Светкины истории 7. 8. Юность

 

Светкины истории.История 7 
 ЮНОСТЬ.
     1.Анкета. Театральный институт.
        Когда кончается детство и когда начинается юность? Наверное, у каждого по-своему. А в своей анкете, когда мне исполнилось  27 лет, я считала, что моя юность уже позади. Конечно же, я ошибалась. Но режиссёр Народного театра, подсунувший нам , своим актёрам, эту анкету, немало удивился, когда прочёл, что лучшими годами своей жизни я считала детство и годы работы в редакции, сразу же по окончании школы, а не первые годы замужества, или хотя бы студенчество в театральном институте…
         Сейчас и мне интересно заглянуть в эту анкету, уже новым более придирчивым взглядом.
          Итак. Полное имя – Светлана Евгеньевна Ширяева.
     Эта первая строчка выдает мне, теперешней, как же мне отчаянно хотелось  быть именно «Евгеньевной» и «Ширяевой»!
              Ого, смотрю и глупо удивляюсь:  в графе семейное положение, написано – «замужем, двое детей»…. Ну да, Гошика я родила в 1978 году, а анкета помечена 1979-ым. Значит, моему самому проблемному сыночку, в то время был всего лишь годик… И этот первый годик был уже непростым, но мы делали всё, чтобы у нашего малыша наладилось с тазом и ножками, поврежденными во время родов, когда он устремился  на свет не головкой, как полагается…  Но для меня тогдашней, молодой, и все еще непотопляемо оптимистичной, ежедневные массажи, хождения к специалисту в поликлинику и специальное ношение ребенка на животе ( чтобы таз всё время был раскрыт), а также специальные толстые  прокладочки  между ножек, которые в день несколько раз приходилось простирывать, не составляли большого труда и соответственно проблемы. Может, за это судьба наградила  меня еще одним очень приятным и радостным воспоминанием. Летом Лёню отправили на соревнования в Крым, в Евпаторию, где песочный пляж славился своими лечебными свойствами. После трех дней соревнований Лёне удалось договориться остаться еще на десять дней, и он вызвал меня с мальчиками. Мы жили, вернее, только спали на спортивных матах в обыкновенной школе. Вставали рано, чтобы не оставлять следов своего ночлега и уходили на пляж, где закапывали Гошеньку по пояс в желтый лечебный песок. Уже на четвертый день мы с мужем заметили, что ножки у нашего младшего сыночка выпрямляются. Это было как чудо, совершавшееся на глазах. Не могу не вспомнить  и как порадовал меня наш старшенький – 6-летний Андрейка. В Ялтинском магазине очень красивых и редких в  то время сувениров, Лёня предложил сыну выбрать себе на память любой подарок. В своей обычной манере – серьёзной и ответственной, Андрей отобрал красивую деревянную шкатулку, выполненную в форме книги, на обложке которой был изображен корабль. И тут же подарил её мне, своей маме! Да, я действительно была счастливой в своём замужестве, но  пока еще не задумывалась над этим…
      Итак, - Анкета.
      Ближайшие родственники: мама, муж, свекровь. Бедного Георгия Ивановича, отца Лёни, (не хочется  называть его просто свёкром) уже не было в живых.  Ему исполнилось всего лишь 67 лет. Но за плечами были все испытания, пришедшиеся на судьбы простых и преданных патриотов своей страны. Такой это был человек. Он считал себя мужчиной и всегда старался быть на «передовой». Не хватило физических сил.  Бокс в большом спорте, война – самые отчаянные войска морских десантников в Новороссийске, которых немцы прозвали «чёрной смертью», четырехлетний плен с четырьмя побегами, потом двухгодичная проверка на выживание и преданность Отчизне  в сибирских лесах…  И, наконец, безработица «неблагонадежного»…
            Я счастлива, вспоминая, как он радовался рождению Андрейки. Как постоянно, но совсем незлобиво  ворчал, что мы – несерьезные родители, уморим малыша, в любую погоду  вывозя его в коляске на прогулки. Он увязывался за нами, мы иногда убегали от него вперед, чтобы лишний раз поцеловаться, а он догонял и, отдышавшись, вновь шел рядом с коляской… Однажды мы так увлеклись этими короткими пробежками, что не учли явной опасности, когда вышли на булыжную мостовую, круто спускавшуюся вниз: коляска вдруг вырвалась из рук и покатилась по выступавшим камням, стремительно набирая скорость. Мы услышали отчаянный крик за нашей спиной, и через минуту наш Георгий Иванович уже оказался впереди. Однако высокая  коляска, запнувшись за очередной булыжник, легко перевернулась как в воздухе, и замерла вверх колесами перед застывшим от ужаса дедом. Со страхом как в замедленном кино мы приблизились к этой скульптурной группе. …Наш малыш даже не заплакал и не выпустил соски из ротика. Он лежал на подушке, в одеялах, прикрытый сверху матрасиком, и спокойно досматривал свои ангельские сны. Всю обратную дорогу наш Дед потрясенно молчал, и  дома никому не пожаловался, даже своей любимой жене Ниночке.   А я, вспоминая этот случай, думаю о том, какой была бездумной и несерьезной, скажем больше – безответственной… И о том, как можно было мириться со всеми моими   подобными просчетами! Ведь что греха таить, пора признаться - мы с Лёней были очень разные… Он – спокойный, ответственный, надёжный… Я – авантюристка, безответственная и ненадежная. Рядом со мной Лёня терял свою устойчивость, все чаще отказывался от годами выработанных правил поведения… И почему-то он восхищался даже моими недостатками... Я тогда не задумывалась над причиной, ведь это  к а к  надо было любить! А  по-настоящему я оценила его чувства уже много позже…
         Однако настороженности по отношению ко мне - его матери - Нины Николаевны, я не прощала. Меня оскорбляло, что она не доверяет своей молодой невестке, потому что та  на двенадцать лет младше её сына.
