Пока душа не замолчала

                Константин Евдокимов
Пока душа не замолчала…

  Читаю Сергея Орешкина и дивлюсь - как же всё точно, до чего же он прав! Я его ровесник и мы прошли с ним один путь. Это путь романтиков, искателей и ниспровергателей, уверенных в своих силах.               
Однако я взялся за неблагодарное и трудное дело – говорить прозой о стихах, но я не могу не поделиться впечатлением от чтения этого чародея.                Сборник его стихов под таким удачным названием « Зарифмованная душа» говорит, прежде всего, о нашей       России, о нас, живущих в ней и отвечающих за неё перед потомками. Он вышел очень малым тиражом и тем более достоин, чтобы о нём знала более широкая публика.

Да, «двадцатый век принадлежит России, как путнику его корявый посох» и я в этом корявом посохе вижу всю историю человечества в прошлом веке. Именно мы, русские люди довели до логического завершения идеи социалистов – утопистов о рае на земле, но без Бога, довели и сами ужаснулись делам своим – «недовольных стало больше», а сколько кровушки пролили своей, не чужеземной. «Если брат идет на брата, Если дети – на отца, Правых нет и виноватых …есть мишени для свинца», горько подмечает Сергей Орешкин.  Красивые идеи равенства и справедливости в применении к жизни вылились в грабеж, изящно закомуфлированый ленинским лозунгом « экспроприация экспроприаторов», что в переводе на русский означает – грабь награбленное. И саму мораль подчинили интересам насилия  одной группы людей над другой, назвав их классами.

Об истории двадцатого века написано уже много и еще больше написано будет научных трудов и исследований. Наверно не случайно сейчас у наших детей в школе 15 вариантов учебников по истории России. Для старшего поколения это непривычно и диковато, ведь мы жили во времена четких формулировок, ясных понятий и верных или не верных дорог. Была такая программная статья М.Горького – « Если враг не сдается, его уничтожают!», написанная в начале 30- х годов. Но всё дело в том, что  историки - это тоже живые люди с их интересами и пристрастиями и потому всегда необъективны. Другое дело люди искусства - художники, писатели, поэты, которые не могут лгать по определению, ведь если они сфальшивят против своей души, то произведение не дойдет до души аудитории и просто не запомнится. К счастью, Сергей Орешкин – Художник слова, его строчки живут чувством, и поэтому ему веришь.

В народе батюшку любили,
При встрече с ним крестили лоб,
Пока чекисты не убили.
За что? А так. За то, что  поп.
…
     Вспоминается эпизод из одного рассказа о раскулачивании крестьян, когда председатель комитета бедноты, выселявший богатого крестьянина зимой из дома в ссылку вместе с женой и детьми, позавидовал красивым белым валеночкам на ногах их пятилетней дочки. Позавидовав и подумав, что они его сыну, Петьке, как раз бы подошли, он догнал сани и на лютом морозе под истошные крики матери снял- таки с девочки эти валенки.

Припадите на коленцы!
И молитесь …в судный час.
Убиенные младенцы
Может, вступятся за нас…

-взывает автор в одном стихотворении из цикла «Двадцатый век». Вот эти валеночки и аукались потом в годы сталинских репрессий массовыми доносами и враждой. Всё это было, через всё это мы прошли, и только общая беда – нашествие Гитлера объединила нас снова, укрепила в людях человечность.


    Мы победили и, не спрашивайте какой ценой, тогда не торговались, а  вели бои, и не победить было нельзя. Победили и поколение победителей и их детей стали поколениями романтиков, возмечтавших снова о рае на земле и снова без Бога. Этот рай назвали коммунизмом и в 1961 году,( кто не знает тому скажу), на 22-м съезде КПСС была принята Программа построения коммунизма. Мы все тогда зачеты  сдавали по этой Программе, чтобы знать,  что к какому году будет сделано.
В этой Программе очень оптимистично предполагалось, что суть человеческая в процессе создания материально-технической базы коммунизма тоже преобразуется: исчезнут эгоизм, стяжательство, преступность и все другие пороки человеческие, мешающие общей счастливой жизни. Их долго называли пережитками капитализма. И ведь верилось, что так и будет, конечно далеко не всем, но многим и в том числе мне. В одной из популярных песен того времени говорилось: « мы верим в завтра, в людей хороших и небо чистое над головой». Да, все было спланировано, но в реальной жизни оказалось, что эгоизм гораздо глубже сидит в человеке, чем коллективизм и за 20-лет с ним ничего не сделаешь. А дальше пошло по цепочке: эгоизм – стяжательство – несправедливость как синоним неправды – крушение идеалов – нежелание трудиться с полной отдачей – низкая производительность труда – поражение в экономическом соревновании. Здесь я  не претендую на истину в последней инстанции, это моя личная версия.                У Булата Окуджавы в одной из песен есть слова о том, что, « а пряников сладких всегда не хватает на всех». Владимир Высоцкий, видимо об этом же, надрывно пел: «Парус! Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь…».    Да, в 1917 году порвали парус, такое моё личное мнение, и сейчас еще мы дрейфуем под порванными парусами.


