Глава 15. Организация молочной кооперации

Приближалась осень. В деревнях шла уборка хлебов, которые в этом году выросли хуже, чем когда-либо раньше.
С весны, весь период сева шли дожди. Крестьяне долго ждали улучшения погоды, но не дождавшись стали сеять в землю похожую на тесто. Лошади утопали по щиколотку, а подключенные к упряжке бороны зарывались зубьями по самую раму, оставляя за собой заплывающие бороздки и всклоченные дерновые "головы".
Озимая рожь сидела под плесенью и местами вымокла совершенно, за исключением холмистых и песчаных почв.
Лето наоборот стояло такое жаркое, что трава на суходолах, не защищенная лесом, желтела. Ольха вдоль дорог пожелтела тоже, обронив листья, изъеденные синими жучками и их гусеницами. Земля потрескалась. Горели леса и болота от неосторожного обращения с огнем и от поездов, работающих на дровах. От дыму ело глаза, а солнце можно было видеть только по середине дня и то в желто-оранжевом ореоле.
В деревне Гвоздки, также как и в соседних деревнях, мужики убирали снопы с полей, а бабы, низко согнувшись, вылавливали остатки жалких кое-где торчащих колосков ячменя. Глядя на поле помутневшими глазами мужчины за затяжкой махорки ахали.
- Что теперь с нами будет?.. Хлеба не хватит до Рождества. С голоду всем придется умирать...
А бабы, собираясь по утрам на выгоне скота, только и говорили о предстоящем голоде.
- Пропадать нам нонче. Посеем озимь и закрома пустые...
- Вон Матвеевы листья с яблонь собирают, а Ивановы ходят в Серебрянское болото за мхом, да собирают кости и толкут их в ступах, потом размалывают на муку. Еремины всей семьёй от мала до старого Терёши ходят по полям, собирают головки дикого клевера, стебли щавеля и делают муку.
Всё это настолько назрело во взрослых, что и дети ходят скучными и не играют так весело, как раньше. Война еще на наши головы навязалась.
- Чтоб её чёрт побрал! Тьфу! - набирая воду из колодца, переговаривались бабка Анисья с Федоровой молодухой, - И кто её только выдумал? Кому тесно, я спрашиваю тебя, Анютка?
- Мало, бабушка Анисья, видно навоевались с немцами, теперь между собой стали драться!
Всех мужиков втянули в эту бойню. На земле некому стало работать. - сказала Анютка.
- Мой Вася не успел и отдохнуть от той войны как следует, опять ушел на фронт.
Анютка, отвернувшись в сторону, краем подола платьев утерла слезы на глазах.
- Только вот те черти пузатые сидят дома да холку отращивают, - Анисья рукой указала на дом кулака Рассадина. - Лошади у них целы, круглые от сытости. Бегают по деревне, только ребятишек пугают!
Их разговоры были прерваны стариком Андреем, который ходил по деревне с колотушкой, стуча по окнам, сзывая людей на сходку.
- Дедка Андрей, что у тебя там за новости? - спросила бабка Анисья, поднимая ведра с коромыслом на плечи.
- Идите бабы на собранье! Да посылайте всех взрослых! Собрание у Саши Климина. Делов будет много, а главное - о налоге...
Андрей пошел дальше, продолжая барабанить по простенкам изб.