           - Ну как это может быть?! – Ведь мы с её сыном   т а к   любим друг друга! И  она сама так радовалась тогда – на нашей свадьбе! И даже обещала любить меня и баловать, как родную дочь…   Видно она  забыла, какой была в своей молодости, когда шестнадцатилетней девчоночкой почти тайком уехала из Москвы за своим любимым грузином! А теперь вот  - вообще не верит в любовь…
              Опять всё моё восприятие окружающего мира сводилось только к любит – не любит, верит- не верит и, в конечном счёте – плохой – хороший, без промежуточных станций…
       В ноябре я приехала с многомесячных гастролей. Переживала, как воспримут мои домашние новый цвет волос - почти блондинистый. Я впервые перекрасилась. Мне никто не написал, что Георгию Ивановичу совсем плохо. Он лежал в проходной комнате, на стареньком диване, уже совсем не похожий на себя. Я была в ужасе, увидев Лёню, совсем почерневшего от горя. Нина Николаевна привычно ворчала, почти не отходя от постели умирающего, и следя, чтобы постель была белоснежной. Рядом все время лежала чистая тряпочка - протирать глаза, рот, руки больного. Изредка появлялась Русико Бакрадзе – сводная сестра Георгия Ивановича. Ставила капельницы, делала уколы Она была хорошим врачом, в своё время  даже работала в должности замминистра здравоохранения Грузии. В её отношении к золовке часто проявлялось застарелое недоверие к «русской невестке»… Всё это давало ей право за спиной Нины Николаевны критиковать её уход за больным братом. Но я старалась избегать этих разговоров, а на расспросы, как Нина за ним ухаживает, отмалчивалась. Почему? – Моя свекровь была очень внимательна к мужу, но не стеснялась обсуждать вслух  свои будущие планы после его смерти. Это меня коробило. Но неладов в семье я не хотела, беря пример с моей терпеливой, тактичной и всепрощающей мамы… И, ведь это уже была – м  о  я  семья!
        В следующей графе анкеты - вопрос о призвании. Я тогда только стала набирать детей для параллельной со службой в театре кружковой работы, и с полной искренностью и воодушевлением, в котором никогда не раскаялась, написала: работа в детском театре. Я и сейчас уверена, что дети – это самая большая награда в жизни человека. И свои, и чужие. Они растут, и ты растешь с ними, они удивляются, и ты удивляешься, они надеются, и ты надеешься. Вот только боль, даже невольную, причиняют, в основном, родные дети…
           Далее - образование: театральный институт им.Ш.Руставели. Уж это время я никак не могла назвать самой счастливой порой  своей жизни, хотя ностальгия по тем временам, конечно, не обходит, и теперь, стороной. То, что случилось в театральном институте, должно было насторожить меня. Ведь это была моя первая измена самой себе. Но я, к сожалению, даже не задумалась над этим.
      Два года я старалась поступить на журналистику. Сразу же после окончания школы, зная, что мне не на кого  рассчитывать, я серьёзно и по-взрослому составила план развития собственной карьеры и точно следовала ему, пока… Пока не поманила красивая жизнь, не соблазнило внешнее очарование актёрской профессии. Но именно мои легкость и бездумие, не омраченные сомнениями, произвели внимание на приёмную комиссию. Я была пуста и … органична на приёмных экзаменах. А вот, когда началась учеба, выяснилось, что мне совсем нелегко давались этюды – основа актерского мастерства. Необходимостью оказалось не только умение перевоплощаться или органично чувствовать себя в прилагаемых обстоятельствах, а также на месте своего персонажа, - нужно было кое-что поважнее – умение фантазировать и выстраивать этюды по законам логики. С логикой я, по-видимому, не дружила…
          Я всегда буду доказывать, что неприятности не приходят сами собой, чем-то мы сами обязательно провоцируем их. Может, и в этом случае я сама была виновата в том, что они, буквально свалились на мою, обалдевшую от успеха при поступлении, и ничего не подозревавшую голову?! У нас был умнейший режиссер, но с одной очень неприятной чертой: непомерное женолюбие,  чаще всего, проявлявшееся в отношении к молоденьким девочкам. Увидев мои недочёты плюс легковесный характер, он решил воспользоваться ситуацией и под предлогом помощи сделать меня своей любовницей. Говорить  об этом прямо он не стал, а сыграл на моей  тяге к знаниям и интересным образованным людям. Короче, я действительно почти влюбилась в него  и очень эмоционально наивно проявляла свои чувства.  В своё оправдание хочу сказать, что и весь наш курс был очарован и заворожён своим  режиссёром. Мы принимали за чистую монету его заявления, что он – единственный наш «отец и учитель»! Мы почти уже готовы были отказаться от своих родных, близких, не только, когда переступали порог  аудитории… Наш курс стал нашей семьей, режиссер – отцом. Ничего плохого в этом нет. Так складываются многие театральные коллективы. Но в истории с Рэмом Ш. здесь было второе дно. Талантливый интриган, обожающий  «разделять и властвовать», он стал давить индивидуальность каждого. Общие разборы этюдов превратились в осуждения, а не обсуждения. Первой жертвой стала глупенькая, но не лишенная претенциозности Марина Заремба. Это была чистой воды травля. Под «чутким руководством шефа», мы затравили её так, что она вынуждена была уйти со слезами уже после первой половины первого семестра. Следующей  должна была стать необычная, не  пожелавшая отказаться от своей индивидуальности, Ася.  С ней оказалось посложнее. В отличие от глупенькой Марины она вызывала к себе уважение.  Ася ушла гордо. Травля по-особому объединяла нас, придавала нам чувство значимости. Мы не задумывались, кто мог стать следующим. «Шеф» легко скрывал от нас свой особый интерес к пострадавшим девочкам. Потом только мы узнали, что они  становились жертвами из-за своего несогласия стать его любовницами. Курс наш был необычно большой. Так не принято, и ожидалось исключение менее талантливых , но делалось это непорядочно и подчас подло.  Вскоре курс явно разделился  на любимчиков и неудачников. Под руководством Рема мы учились выживать всеми правдами и неправдами. Кто-то согласился переспать с ним, кто-то хитрил, втягиваясь в эту нечестную игру. Наши мальчики, хорошие, в общем-то, ребята, предпочитали в основном не замечать того, что происходило. Разбита была не одна пара. Виктор З. пережил личную трагедию, полюбив Танечку А., которая предпочла ему шефа…  Парень смолчал. Никто по своей воле не хотел уходить с курса, потерять шанс стать артистом.  А я… Я не придумала ничего лучше, как  поверить в сказку об «отце родном». Пожалуй, меня оправдывала тоска по родному отцу, чьей заботы я так и не узнала.  Я ничего не умела скрывать, - ни любви, ни ненависти… 
