Красота

       Когда Вере было четыре года, мы с ней пошли к детскому стоматологу пломбировать молочный зуб. Я не переношу стоматологов, и плохо представлял себе, как вообще можно лечить детские зубы, ведь ребенок должен сидеть с открытым ртом и не шевелиться, а разве моя Вера усидит, да она отпихнет всех врачей вместе с медсестрами, вскочит с кресла и убежит в коридор. Однако, я ошибся, лечить зубы дочке понравилось. Ей понравилось, как зубик «щекотали». Так ей сказала врач – зубик будут «щекотать».

       Второй раз мы пошли к врачу в пять лет. На этот раз чтобы зуб вырвать. Я помню, как мне вырывали правый верхний зуб мудрости.
       - Не принимайте давление за боль, - сказал представительный хирург в блестящей и сверкающей клинике «Евромед» в Калининграде, после чего с огромной силой надавил на десну, что-то там провернул, потянул…

       Через час, когда стало понемногу заканчиваться действие обезболивающего, я почувствовал ноюще-дергающую боль сразу во всей голове, и до вечера плевался кровью.

       И вот я веду дочь выдергивать зуб. Она уже большая, она помнит, как ей «щекотали зубик» год назад, она хочет, чтобы пощекотали еще. Я малодушно остаюсь ждать в коридоре, и вот она выходит ко мне через пять минут в слезах. Ей больно, но она плачет и от обиды – она шла с такой радостью, с добрыми намерениями, а ей вместо того чтобы пощекотать зубки, сделать приятно и повеселить, сделали больно, сунули в рот кусок ваты и выпроводили в коридор. Она смотрела на меня и плакала всерьез (к пяти годам Вера научилась и ради своей детской выгоды плакать, капризничать, подвывать). Но тогда в коридоре она плакала не лицемерно. Я утешал ее, но она плакала еще сильнее.

       Странная мысль посетила меня в тот момент. Мысль, которая родилась от вида слез, текущих по щекам ребенка, ее красного носа. Мысль о том, что она по-настоящему красива именно сейчас. Вообще Верочка довольно красивый ребенок, и она уже вошла в тот возраст, когда маленькие девочки начинают подражать маме, смотреться в зеркало, примерять платьица. Но вот случается что-то, и ребенок снова становится ребенком и не прячет слез, не думает о том, как она выглядит в слезах. Девочка становится красивой, когда перестает думать о своей красоте. Красивой не внешне, а внутренне, но той красотой, что выше красоты телесной в десять раз.

      Я предполагаю, что читатели не поняли меня. Скорее всего, потому что я не смог высказать мысли. Не нашел правильных слов для передачи своих чувств. Наверное, такая мысль даже и не родилась бы у меня, живи я хотя бы семьдесят лет назад, может быть даже хотя бы лет сорок. Девушки и женщины хотели выглядеть красивыми всегда, и в этом нет ничего плохого. Нет ничего плохого до тех пор, пока твое сознание не перегрузится образами красоты, пока ты не начнешь задыхаться от них, потому что они повсюду, пока не начнешь тонуть в них.

       Красота спасет мир. Мир должен быть красив, мир создан Богом красивым, зачем бы Богу создавать некрасивый мир? Он красив внутренней настоящей красотой, которая выражается и в красоте внешней. А есть другая красота – красота косметики, мишуры. Представьте себе человека, протягивающего руку утопающему из желания помочь, и второго, который тоже подает руку – потому что о его поступке напишут в газетах, его покажут по телевизору. И тогда именно за него выйдет замуж толстая дочка шефа, и именно ему откроется путь к богатству. А как иначе, ведь он оказался таким благородным, так хорошо смотрелся в кадре перед камерой…

       Только увидев слезы дочери, я понял, как сознание ежедневно отражает девятый вал гламурной пустоты. Как привычно бывает услышать где-то на улице или в автобусе разговор двух даже и не девушек еще, а девочек, которые вечером едут в центр города на свидание и обсуждают своих юношей. Как привычно в течении получаса узнать о косметике, о вечерах в клубах и кафе, о том, какие кто получал подарки. Как привычно, а увидишь слезы ребенка, и – как страшно! Страшно, что девочкам по пятнадцать – шестнадцать лет, но даже в таком юном возрасте, в таком нежном ни одна из них в течении получаса не произнесла и слова о Любви. Ну, пусть бы о влюбленности хотя бы, хотя бы о симпатии. Нет! Разговор шел только о одежде, марках помады, о тем, кем работают отцы их мальчиков, и сколько денег им дают и куда учиться пристроят. А еще чаще речь идет о том, как «я, конечно, надула губки, и он на следующий день принес мне семнадцать больших роз, веник…»

       Страшно, что в обычном своем состоянии мы даже не замечаем этот шквал, в щепки разбивающий корабли наших душ.

