О смехе

От Сюрьговского   дьячка.

Братья и Сестры!
Здравия всем желаю, Ангелы мои драгоценные!
Спасибо Вам за письма, коеми великую радость и райскую прелесть вселяете вы в сердечко мое.
Вот и минувшей неделею, пришло ко мне убогому письмишко от рабы божией Светланы. Пишет она, уповая на слабеющий умишко мой, о том, как матушка ее покойная, содержала дочку в строгости да в серьезности. И говорила при том, что много смеху к слезам человеку!
Что же, любезная сударушка моя Светлана, давайте разбираться вместе с Вами и нашими читателями, если конечно выкроят они толику своего драгоценного времени на сомнительные наши размышления.
Посмотрите, как много теперь всюду смеха-юмору. Анекдотишки в газетах скабрезные. По телевизору шутки из себя шутники  из последних сил выжимают, за серебряники  сумасшедшие, телевизионные. Тужатся, сердешные, шутят по всем каналам, а не смешно. Бывает, ангелы мои, услышишь остроумный анекдот или там пассаж какой и давай искать, с кем бы поделиться, чтобы знали, какой я остроумный да веселый человек.
А как расскажешь кому, так от смеха того кроме пустоты на душе ничего и не осталось. А вот представим себе такую, сказку не сказку, историю.
Сидит баба в глухой деревеньке морозною зимой. Праздник грядет вселенский, рождество Христово! Баба пироги печет, студню наварила, самогонки выгнала. Подготовилась, словом. Да и как иначе, коли к ней детки, ее сын с доченькой, да внучата на праздник едут на машине из столичного городу.
Вот слышит баба, по телевизору румяный мальчик-диктор с улыбкой передает, что на том самом шоссе, что ведет из столичного города в ее деревню, крупная авария случилась из-за гололеда. Жертвы есть! Раненных видимо невидимо! Ох страсть! Баба места себе не находит. Звонит им, мобильник не соединяет. Мороз за окном тридцать шесть градусов!
У нее, сердешной все из рук вон валится. Голова разболелась, видать давление подскочило.
Вот срок приезда детушек миновал. А их все нету. Баба в рев.
Соседи с карвалолом да валерьянкой бегут, успокаивают, а сами глаза прячут. Баба никого слушать не хочет, выбегает в шубейке на занесенный сугробами тракт. Простоволосая в слезах, богородице пресвятой молится да земные поклоны кладет. И вдруг видит несчастная, как из пурги выныривают огоньки. Мечутся туда сюда.
Машина! Она уж и смотреть то боится. А из подъехавшей легковушки к ней внуки-воробьи на руки прыгают. Ну и как есть, вся компания в снег попами. И вот в эту самую минуту ликует душа счастливицы. Смеется она и плачет. Плачет от переживаний, богу благодарная. И не влечет ее броситься по соседям с этим ликованием. Это только ее радость, ее счастье. Настоящее, а не придуманное в веселых историях, да анекдотах играное. Не искусственная причина у смеха ее молодого, когда она детей своих обнимает, а истинная. А в мире все каждому поровну отмерено.
Вот и думай, стоит ли лишний раз по пустякам гоготать. Как бы в трудную минуту плакать не пришлось. Вот как, дружочки мои!
Уж простите мне, сударики великодушные слог мой небезупречный.
Пишите мне с пометкою махонькою:
для дьяка Сюрьговского. За сим откланяюсь Вам в пояс и до свидания.
Любящий Вас жителишка  Лодейнопольского уезда деревеньки Сюрьга, дьяк хозяйского приказа,  раб Божий  Костька Шитов.