            Чтобы понять то, что я натворила, нужно немного опять вернуться в моё безоблачное детство, когда я еще не знала и не понимала, что жизнь имеет не  одну только розовую краску.  Не вдаваясь в подробности, просто хочу отметить, что меня сформировало коммунистическое воспитание.  Я и сейчас помню впечатление, произведенное на меня детскими книжками о маленьком Володе Ленине, однажды наказанном и забытом в большом старом кресле, добрые короткие рассказы о детской ёлке в Горках, «Ленин и печник». Всё было понятно и правильно… Уже будучи большой девочкой я как-то расплакалась в постели, от души жалея, что Ленин так рано умер. А еще, ночами я легко представляла себя на месте отважной и несгибаемой  Зои Космодемьянской. Я очень жалела, что не родилась во время войны. Мне близки были  чувства солидарности, общего подъема энтузиазма, которые царили на Первомайских и Ноябрьских праздниках… Тем страшнее была мысль, однажды, через много лет,  заставившая меня содрогнуться, когда мне открылись жуткие факты тридцать седьмого года. Увидев в документальной хронике, с каким энтузиазмом советские люди травили «врагов народа», в одном общем порыве поднимая руку за их осуждение, я вдруг отчётливо представила себя в рядах этих «патриотов своей страны». Так я впервые почувствовала, что мой наив мог стать сродни подлости. Ситуация в театральном институте оказалась похожей. Моя личная «война» против режиссера оказалась на руку руководству партийной организации. Не сумев сама справиться с умным опытным интриганом, я вышла на общее собрание, где во всеуслышание заявила, что «режиссер ко мне пристает» и что он вообще «бабник-маньяк». На этом же собрании впервые открыто заговорили еще об одном талантливом еврее –  балетмейстере Юрии Зарецком, беда которого была в том, что он любил мальчиков…  К моему огромному сожалению и раскаянию я оказалась вовлечена в травлю  евреев… И все-таки были те, кто понял меня. Многие были в курсе, как Рэм подкарауливал меня у выхода из института, как  я пряталась от него за актерской ширмой на занятиях других курсов…  Не все в институте, и даже не все однокурсники осудили мой отчаянный поступок, выглядевший, как поведение человека, прижатого к стене и поэтому  начавшего «огрызаться».  И все-таки я была лишь поводом, удобной причиной разделаться с  талантливым , но слишком властолюбивым  , к тому же любителем девушек – умным евреем. Помню, даже в местной прессе была статья, в которой рассматривались многочисленные грехи Рэма, и не без упоминания его национальности…    Уже через год после этой истории Рэм набрал новый  актерский курс,  вернул себе  все права – и нашел способ примириться с теми, кому перешел дорогу!..
           В этих воспоминаниях меня оправдывает и одновременно мучает  одна мысль – я цеплялась за звание студентки, чтобы не причинить  боль  маме, не разочаровать ее, лишив надежд и чувства гордости, что она дала мне высшее образование!.. Если б не это, я правда не стала бы цепляться за институт… Я действительно очень любила свою маму, любила и жалела её…
            Группа разделилась на «за» и «против». Рэма – в общем-то талантливого режиссера - сняли с нашего курса, а актерское будущее моих сокурсников оказалось под угрозой. Трудно было найти в эти годы хорошего русскоязычного режиссера-преподавателя и нас срочно перевели на вечернее отделение. Пришлось искать справки с работы. Остальные три года учебы у нас менялись руководители курса. Мы потеряли своего, заинтересованного именно в нас, Мастера. Старый (и в возрастном плане и по равнодушию  к вообще каким-либо интересам и желаниям…) друг Рэма – тоже еврей, назначенный  нашим руководителем, легко отомстил мне, заведомо назначив на совершенно не подходящую роль. Да и  опыта мне тогда не хватало… После курсового спектакля меня вызвали  на обсуждение, где объявили об актерской профнепригодности. Но училась я по остальным предметам на отлично, знали в институте и о моих литературных способностях, и предложили мне перейти на факультет театроведения.  Я, в общем-то, с радостью согласилась.  Это было необычное обсуждение, которое стоит того, чтобы его описать, как ни больно об этом  вспоминать…
          Противостояние в студенческом коллективе  сродни было магме и лаве, готовым вырваться из жерла вулкана. Сдерживало только то, что нам надо было направить все свои усилия  на сдачу  экзамена за второй курс в своем первом спектакле «Женитьба Бальзаминова». Танечка А., ставшая женой Рэма, пользовалась у его старого друга Рубина – нашего теперешнего Мастера, особой симпатией. Он старательно работал с ней над и без того выигрышной главной ролью – Капочки.   Я должна была играть Ничкину. Я не чувствовала эту роль. У меня перед глазами стояла роскошная   Нонна Мордюкова, с успехом использовавшая свои природные данные. Я же не вышла ни ростом, ни дородностью. Не хватало мне после всего происшедшего и уверенности в своих силах. Рубин не стал особенно тратить на меня своё время…    У Мастера не хватало ни времени ни желания на работу со мной. Чтобы хоть как-то скрыть своё  равнодушие, он лишь   иногда одобрительно отзывался о моей внешности. Только через много лет, поднабравшись опыта,  я смогла бы справиться с этим колоритным образом…   В день показа на студенческой сцене, почти перед самым выходом, Рубин собрал нас  и раздал   программки с собственноручной надписью-напутствием. Естественно, как человек творческий, каждому он написал разные пожелания. То, что я прочла, окончательно добило: «На память…» - Я поняла, что со мной так прощаются.   
