Шаг

Больно. Очень больно. Боль – единственное чувство, которое у него осталось с тех пор. Время не помогало смириться, не помогало забыть. Да разве можно забыть такое? То, как она смотрела – как будто бы вовсе и не заинтересована тобой, но в то же время было понятно, что она не может отвести от тебя глаз, также как и ты от неё; невозможно было понять, какого цвета у неё глаза, когда она так смотрела. То, как она обнимала – так, как будто обнимает тебя впервые, робко, мягко, нежно, но в то же время будто бы делает это ежедневно, не уставая выражать свою любовь и привязанность. То, как она была рядом – мир переставал существовать в её обществе, а слова забывались. Хотя слова и не были нужны. Все те чувства, которые он испытывал к ней, казались лёгкой симпатией по сравнению с её чистой любовью. И глядя на неё, на её чарующую улыбку и завораживающий взгляд, он становился открытым и честным. Только с ней. Только для неё.
А потом всё исчезло. Исчезло в тот миг, когда она вышла из дома. Когда она задорно улыбнулась и помахала рукой на прощание. Внезапно он понял, что больше не увидит её улыбку.
Целый день Вадим ходил сам не свой, всеми способами пытаясь доказать себе, что с утра предчувствие его обмануло. В конце концов, разве его интуиция хоть раз говорила ему правду? Нет, не было такого. Но в глубине души скребущиеся кошки неустанно твердили ему: «Твоя интуиция тебя никогда не подводила. Никогда. Никогда. Никогда». Так было и на этот раз.
В семь часов вечера раздался звонок телефона. Вадим вздрогнул, отвлекаясь от мрачных дум. Это была она. «Видишь, ничего не случилось. Она звонит тебе, как всегда, вечером» - но это была неправда. В это время она неизменно была уже дома.
- Вадим? – сухой, бесстрастный голос мог принадлежать кому угодно, но только не ей.
- Я, – кошки в душе уже не скреблись, они разрывали сердце на миллионы мелких красных лоскутков.
- К сожалению, не знаю, как вас по отчеству, но пострадавшая звонила вам чаще всего, поэтому мы решили…
Пострадавшая. Вот оно что.
- Она жива? – Вадим судорожно втянул воздух и зажмурился.
- Нет.
Позже он узнал, что её сбила машина. Позже он узнал, что водитель не пострадал. Ещё много чего было позже, а сейчас он просто сидел в кресле, невидящим взором уставившись в стену. Вот и всё. Вот и конец. Смерть пришла не только за ней в этот вечер. Она заглянула и к Вадиму, но забрала только душу. Его душа была жива только с ней.
Кто-то привел его на похороны. Кто-то говорил красивые слова, отодвигались стулья, и все молча пили за неё. Странно, но в гробу он видел только её лицо, а тело было прикрыто белой простынёй. Вадим попытался узнать у кого-то, почему так.
- Так надо. Надо, понимаешь? Пойдём, пойдём за стол. Выпей, станет легче. Съешь чего-нибудь, - кто-то предлагал ему различные варианты времяпрепровождения, но он, стиснув зубы, тупо глядел вперёд себя и отрицательно мотал головой. Вскоре кто-то отвёз его домой.
Теперь он не жил, он только существовал. Весь его день свёлся к бесцельному лежанию на диване и приёмам пищи, которую кто-то старательно в него запихивал. Что ж, пусть будет так, он не возражал. Ему было всё равно. Был ли день, наступала ли ночь – его не волновали такие мелочи, он больше не мог радоваться тёплым лучам солнца и любоваться серебряным сиянием луны. С её уходом весь мир стал серым и холодным.
Однажды пришёл какой-то мужчина. Он раньше никогда его не видел. Мужчина, похоже, пришёл поговорить.
- Вадим, я понимаю, это тяжело. Ты потерял дорогого, близкого тебе человека. С этим тяжело смириться, но ты должен преодолеть это. Ты должен быть сильным, понимаешь? Ты же мужчина.
Молчание.
