Вольноотпущенник, прости. Часть Первая. Глава 1

Часть первая
Глава первая.
Дневная июльская суета сбавляла ход. Звезды робко поблескивали на потухающем небосводе. В город нехотя вползала ночь.
Вот уже третий час я слонялся из угла в угол по квартире, напрасно прислушиваясь, когда же звякнет ключ в замочной скважине, Ася, кажется, возвращаться не собиралась. Устав шагами мерить кабинет, я вышел на балкон и, будто упал в безветрие, даже осины присмирели от тишины. Облокотившись на перила, я пристально вглядывался в женские силуэты, ища в каждом из них свою Асю: ее хрупкую, тоненькую фигурку, и развивающиеся, как смоль, волосы от скользящего, почти невесомого бега. Нет, Аси не было.
Город отходил ко сну. Все громче эхо разносило гул моторов. Трамваи, отдавая последний звон, уходили в парк. Улицы быстро пустели. Все реже стучали каблуки по уставшему асфальту. Я уже не помнил, какой по счету выщелкивал окурок в потускневшую зелень тополей. Глубоко выдохнув, я вернулся в кабинет, сел в кресло, схватил с рабочего стола корректуры, чтение не шло, телефон, словно нарочно привлекал к себе внимание, зля дурными предчувствиями. Швырнув бумаги, мой взгляд упал на настенные часы, они показывали второй час ночи, от досады я ударил ногой стол. Да, звонить! Вот только куда? В милицию, в морг? От того и другого передернуло. Друзьям Аси? О них я знал лишь то, что они занимаются, как мне казалось, сомнительным бизнесом, слишком часто они покупали машины, дачи, а это как раз и восхищало Асю. “Морозову!” — осенило меня. Этот странный человек был двигателем нашего журнала, именно он держал журнал на плаву. К тому же он считался другом нашей семьи, правда, отдавая предпочтение Асе; о ней он знал то, чего не знал я.