…   Интуитивно я поняла, что со мной хотят свести счеты, и уже заранее покорилась…  Это было полное фиаско. Я произносила чужие, не трогающие душу, слова. Я стеснялась своей внешности и думала лишь о том, чтобы быстрее всё закончилось и можно было бы уйти со сцены… Старый гример явно желая утешить меня, встретил за кулисами словами «Какая ты была красивая!» и добавил, смутившись: « Вас ждут в кабинете проректора». Не успев снять грим, я направилась на «голгофу». Войдя, удивилась – как они быстро  успели все здесь собраться… И даже Рэм появился…ну да, у него же только н а ш курс забрали…  У меня не возникло и мысли возмутиться… Вот так,  всю свою жизнь я легко признавала себя виноватой…
         Вид мой, растерянной, наполовину еще в гриме, и уже заранее обвинённой, вызвал, наверное у нашего проректора Этери Гугушвили, сочувствие. Поэтому она начала очень  мягко и доброжелательно.
          - Не смущайтесь и не бойтесь. Здесь сейчас нет Ваших недоброжелателей. Думаю,  Вы и сами почувствовали, что на сцене – теряетесь…Вы же наверное, и сами это поняли…
          Она сделала паузу.
           Да, - продолжила я мысленно, - все мы знаем, и я – тоже, что я не справилась с ролью…
           И тут же зло остановила себя, - нет,  не буду  я им помогать,  пусть  сами говорят,  вон как ищут слова, чтобы не так обидно было…но смысл, цель – всё равно один и тот же – избавиться от меня!  Пусть им будет неудобно…пусть … а я всё выдержу… молча.
           Мой  мазохизм вновь поднял голову.
           А Этери, как коротко между собой называли её студенты, по-видимому, и вправду хорошо ко мне относилась. Она стала вдруг рассказывать всем – какая я хорошая студентка, что у меня пятерки по всем остальным предметам, что меня уважают и ценят в институте все, начиная от уборщиц и вахтеров и заканчивая деканатом. И тут её добрые искренние слова подхватили коллеги, другие педагоги.  Мне самой стало неловко, так они меня расхваливали. И тут, наконец, Этери сказала то, ради чего, всё и было задумано. (Но, конечно не Рэмом и, по всей видимости, ему на удивление…) – Вспомнив моё пристрастие к журналистике,  мне предложили перейти на театроведческий факультет! Это потом только я смогла оценить её предложение, а в этот момент мне всё еще было тяжело и неуютно на этом совещании, где я оказалась то ли героиней, то ли жертвой… В одном из своих воспоминаний я сравнила эту ситуацию с репетицией слишком увлекшихся своей музыкой - оркестрантов…
             Однако, в сентябре выяснилось, что вышел новый закон, запрещавший переход  с  одного факультета на другой в стенах одного института. Мол, так нарушается заказ на специалистов.  Жаль.   Это было бы хорошее  решение   для всей моей последующей судьбы! Хотя, не было бы тогда  и  замечательных лет в Театре пантомимы!!
            Итак, после   каникул, Этери Гугушвили – назначенная на место ушедшего ректора, вновь вызвала меня к себе в кабинет на беседу. До сих пор я благодарна ей за понимание и участие. Еще тогда я интуитивно  догадывалась , что в какой-то мере она была заинтересована в том, чтобы я  выступила против Рэма, ведь это её секретарша вызвала меня к себе в кабинет и участливо стала расспрашивать о моих проблемных взаимоотношениях с Шэфом. Но  я ни разу не позволила себе даже намекнуть на свою догадку…   Был ли это знак благодарности со стороны нового ректора или просто она по-человечески поняла меня, но своё обещание в этом кабинете, что я смогу учиться дальше спокойно, так как меня больше никто не тронет, она сдержала. Вот тогда и пришел к нам, хотя и опять только на один семестр, известный талантливый кинорежиссер Гига Лордкипанидзе. У него  мы вновь воспряли духом, а я впервые услышала, что у меня есть определенные способности…   С нами он поставил спектакль «Солдатская вдова». Уже на фотографии  было вновь видно, как ко мне вернулась моя непосредственность и способность к перевоплощению. Мне нравился этот простой  народный характер, я искала, пробовала прямо на площадке, а Георгий Константинович в меру подхваливал меня. К сожалению, батоно Гига у нас не задержался…У него в планах на первом месте был телевизионный фильм с Кахи Кавсадзе в роли Дон Кихота. На последнем курсе к нам пришел очередной «проходной» режиссер. Мой обидчик Рэм в это время вновь поднялся и, может, из чувства коллегиальности ко мне стали вновь относиться явно предвзято.  Мы ставили «Вишневый сад». По распределению мне выпала роль нянечки, но тут я решила не плыть по течению и напросилась на более интересную роль -Маман. Достаточно сказать, что роль у меня получилась, но мне все равно подставили подножку, распределив играть  в третьем  составе, на который уже и не было заинтересованных  для распределения будущих актеров приглашенных режиссеров. К тому же,  в конце концов, из-за меня пострадали и мои друзья-сокурсники. Конкретного распределения  нам, как вечерникам, не предоставили, кто-то успел показаться, кому-то самому пришлось  искать, куда устраиваться. Те, кто был в группировке Рэма, без труда воспользовались его связями. Ребята, поддержавшие меня в неравной борьбе – Алик Арутюнов, Наташа Оплачко, Оля Прилепа, Ира Евранова – в большинстве своем оказались невостребованными и вынуждены были сами трудоустраиваться… А ведь каждый из них был безусловно талантлив. Алик  - старше всех - поражал нас всех своей эрудицией. Мне он до сих пор представляется в роли Атоса, которого он сыграл-таки в Тбилисском драмтеатре, прежде чем ушел совсем из актерской профессии. Наташа – владевшая красивой эффектной фактурой, проработала в ТЮЗе всего лишь  год и, выйдя замуж, уехала с мужем в Германию, но брак оказался неудачным. Оленька П. обладала ярко выраженным комедийным талантом, но не захотела вновь проходить через испытания при показе в театр. Скажу честно, у всех нас было надломлено чувство любви к актерской профессии. Конечно,  прежде всего, был виноват Рэм, но не выступи я тогда открыто, не оказался бы весь наш курс в таком незавидном положении.   …А начиналось всё  так здорово: каждый из нас – будущих актеров, был личностью.  Вначале  нас удивляла….Таня А. Она не блистала особым талантом. Про неё как-то даже сказал один из ведущих актеров театра им. Грибоедова – «удивительное отсутствие сценического обаяния…»  И все-таки, она была интересной девочкой – выросшая в многодетной семье,  сама себя слепила и целеустремлённо тянулась ко всему многообразию жизни. У неё была абсолютно пропорциональная фигурка,  и таким  же был характер. Она всё делала серьезно, ответственно и основательно лепила  каждый штрих. Уверена, если б не история с Рэмом, за которого она даже вышла замуж явно ради карьеры, но уверяя и себя и окружающих, что из особых чувств, мы бы с ней могли подружиться… Таня – единственная, кто оказалась верна и театру, в который устроил её Рэм и - актерской профессии – на всю жизнь! Впоследствии, вспоминая оценку того актера я почему-то стала сравнивать игру Тани, да и внешность её с  талантливой актрисой, играющей в манере театра представления  -Маргаритой Тереховой, с которой  мне как-то  даже удалось пообщаться… И  тогда я поняла, что и в отсутствии обаяния актер может добиться особых творческих высот и чаще всего это происходит в манере школы представления, где не менее важны темперамент, ум филигранная трудоёмкая отработка актерских приспособлений… Так постепенно в дальнейшем я стала приходить к выводу, что талант  - это прежде всего огромный труд при наличии способностей!..
          Таня сумела взять от Рэма всё, что необходимо было для актерской профессии…    И лишь потом  сама  ушла от него. Он женился на новой студентке, которая  «отомстила» ему за все наши переживания тем, что, не стесняясь при всех устраивала ему скандалы с мордобитием…. Ну, да это другая тема…
       Да… а какая бы интересная студенческая и актерская жизнь сложилась бы у нас, у каждого, если б не эта история!.. Мы все жадно тянулись к  новому необычному миру, чутко реагировали на любую мелочь. – Новое платье сокурсницы оценивалось с эстетической точки зрения, что  было не менее важно, чем новая рок-опера про Иисуса Христа, на прослушивание которой я с гордостью привела своего Лёню… 
        Мы вслушивались, всматривались, мы – впитывали, и мы  были уже даже готовы отдавать…  Я всё разрушила…  Я понимаю, что столкнулась с настоящим умным изощрённым злом, с которым не могла справиться в силу объективных причин, но меня не покидает эта тяжелая мысль – я  разрушила будущее своих сокурсников… Ведь я не знаю, что было бы – поступи я по-другому! И чем больше проходит времени, тем с большей болью я вспоминаю -  какой интересный и талантливый был наш курс!    
       Придавленная чувством собственной вины, сегодня я хочу вспомнить их всех и каждого, тем более что ребята действительно заслужили добрых и справедливых слов в свой адрес… 
           Моя замечательная подруга и по сей день – Наташа Оплачко. Помню её роскошный этюд из романа «Тихий Дон». Ей ничего не надо было играть. Здесь было полное совпадение – и внешних и внутренних данных. Я и сейчас не могу её ни с кем сравнить… добрая до полной самоотдачи, принимающая всё, как говорят, очень близко к сердцу, и обладающая талантом отдавать – она не была оценена по достоинству - ни окружающими, ни сложившейся судьбой… Я, к сожалению, не в первый раз встречаю такое  о д и н о ч е с т в о… Иногда этих людей называют наивными, иногда даже – глупыми… А для них просто должен существовать другой ,параллельный,  и д е а л ь н ы й  мир, способный  поднять их на соответствующую высоту.  Но и этому несовершенному миру они нужны, и не менее, чем для его Спасения… Наташа так и жила – кидалась всех спасать, часто даже в ущерб себе. Меня она спасла своей поддержкой в истории с Рэмом.
           Ира Евранова – сложный, скрытный характер, больше оценивающий, чем живущий чувствами, но способный время от времени увлекаться высокими идеями Добра и Самопожертвования. Ира здорово прочла «Монолог Мэрилин Монро» А.Вознесенского, глядя с вызовом в глаза Рэму на словах «А режиссёры – одни подонки». И Рэм и Таня А. тогда поняли, что это серьёзный противник, которого лучше иметь на своей стороне… Ире не хватило сил одолеть вершину, на  которую так легко вбежала Наташа. Но она все-таки хотя бы попыталась…
         Оленька Прилепа – вечная хохотушка, умело скрывавшая свою непростую в бытовом плане, жизнь. Она никогда не жаловалась и владела талантом выстраивать  Сама  себе линию жизни… 
   Далее по Анкете - увлечения: танцы, песни, рисование, стихи.  В общем  всё почти на уровне развлечений, а не увлечений. Но всё же я немного преуспевала и была не без способностей, хоть и не столь серьёзных…  В будущем, в дни особенной тоски и неприкаянности эти способности меня спасали, особенно –  рисование и поэзия.
