Антра - наследница неба Т. 1, Ч. 2, Гл. VI

                Глава VI. Возвращение Чёрного Дюка. Дядюшка Жюль и Учитель

    Утром следующего дня, за завтраком, улыбаясь одними глазами,
предвидя эффект, который произведут его слова, Молчальник сказал:
   – Возрадуемся друзья, Чёрный Дюк вернулся.
   – Как! – вскричали разом Антра и Пьер. – Он жив? Так он не
утонул в том бою, где погиб Дик-три-креста?
   – Жив, жив... – подтвердил Учитель. – Завтра его привезут
в замок, но он ещё слишком слаб, потребуется время, чтобы он
окончательно окреп.
   – Браво, мой славный Дюк, – воскликнула Антра, – неужели
я завтра обниму моего ненаглядного Дюка! Пьер, ты слышишь?
Он жив, наш самый большой друг!
Антра не заметила, как Гастон, стоявший в стороне, потупил
взор и отвернулся. А Пьер, увидев это, укоризненно посмотрел
на Антру, но она ничего не заметила. Впрочем, в таком бурном
проявлении радости не было никакой загадки. С самого раннего
детства только Учитель и Чёрный Дюк поддерживали в сознании
двух сирот память о погибших родителях.
«А ведь это был вещий сон, там, у камина, странно...»
– подумала Антра.

   После завтрака, когда все направились на прогулку на стены
крепости, неожиданно, непонятно от чего, у неё закружилась
голова, и сквозь туманные образы, застилавшие зрение, она вдруг
увидела другой мир. Да, сколько бы раз, спустя месяцы, она ни
вспоминала эти мимолётные секунды, по другому назвать эти
ощущения она не могла: ощущение бездонной, не имевшей ни
форм, ни границ переполнявшей её радости, и ощущение света,
делавшего все предметы прозрачными, невесомыми, неземными, и
она сама, вдруг ставшая частью этого света.

   – Дитя моё, что с тобой? Ты так бледна, – голос Учителя с
трудом пробивался сквозь звуки и тени, кружившие её. Наконец
она открыла глаза...
   – Что это, где я была? – спросила она Учителя.
   – Если бы я сам знал ответ, – он нежно поцеловал её в лоб.
…Мы помним, как на барке Чёрный Дюк спас жизнь Пьера,
прокусив руку испанскому солдату, занёсшему секиру над головой

                86

юноши. Уже в воде испанец ударил Дюка кинжалом, но пёс насмерть
сжал челюсти и не отпускал руку негодяя, пока тот не захлебнулся
и не пошёл на дно. Истекая кровью, Дюк выбрался на берег и,
оставляя на траве алый след, пополз в кустарники, покрывшие
прибрежные скалы. Там, зализывая на боку глубокую рану, он
пролежал до следующего утра.
    Его обнаружил старый рыбак дядюшка Жюль Шоплен, «поcтащик
рыбы ко двору его императорского величества», так Пьер
шутливо называл старика. В более спокойные времена дядюшка
 Шоплен, чья лачуга находилась в полулье от замка, не раз
брал Пьера на рыбалку. Увидев, в каком плачевном состоянии
находится Чёрный Дюк, Шоплен прикатил тележку с запряжённым
в неё стареньким пони, с трудом взвалил на неё огромного
пса и привёз в свою лачугу. И все долгие недели, когда в округе
шли вооружённые схватки, старый рыбак лечил Дюка травами и
ухаживал за ним, как за больным человеком.
И вот, после гибели галеонов, он дал знать о себе и обещал
утром следующего дня привести Дюка. Тот едва мог ходить. Ему
было уже лет двенадцать. К тому же он пережил сильнейшее
потрясение, спасая Пьера и получив такую жестокую рану.
Силы к нему возвращались очень медленно. Перенесённый
общими усилиями в нижний зал замка, он даже не сумел встать
на лапы и, положив огромную голову на плиты пола, виновато
переводил свои огромные, тёмные, как ночь, глаза то на Антру,
то на Пьера, как будто не мог на них наглядеться. А они
расположились рядом с Дюком, зарывшись пальцами в его густую
гриву, покрывавшую могучую грудь и спину. Гастон, тем временем,
беседовал со старым рыбаком.
   – Дядюшка Жюль, вы помните меня?
   – О да! – смутился старый рыбак. Перед ним стоял в военном
костюме, строгом и изящном, молодой дворянин. Над верхней губой
Гастона уже обозначилась тёмная полоска усов, на смуглом лице
лежал здоровый румянец. Тёмные, с характерным блеском глаза
южанина  – живые, выразительные, полные осознания собственного
достоинства – освещали лицо с безупречным мужественным овалом.
Жесты и движения Гастона изобличали в нём прекрасное физическое
развитие и врождённую грацию.
   – О да! – Повторил рыбак. – Наконец-то фортуна улыбнулась
вам, Гастон Рено.