- Вадим, не игнорируй меня, пожалуйста. Давай поговорим. Тебе больше не хочется ничем заниматься? Я понимаю. Но у тебя же есть хорошая работа, любящие, заботливые родители. Тебе сейчас мало чем хочется заниматься, я вижу, но подумай о них. Они тебя любят, им тяжело смотреть на то, как ты лежишь целый день на диване и смотришь в одну точку. Пойми, они тоже любили её, но они же не заперлись в своей комнате, они же живут. Неужели ты не можешь?
Вадим снова молчал. От этих его «понимаю» становилось тошно. Как он мог чего-то понимать? Этот врач никогда не  любил её, он даже не знал её, но говорит что-то о понимании!
Поговорив с Вадимом ещё полчаса, врач ушёл. Но он пришёл на следующий день. И на послеследущий. И потом. И через неделю он всё ещё сидел у Вадима и втолковывал ему что-то о том, что понимает его. Через две недели Вадим уже не мог его видеть у себя. Впервые с того дня ему захотелось встать и прогнать его из своего дома. Ещё через несколько дней он понял, что именно это и сделает, причём сделает сегодня же.
- Уходи из моей квартиры, – прервав доктора на полуслове, Вадим повернулся к нему, впервые за месяц их знакомства удостоив мужчину взглядом. Может быть, доктор был удивлён внезапной активностью Вадима, а может, нет, но виду он в любом случае не подал.
- Вадим, я пытаюсь помочь тебе.
- Ты мне не можешь помочь. Ты говоришь, что понимаешь меня, но ты не любил её! Ты не был знаком с ней, ты даже ни разу не встречал её! Как ты можешь говорить мне что-то о понимании?! Уйди прочь!
Доктор не повёл и бровью, быстро собрался и ушёл. Разгорячённый Вадим прислонился спиной к стене, ища прохлады, и затих. А за дверью он услышал тихий голос матери:
- Что на этот раз?
- Мы сдвинулись с мёртвой точки. Он отвечал мне.
Доктор всё равно пришёл на следующий день. Вадим опять пытался прогнать его, но обвинения не помогли, врач не ушёл. В конце концов, Вадим просто уселся возле дивана и молча, закрыв глаза, слушая, что говорит ему доктор. Слушая, но не слыша.
Врач по-прежнему посещал Вадима с завидным постоянством, не пропуская ни одного дня. Когда мужчина приходил, Вадим кричал, пытался выгнать его, даже вставал с дивана и ходил по комнате, но стоило доктору покинуть квартиру, как его пациент вновь принимал горизонтальное положение.
Но сегодня  он позвонил и сказал, что не придёт. Сказал, естественно, не Вадиму, а его матери, но стены были тонкие, и он всё слышал. И был безумно рад тому факту, что хотя бы один день его не будут трогать, и он сможет насладиться счастливой жизнью, что осталась у него лишь в воспоминаниях. В этих воспоминаниях он кружил с Аделией по залу. На ней было элегантное белое платье, и она смеялась.
- Подними меня, - смеясь, говорила ему она. – Сегодня я буду летать.
И он брал её на руки и кружил, кружил под музыку, а она смеялась.
- Ты будешь летать со мной? Без тебя это не так прекрасно, как кажется.
- Я не могу летать. Только ты так можешь, - он улыбался, глядя в её глаза. – Ты же моя фея. А я буду твоими крыльями. Я буду помогать тебе летать. Всегда.
Вадим переживал этот момент снова и снова, и не торопился возвращаться в реальность. Для него реальность была внутри него.
- Буду помогать… Всегда буду помогать тебе летать…
- А однажды ты полетишь вместе со мной. Я не допущу, чтобы ты был на земле, пока я летаю, - и она звонко, мелодично смеялась, а он всё кружил с ней по большому залу.
- Полетели со мной? – приглашала она.
И Вадим пошёл за ней. Он пошёл за ней в обоих мирах – в мире воспоминаний и в мире жестоких разочарований. Он подошёл к окну и распахнул его. Мир за стеклом встретил его прохладным дуновением ветерка. Солнце весело светило, приглашая всех на прогулку, ласково грея своими лучами.
- Сегодня я тоже полечу. Ты больше не будешь одна. Мы будем вместе, - сказал Вадим. И сделал шаг.