          Другие профессии: корреспондент, литсотрудник, машинистка…
         Награды: (Ого, уже и появились!) – За детскую самодеятельность.
         Премии: только домашние, за подвиги в семье. Одной из самых больших премий меня наградил «мой Лёка» (так я называла его всю жизнь), когда дал мне денег на поездку в Москву вместе с моими подружками-первокурсницами в конце первого семестра.

          Кампания у нас сложилась нечаянно. Просто четыре самые самостоятельные девушки  решили махнуть в Москву – по лучшим столичным театрам.  У нашей Иринки Еврановой оказалась в Москве какая-то родственница, где и было решено остановиться.  Мы были молоды, оптимистичны и потому у нас всё получилось, как задумали. Мы легко приобретали билеты, а еще тогда была замечательная услуга – студенты могли пройти на спектакли бесплатно. Нам нравилось всё. К сожалению, мы не смогли попасть лишь в театр Ленинского комсомола – к Марку Захарову, но это имя тогда затмил для нас театр на Таганке, в котором именно в эти дни должна была состояться премьера спектакля  «Гамлет» с уже полюбившимся всем Владимиром Высоцким.  Попасть туда казалось нереальным.  Но я гордо объявила девчонкам, что смогу достать билет и самонадеянно заявилась к режиссеру театра на приём. Я сидела в коридоре,  замыкала который  небольшая открытая комнатка. Там  просматривался письменный стол, верхом на нем сидел сам Владимир Высоцкий. Наклонившись к Валерию Золотухину  он что-то весело рассказывал, и одновременно посматривал в коридор на посетителей. Передо мной была очень интересная пара: отец с дочерью. Бывают такие люди, при взгляде на которых сразу понимаешь – это очень благополучные люди. Высокие, красивые, холёные, на них приятно было смотреть…
             - Отец, наверное, какой-нибудь дипломат, вот повезло девочке родиться…- подумала я и немного сникла. Уж они-то билеты получат, а я? Чем я могу заинтересовать режиссера настолько, что бы он хоть выслушал меня?.. Тут я заметила, как Высоцкий  поглядывает на меня и, улыбаясь,  явно что-то хорошее говорит обо мне Золотухину. Я невольно улыбнулась Высоцкому, легко, не задумываясь, как старому другу… и вдруг услышала от Золотухина что-то покоробившее – не то «хорошенькая цыпочка, не то хорошенькая фифочка…» Не столь важны слова, меня резанул сам т он и я, как защищаясь, гордо отвернулась от звезд театра. В это время вышли явно расстроенные «благополучные» отец с дочерью.
       Отказали…- поняла я, и за минуту, уже входя в кабинет знаменитого Юрия Любимого, придумала с чего мне начать, чтобы хоть как-то удивить Мастера. Признаюсь, что наверняка у меня был вид человека, входящего в святая святых. Прежде чем взглянуть на хозяина кабинета, прославленного режиссера, я почти  с трепетом и сдерживаемым восторгом уставилась на стены, обклеенные афишами и, почувствовав прилив вдохновения, обратилась к Любимову с особым доверием, как к единственно близкому и лучшему другу:
         - Я не по блату, Юрий                , у меня нет никаких знакомств и никаких сопроводительных писем…только вот студенческий билет:   я просто – студентка первого курса Тбилисского театрального института и мечтаю попасть  на премьеру «Гамлета»…
         Может, я хотела и могла сказать еще что-то, но Любимов перевел взгляд на чёрный строгий телефонный аппарат и я замолчала…
          - Ваши фамилия и имя, - коротко спросил он меня.
          Я назвалась  и, еще не веря в происходящее, успела подумать:
         - Нельзя наглеть и просить четыре билета, а то он рассердится и вообще передумает…
         Как в ответ на мои мысли Любимов уточнил:   
        - Это просто входной билет, может, придется стоять…сколько вам?
       - Один,- выдохнула я. 
        Когда я вышла из кабинета,  меня встретил один Высоцкий, без Золотухина. Он явно поджидал меня. 
       - Я знал, что Вам не откажут, - увидев моё счастливое лицо, прокомментировал Высоцкий.
       - Мне еще в кассу,-  боясь все еще поверить в удачу и смущенная от внимания  такого  артиста, пролепетала я. 
      - Удачи Вам!
Я спустилась в кассы, взяла билет и на крыльях понеслась к своим девчатам, по дороге обдумывая, как сделать так, чтобы никого не обидеть…
         Мои девчонки, сгрудившись около стола, с недоверием разглядывали контрамарку на премьеру великого   спектакля с великим Высоцким. Но в глазах их я уже видела зависть – чувство, ненавистное мне по всей жизни.
     - А что, девочки, разыграем билет?-  сама от себя не ожидая. выпалила я
     - Ты что – не пойдешь сама? - аж задохнулась от удивления Оля.
     -  Если выиграю – пойду. Мы же все вместе приехали, живем у Иринкиных родственников, все деньги тратим вместе и гуляем вместе. Значит и билет на всех … – Разыгрываем!
            - Счастливый жребий выпал Ольге. Мы строго наказали ей запомнить всё до мелочей, чтобы потом рассказать нам, как-будто мы сами побывали на спектакле…
      Не помню, как Иринка и Наташа, но я была разочарована вялым рассказом о впечатлениях Ольги. А на следующий день произошло то, что впоследствии оставило в моей душе  странный   осадок.