Не успел я взять трубку, как послышалось долгожданное звяканье ключей в замке. Бросив трубку, я кинулся, было, в коридор, но нога запуталась в проводе, пытаясь его сбросить, я вылетел из кабинета вместе телефоном, с грохотом катящимся по полу, подлетев к дверям, я резко рванул ее на себя и, в изумлении застыл на месте. Ася, обнимая дверной косяк, практически не держалась на ногах, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Куда ушла злость, рассмеявшись, я подхватил Асю на руки,  и понес ее в ванную. Асю невозможно было раздеть, ее то качало, как былинку на сильном ветру, то она падала, точнее пыталась упасть, с трудом, мне удавалось ее удерживать, она же с злобой отталкивала меня. Недолго думая, я сунул ее под душ прямо в платье, пустив холодную воду. Она взвизгнула, кинула в меня мыльницей и вытолкала за дверь.
Все еще не веря своим глазам, я улыбнулся, и пошел на кухню. Поставив  чайник, я вдруг вспомнил, что забыл купить хлеба. Через полчаса появилась Ася, хотя душ ее слегка освежил, бодрости, однако, не придал, она тяжело опустилась на стул. Я подал ей чай.
— А бутерброд? — потребовала она.
— Замотался...
— Не хочу твоего дурацкого чая! — отшвырнув от себя чашку, она убежала в спальню.
Недоуменно пожав плечами, я последовал за ней. Она уже лежала в кровати, спрятавшись с головой под одеялом.
— Не сердись, с этим журналом...— Провались ты со своим журналом! — пробурчала Ася и тут, выскользнув из постели, прильнула к моей груди, дыша мне в самое ухо, вкрадчиво зашептала:
— Виталик, все равно твой журнал почти лопнул, а Генка, он давно тебя...
Взяв Асю за плечи, я устало выдохнул:
—Я неоднократно повторял тебе, что не желаю слышать о твоих друзьях. Если, как ты говоришь, журнал лопнет, я сам решу, что мне делать!
— Я не понимаю, не понимаю! — с досадой воскликнула Ася, гневно сверкнув глазами. — Ты с утра до вечера носишься, как загнанная лошадь, придешь домой и опять зарываешься в свои бумаги. Зачем? У нас все равно ничего нет, телевизор старье, кровать рухлядь...
— Девочка, — улыбнулся я. — Понимаешь, иногда приходится выбирать или твои наряды или... Будет тебе телевизор, новая кровать, только нужно потерпеть. — Я нежно ее обнял. — Мы пять лет женаты, до сих пор у нас все было хорошо, а в последнее время у нас что-то разладилось. Ты права, работа отнимает у меня много времени.  И все же дело, похоже, в ином, тебе недавно исполнилось двадцать четыре. Ты молода, красива и, тебе со мной скучно. Я стар для развлечений, десять лет — все же разница. Если бы у нас был ребенок...
— Опять ребенок! Тебе я - то не нужна, ты меня-то толком обеспечить не можешь! — взорвалась Ася.
— Девочка, ну какой я бизнесмен? Я никогда не умел делать деньги. Мое редакторство — случайность...
— Боже! — застонала она.— Ты еще о чем-нибудь можешь думать! Виталик, твоя жена приходит домой никакая, а ты даже не спросишь почему!
— У тебя что-то случилось? — терялся я.— У меня? — истерически рассмеялась она.
— Вместо того, чтобы мне заговаривать зубы, мог бы сразу
сказать, что ты уходишь! — зло выпалила она.
—Куда? — оторопел я.
— Куда, куда! Я все знаю. Морозов мне все рассказал и про цветы, и рестораны... — Ася испепеляла меня глазами.
— Рестораны? — расхохотался я. — Девочка, ты своими подозрениями сведешь меня с ума. Твой Морозов, как всегда все напутал, скорее ты его неправильно поняла. Я целую неделю обхаживал одну германскую фирму. Ее возглавляет женщина, но я не за женщиной ухаживал, а за фирмой, этот же паршивец, твой Морозов, заявляет, что они подумают, когда контракт был у меня почти в кармане! Я шел на все...
— У меня доказательства есть! — с досадой всхлипнула Ася.
— Доказательства? Чего? Моей неверности? — опешил я.
Она подбежала к журнальному столику, нервно начала перебирать на нем: газеты, журналы, книги, наконец, нашла то, что искала. С уличающим видом протянула мне небольшую фотографию:
— Вот!
— Что вот?
Ничего не понимая, я уже хотел кинуть фотографию на стол, как вдруг заметил, что она черно-белая. Я непроизвольно стал всматриваться в фотографию. На ней была девушка лет двадцати. Она стояла во весь рост у куста сирени. В ее угловатости ощущалась некоторая незавершенность форм. Красивые, плотные руки неуклюже свисали вниз. Ноги у нее были крепкие, сильные. Темные волосы непослушно обрамляли широкое, вытянутое лицо с крупными чертами. Нет, этой девушки я не знал, но ее глубокий, пронизывающий взгляд почудился до боли знакомым.
— Ты ребенок, девочка, этому снимку лет тридцать, не меньше,
  отрешенно говорил я, в ком собирая мозги, пытаясь вспомнить, у кого и когда я встречал подобный взгляд. — Откуда ты это взяла?
— В твоих книгах, когда убиралась… — растерялась Ася.
— Боже! — воскликнул я от внезапного пробуждения памяти.

Все мое тело обдало сухим жаром. Я почувствовал, как с лица схлынула кровь, большие зеленые глаза, словно наяву, предстали передо мной. Сдавив ладонью лоб, пытаясь сбросить наваждение прошлых лет, я убежал в кухню, закурил, распахнул окно, свежий воздух хлестнул по лицу, точно хлыстом.
— Кто это? — глухим голосом спросила Ася, вбегая вслед за мной.
— Не то, совсем не то, что ты думаешь, поспешно произнес я. — Это подруга моей матери, Антонина Ивановна, я рассказывал как-то тебе о ней.
Ася что-то хотела сказать, но я взглядом попросил ее молчать, положил ей руку на плечо, чтобы она села. В голове и на сердце у меня все путалось. Я чувствовал непреодолимую потребность говорить, все равно кому: Асе ли, в нетерпении ожидающей разрешения своих сомнений; звездам ли, что припорошились темной дымкой на потухшем небосводе; городскому двору ли, ревниво оберегавшему свой ночной покой. Я заговорил быстро и, как мне показалось, путано, будто боялся, что меня перебьют.