       А моя Вера тоже станет такой? Может быть, не все зависит от домашнего воспитания? Может быть, и меньшая часть зависит, а основную лепту внесут садик, школа, подруги? Заплачет ли она через пару десятков лет, когда я позвоню ей сказать, что сердце совсем плохое стало или нет – чтобы тушь не потекла?..

                ***

       Сколько вокруг нас мифов! Уже не до основания, а глубже основания, хотя глубже и некуда вроде бы, разрушается наше сознание потоками информации. Враждебные вихри веют над нами.

       Представьте себе сильно пьющую молодую женщину, которая живет в старой хрущевке на окраине, и к ней в гости ходят разные молодые люди, тоже сильно пьющие. И курящие. В какой-то момент у нее родится дочь. И она будет инвалидом детства, врачи найдут у нее множество болезней, предрасположенностей к болезням, отклонений в развитии. Даже внешность у нее будет довольно некрасивой. Девочка будет расти, ее мать рано или поздно лишат родительских прав, девочка будет жить в детском доме, учиться в школе для особых детей.

       На Ваше сознание уже накинулись мифы? Уже подняли со дна его мутные вопросы к Богу «зачем Он допускает детям страдать». А мыслишки о том, что «Гитлер был прав по отношению к разным неполноценным». А возмущение «почему это я должен платить налоги, и на них разные … … будут получать пособия, бухать и рожать таких же».

       А я уже давно узнал ответ на все эти вопросы, я знаю, как развеять мифы. Немощные, убогие, калеки и нищие нужны нам как воздух. Только им мы можем помочь, им оказать милость, именно про них говорил Христос «кто им дает, тот дает Мне». Бог есть Любовь, а Любовь всегда жертва и милость. Но в обществе самодостаточных сверхлюдей нет нуждающихся, как и в коммунистическом раю. Там некому помочь, некого пожалеть.

       А еще они напоминают нам о Ином мире. Представьте себе молодую девушку, которая плачет, потому что ей дают квартиру. Не от счастья, она плачет, потому что у нее появится свое отдельное жилье, и ей придется уйти из приюта, от людей, к которым она привязалась, от своих воспитателей.

       Я видел девушек, которые выходили замуж за квартиру. Видел совсем молодых девочек, которые насмерть ссорились с родными сестрами в надежде получить бо'льшую часть наследства в квартире отца. Сначала эти девушки возмущали меня, потом к ним рождалась легкая брезгливость и неприязнь, потом – пустота. Кстати, они казались мне красивыми, эти девушки. Им надо было быть красивыми, иначе квартиры не женились бы на них, а женились бы на других.

       Гораздо реже я встречал тех, которые готовы были отказаться от квартир ради Любимых, которые предпочитали отказаться от своей доли наследства ради сохранения теплых отношений с родными людьми. Бабушка жены много рассказывала мне о таких людях, наверное, раньше их и правда было больше.

       Второй раз в жизни я видел Красоту в слезах. Наташа долго отказывалась подписывать документы на получение собственного жилья, ведь тогда ей придется уйти от «мамы Лены», из знакомой и такой привычной комнаты. А подписывая, плакала и по детски растирала слезы по худенькому лицу. Она была красива для меня внутренней красотой, что на порядок выше внешней.

       «Родители пьющие, сама с приветом», - кто-то может быть скажет про нее. Но дело в том, что как раз Наташа по всем диагнозам проходит без умственных отклонений. Она слишком худа, наверное, у нее низкий гемоглобин и плохо развита фигура, но вот умственного отставания у нее нет. Просто ей важнее быть со знакомыми людьми, с людьми, к которым она привыкла, которых она любит. Важнее, чем иметь собственную квартиру.

       У наших детских домов сегодня есть один большой минус. Их воспитанники не умеют ценить имущество, ни свое, ни чужое. Квартиры им выдают, еда появляется из холодильника, а новогодние подарки от доброго дяди из фонда. Никогда воспитанник детского дома не ощутит нужды ни в чем, ему незнакомы слова «у папы пока нет работы» или «нам надо сначала заплатить кредит». Может быть поэтому Наташа не понимает, что такое сегодня – отдельная квартира, выданная государством по достижению восемнадцати лет. Ну, пусть чуть позже, пусть по достижению двадцати.

       Но лично мне она, эта «неблагополучная» девушка из «неблагополучной» семьи с «неблагополучными» детством и судьбой, показалась красивее и человечнее слишком многих «благополучных». А главное – не они, такие стройные, гламурные и уверенные в себе, напомнили мне о том, что я должен оставаться Человеком, а такая «неудачная» она. И может быть потому, что, как это ни странно, человеческого ей к двадцати годам удалось сохранить в собственной душе больше, чем им. Хотя бы по той причине, что «мама Лена» для нее важнее квартиры…

       А еще мне хочется поблагодарить Бога за то, что Он показал мне настоящую Красоту.