        Решив пройтись, наконец, по магазинам, мы набрели на огромный современный универсам «Москва». Даже для нас – жительниц столицы Грузии, здесь  всё было в диковинку: огромный, светлый, многоэтажный - с лестницами-эскалаторами и многочисленными отделами, работающими по новому принципу  редкого тогда самообслуживания, он грозил поглотить нас на долгие часы обхода.  У нас к тому времени уже был опыт путешествия по  знаменитым московским ГУМу и ЦУМу, и теперь мы предусмотрительно договорились о встрече в определенном часу и в определенном месте… И всё же мы потеряли Ольгу. Пробегав несколько раз от одного выхода к другому, недоумевающие непонятливостью подруги, мы вернулись домой только к вечеру. Не успели мы согреться в теплой квартире, как зазвонил телефон. Нас приглашали в управление милиции, находившееся рядом с универмагом «Москва», где находилась задержанная Ольга…
        В кабинете сидела коротко стриженная, строгая и самоуверенная, кажется, майор милиции. Она рассказала нам, что нашу подругу арестовали в отделе нижнего белья за воровство. Сказать, что мы были в шоке – недостаточно. Мы не могли и не  хотели этому верить. Особенно отстаивала Ольгину невиновность я.
        - Это дикая ошибка! – уверяла я, - я никогда в жизни не поверю, что Ольга – воровка!
       - Напрасно… Никогда не говорите никогда… В этой
жизни нельзя верить даже собственной матери,- зло отрезала   милиционер. Но эта жуткая фраза еще больше убедила меня в её несправедливости. С трудом нам удалось забрать Ольгу без штрафа, оставив лишь адрес нашего института.  Мы надеялись, что письмо в институт о происшествии с Ольгой или не дойдет, или же мы  как-нибудь перехватим его… 
Вместе с не менее нашего возмущенной Ольгой, мы вернулись на квартиру. Ольга рассказала нам, что подошла к кассе с парой женских трусиков и тут её обвинили в краже.
         Завершил наши зимние каникулы в Москве поход в знаменитый ресторан на Новом Арбате «Метелица», где мы отлично провели время, легко забыв о мелких неприятностях, танцуя и веселясь до упаду. Помню, как смеясь, шли по завьюженной Москве в своих легких пальтишках нараспашку, и нам было горячо от морозного воздуха и выпитого вина.
         Прошло много лет. Нас разбросало в разные стороны. Наташа, недолго проработав в театре юного зрителя, вышла замуж и уехала с мужем-военнослужащим в Германию. Иринка из  чувства благодарности сдружилась с Таней Алешкиной, которая попросила  Рэма помочь устроиться ей в ТЮЗ. Я ездила по гастролям с молодежным театром пантомимы. Совсем потерялась наша Ольга, которая сразу же, по окончании института, заявила, что разочаровалась в зависимой актерской профессии. Письмо, которым грозила нам майор милиции, пришло в институт через месяц, но Ольга сказала нам, что предварительно рассказала ректору Этери Гугушвили о недоразумении в Москве  и они даже вместе посмеялись. Так что неприятностей наша неунывающая Оленька  благополучно избежала.
          За те годы, что мы не виделись, у подруги произошло много событий. Она работала секретарем-машинисткой в строительной организации, с первого же дня копила денежку на собственную квартиру, так как жила с матерью и старшей сестрой в тесной коммуналке…
        - Мне надоела нищета, - рассказывала мне Ольга, когда я впервые через столько лет пришла в её новую большую собственную квартиру.  – А зарплаты у актеров сама знаешь – какие…
        Не повезло мне с замужеством. Вышла замуж по-договоренности, родила девочку, через четыре года муж – намного старше меня - умер от инфаркта. Тут набежала его родня и  осталась я ни с чем, вот только на эту квартиру денег добави дали в виде отступного…
        - Слушай, - что-то подтолкнуло меня задать этот вопрос…
        - А помнишь случай в Москве - как тебя несправедливо обвинили в краже?
        - А ты что – так и не догадалась ?  Я ведь правда те трусики украсть хотела, в сумку их положила, думала – не заметят.
       - Как?! – Задохнулась я. А я с пеной у рта спорила с той милиционершей о твоей честности!..
      - Да не бери ты в голову, нужны мне были те трусы!- презрительно фыркнула Оленька. – Мне интересно было – заметят или нет… Вот и Этери тогда тоже меня поняла… А тебе я не могла признаться, ведь ты у нас такая была «пионерка» - заключила со своей обезоруживающей  улыбкой Оленька. Мне же вдруг, через столько лет стало обидно, что оказалась права та злая и умная милиционерша! Нет, впору было сожалеть – какая талантливая комическая актриса пропала в нашей подруге!
        Но, вернемся к Анкете.
        Иностранные языки: английский(плохой), грузинский(сносный)… Почему я отнесла грузинский язык к иностранному?  С самого детства самым дорогим и любимым был для меня русский язык…
          В каких странах бывали? – по Советскому Союзу.
          Лучший период вашей жизни.
         Ответ: детство, которое смутно помню и годы работы в редакции после окончания школы и до замужества  совпавшего с поступлением в институт.
         Наверное, нет человека, который не любил бы своего детства. Но мне и сейчас кажется, что у меня – особый случай. Я люблю своё детство скорее «вопреки» той боли, которую мне причинил  отец – пьяница и скандалист(ведь я тогда не знала, что он не родной…) И – «благодаря». Благодаря маме, которая действительно «посвятила» свою жизнь мне. Сколько маленьких, незначительных, но, тем не менее, запомнившихся своими  придумками радостных моментов она мне дарила! Как удивительно и неповторимо умела обставлять всякое, пусть самое  небольшое событие! Вместе с ней и - благодаря ей, я познала «вкус жизни». Слышу ли я запах первых весенних цветов или  скошенной молодой травы, остановлю ли свой взгляд на необычном цветке, вслушаюсь ли в пение птиц – во всём я ощущаю её присутствие. Всё это она замечала и делилась ощущениями со мной. Всё что она делала, было наполнено и значимостью, и красотой, и особым изяществом. Когда по-особенному повязывала фартук, когда готовила или мыла посуду, тоже особенно, «ласково», почти бесшумно. Я этому  так и не научилась: посуда у меня грохочет, еда часто, из-за невнимания, подгорает…  Помню, как она выводила со мной первые палочки и закорючки, а потом и буквы. Как держала ручку и карандаш, выводя тонкие изящные  буковки. Казалось, её перо еле касалось тетрадки. Это было очень красиво. У меня, к сожалению, почерк так и остался отвратительным. А как она читала! Теперь я с огромным удовольствием при каждом случае стараюсь читать вслух и по-настоящему счастлива, когда меня слушают дети и внуки… И читаю я, к своей гордости, очень хорошо!