      Но, так или иначе, конец двадцатого века опять определялся процессами, идущими в России, нашими так называемыми реформами, распадом великой державы, пересмотром всей системы ценностей наших поколений, глубоким кризисом нравственности, который продолжается и конца которому пока не видно. Сергей Орешкин так сказал об этом времени в 1995году:
От того знать у Божьей двери
Я стыжусь своего лица,
Что позволил себе ВЕРИТЬ
                В безнаказанность подлеца.
 
И Окуджава, и Высоцкий говорят о человеке, о роли человеческой души на поворотах истории и не только, и вот это  и является предметом их  боли и веры в лучшее. Но, мнение Орешкина мне интереснее, ведь он  видит сегодняшний день и из него заглядывает в завтрашний. Заглядывает как бы из себя, изучая себя и порой «чувствуя себя как женщина, раздетая прилюдно». И здесь проявляется всё мастерство поэта, его поэтический дар. Легко и не принужденно он говорит о самых сложных вопросах бытия. Вот он вспоминает полузабытое сегодня слово «честь» и стих его становится как острая рапира и веришь, что и сам он готов ответить ударом на удар:

К барьеру! Трусы не в чести.
У смельчака не дрогнут брови.
Не важно, сколько будет крови,
А важно – глаз не отвести.
.
Размышляя о природе Души, о духовном в человеке, он строит догадку о первобытном человеке, впервые разделившем свою еду со свом родичем и улыбнувшемся ему:

Он был не сыт, как и всегда,
Но разделенная еда
Уже питала Дух.

Вспоминая о молодости, он не избегает ностальгии и говорит:

Вовсе были не тесны
Те хрущевские каморки,
Где хранились до весны
Мандариновые корки.

И мне остается только подтвердить, что так это и было. О женщинах маловато в этом сборнике, может это «не его конек», но когда он касается их, то получается как-то тепло и талантливо и хочется заучивать наизусть, например:

Мы плохо знаем их, притвор.
И на пиру, и за делами
Их взор всегда следит за нами,
Чтоб подвести нам приговор.

Так и хочется продолжить путешествие по страницам сборника и цитировать, цитировать, но не лучше ли предложить читателю самому окунуться в удивительный мир истинной поэзии. А я же попытаюсь разобраться в той гамме чувств, что возникли во мне после прочтения «Зарифмованной души».

Прежде всего, Сергей Орешкин – Гражданин России. Помните у Н. Некрасова:  «А что такое гражданин? – Отчества достойный сын.» Его патриотизм выражается в единственно возможной сегодня, на мой взгляд, форме – в стремлении сохранить себя как Человека, сохранить свою Душу, устоять против навязывания нам чуждых ценностей в виде безудержного потребительства, толерантности с её размыванием границ между Добром и Злом,
а также низведением любви до уровня секса.. Обращаясь к непреходящим ценностям человеческой цивилизации к Любви и Добру, говоря о Боге, Истине , Вечности, Орешкин как бы припадает к чистому роднику и читатель верит и идет с ним к прекрасному и светлому. Происходит обогащение чистотой, укрепляется иммунитет против пошлости и грязи, против девальвации человеческой души. Примечательно, что автор чувствует себя своим в виртуальном общении с  Есениным  и
Маяковским и это не выглядит панибратски, не вызывает протеста. Говоря словами Маяковского, Орешкин ощущает, что таковым должно быть «место поэта в рабочем строю» сегодня.
 

В наше время, когда человеческие души являются мишенями в информационных войнах, а по убеждению русской православной Церкви «мы живем в условиях информационной оккупации», так легко увлечься яркими лозунгами и « идти                на баррикады». Или наоборот, разувериться во всем и замкнуться в своей скорлупе, и жить под девизом : « Моя хата с краю, я ничего не знаю». Поэт признается, что « во мне как видно и поныне идет гражданская война» и предостерегает:

Не носите в душах камни,
Постарайтесь быть добрей.
…И не пробуйте штыками
Выбирать себе царей.

Всё это хорошо и правильно, конечно, но как быть в реальной жизни сегодня, когда по его же словам «Много раз топтал чужак Россию, А распяли все-таки свои», когда посягают на самое святое, на нашу духовность, видя и не без основания, что это главная и последняя наша крепость? Полушутя полусерьезно он отвечает: «жму на пульт, пока не поздно Мир от телевизора спасти», но в стихотворении «Предательство»  он опять твердо заявляет:

Я разлюбил крутые виражи
Не потому, что стар или менжую
Теперь я знаю – если ставишь жизнь
-Поставь свою, но никогда –чужую.

И еще одно откровенное на вопрос как быть:

В драку –лезу. Но в бою
Не бываю твердый
- Ни–ког–да людей не бью
О колено мордой.

Вот так легко, без пафоса Сергей Орешкин расставляет опорные точки в жизненных ситуациях, помогает ногам человеческим нащупать твердую почву, чтобы в этом вихре несущегося бытия устоять. Все это создает ощущение уверенности и надежности, что в совокупности зовется запасом прочности. Мне, инженеру, близко это понятие, думаю, что и читатели его оценят в это неустойчивое время и согласятся с очень скромными словами Сергея Орешкина, «что все же поэты, не последние люди на этой Земле».