                87

   Да благословит Господь нашего сеньора и да восславит
душу вашей покойной матушки, страдалицы безответной,
царствие ей небесное. Как бы возрадовалась она, увидев вас...
   – Дядюшка Жюль, жизнь моя действительно повернулась к
лучшему. Но я испытываю неловкость от того, что и покойная
матушка, и крёстная, и мой опекун, доживающий свои дни в
монастыре, не открыли мне тайну моего рождения. А я так хочу
предъявить герцогу свидетельства моего происхождения.
   – Ваша милость, что может знать бедный рыбак? Я слышал
от вашей покойной крёстной, что ваш опекун не имеет права
открыть тайну до исполнения вам двадцати лет. А мой деверь, он
служит у нашего кюре, рассказывал, что только тогда на могиле
вашей матушки появится её настоящее имя. Знаю лишь, что в
монастыре, где она почила, она слыла добросовестной католичкой
А грех её – замужество за гугенотом – остался не прощённым папой.
   – Но кто, кто был мой отец? – Гастон едва сдерживал слёзы. –
Все только пожимают плечами и отворачиваются, почему люди боятся
произносить его имя?
Старик вздохнул и развёл руками:
   – Простите, ваша милость, но об этом я ни разу не слыхал.
Хотя дурные люди всякое рассказывают. Но я сплетням не верю
и вам не советую. Наберитесь терпения. Я видел, как наш герцог
смотрит на вас. Вы нашли свою звезду, и детки его – сущие ангелы.
Дай Бог и вам, и сиротам этим защиты от врагов.
С этими словами, кряхтя и охая, старик взял повод и потянул
к воротам замка лохматого и такого же старого, как он сам,
маленького пони.
    Расстроенный Гастон поднялся на стены замка и там в
одиночестве предался грустным мыслям. Вдруг рука Учителя
легла на плечо юноши:
    – Я видел, как ты разговаривал со стариком Жюлем.
Мужайся, мой мальчик. История дворянства во Франции кровава
и полна трагических жертв, включая королей. Стольких драм и
крушений династий и родов не знает, быть может, ни одна
другая европейская страна. Здесь перепуталось всё – и
противостояние владетельных сюзеренов королям, и религиозные
распри, утопившие в крови тысячи и тысячи молодых дворян, и

                88

внешние угрозы со стороны Англии и империи Габсбургов. Да и
королевский двор притягивает, как магнитом, молодых небогатых
дворян, мечтающих о военной карьере при дворе Людовика. Двор их
развращает, вовлекает в интриги между политическими партиями,
воюющими за право влиять на политику короля как внутри Франции,
так и за её пределами, особенно в заморских колониях.
Сколько этих молодых людей гибнет в дуэлях, скольким из них
уготована роль наёмных убийц на службе у владетельных сеньоров.
А чего стоит вызывающая роскошь двора в глазах новых сословий?
Мне иногда чудится нарастающий гул ненависти со стороны торгового
люда и ремесленников. Послушай, Гастон... –
на секунду он задумался и продолжил: – я догадываюсь, кто был
твой отец.
   – Учитель, – воскликнул юноша, – неужели ещё около года я
должен ждать исполнения завещания моей матушки?
   – Не горячись, Гастон. Ты напрасно думаешь, что для меня
имеет значение, насколько именитым был твой отец. Да и для
Антры, и для Пьера это тоже не имеет никакого значения. Они
воспитаны так, что для них важен сам человек, его личность, а не
его родословная, какой бы древней она ни была. Признаком истинного
аристократизма являются ум, образованность и понимание тех проблем,
что стоят перед всей страной, а не перед кучкой интриганов,
окружающих короля. Истинная элита мира – это учёные, философы,
финансисты, художники, музыканты и поэты. Только преуспев в одной
из этих сфер деятельности, ты выразишь своё высшее предназначение
и сделаешь шаг к Мировому сосуду Истины. Поверь, во Франции уже
начали свою титаническую деятельность просветители. Первым из них
еще сто лет назад был Мишель Монтень. Именно к нему питал искреннюю
привязанность и уважение один из самых великих королей Франции,
объединивших страну, – Генрих IV. Вот увидишь, дела и мысли этих
людей через несколько десятков лет перевернут мир, и ты будешь
очевидцем великих событий. Ты только вступаешь в жизнь. Тебе так
много предстоит узнать и самому свершить в этой жизни. Утри слёзы,
Гастон, и помни о последней воле своей матушки. Вот увидишь,
время пролетит незаметно...
Потянулись недели и месяцы напряжённой работы по ликвидации
последствий войны. В ближайшие недели Гастон со своими матросами
               
                89

и мастерами, их на помощь прислал Молчальник, восстановили
шхуну.
    Наступил день, когда команда Гастона привела шхуну к замку
Этуаль. Гастон вместе с Антрой и Пьером любовались с главной башни
быстроходной красавицей. На её носу красовалось имя шхуны: «Летящая
Антра». Та, в честь которой была названа шхуна, была в замешательстве.
Но Молчальник шепнул ей:
   – Это я посоветовал Гастону назвать яхту именно так...
Осознавал ли Молчальник, насколько пророческим станет это слово?
    Молчальник оказался прав, месяцы летели один за другим,
наступила и отступила зима. Планета Земля стала на год старше,
и старше и серьёзнее становились наши герои. Гастон под руководством
Антры и Учителя проделал огромный путь в собственном образовании,
и чем больше он узнавал об этом мире, тем с большим желанием посвящал
всё свободное время наукам.
   Впрочем, фехтование и верховая езда были страстью всех троих.
Но именно в фехтовании Антра превосходила и Пьера, и Гастона. Так
тонко чувствовать соперника, прочитывая в доли секунды его очередной
ход, могла только она. Антра с демонической силой парировала любой,
самый хитроумный выпад. Однажды рослый, атлетически сложенный Пьер
в сердцах воскликнул, потерпев очередное фиаско:
   – У тебя не рука, а карающий меч, о, самая безжалостная из
валькирий!
    А восхищённый Гастон лишь молчал, не в силах отвести глаз
от её пылающего лица.

                90