             Да, детство моё было действительно богатым. Мама старалась подарить мне много новых разных впечатлений: мы ездили с ней и отцом на природу, как-то совершили поездку по побережью Черного моря, поднявшись  до озера Рица( я лежала пластом на заднем сидении и боролась с приступами рвоты. Но наградой была необыкновенная природа сказочного горного озера!) Летом мы обязательно выезжали из города – или в сказочную горную грузинскую деревню, где жила какая-то дальняя родня отца, или же по приглашению  маминой подруги на море в Батуми, или же в таинственный горный городок Душети.  Остальные летние месяцы я часто проводила в пионерских лагерях. Каждый свой приезд, посещение – мама обставляла с особенной фантазией и обязательными подарками. То это была кукла, с развевающимся платьем на заднем сидении мотоцикла, то новое, сшитое мамиными руками синее(мой любимый цвет) платье. А однажды мама сшила мне настоящий цыганский сарафан! Мама учила меня петь своим собственным примером. Она могла тут же вспомнить песню на любое сказанное слово. И тихонько напевала при любом случае. А иногда, это когда мы уже с ней остались одни, без отца, мама устраивала песенные вечера с гитарой. В основном, то были романсы – старинные и забытые. Манеру исполнения, принесшую  успех в будущем,  мне тоже удалось перенять от  мамы. Господи, как трудно оторваться от воспоминаний о детстве! И ведь я уже написала свою первую повесть о нём. Здесь же мне хотелось отметить – почему моё детство было таким счастливым…Наверное и потому, что оно было таким в основном у моих тогдашних сверстников. Нисколько не умаляя заслуг моей мамы, я не могу не отметить, что так воспитывать детей было - принято!  Родители жили жизнью своих детей, воспитывали их в соответствии с нравственными устоями, понятиями и нормами. Ребёнок был на первом месте в обыкновенной средней советской семье. Контроль был обязательным. И вместе с тем, нас не сдерживали в естественных порывах, детских увлечениях и даже шалостях.  Мы могли целый день проиграть во дворе, не думая о еде. Культа еды вообще не было. Во всяком случае, в нашем детском понимании. Мы росли свободными детьми. Свободными от страхов, предрассудков, зависти и много того, что расцвело махровым цветом в наши дни…
          Вернусь всё же к моей анкете. Это глава «Привязанности». Судите сами.
          Прозаики: Чехов, Достоевский, Булгаков, Шекспир, Фолкнер, Эрве Базен, позднее + Стивен Кинг.
          Литературное произведение: Сказки, «Братья Карамазовы», все трагедии Шекспира.
          Поэты: Пушкин, Блок, Есенин.
          Поэтическое произведение:  «Скифы», «Мцыри»
          Художники: Айвазовский, Леонардо да Винчи, Сальвадор Дали, Ренуар, скульптор Роден
          Картина: «Радуга» Айвазовского, «Мадонна Литта», (скульптура «Вечная весна» Родена).
           Кинорежиссёры: Н.Михалков, С.Герасимов, А Тарковский
           Фильмы: «Дикая собака Динго», «Война и мир»(Америка), «Мужчина и женщина»(Франция), «Журналист», «У озера», «Еще раз про любовь», «Старое ружьё»(Франция).
           Композиторы: Чайковский, Островский, Ф.Лэй.
           Музыкальные произведения: Паганини «Капричос», Гершвин «Голубая симфония, колыбельная из «Порги иБесс», «Трубадур» Дж.Верди, оперетты Штрауса, «Биттлзы»,  песни - «Не отрекаются любя(Пугачева), «Как молоды мы были».
          Исполнители: Э.Гилельс, Титта Руффо, Георг Отс, Л.Армстронг
           Музыкальный инструмент: орган, фортепиано, скрипка, гитара (в такой последовательности)
           Певцы: Д.Руссос, М.Магомаев
           Певицы: Э.Пиаф, А.Пугачева, Имма Сумак( так звуки джунглей уже никто не исполняет, Сумак и – Зара Долуханова)
           Учёный: Дж.Бруно, Миклухо-Маклай
           Историческая личность: Пётр Первый
           Вымышленный персонаж: Ассоль.
         Итак, не сказать, чтобы особенно интеллектуальный набор интересов, но…  Пусть читатель делает выводы, с высоты своего времени.
          Далее в анкете следуют вопросы типа «Что вы предпочитаете?»
          Время дня: ночь(это время суток!). Но есть поправка: время дня – полдень.
          Месяц: апрель( начало весны), июль(разгар лета)
          Цвет: синий, красный
          Цветок: ландыш
          Духи: «Триумф»(советские), «Может быть», «Сигнатюр»(рижские)
          Цифра: 5
          Животное: гепард
          Рыба: акула
          Металл: золото
          Город: Москва
          Досуг: чтение
          Игры:  бадминтон
          Исторический период: война 1941-45гг.
          Стиль:  ренессанс
          Способ передвижения: верхом на лошади
          Отпуск: путешествие
          Тип мужчины: выдержанный и подтянутый в обращении с женщиной, строгий и уверенный в деле и терпеливый и ласковый в любви.
           Тип женщины: женственная, но не «мягкотелая», а уверенная
           Ваш девиз: «Встань и иди», («Не любить недостойных»)
           Ваш фетиш: любить – значит иметь фетиш!    
                Подводя итоги…
        Чтобы вы хотели сыграть?  Грушеньку («Братья Карамазовы»), Ассоль.
         Я сыграла другие роли. В другом театре. И это были замечательные интереснейшие годы моей жизни, с удивительными встречами с удивительными людьми.