Изба для проведения собрания наполнялась быстро: шли мужики, бабы, молодежь и даже ребятишки, скорее посмотреть на чужого мужчину, чем слушать собрание. В углу, на лавке уже сидел и говорил анекдоты дедка Андрей и его соперник поговорить - Федор Тоболин. Изба вдоль стен была обставлена длинными скамейками грубой работы и маленькими "скамушками" посередине. В переднем углу под образами был квадратный стол, тоже, можно сказать, топорной работы, служивший потомству многих веков, что было видно по пропитке грязью, но поверхность досок была чисто выскоблена ножом.
За столом сидел, ожидая людей, разложив бумаги и дымя самосадом, комиссар Наволокского волисполкома Трифонов Василий Петрович. Рядом с ним сидел председатель комитета бедноты Иванов Григорий Иванович, затягиваясь махоркой. Оба читали про себя новости и предписания из волости.
Василий Петрович носил бороду клинышком, которая ярко чернела на бледном лице. Волосы причесаны назад, так называемой "политической" прической. Росту среднего, сухощав, но голосист.
Председатель комбеда против Трифонова выглядел колоссом. Рост большой, плечи широкие и видно сила немалая, нос прямой, короткие усы французской моды, борода чисто выбрита. Одет в военную форму.
- Давай, Иваныч, говори народу, что там у вас, а то Тобола скоро всем пупки надорвет своими сказками. Народ весь в сборе, кроме Рассадиных.
- Хорошо! Начнем, коли все собрались. А тех мы и приглашать не намерены. У нас до них есть особое дело, будем решать вместе с вами. Дед Андрей, подсчитай присутствующих!
Старик встал у стола и стал считать.
- Так что все налицо, Григорий Иваныч! Начинайте разговор о вашем деле. Я насчитал сорок два человека.
- Ладно. Давайте изберем президиум!
В народе закричали разными голосами.
- Петровича в председатели!
- Яшкину Груню!
- Терешу Иванова!
- Правильно! Хватит кандидатов! - Григорий, выйдя из-за стола, присел сбоку, а свое место уступил председателю. - Прошу, товарищи, внимание! Василий Петрович, приступайте к первому вопросу дня.
- Граждане! Я начинаю свой небольшой доклад, который требует от вас серьезного внимания.
Трифонов встал, обвел глазами собравшихся, прокашлялся и, взяв записку с контрольными вопросами, начал говорить.
- Поскольку мы собрались активно, и вы и наша коммунистическая партия доверили вашему селу почти руководить волостью! Вы только посмотрите на актив бедноты! Младший Иванов - боец РКК, стойко дравшийся в двух войнах, теперь он секретарь нашего волисполкома. Старший Иванов - председатель комитета бедноты, дела у него решаются неплохо. Доверие есть и доверять можно. Почему? Потому что они из нашего трудового теста. Поскитался Григорий по городам и кое-что видел, как надо жить. Республика окружена огненным кольцом врагами народа. Четырнадцать государств, не считая своей белой нечисти окружили нашу республику. Уже подбираются к Питеру банды Юденича, во Пскове - банды Булак Балаховича. Кого, спрашивается, они бьют? Да таких как мы с вами! Бедноту и рабочих городов. Посмотрите на кулаков! Они ни один не пошли на наш фронт и ожидают скорой развязки с нами, то есть с властью народа.
В народе заволновались. Докладчик остановился.
- Не нарадуются долго! Мы им скоро хвосты-то подожмем!
- У нас тоже такие есть. У некоторых сыновья на фронте у белых и есть затворники, сидят себе в запертом доме и носа на волю не показывают.
- Товарищи, не перебивайте докладчика, будут прения, вы всё выскажите, - сделал замечание Матвей Гришин.
- Товарищи, - начал вновь Трифонов, - я в своём докладе не обойду и ваших. Но я хочу сначала вас ознакомить с тем положением, в котором живут на фронте солдаты и в городах рабочие: хлеба не хватает, топлива нет. Страна в таком тяжелом положении. Надо собрать несколько вагонов хлеба, картофеля, мяса. Некоторая доля падает и на вас.
- В нашей деревне с этим ничего не вый дет! Нету у самих хлеба. Картошку едим пополам с овсяной мукой, - заголосила вдова Анисья Феклистова.
- Верно Анисья говорит! Нет мяса! Ничего не дадим!
Дедка Андрей быстро соскочил со скамейки, пощурился слеповатыми глазами, подбежал к столу, по-старчески зашамкал ртом, махая правой рукой, а левой стучал дубиной в пол.
- Брось, Митрич! Уж если ты заплакал, то думаешь поверили? Знаем мы тебя. Видели скирды твои. Знаем, у тебя не одна корова на дворе. Лошади твои не от сена и воды круглые как мячи. Вот я - старик, борода - волосы сивые. Двое со снохой работаем, сын в армии служит. Разве я не помогу? Знаю, частица и моему сыну достанется!
