский военный атташе уверен, что в связи с  успехом германских войск на Украине, безусловно , последует  новый удар на Ленинград и ноавое наступление на Москву. Захват этих двух городов крайне  необходим – с целью воздействия на Японию. Он сказал, что соз-данные немцами воздушные дивизии еще не использованы. Он думает, что эти дивизии бу-дут использованы для захвата Ленинграда, Москвы и бакинского нефтяного района. ВАТ думает, что успехи немцев на юге начали оказывать свое влияние на  японский генштаб (по-следний абзац является текстом шифровки от 15 августа, Исх.№ 82, Вх. №15382 – Ю.К.).

                ИНСОН
     [Резолюция НУ]: «НО-8. Составить общую телеграмму из 2 Инсон и доложить перед от-правкой чл[енам] ГКО, т. Мехлису, Нач. ГШтаба. Панфилов. Ильичов. 17.8»
     Комментарий: Хотя резолюция дана за двумя подписями, но Панфилов отсутствовал и за всё отвечал Ильичев.
     Резолюция о рассылке говорит сама за себя. Но есть здесь две маленькие интересные де-тали. Во-первых, Ильичев использовал в течение нескольких дней свои служебные возмож-ности для уточнения сведений о Зорге и, убедившись в их надежности, только 17 августа дал команду информировать Сталина и других членов ГКО. Во-вторых, он   не замедлил проин-формировать также  и своего благодетеля – Мехлиса и тем самым еще раз продемонстриро-вать ему свою преданность.
      23 августа 1941 г. от Зорге поступила очередная шифрограмма (Исх. № 85; Вх. №16163) «О выжидательной позиции Японии по отношению к советско-германской войне и о нарастающих японо-американских противоречиях»: «Инвест сообщил,что Доихар и Тод-зио считают, что для Японии еще не наступило время вступать в войну. Немцы очень недо-вольны таким поведением Японии. Коноэ указал Умэдзу, чтобы избегать каких-либо прово-кационных действий. Одновременно , обсуждение вопросов оккупации Таии и затем Борнео, в правительственных кругах происходит более серьезно, чем это было раньше.
     Работник Гаймусио (Министерство иностранных дел) сказал, что учитывя явно анти-японскую позицию Америки вступление Японии в войну в текщем году может и не быть, хотя этот  вопрос еще не решен»,
     В этот же день Центр получил еще одну шифровку Зорге (Исх. № 83, Вх. № 16164): «Итери слышал от секретаря Угаки, что из числа мобилизованных 1-й и 3-й очереди  200.000 солдат направлены в Маньчжурию и Сев. Корею (это почти такое же число, как сказал германский ВАТ). В Маньчжурии теперь 25-30 пехотных дивизий. 350.000  содат бу-дут посланы в Китай. 400.000 останется на островах. Много солдат одевают в  шорты, короткие шаровары специально для жарких стран, поэтому можно предполагать, что зна-чительная часть будет направлена и на юг»,
     Примечание:  Текст этой шифрограммы приведен только в книге А. Фесюна, стр.131.
    
     Следует отметить, что резидентура и сам Зорге вели активную работу, чтобы разо-браться в обстановке. Об это говорят тексты шифрограмм, посланных в Центр с  11 по 23 ав-густа 1941 г.     Поступившая  в Центр из Токио информация явялась ценной,  хотя иногда была противоречивой, но самое важное она не вносила ясность что же , в конечном итоге, собирается предпринять Япония в военном плане. Особенно Одзаки, а также Зорге чувства-ли, что назревают серьезные события. Более того, до Одзаки доходили отрывочные сведения о серьезных противоречиях между отдельными группировками, между флотом и армией, да-же в самом правительстве. Поэтому, несмотря на все усилия Зорге, Одзаки и Мияги, долгое время не удавалось  четко определить позицию Японии, которая складывалась, прежде всего, из собственных интересов, учета обязательств по пактам, из столкновения интересов внут-ренних военно-промышленных кланов, армии и флота.
     Обстановка на советско-германском фронте ухудшалась. Японцы в начале июля начали проводить мобилизацию в широких масштабах.  Зорге и Одзаки настолько были обеспокое-ны отсутствием точной информации, что изменили прежнюю частоту встреч  с  двух недель до встречи каждый понедельник, на которых в результате обсуждений пытались придти к единому мнению.
     Примечание: В «Русском архиве», на стр.193 упоминается о том, что было сообщение Зорге от 26 сентября 1941 г., но его текста в оригинале нигде нет.