- Правильно, дед! Ай да Андрей Ларионыч! Вот доказал справедливо и прижал его в тупик, - похвалил деда Григорий. - Тише вы, мужики! Поговорим после, как нам поступить. Ну, ну, Ольга Степановна, перестать надо. Ишь раскудахталась! Что ж, по твоему выходит, мы и помочь не собираемся. Собрались, вроде, как сказку послушать. Не хотим, значит, Советской власти? Пусть опять нам садятся на шею Рассадины, Шарковы и другие, на которых мы работали всю жизнь. Забыли плётку и нагайку барина, жандарма?
Все притихли. Трифонов повел свой доклад, закурив козью ножку из махорки-самосада.
- Товарищи, мы большую часть продразверстки возьмем от кулаков и от укрывателей дезертиров. У вас в деревне они есть, только трудно поймать. Где-то они ловко прячутся. А вам остается незначительная часть. Надо обсудить по-настоящему, что мы можем взять в первую очередь у кулаков? Вы прекрасно видели, что у них получено с полей.
- Знаем мы какие они собрали урожаи. И сейчас есть запасы прошлогоднего зерна, потому прячут по ночам. - пыхтя дымом сквозь желтые усы, вставил своё слово Япишин Фёдор. - Ребята, гуляя по ночам, замечали как к житницам подъезжали подводы и уходили в поле.
- По первому вопросу у меня всё. Теперь можете говорить в прениях, только не все сразу.
- Я хочу говорить!
Поднялся, до того сидевший у стены на корточках, Федор Тоболин. Черный как цыган, с проседью на висках и бороде, с трубкой в зубах, которую не вынимал изо рта даже разговаривая. Лет ему шестьдесят пять. Прозвище ему было "Табола-балабола", за его анекдоты и сказки, прибаутки и разную дрянь. Работал сторожем в волисполкоме.
- Вот, робяты, мужики и бабы, мой сказ каким будет. Создать надобно комиссию из бедняцкого сословия, да и нагрянуть с обыском. Отобрать у кулаков всё, что найдем полезное для дела. У укрывателей дезертиров тоже кое-что отобрать. Хотя бы овец и коров. Пусть указывают - где их сыновья! Мало того, что укрываются, так воровать начали: в поле овцы теряются, во дворах кур всех перетаскали. Ночью стало опасно выходить, у них оружие есть, а у нас, кроме дубины да ухвата у баб, нет ничего. Дербулызнет по башке и пропал, справляй старуха поминки, а они уйдут и с собаками не сыщешь... От себя лично. Я хоша очень бедно живу: хлеба нет, а весеннего барашка отдам. И считаю, по состоянию, как у Климина Андрея или Николая, они выделят хотя бы по быку и хлеба могут дать. Верно ведь, мужики?
Встаёт Григорий Иванов и, посмотрев себе в ноги, говорит.
- Односельчане!.. Я со своей стороны считаю речь Фёдора не сказкой. Он, можно считать, на деревне первая гольтепа, живет за счет огорода, валенки людям подшивает да сторожем служит. Доход его не большой, но за власть Советов хочет идти первым. Неужели мы станем от него отставать?
Я скажу про себя. Кто у нас работник? Семидесятилетняя струха-мать, жена, да вот малышей двое. И в школу надо, и работать надо. Вы прекрасно знаете, что я и мои братья всё время жили в отходничестве. На три четверти земли не прокормишься. Из долгов не вылезаем. Рассадиным должен хлебом, дяде Егору должен возвратить взятую исполу корову. Но так кричать, как кричала Анисья или другие, я не хочу. Нам всем ясно, куда идёт наша помощь!
Я от себя свезу в город воз сена для армии. Еще хочу предложить организовать нам в волости "Кооперацию". Закрыть этим самым двери частным лавочкам. В кооперативе можно наладить обмен товара. Заимел десяток яиц - тащи в лавку, получай соль, спички, керосин и другое, что надо.
Кроме кооперации я предлагаю взять в машинном товариществе сепаратор, маслобойку в рассрочку на общественные деньги. Организовать маслодельную артель. За сдаваемое молоко будем получать масло и творог, содержать штат работников. Поможем государству, а главное, этим увеличим поголовье и разовьем животноводство. С кормами нам не грозит опасность, по кормам и заготовкам сена нам завидуют соседи.
- Вот ведь, ядрёна вошь, не даром по городам болтался, кое-что знает в жизни и нас уму-разуму учит, - выразился Михаил Большак соседу, подставив ухо для ответа, но сосед не ответил.
- Смотри, Гриша, ты больше нас знаешь! Мы согласны на кооперацию и артель маслоделия. Это дело не хухры-мухры!
После прений большинством утвердили: выделить тройку по изъятию излишков хлеба, мяса; организовать артель и поставить вопрос на других селениях об открытии кооперации.

* * *

В начале октября 1918 года на очередном волостном заседании партийного бюро и актива комитетов бедноты в селе Наволок обсуждался вопрос об улучшении жизни крестьян. было единогласно утверждено, открыть в селе Наволок кооператив и оборудовать в Гвоздках маслодельный завод в помещении бывшей мелочной лавчёнки дяди Степана Савушкина, которая ничем не отличалась от хлебного амбара. Сепаратор и маслобойка была привезена с бывшего имения Межутоки, с небольшим количеством бидонов и другой молочной посуды. Членами правления кооператива после собраний по деревням волости прошли: Бронзов Иван, Гордеев Контантин, Николаев Василий (отец Кольки). Председатель ревкомиссии - Иванов Григорий. Мастером по маслоделию стал самоучка Григорьев Матвей, а для обучения на маслодела были направлены три подростка на Бельский маслозавод, существующий с 1916 года.
Сначала в собрании с докладом выступил Кузьма Антоныч.
- Товарищи! Партия предлагает создать условия для улучшения жизни крестьян. У них будут излишки продуктов, которые будут попадать в город. Мы этот вопрос обсудили в Гвоздках. Вот нам доложит Григорий Иваныч, как он думает начать эту работу.
- Я предлагаю организовать скупку молока у населения. Для этого надо организовать товарищество. Зарегистрировать в уезде. Выбрать правление. Приобрести сепаратор, маслобойку и другой инвентарь. Бидоны и остальное оборудование завода взять из имения Межутоки. Разместимся в лавке Степана Савушкина, он согласен отдать. Помещение не большое, но, коли дело пойдет хорошо, построим маслозавод.
- А где взять специалистов? - задал вопрос председатель волисполкома Яковлев. - Молоко-то пойдет, но его будет некому обрабатывать.
- Об этом мы тоже подумали, - сказал Григорий. - В селе Бель с 16-го года работает маслозавод бывшего помещика. Пошлем туда на курсы нашу молодежь. Предварительно надо туда подъехать для договорённости.
- Что за кандидатуры? - спросил член комитета от Наволока.
- Председателем правления советую Василия Николаевича, он человек граммотный. Членами правления партбюро рекомендует Михаила Яковлева и Григория Иванова, - предложил Антонов.
- На курсы маслоделов пошлём подобранные среди молодежи кандидатуры трёх парней: Николая Малинина, Петра Алексеева (с 6 классами) и сына Григория - Ивана с пятилетним образованием.
Доклад Кузьмы Антоновича выслушали и одобрили. Осталось собрать сходки по деревням, чтобы провести агитацию для вовлечения населения в молочную артель. Установить нормы возврата обрата, пахты и масла. Определить отчисление в пользу правления.

Выбрали не слишком морозную погоду после бушевавших метелей, которые здорово замели дороги. Но была надежда, что люди ездят по хозяйственным делам от села к селу и в город Валдай на знаменитые Валдайские базары. Наша троица, Николай, Пётр и я, собрав для себя запас продуктов и белья, поехали на очередной подводе в село Бель учиться маслоделию на один месяц.

Проехав через озеро, надо было ехать между школой и церковью.
- А что, ребята, не плохо бы помолиться! Ведь мимо церкви едем. - пошутил Коля.
Вам что еще не надоело на лбу синяки набивать? А между прочим, хотите я вместо попа пропою всю службу, которая исполняется в период обедни? А вы помолитесь. Не зря же я был певчим в хоре. - ответил я.
- Давайте лучше споём "Мы кузнецы и дух наш молод" или "Мы молодая гвардия". А то - "Не ходил бы ты Ванёк во солдаты", - посоветовал Коля.
- Споём! - согласились все.
И так мы почти всю дорогу (18 км) ехали с песнями, иногда слезая с саней пробежаться по дороге для разминки затёкших ног. Проехали деревни Старина и Ванютино.

Подъезжая к селу Бель мы увидели огромное озеро (Шлино), блестевшее алмазами от свежего снега. Дома тоже были закрыты толстым слоем снега. С крыши свисали сосульки разной длины и толщины. По главной улице виднелась большая церковь. Несколько домов с открытыми ставнями - магазины.

По приезде в Бель каждый из нас нашел себе жильё. Мне в этом случае повезло. Оказалось, что на маслозаводе работала рабочей тётя Агафья, своячница Ивана Ивановича "Малыхи". Её старшая сестра Катя была женой Ивана Ивановича - дяди Вани. Я ведь имел удовольствие гулять на их свадьбе прошлой осенью.

При встрече с Агафьей она была приятно удивлена.
- Ваня, да это ведь ты?! Какое совпадение, что попал к нам учиться. Это хорошо, я помогу тебе. Отец, мать здоровы?
- Да, тетя Агафья, все здоровы. Привет и низкий поклон передают вам и всем вашим.
- Спасибо! Пошли к нам устраиваться жить. Только питание у нас неважное. Сам знаешь - у нас в этом году неурожай.
- Ничего, как-нибудь проживём. Я привёз хлеб и картошку. Думаю, что на месяц хватит.

С разными разговорами мы подошли к их дому. Обыкновенная крестьянская изба в три окна. Под окном замёрзший пруд, обсаженный берёзками со скворешниками на них. За домом большой двор и конюшня.
На ночь мне стелили на полу соломенный матрац, а одевался своим тулупом. Семья состояла из отца и матери Агафьи и тихого дурачка, которого на улице обижали мальчишки. Он был лет сорока, обросший бородой и с длинными волосами.

Завод был расположен в доме бывшего помещика. Имелось несколько просторных комнат. Приёмная, сепаратная с большим квадратным котлом для подогрева молока, маслобойная с кувыркающейся дубовой бочкой и круглого вертящегося стола для отжима масла.

Кроме практических работ и ознакомления с технологией я в свободные часы учил теорию по книге по маслоделию, взятой у Агафьи. В книге были химия, микробиология, технология, отчётность, нормы выработки, анализы всех видов продукции.

Закончив учёбу и получив удостоверение с хорошими отметками, можно было возвращаться домой. К указанному сроку приехал за мной дядя Терентий на двухместных санях. Нарядный как жених, даже на лошади блестела красивая сбруя. Оказалось, у него через два дня будет свадьба.
- Дядя Терёша, на ком ты женишься? На Кате Никитиной из Наволока или на другой?
- Да, Ванюша, я женюсь на Кате! Она мне больше всех нравится.
- Свадьба будет настоящая?
- Да, самая настоящая, только без венчания. Зарегистрируемся в исполкоме. Гулять будем у нас и в Наволоке. Егор Захаров самогонки наготовил.
С разговорами о свадьбе, о невесте, где будут жить, мы приехали домой. Катя была среднего роста, русоволосая, с крестьянской полнотой, умеющей работать в поле и дома. Отац у неё нет. Два брата работают по хозяйству. Про них говорят, что здоровые, как быки, им любая работа по плечу.

Гуляли на свадьбе три дня. События этой свадьбы для меня связаны с одной историей, в которой я принимал непосредственное участие. Это история о поимке солдатов-дезертиров, местных мужчин, которые вынуждены были скрываться в лесу от советской власти и народ тоже помогал ловить этих отщепенцев.